Только благодаря Милосердию Господа 8 страница
Бхайрон Пури удалился широкими шагами, оставив Хари Пури и Амара Пури сидеть вмесге со Шри Махант Арджуном Пури и Капилом Пури.
- Будь осторожен, брат, - сказал Капил Пури Хари Пури. - Бхайрону нужен лишь повод. Неважно, что ты говоришь, у него все равно на тебя зуб. Кто, как ты думаешь, сильнее всех высказывается против тебя в Совете Восьмерых? Кто виновен в том, что ты так и не стал пиром Датт Акхары? Кто поддерживает этого неудачника, нынешнего пира?
- Избавься от иностранца, от него не будет ничего, кроме неприятностей, - высказал хриплым голосом свое мнение Арджун Пури.
- Но тогда мы выставим Риши Бригу лжецом, - ответил Хари Пури. - И кто продолжит мою линию преемственности?
- Я дам тебе сто, нет, тысячу чела, - предложил Шри Махант.
- Неужели я уже лишен права самому выбирать себе учеников? - спросил Хари Пури.
Я же тем временем все еще шел вместе с остальными неофитами к месту слияния рек, подняв руки кверху и распевая хвалы Великому Богу Шиве:
Хара хара махадев!
Хара хара махадев!
Зрители бросали нам цветы и монетки, и эхом пели в ответ:
Хара хара махадев!
Священный пляж был очищен и освящен браминами при помощи окуривания ладаном и распеванием мантр. Конная полиция Уттар Прадеша успешно сдерживала любопытных на расстоянии.
На пляже я, к своему великому облегчению, увидел Пандита Шеш Нараяна, который пришел сюда вместе с двумя другими пандитами и с цирюльниками. Еще до инициации Хари Пури сказал мне, что Шеш Нараян должен провести основные ритуалы посвящения, но почему-то он опаздывал на мелу. Осматривая инициируемых, пандит встретился со мной глазами, широко улыбнулся и продолжил древний ритуал.
Мы пришли на самую древнюю жертвенную площадку на земле, имеющую аналогию в наших собственных телах. Таким священным местом был третий глаз, по достижению которого становилось понятно, что мы не являемся телами и что пять элементов, из которых берут начало пять органов чувств, больше не будут служить нам источником беспокойства и привязывать нас к физическим телам. Мы собирались оставить подобную привязанность позади так же, как в свое время оставили родные дома ради странствий, приведших нас в итоге в сан-гам. Путь внутренних странствий ведет садху дальше, от третьего глаза к Великой Пустоте, а внешнее путешествие продолжается на север, от сангама к истоку Ганги.
Работа цирюльников была завершена. Лишенные волос головы превратили нас в детей, ждущих своего последнего рождения. Каждому из нас дали грубую глиняную чашку, чтобы мы наполнили ее Нектаром Бессмертия, и палку в качестве посоха для ходьбы и символа Дороги на Север. Когда солнце село за горизонт, мы вернулись обратно в акхару. Вокруг храма Даттатрейи оградили веревками священное пространство, в каждом углу которого горело по погребальному костру.
Это были наши похороны, ведь инициация в саньясины это последнее отречение, после которого навсегда заканчивается жизнь в обычном мире.
Я догадался, что ночь будет долгой, и потому постарался сесть поближе к огню. Каждому из нас раздали семена горчицы, кунжута и другие подношения огню. Бросая семена в огонь, я вдруг понял, что также всепоглощающий пламень знаний сжигает дотла окалину неведения.
Время шло, горящие дрова стреляли время от времени не хуже шутих, громкое песнопение сменилось молчаливой молитвой и тихими монотонными мантрами. Я закрыл глаза, повторяя про себя гуру-мантру, используя ее как лодку, способную добраться до Другого Берега. Ачарья, высший духовный авторитет акхары, стал обходить инициируемых, начав с самого дальнего угла мархи, и шептать мантры в их уши. Пандит Шеш Нараян выполнял в это время хаван. Внезапно двое баба схватили меня за руки, нарушив мою сосредоточенность.
- Что происходит? - спросил я. Они пробормотали какие-то объяснения, но я не понял ничего кроме слова "ангрез", иностранец.
Я попытался сопротивляться, звал своих новых гуру-бхаев, объяснял, что у меня есть парча, что моего гуру зовут Хари Пури Баба, что я живу в палатке сразу за палаткой Шри Маханта, но они ничего не желали слушать. Тогда я решил, что они меня просто не поняли из-за чудовищного акцента, но я ошибался.
Спустя какое-то время Бхайрон Пури вернулся к дхуни Хари Пури и вызвал моего гуру на дебаты в присутствии всей акхары. Подобный спор был не интеллектуальным занятием, а, скорее, способом показать свою силу: силу голоса, силу тела и силу энергий. Тантрик желал созвать собрание сейчас же, не откладывая дела в долгий ящик.
- Ты хочешь устроить мне бой на потеху собравшейся публике? - спросил Хари Пури. - Чего ты добиваешься? А, я знаю чего: гади, трона, на который ты никогда не сядешь. Уджайн при надлежит не тебе, а тем великим, кто отказался от своего тела. Нет, пусть тебе буду противостоять не я, а сам Даттатрейя Махарадж!
Присутствующие при этих словах утверждали позже, что услышали звук взрыва, запахло жженой серой и появился желтый дым, столбом поднимающийся над Бхайроном Пури. Его глаза покраснели, с тела градом лил пот. Рагунатх Пури подошел к нему и пригласил присесть и выпыть чаю, но Бхайрон Пури толкнул миротворца так, что тот упал на землю. При виде этого Амар Пури и трое других баба вскочили на ноги. Хари Пури стал умолять их успокоиться.
- Ты немедленно вышвырнешь своего англичанина из санскара, или же я разделаюсь с тобой! - заорал большой садху.
- Я не выгоню Рам Пури из санскара! - сказал Хари Пури, и Бхайрон Пури вылетел вон, сопровождаемый двумя своими прихвостнями.
- Брат, ты сделал большую ошибку, - сказал Амар Пури. - Лучше было бы Рам Пури получить инициацию на следующем санскаре в Хардваре. В конце концов, что такое пара лет? - спросил он.
- Ты не понимаешь, - сказал Хари Пури. -Дело вовсе не в молодом иностранце. Браирон Пури искал способа напасть на меня с тех самых пор, как Гокарн Пури стал пиром. Я - легкая цель. Но пути назад нет, потому что я уже выполнил Бригу Тантру. Если я сейчас отзову Рам Пури, мы потеряем все.
- Тогда нам надо готовиться к битве, - сказал Амар Пури.
- Я не буду ничего делать, потому что не собираюсь сопротивляться, - ответил Хари Пури.
- Боюсь, ты не понимаешь, - сказал Амар Пури. - Бхайрон Пури вовсе не в игрушки с тобой играет. Он один из немногих живущих сейчас тантриков, которые знают, как убивать.
- Большинство из нас провело жизнь, практикуя обеты отречения от привязанностей и распространяя гармонию и мир, в то время как этот тантрик учился разрушать прану. И я должен преклоняться перед подобной силой? - спросил Хари Пури. - Нет, я буду жить так, как жил, и не собираюсь делать ничего сверх этого!
Амар Пури осознавал, что опасность была настоящей, поэтому созвал нескольких садху на совет. Он попросил двоих своих старых приверженцев, которые были купцами из Уджайна, сорваться с места в середине ночи, чтобы собрать все необходимое: золотые и серебряные блюда, кристаллы мускуса, кору березы, различные травы и другие магические предметы, необходимые для того, чтобы расстроить планы Бхайрона Баба. "Самхарини критья", одна из самых мощных критья-мантр из шестидесяти четырех, может использоваться для убийства. Амар Пури знал, что как только Бхайрон Баба пропоет эту мантру и бросит в дхуни жертвоприношения, для Хари Пури не останется никакой надежды.
- Если ты собираешься устроить какой-нибудь фокус-покус, на меня не рассчитывай! -прокричал Гуруджи из палатки.
Я же тем временем пытался затормозить, упираясь пятками в холодную глиняную землю, и стряхнуть с рук двух варваров, тащивших меня прочь от церемонии. Баба побольше загавкал на меня подобно собаке. Я чувствовал себя униженным и боялся, что меня побьют. В этот момент на сцене действия появились приставы, одетые в красное баба-полицейские, я закрыл глаза и снова начал повторять про себя гуру-мантру.
Вытолкнув меня за пределы освященного пространства, громилы внезапно отпустили мои руки. За оградой стояли Хари Пури, Амар Пури и Пандит Шеш Нараян. Амар Пури хорошенько пропесочил двух моих обидчиков, а затем отпустил их, попутно спугнув собравшихся вокруг зевак угрожающим размахиванием своего посоха.
Когда Хари Пури наказал мне не есть и не пить ничего из того, что мне будут предлагать, в моем горле застрял комок Я спросил, что случилось. Гуру заверил меня, что все просто чудесно и что я должен возвращаться обратно на собственные похороны. Он сказал мне, что Шеш Нараян скоро выполнит для меня последние обряды.
Новоинициированные сидели так плотно, что мне пришлось изрядно попотеть, прежде чем я добрался до прежнего места рядом с огнем. Я увидел, как Пандит Джи идет в мою сторону, а почти все сидят с закрытыми глазами. Над сидящими струился дым, словно созданный из тысяч душ Мира Обыкновенного, ожидающих открытия врат в Мир Сверхъестественного. А может, это был сам Шива, обратившийся в туман, чтобы раздать свои благословения.
Шива, Шива, Шива.
Горящий огонь поглотил из воздуха почти весь кислород. Что же я делаю? - вдруг подумал я. Это сумасшествие. Кто такой я, который совершает это отречение? Кто такой я, который получит после отречения то, что называется даром? Тот ли это я, молодой искатель приключений из хорошей американской семьи? Я не тело и не ум, но разве эти мысли не мои? Может, они просто летят сквозь меня и мимо меня? Может, я просто привязан к мыслям и воспоминаниям и потому ассоциирую себя с ними? Мои воспоминания - это истории, рассказываемые в настоящем, что создавало иллюзию наличия прошлого.
Даже если я скажу, что отрекаюсь от привязанности к иллюзии прошлого и будущего, то все равно буду привязан к "себе". Я чувствую запах опаленных волос на икрах Я чувствую запах своего собственного пылающего тела. Время двигается очень медленно, а потом совсем останавливается. Я вижу, как вся жизнь проносится перед моими глазами, но не в прошлом, а в настоящем, и понимаю, что рассказываю историю о том, что происходит прямо сейчас. Я готов, думаю я. Я свидетель. Но еще я тот, кто пытается понять то, что сейчас происходит. Рациональный ум пытается понять то, свидетелем чего я являюсь. Он воспринимает импульсы, присваивает им категории, а потом задает порожденные культурой вопросы типа: "что это символизирует?" или даже "что все это, черт побери, значит?". Но все это не я. Я - кто-то другой, кто просто наблюдает, видит, смотрит...
Только начало светать, над землей появился туман. Я задрожал и попытался сесть еще ближе к огню, который сейчас был всего лишь жалким подобием того великолепного столба пламени, каким он был ночью. Пандит Шеш Нараян закончил обряды похорон. Теперь, в ритуальном смысле слова я был мертв. Мое тело, состоящее из пяти грубых элементов: земли, воды, огня, воздуха и пространства, превратилось в пепел, смешанный в великом погребальном костре с пеплом других инициируемых.
Неофиты открыли глаза, когда ачарья в сопровождении священного совета приблизился к нашему погребальному костру, чтобы прошептать в наши уши "Махавакью", ведическую мантру Высшего Утверждения. Звук, исходящий от этого садху, чье тело представляет Ади Шанкару на земном плане, прекращает цикл бесконечных рождений и смертей. Как только ты услышал эти звуки, возвращение становится невозможным. Они подобны тарака-мантре, которую сам Шива шепчет в уши умирающих в Каши. Они - лодка, достигающая Дальнего берега.
Над всеми членами священного совета башней возвышался Бхайрон Пури Баба. Я постарался избежать его ищущего взгляда, но это было невозможно. Наши глаза на секунду встретились, но и этого было вполне достаточно. Я понял, что все кончено, как только увидел, что он идет в мою сторону, отпихивая инициирующихся со своего пути. Мое тело обмякло, и всякое желание сопротивляться исчезло. Я услышал, как кто-то зовет меня по имени и едва смог рассмотреть сквозь туман лицо Кедара Пури. Он стоял прямо за заграждением, делая мне знаки, чтобы я поднялся и ушел. Разве я могу? Я уже так близко. Я хочу получить мантру...
Бхайрон Пури приближался ко мне с неотвратимостью самой Смерти. За ним следовали его обычные прихвостни, прикрывшие лица капюшонами. Переговоров не будет. Я встал и, стараясь превратиться в невидимку, стал пробираться к Кедару Пури. Тот вытащил меня за руку наружу, сказав:
- Ну я же тебе говорил!
Грудь перехватило обручем и слезы закипели у меня на глазах. Я почувствовал себя маленьким и ничтожным. Я желал, чтобы Кедар Пури заткнулся, но тот и не думал этого делать. Как же я посмотрю в лицо Гуру Джи? Как я вообще смогу смотреть в лицо любому садху в акхаре? Я был унижен и хотел убежать куда-нибудь подальше.
Прикоснувшись к ногам своего гуру, я сел у дхуни, чтобы согреться, а Кедар Пури накинул мне одеяло на плечи.
- Ты выглядишь таким жалким, дитя! - сказал
Хари Пури и затрясся от смеха.
Я был так занят собственным горем, что не заметил, каким бледным было в этот момент лицо Хари Пури и какой согнутой была его всегда прямая спина. Смущенный смехом, я не заметил, что проблемы были не только у меня. Хари Пури послал Кедара Пури обратно к священному кругу, чтобы узнать, как далеко продвинулось посвящение. Когда гуру-бхай вернулся с известием, что инициация закончилась, мое сердце упало.
- Вы, два идиота, верно думаете, что акхара священна, - сказал Хари Пури и заглянул нам в глаза. Я напрасно попытался отвести свой взгляд в сторону. - Кедара Пури я еще могу понять, но ты, Рам Пури, неужели ты столь же невежественен? Акхара принадлежит земному! Пошли! - скомандовал мне Хари Пури.
Кедар Пури и Амар Пури помогли Гуру Джи встать. Только теперь я заметил, как слаб мой учитель. И все-таки, пошли куда? Мы медленно вернулись к уже опустевшему священному кругу.
Хари Пури сел спиной к алтарю Даттатрейи, а я сел лицом к Гуру Джи и божеству.
- Именем Ачарья Махамандалешвара Джуна Акхары! Именем всемирного гуру Ади Шанкары! Именем гуру йогинов, Гуру Даттатрейи! Да будет Махавакья получена моим учеником Рам Пури! - выкрикнул Хари Пури. А затем он сделал то же, что делал во время моей инициации в ученики: взял мою голову в обе руки и прошептал священные звуки мантры Утверждния Пути в мои уши трижды.
Эти звуки надо слушать, а затем повторять как ведическую мантру.
А переводить? Не знаю, стоило ли это делать, но я не смог удержаться и перевел мантру для самого себя так:
Я БРАМИН!
- Ты свободен, Рам Пури, свободен как ветер, - сказал Хари Пури. - Я выполнил свой долг.
Дальше ты будешь справляться сам. Ты можешь делать все, что хочешь, и идти, куда вздумается. А теперь присоединяйся к остальным инициируемым. Они уже дошли до сангама. Омовение станет окончанием твоей инициации.
Я успел добежать до сангама прежде, чем началось омовение, и сразу же нырнул в воду. Я оставался под водой так долго, насколько хватило воздуха. Я был в утробе Матери Ганги и вот-вот собирался родиться. Я плыл в Молочном Океане в поисках целителя Дханвантари и его кувшина, полного Нектара Бессмертия. Нет, я уже был погружен в эту амриту, в эти околоплодные воды. Вынырнув из матери-воды, я, согласно наставлениям Пандита Шеша Нараяна, отсчитал семь шагов, с каждым шагом призывая Три Мира и Четыре Стороны Света быть свидетелями окончания моего санскара и символического рождения.
Новоинициированные плескались в воде и играли в ней, как играют дети, в первый раз очутившиеся в бассейне. Они окунали друг друга и ныряли сами. Вдруг с неба донесся гром, и мы в изумлении посмотрели на небо. Большое серое облако, похожее на лебедя, появилось у нас над головами и стало проливать то, что было похоже на дождь. Но все знали, что это необычный дождь. Невидимая река и Богиня Сарасвати проявила себя, благословив нас каплями Нектара Бессмертия.
Взволнованный, полный ликования и дрожащий от холода, я побежал в акхару, повторяя по пути новую мантру, чтобы сосредоточить свой ум. Желая разделить радость с учителем, я вбежал в его палатку, но она была пуста. Мне сказали, что Хари Пури внезапно заболел и уехал вместе с Амаром Пури на джипе домой в Раджастан.
ГЛАВА 10
Когда я вышел из автобуса, который привез меня из Дели в Джайпур, ко мне подошел маленький человек в большом раджастанском тюрбане и спросил, хочу ли я увидеть Баба Хари Пури. Я сказал, что конечно же хочу именно поэтому и ищу автобус до Чомуна. Но мужчина сказал мне, что Хари Пури в Амлода Кунд нет, он лежит в больнице "скорой помощи" здесь, в Джайпуре.
Когда я приехал в больницу и увидел Хари Пури, то подумал, что он умер. Мой гуру лежал без движения, с бледным лицом и закатившимися глазами. Но тут я заметил, что он дышит. Его вдохи и выдохи были медленными, размеренными и настолько неглубокими, что их едва можно было заметить. Приглушенное молчание окутывало его покрывалом, и это в переполненной туберкулезной палате больницы. Всего в нескольких метрах от него слышался непрерывный кашель, звуки отхаркиваемой мокроты, неизбежный в такой большой палате шум и гудки автомобилей на улице.
Я взглянул на Амара Пури, пытаясь понять по его лицу, как серьезно состояние моего гуру. Мое сердце упало, как только я увидел, как он расстроен. Хари Пури заболел еще во время мелы, поэтому пришлось срочно возвращаться в Амлода Кунд. К тому времени, когда они наконец добрались до ашрама, Хари Пури был уже без сознания. В тот момент в ашраме оказался один из последователей-мирян Хари Пури, доктор по профессии. Он сразу же отвез Бабаджи в больницу "скорой помощи", которая считалась лучшей в Джайпуре.
Я взял в изножий кровати планшет с историей болезни.
"Имя: Свами Хари Пури Джи. Сын Шри Сандхья Пури Джи. Возраст: неизвестен. Вид занятий: святой. Диагноз: удар". Далее я прочитал, что лечащим врачом назначен доктор Ратор, он делал обходы около десяти часов утра.
Амар Пури и Кальян Пури, самый младший из круга Хари Пури, остановились в Джайн Дхарма-сале, располагавшейся прямо напротив больницы. Они сняли комнату в переполненном пансионе и, по счастливому стечению обстоятельств, окна помещения выходили на маленькое патио, в котором вполне мог поместиться дхуни. В самой комнатушке стояло только две кровати и алтарь. Амар Пури предложил мне спать на полу, но рассудительный Кальян Пури заметил на это, что комната слишком мала, поэтому мне придется спать под чьей-нибудь кроватью, где и так хранятся припасы. В ответ на это я заявил, что если и буду спать под чьей-то кроватью, это будет кровать Гуру Джи. Мое заявление произвело впечатление на баба. Собрав свои вещи, я переехал в больницу и в течение последующих трех месяцев спал под кроватью Хари Пури.
В том далеком 1971 году родственники пациента любой из подобных больниц должны были сами покупать лекарства в многочисленных аптеках, коих было в достатке возле каждой больницы. Они должны были найти кого-то, кто бы руководил ими. Семья должна была позаботиться о точном выполнении назначений врача и об уходе за пациентом двадцать четыре часа в сутки, за исключением коротких обходов врача.
Амар Пури не верил бесполезным молодым английским докторам, прописывающим, по его мнению, совершенно бесполезные английские лекарства. Не верил он ни бесстыдным медсестрам, ни самой больнице. Правда, он доверял "чо-кидару", сторожу, у которого всегда был припасен хороший кусочек ганджи, и с которым он каждый день проводил по часу, сидя в сторожке, куря чилим и рассказывая истории о великих баба. Бам Баба был бы рад помочь, но этот невероятный мир, называемый Ангрезистан, требовал специальных знаний, которых у него не было. Но ведь мой папа вроде английский доктор? Баба вздохнули с облегчением, когда я вызвался позаботиться о том, чтобы Хари Пури хорошо лечили.
Я встретился с доктором Ратором, молодым человеком, держащим себя так прямо, будто он проглотил палку. Доктор никак не мог поверить, что сын хирурга мог стремиться попасть в Индию вместо того, чтобы стать врачом и практиковать в какой-нибудь модной клинике в Лос-Анджелесе. Зачем я здесь, в туберкулезной больнице, зачем хожу босой и пытаюсь приглядывать за безнадежно больным стариком?
- Он никогда не придет в себя, но если это все же случится, это продлится недолго, так как в мозге разрушено слишком много нервных связей, - сказал мне доктор Ратор. Он пригласил меня к себе в дом, но я отказался. Тем не менее мы часто встречались, со временем я понял, что он является профессионалом в своей работе, которую по-настоящему любит, и стал испытывать к нему искреннюю симпатию.
Амар Пури пребывал в растерянности и гневе. Он не верил диагнозу Хари Пури и полагал, что английская медицина ничем не сможет ему помочь. Единственным лекарством для Бабаджи было отвращение проклятия, если уже не было слишком поздно. Амар Пури планировал свои контратаки в дворике Дхармасалы, построив специальный дхуни с огнем, принесенным из храма Кал Бхайрон. Я тоже был привлечен к этой деятельности.
Я вставал рано, принимал душ в подвале больницы и еще до восхода солнца приходил к дхуни Амара Пури. Выпив чай и выкурив чилим, Амар Пури начинал пуджу и яджну магические ритуалы, призванные вылечить Хари Пури Баба. Так продолжалось все утро, но в половине десятого я уже уходил, чтобы проверить, как там Бабаджи и встретиться с доктором Ратором.
Перед уходом я сказал Амару Пури, что мне нужны деньги, чтобы купить лекарства и капельницу для Бабаджи. Он нахмурился, но все же вы-I тащил из-под кровати чемодан, как оказалось, доверху набитый банкнотами. Сколько мне нужно? Тысяча? Десять тысяч? Я сказал Амару Пури, что мне нужна всего лишь сотня рупий и ее вполне хватит, чтобы купить все необходимое для Гуру Джи.
Амар Пури был серьезным баба с суровым и язвительным характером, а после смерти Хари Пури стал еще и раздражительным. Во многих вещах он был непревзойденным авторитетом. Говорили, что, будучи молодым садху, он провел много лет, практикуя аскезу в горах и оттачивая свое владение йогой. В какой-то момент он переехал в пещеру, находившуюся в холмах рядом с Амаркамаком там, где берет начало река Нармада. Теперь эта область называется Мадьхя Прадеш. В одно прекрасное утро какие-то люди наткнулись на его пещеру. Одна из пришедших женщин была очень больна и потому не смогла идти дальше. Ее муж думал, что она умирает, и поэтому пытался доставить ее к ближайшему врачу, который жил в тридцати пяти километрах от этого места. Он попросил Амара Пури разрешить им переночевать в его пещере. Амар Пури был не очень рад подобной компании, в особенности он не желал присутствия женщины, но он пожалел ее и потому ответил согласием.
Он прочитал мантру, достал при помощи больших стальных щипцов вибхути из дхуни и дал его больной женщине. Через десять минут к ней вернулись силы и исчезли все признаки болезни. Свидетели подобного чуда бросились к ногам Бабаджи, и всем им он раздал вибхути и благословения, а затем отослал прочь. "Слава Богам!" - пробормотал Амар Пури, когда они ушли, и вернулся к своей практике. Однако стоило людям услышать о баба, который мог совершать чудеса исцеления, как они стали приходить к нему за даршаном. Просители приносили подношения в виде фруктов, пшеницы и овощей, а Амар Пури давал им вибхути. Иногда он слушал пульс больного человека и затем давал тому собранные травы или пепел, "бхасму", приготовляемую из трав, металла и камней. Всего за год слава Амара Пури разнеслась далеко по всей Индии, равно как и мифологические истории о его могуществе. Поскольку Амар Пури больше никогда не оставался один, он стал пребывать в отвлечениях и потому решил уйти.
Однако проснувшись в середине той ночи, когда он принял решение об уходе, он увидел пятерых вооруженных ножами мужчин, которые требовали у него золота. Они били Бабаджи, что-бы заставить его говорить. Но тому нечего было сказать, так как никакого золота не было и в помине. В одном из слухов об Амаре Пури говорилось о том, что он алхимик. Надо сказать, что частично это было правдой, но дальше в истории говорилось, что Амар Пури способен превратить железо в золото, и что он хранит сотворенное им золото прямо в своей пещере.
Однако грабителям не повезло, и они не нашли ничего желтого и сверкающего. Разозленные, они порезали бедного Амара Пури своими ножами, забрали вещи и бросили баба умирать. Придя в себя, Амар Пури подобрал свои выпавшие внутренности и, держа в руках собственный кишечник, прошагал тридцать шесть километров До города, держа собственный кишечник в руках. Местный врач запихнул вывалившиеся внутренности туда, где они и должны были находиться, и зашил раны. Все это происходило в антисанитарных условиях, без анестезии и антибиотиков. После операции Амара Пури поместили в близлежащий ашрам, где он и стал поправляться. История говорит, что в течение года на его теле не осталось ни одного шрама. А через два года все грабители умерли странной смерью.
Но на самом деле шрамы не исчезли. Просто они проявились не снаружи, а внутри. Амар Пури перестал смеяться. У него осталось чувство юмора, но глубокий грудной смех, которым он когда-то славился, исчез так же, как и морщинки от улыбок в уголках его глаз.
Мы поддерживали между собой очень формальные отношения. Я обращался к Амару Пури как к Гуру Джи, старался в его присутствии держать спину прямо и вообще строго придерживаться этикета садху. Я совершенно точно прикасался к его ногам намного чаще, чем это было нужно. Амар Пури часто распекал меня за то, что мои ноги вечно оказываются в непотребных местах, ругал за пятна на дхоти, то есть вел себя, как сержант новобранцев. Если я принимал омовение в четыре утра и начинал практиковать в полпятого, он говорил мне, чтобы я мылся на десять минут раньше. Для Амара Пури я был никто иной, как варвар.
Моей Библией стал "Универсальный самоучитель хинди", книга, которую имел любой мало-мальски серьезный иностранец в Индии. Вначале я изучал ее, потом стал использовать в качестве справочника или просто читал в свободное время одну-другую страницу оттуда. Однажды я никак не мог найти завалившийся куда-то самоучитель. Я не имел ни малейшего понятия, куда я его засунул. Нельзя сказать, что у меня было много вещей. Куда же он делся? Словно какой-то невидимый дух забрал у меня книгу, считая, что мне она больше не нужна.
Загадка разрешилась несколько дней спустя. У странствующих садху нет столов, в ящики которого можно было бы складывать вещи и документы. Но все же есть необходимые вещи, которые не уместятся в сумку желаний, тогда их хранят под свернутым в рулон матрацом. У Амара Пури Баба в этом месте хранилась целая масса всяких полезностей, и именно там я и увидел свой самоучитель в тот момент, когда баба полез за заначкой ганджи.
Пытаясь понять происходящее, я наконец догадался, что Амар Пури был расстроен моим знанием хинди и потому решил сам учить английский. На следующий день я стянул книгу из-под матраца. Последующие несколько недель самоучитель то и дело перекочевывал из сумки обратно под матрац и снова в сумку. Амар Пури так и не выучил английского, но зато это происшествие стало основанием для настоящих и глубоких отношений между нами.
Но надо сказать, что Амару Пури все же удалось выучить одно английское слово, но не спрашивайте меня, где он его узнал. Однажды утром я решил разобрать вещи в сумке. Я сел напротив Амара Пури и просто вывалил все содержимое на пол. Баба вдруг наклонился к груде вещей и выудил маленький кусочек бумаги.
- ЛСД! - сказал он, гордый своим знанием английского. Я был поражен. У меня из головы совсем выскочило, что кто-то когда-то подарил мне пару блоков ЛСД- Амар Пури взглянул на меня, улыбнулся и спросил, может ли он его попробовать.
- Конечно, все мое - ваше, Гуру Джи, вы же знаете! - Я думал, что он шутит, но ошибался. Амар Пури Баба все-таки съел кусочек бумаги, пропитанный наркотиком.
Дальше он захотел узнать, что должно произойти. Я объяснил, что скорее всего он почувствует себя странно, будто сходит с ума, будет видеть и воспринимать вещи совсем иначе, чем обычно. Наверное, мне надо было серьезнее предупредить Амара Пури. Утро было в самом разгаре, пришло время идти в больницу для встречи с доктором Ратором. Я сказал Амару Пури, что скоро вернусь проверить, как у него дела, на что тот посоветовал мне не беспокоиться.
Погруженный в больничные заботы, я совсем забыл про Амара Пури и его кислотное путешествие. Так прошло несколько часов. Вдруг будто что-то ударило меня, я бросил все и со всех ног побежал в дхармасалу. Но мне не пришлось даже переходить улицу, потому что в самом ее центре, окруженный застрявшими в огромной пробке гудящими автомобилями, грузовиками, автобусами, скутерами, орущими велосипедистами и велорикшами, кружился на одном месте растерянный Амар Пури. Я схватил его за трясущуюся руку и отвел обратно в дхармасалу.
Через несколько дней после злосчастного кислотного путешествия Амар Пури сказал мне, что понимает теперь, почему я решил покинуть родину и приехать в Индию. Еще он разрешил мне участвовать в ритуале повторения священной мантры "махамритьюнджайя". "Высшая победа над смертью", вот как я перевел название мантры, которая является одновременно одним из имен Шивы. Амар Пури объяснил, что эта мантра и есть сам Шива, и что нет более мощной мантры для исцеления. Может, я захочу присоединиться к нему и провести сорокадневную практику "джапа", чтобы вернуть Хари Пури? Услышав подобное предложение Амара Пури, я возликовал. Ведь эта мантра была одним из тех сокровищ, которые я искал.
ГЛАВА 11
В следующий понедельник, день Шивы, который приходится на каждый день Луны, началось мое обучение мантре, призванной спасти Хари Пури. Я принял душ на полчаса раньше, как меня попросил Амар Пури, чтобы у нас было достаточно времени для пуджи, яджны, ритуалов и медитации, и, может быть, для чилима-другого перед тем, как мы приступим к "мантра дикше". "Дик-ша" - это маленькая инициация или "указание пути". Мы сели друг напротив друга. Амар Пури закрыл глаза и стал бормотать мантры, пока хватило дыхания, затем он сделал глубокий вздох и продолжил мантрирование. Наконец баба обхватил мою голову руками и прошептал-продул мантру в оба уха.