Глава 5. Две половинки одного целого.

Ночь – самое приятное время суток. Она может погрузить тебя в мир спокойствия и тишины. Остудить жар дневных мыслей и поступков. Ты можешь забыться долгожданным сном в объятьях мудрого и справедливого Морфея, испив эликсир из его кубка. Все дневные переживания уйдут на второй план, останется лишь сладкий сон и забытье.

Но сегодня Гермиона не была убеждена в этом. Если она и провалится в сон, то он отнюдь не будет сладким и легким, а Морфей примет образ не маленького ангела спустившегося к ней с небес, чтобы подарить радость и любовь, а образ Рональда Уизли, стоящего перед ней на коленях. Но тоже пытающегося дать ей все это.

Шок. Именно в нем прибывала девушка на протяжении вот уже двух часов. Шок и растерянность. Что теперь ей делать дальше?!

Перед глазами все еще стояла эта немая картина, словно из старого кино.

Она с растрепанными волосами, горящими щеками и распухшими губами после страстного поцелуя, стоит возле распахнутого окна не дыша. У ее ног сидит Рон, контрастом отличающийся от нее: весь белый как полотно, тяжело дышащий, и не отводящий взгляд от спины девушки.

Несколько минут в комнате царила мертвая тишина, словно кто—то применил заклинание Оглохни. Ее решилась нарушить сама Гермиона:

— Рон … я понимаю, что для тебя это было нелегко … сказать все это, после того как … после того, что произошло тогда …

— Гермиона, просто: да или нет?

— Прошу, не перебивай меня! – Гермиону вдруг охватила вспышка раздражения, но она тут же овладела собой. – Так вот … я считаю, что ты сказал это, не подумав … в смысле, ты бы не решился на это, если бы не … — Гермиона осеклась, поворачиваясь к Рону лицом, — этот поцелуй. После всего того, что с нами со всеми случилось, это было … слишком неожиданно и … не правильно …

— Ты жалеешь об этом? – хрипло произнес Рон, опуская взгляд вниз, только чтобы не видеть ее растерянных глаз. В них он ясно читал неопределенность. Его это беспокоило и злило.

— Нет, я, … то есть … Рон! Я совсем не это хотела сказать. – «Господи, как же сложно подобрать нужные слова!» — Я хотела сказать, … возможно, мы поторопились с выводами … о—о … — Гермиона зарычала от безысходности. – Ладно, Рональд, я говорю тебе … мне нужно подумать.

Юноша рывком поднял голову и не верящим взглядом уставился на Гермиону. В голубых глазах появилась надежда и толика счастья.

Решив слишком не обнадеживать неожиданно нарисовавшегося жениха, девушка серьезно произнесла:

— Это еще не значит, что я скажу да …

— Но ты уже не сказала «нет»! – глаза рыжеволосого озорно заискрились.

— Рональд, Рональд … — устало произнесла Гермиона, позволив юноше обнять себя за плечи.

— Пожалуй, я сейчас же отправлюсь домой. Сегодня был очень насыщенный день … — прошептала она Рону на ухо.

— Давай я тебя провожу ...

— Нет, не нужно. Лучше сам отправляйся домой. На тебе лица нет.

— Как скажешь … Миона. – Рон чмокнул девушку в макушку и направился к выходу. Остановившись на пороге, он отправил девушке свою самую нежную и теплую улыбку, на какую только мог быть сейчас способен.

Гермиона в ответ тоже вымученно улыбнулась. Но как только дверь закрылась за парнем, она устало прикрыла глаза и сползла на пол. На лице больше не было этой фальшиво ласковой улыбки. Каждую черточку ее лица сковывало напряжение. Она не знала, сколько провела времени в этой позе, но когда она, наконец, подняла голову на улице стояла кромешная тьма.

Кое—как нацепив дорожную мантию, девушка шагнула в камин и перенеслась в свою маггловскую квартиру.

В комнате стоял полумрак, не было слышно ни звука. Она невольно вспомнила один день из ее прошлой жизни. Гермиона так же вернувшись с работы, попала в такую же душащую темноту. Только тогда то была волшебная темнота, вызванная заклинанием. Сейчас же просто, медленно вступала в свои владения госпожа ночь. Девушка точно знала, что в квартире никого нет. И больше не будет никогда.

Никто больше не сломает ее стиральную машину, никто не затопит всю ванную комнату, никто не оставит свой светлый волосок на ее шторах в душе. Никто и никогда. «Никогда» — самое страшное слово в мире. Гермиона знала это не понаслышке.

Не включая свет, девушка прошла в спальню. Она все—таки решилась сделать это. Впервые вернувшись в квартиру, она намеренно избегала этой комнаты. Было слишком больно находиться там. Еще были свежи воспоминания о том дне.

Вещи были на тех же местах, где Гермиона их оставила. В спешке брошенная кофта висела на спинке плетеного кресла у окна. Открытый флакончик ее любимых духов на прикроватной тумбочке покрылся довольно толстым слоем пыли. Комната выглядела заброшено. В ней было много милых вещичек, но она была пустой. Возможно, она опустела в то раннее утро, когда ее покинул он. Ничего не сказав, он ушел рано утром. «Наверно не хотел будить» — подумала тогда девушка, собираясь уже обидеться, но так и не смогла, когда увидела на подушке алую розу …

Это было самое лучшее ее пробуждение. Она была счастлива, невесома и даже чуточку безумна. Еще бы не сойти с ума от такого привалившего счастья!

Вспоминая тот день, Гермиона прошла в глубь комнаты. Неслышно присев на край кровати, девушка опустила руку на шелковое покрывало. Ее сердце мгновенно затопила нежность и тоска … она будто наяву чувствовала тепло его нежных рук, ласкающих ее тело. Девушка откинулась спиной на кровать и тут же перевернулась на живот, вдыхая легкими аромат, исходивший от шелка. Его аромат. Неужели ткань до сих пор сохранила этот терпкий запах?

Не сдержавшись, Гермиона заплакала. Соленые капли текли по ее щекам, падая на мягкий шелк. Сначала она неслышно подрагивала, но потом ее окончательно поглотила волна горя, отчаяния и неизвестности … что ждет ее впереди? Сможет ли она вернуть его? Или же это все пустая трата времени, и вместо этого следует подумать о себе? Время идет, пора заводить семью … Семья … теперь с этим словом у нее непременно будет ассоциироваться Рон …

Погруженная в воспоминания, Гермиона напрочь забыла о том, что произошло сегодня вечером. Она сказала ему, что подумает. По—другому она и не могла ответить. Ей просто нужно было оттянуть время. В глубине души она все же надеялась на лучшее. А что теперь в ее понимание это самое ЛУЧШЕЕ?

На этот вопрос Гермиона не могла ответить даже самой себе.

Вырвал девушку из горьких рыданий еле уловимый, но настойчивый стук в оконную раму. Вздрогнув, Гермиона подняла заплаканный взгляд на проем. Ее сердце пропустило один удар, но потом пришло в привычный ритм. На миг ей показалось, что это был черный филин, но это оказалась простая серая сова неясыть.

Подгибающимися ногами Гермиона подошла к окну и впустила позднюю гостью.

— Кто бы это мог написать мне так поздно?

Сова, конечно же, ничего не ответила, но как показалось Гермионе на мгновение, осуждающе посмотрела на девушку. Выкинув из головы эту идиотскую мысль, Гермиона начала отвязывать записку от лапки совы. Как только девушка справилась с последним узелком, сова сорвалась с места и скрылась в ночной тьме.

Переведя дыхание, Гермиона посмотрела на послание. Оно не было даже запечатано в конверт, просто свернутый в трубочку кусок пергамента. Отправитель явно торопился, раз не позаботился старательнее упаковать письмо.

Гермиона присела в плетеное кресло, зажгла ближайшую свечу и принялась за письмо. Это оказалась Джинни. Прочитав наспех написанные строчки, девушка поняла одно – Джинни хочет, чтобы Гермиона сильно на нее не сердилась, и как можно скорее явилась в Нору.

Находиться в этой квартире Гермионе было тяжело, и она с радостью отозвалась на приглашение.

Через пятнадцать минут, Гермиона вылезла из камина гостиной Норы и тут же оказалась в объятьях Джинни.

— Милая, милая, милая … как хорошо, что ты не отказалась прийти. Я так рада тебя видеть! О Господи, я сейчас просто взорвусь!

— Я заметила, — улыбнулась Гермиона своей взбудораженной подруге.

У той на щеках играл возбужденный румянец, рыжие прями в беспорядке разметались по прямой спине, глаза странно блестели. Гермиона невольно усмехнулась внешнему виду младшей Уизли, и заботливо поправила ее волосы.

— Что такого стряслось, что ты меня вытащила из дома среди ночи?

— Ой, прости, прости …

— Да ничего страшного, я и сама не прочь была покинуть свой … дом.

— Все равно, наверно лучше было утром тебе написать … вот я дура! – Самокритично заключила Джинни и сокрушенно плюхнулась в кресло.

— Ну, уже поздно сожалеть, я уже здесь, так что – выкладывай!

— … Гарри сделал мне предложение! – Выпалила Джинни. Она тут же подняла смущенный взгляд на подругу, не зная чего ожидать. Радость, грусть или раздражение.

Джинни последнее время чувствовала себя очень виноватой перед Гермионой. За то, что она была так счастлива, даже в такие тяжелые времена. Война была не помехой им с Гарри. Возможно, это единственное, что удерживало разум Джинни в ней самой. Если бы не эта неимоверная страсть, искренняя и рисковая любовь, она бы сошла с ума от этих бесконечных смертей, которые она очень часто видела. Приходя вечером домой, она находила приют в его объятьях. От его нежных поцелуев приятно кружилась голова, и плохие мысли сами собой уходили прочь, оставляя в ее голове лишь яркие фейерверки. Кроме приятных моментов, у нее, конечно, были и не приятные. Она очень переживала за Гарри, боялась, что однажды он не вернется к ней, что больше никто не убаюкает ее в теплых объятьях после тяжелого дня. Джинни всегда старательно отгоняла подобные мысли, но она не могла ничего поделать с собой. Страх во время войны, это естественная вещь, и он свойственен всем. Даже самым черствым людям. Каждый боялся однажды не досчитаться кого—то из своей семьи, или погибнуть самому.

Не ожидая подобных новостей, Гермиона не знала как ей реагировать. В первые мгновения она просто застыла на месте, кажется, даже забыв как дышать. Но потом сказанное дошло до ее измученного разума, и Гермиона широко улыбнулась подруге. Впервые за долгое время искренне. Она обошла журнальный столик, опустилась в ноги к подруге на пушистый ковер, и крепко обняла девушку.

— Джинни, как я рада за вас! Поздравляю, наконец—то ты дождалась этого! – весело рассмеялась Гермиона. Она удивилась самой себе. Когда в последний раз она вот так смеялась? И вообще воспроизводила подобные звуки?

Джинни облегченно вздохнула и ответила на объятья, горячо благодаря подругу.

— Да, ты права. Я так долго этого ждала. Наверно еще с курса со второго, — хихикнула Джинни.

— Я подозревала, что это именно так! – Наигранно заговорчески прошептала Гермиона, после чего обе девушки рассмеялись.

— Ах, забыла спросить, а что ты ему ответила? – Новый взрыв смеха.

— Я ему сказала, что подумаю … — пауза, веселый смех, — нет, конечно же, я сказала ему ДА!

— Так «нет» или «да»? – продолжала держаться за бока от неудержимого смеха Гермиона.

— Да, я ему сказала Д—а—а—а! – заискрилась счастьем Джинни.

Обе девушки поднялись на ноги и весело закружились в танце. На громкие звуки, в гостиную спустилась рассерженная миссис Уизли.

— Джинни, что ты тут устроила посреди ночи? Гермиона? Что вы тут обе делаете?

Немного успокоившись, девушки переглянулись.

— А она знает? – тихо спросила Гермиона счастливицу.

— Еще нет, ты – первая. – Так же шепотом ответила Джинни.

— О, ну спасибо за такую честь, — пошутила Гермиона, в мгновение став серьезной. Потом подтолкнула подругу навстречу матери, и одними губами проговорила: «Давай».

Глубоко вдохнув, Джинни повернулась к матери. Та выжидающе смотрела на дочь, явно давая понять, что не уйдет отсюда, пока не получит объяснения.

— Мама … в общем. Тут …

— Ближе к делу, мисс, — строго произнесла Молли.

Бросив быстрый взгляд на Гермиону, Джинни как можно быстрее протараторила:

— Гарри сделал мне предложение, и я согласилась!

В комнате повисла тишина. Но она тут же исчезла. Комнату заполнили всхлипывания. Открыв до этого зажмуренные глаза, девушка боялась реакции матери на новость, Джинни увидела, что ее мать плачет.

— Мам … — Джинни бросилась к матери, обнимая ее за плечи.

А женщина все продолжала плакать.

— Ну, тиши, тише … все же хорошо, … почему ты плачешь?

— Доченька … это я от счастья … — больше миссис Уизли ничего не смогла произнести.

Гермиона уже хотела уйти, оставить мать и дочь наедине с общим счастьем, но Джинни умоляюще посмотрела на нее, прося остаться. Гермиона незаметно прошла к дальнему концу комнаты, и устроилась там, в кресле, рассеянно смотря на ночной пейзаж за окном.

Луна освещала маленький внутренний дворик Норы. Там росли невысокие фруктовые деревья, кусты ягод и цветы. «Скромный, но очень милый и домашний» – подумала Гермиона. Она очень любила этот дом и его обитателей. Семья Уизли хоть и была чистокровной, но разительно отличалась от большинства. Хотя бы тем, что они по—доброму относились к магглам и детям из их семей, ставших неожиданно даже для себя самих, волшебниками.

Они очень тепло относились к ней и к Гарри. Приняли их в свою семью. Бывая здесь, Гермиона чувствовала, что она дома. Мистер и миссис Уизли стали ей вторыми родителями, а их многочисленные дети – родными братьями и сестрой. Она любила их всем сердцем, и очень переживала за них в жестокое время войны. И было из—за чего переживать. Все семейство, за исключением разве что миссис Уизли, было задействовано в войне. Мистер Уизли все так же работал в Министерстве, только теперь в другом отделе – «Устранения последствий вторжения Пожирателей смерти», более серьезными вещами ему не позволяла заниматься миссис Уизли, а остальные были членами Сопротивления. Даже Джинни заявила о том, что не намерена сидеть, сложа руки, в то время, когда ее братья и молодой человек рискуют жизнями.

И Гермиона прекрасно понимала реакцию миссис Уизли на известие о скорой свадьбе дочери. Нервы были натянуты до предела, и малейшее известие было готово вывести из состояния равновесия.

Слезы счастья – редкость военного времени. По большому счету кругом были лишь слезы горя. Порой казалось, что люди вообще разучились радоваться. Удручающая картина.

Гермиона перевела свой взгляд на обнявшихся людей. Молодую девушку, великолепного и храброго Аврора, невесту, самую счастливую девушку на земле, и женщину средних лет, быстро поседевшую за последнее время, любящую жену и мать семерых детей. Эти двое были дороги сердцу Гермионы, и не сдержавшись Гермиона позволила маленькой слезинке скользнуть из ее карих глаз. Она не знала, почему плачет, наверно потому же, почему и миссис Уизли. Она была рада, что с этими людьми все в порядке, что они еще не потеряли способность радоваться и любить.

Вытерев непрошенную слезу, Гермиона отвернулась к окну. Она вновь вспомнила про Рона. Он казался таки счастливым, когда она сказала что подумает. «Радовался тому, что я не сразу отказала» — горько усмехнулась Гермиона своим мыслям, и ей тут же стало противно от самой себя.

Что она творит со своей жизнью, с его жизнью? Будет ли он счастлив с ней? Понимает ли он вообще, что делает? А она, тоже хороша …

«Ты же не любишь его!»

«Нет, люблю!»

«Но как брата! Ты сама так говорила, и не отрицай этого»

«Я и не отрицаю … »

«Раз так, не мучай его и себя ложными надеждами на лучшее будущее»

Опять эти мысленные войны с самой собой …

Гермиона устало прикрыла глаза и опустила голову на спинку кресла.

Ей нужно отдохнуть. От всего. Ото всех. Взять тайм—аут. Наконец навести порядок в своих мыслях. Иначе, если она этого не сделает, то свихнется от вечных перепалок двух половинок своего разума. Кто же из них теперь здравая?

«И в этом тоже следовало разобраться. Определенно».

Глава 6. Мечты сбываются.

Вечер продолжался. На смену жаркому дню пришла прохладная ночь. Как по волшебству в саду зажглись ночные фонари. В воздухе слышалась изысканная музыка, в исполнении приглашенного оркестра фей. Прелестные дамы в шикарных платьях элегантно кружились в танце. Все было идеально.

Идеальная музыка, еда, гости и их подарки. Идеальная хозяйка торжества. Все было идеально.

Но только в глубине души Нарцисса не чувствовала этой всей идеальности.

Один Мерлин знает, каких усилий ей стоила эта радостная улыбка, поддержание светской беседы. Самым огромным ее желанием было убежать отсюда, далеко и надолго! Чтобы не видеть этой фальшивой идеальности!

Из раздумий Нарциссу вывел звонкий голосок. Кажется, обращались к ней.

— Миссис Малфой, с днем рождения Вас! Я очень рада присутствовать здесь. У Вас превосходный дом! Таких красивых я не видела нигде! Даже во Франции! Хотя французы славятся своей любовью к роскоши.

— Наталья, милая, благодарю. – Нарцисса заучено улыбнулась белоснежной улыбкой и приняла подарок из рук своей будущей невестки.

«Через несколько месяцев Люциус объявит общественности об их помолвке» — тут же пронеслось в голове миссис Малфой.

Ее сердце тут же больно сжалось. Она прекрасно знала, что Драко не в восторге от выбора отца. Ее мальчик был сильным и даже иногда своевольным. Никому бы он не позволил управлять собой полностью. Но Люциус был строг, даже немного жесток в воспитании сына. И он непременно когда—нибудь сломил бы его волю.

«Бедный мой мальчик … будешь ли ты когда—нибудь счастлив?»

Наталья была славной девушкой. Из хорошей семьи, из их круга. Малфои давно знали род де Торпе, и рано или поздно они бы породнились. Вот и пришел тот час. Два богатых и чистокровных семейства соединятся узами брака. Принесет ли это счастье им обоим?

Глядя на лицо девушки, как на открытую книгу, Нарцисса сразу определила, что Наталья уже влюблена в Драко. Нет, черты ее красивого лица были полны спокойствия и даже чуточку безразличия к окружающей обстановке. Но ее глаза … в них ясно читалось нетерпение, паника, и … любовь. Нарциссе сразу стало жалко это девчушку. Даже больше чем сына.

Драко истинный Малфой, он справится с любой ношей взваленной на его плечи. И его мало волновали подобные вещи, как брак не по любви, и прочие тонкости. В этой ситуации его просто раздражал сам факт того, что за него сделали выбор, и не собирались спрашивать его мнения. В остальном, он был абсолютно равнодушен, ну или просто казался таковым.

Наталья другое дело. Внешне подавала себя непроницаемой, изысканной кокеткой, но под маской скрывалась хрупкая и ранимая душа. Нарцисса понимала, как может повлиять на Наталью холодность Драко. Те искренние и нежные чувства, которые зарождались в ее сердце, рисковали разбиться о камень реальности. Эта девушка до боли в груди напоминала Нарциссе саму себя, когда—то двадцать семь лет назад …

— Цисси! .. Цисси! – Раздалось в пустынном коридоре.

— Нарцисса! – голос раздраженно повысился.

— Где эта девчонка!?

Стук каблуков миссис Блэк заглушал толстый ковер, лежащий в холле старинного особняка Блэков. Женщина засеменила к двери ведущей в парк. Взгляд холодных черных глаз тут же отыскал светлую макушку юной особы.

— Нарцисса Друэлла Блэк, идите немедленно в дом!

Девушка подняла взгляд от роз и увидела свою матушку. Она, поспешно поднявшись на ноги, отряхнула подол платья и припустила к крыльцу.

— Молодым леди не следует вести себя так. Прибери волосы и ступай к отцу. Он ждет тебя у себя в кабинете. – Бесцветным голосом продекламировала миссис Блэк и тут же скрылась в глубине дома.

Переведя дыхание Нарцисса вошла в дом. Спеша на встречу к отцу, она даже не заметила, что чуть не сшибла с полки древнюю вазу, которую, слава Мерлину, успел подхватить оказавшийся рядом домовой эльф. Фаргус с придыханием поклонился юной хозяйке и проводил ее покорным взглядом, полным уважения и верности.

Быстро преодолев лестничный проем, Нарцисса в считанные секунды оказалась около закрытой двери кабинета отца. Стряхнув с хрупких плеч несуществующие пылинки, девушка осторожно постучалась.

— Войдите.

Нарцисса, затаив дыхание, открыла дверь.

Она редко бывала в этой комнате. Только когда отец звал ее на «очень серьезный разговор». Обычно причиной служила какая—либо уж очень сильная проказа младшей Блэк.

Сколько себя помнила Нарцисса, она никогда не была пай — девочкой. Она любила приключения, не забывая однако о приличиях. В ней сошлись две противоречивые стихии: огонь и лед. Своенравна, немного капризна, кокетлива и в то же время сдержана. А вкупе с неземной красотой юная мисс Блэк являла собой истинную аристократку магического сообщества. Молодая чистая кровь бурлила в ее жилах. И не удивительно, ей было всего то семнадцать лет! Самый прекрасный возраст.

Нарцисса жила и наслаждалась своей беззаботной и вполне счастливой жизнью. У нее было все: положение в обществе, огромное состояние, любящие родители, жадное внимание окружающих. Никто не мог устоять перед ослепительной улыбкой мисс Блэк. И она этим пользовалась не задумываясь. В общем, как тогда думала Нарцисса Блэк, жизнь удалась!

Но вот в один из сентябрьских дней мистер Блэк вызвал дочь к себе в кабинет. Юная девушка не знала, что ей следует ожидать. Это ее раздражало. Она не любила неопределенность.

«То, что это именно я раскрасила ту скучную скульптуру, конечно, никто не знает! Эльфы, в конце—то концов, поклялись, что не раскроют правду» — нервно подумала Нарцисса, переступая порог кабинета.

В комнате стоял полумрак, не смотря на то, что, на дворе ясно светило сентябрьское солнце. Серебряные канделябры источали скудный и тоскливый свет. В воздухе стоял терпкий запах сигар, которые на досуге курил ее отец.

Кигнус Блэк тем временем сидел за своим столом и что—то торопливо записывал. Некоторое время он не поднимал взгляд на вошедшую. Нарцисса же не решилась окликнуть отца, предпочтя подождать, когда он закончит свои дела.

Наконец, мистер Блэк закончил письмо, откинул в сторону перо и поднял взгляд на дочь. Две идентичные пары серых глаз встретились. Борьбу взглядов прервала Нарцисса, стыдливо опустив глаза в пол. Никто из домашних не решался бросать вызов этим холодным серым глазам. Даже Нарцисса, при своем то нраве, побаивалась строгого отца. Но все равно, безмерно его любила. Кигнус Блэк был отличным отцом. Нарцисса всю свою жизнь будет помнить его мудрые советы, строгое воспитание, благодаря которому она позже станет еще более ослепительной женщиной. Характером она, несомненно, пошла в него. И мистер Блэк не мог не радоваться этому.

В глубине души он мечтал о наследнике. Кто же не мечтает об этом? И когда на свет появилась третья девочка, Кигнус замкнулся в себе и не выходил из кабинета около полутора недель. Только после настоятельных просьб своей супруги, он вышел из добровольного заключения, и, наконец, взглянул на третью наследницу.

Когда он увидел ясные серые глаза, то позабыл обо всем на свете. Он почувствовал, что их связывает нечто большее, чем просто кровное родство. Уже тогда Кигнус почувствовал душевное родство с этим маленьким кулечком из розовых оборок и бантиков. Она была единственной, кто унаследовал его глаза. Удивительно, но этот факт еще больше привязывал Кигнуса к девочке.

С тех самых пор он безотрывно участвовал в судьбе младшей дочери. Она мгновенно стала его любимицей. Не от того, что была самая младшая, нет. Просто она единственная, кто понимал его во всем до самого конца.

И сейчас глядя на свою маленькую Цисси, мистер Блэк, с трудом, все же признал, что она уже выросла. Спина теперь была идеально прямой, длинные светлые волосы собраны в элегантный пучок, лицо выражало спокойное ожидание. Вот только глаза странно поблескивали в свете свечей.

«Все же она еще, хоть и самую малость, но моя маленькая Цисси» — улыбнулся своим мыслям мистер Блэк.

— Ты опоздала, — привычно сдержанным, ничего не выражающим тоном сказал мистер Блэк, доставая из коробочки сигару.

— Прости, отец. Я была в саду и …

— Ладно, не будем об этом. Присаживайся.

Нарцисса послушно опустилась в кресло для посетителей и внимательно посмотрела на лицо отца, ища хоть какую—то зацепку, хоть что—то, что могло бы ей помочь разгадать причину того, почему отец позвал ее к себе. Но лицо Кигнуса Блэка не выражало абсолютно ничего. Поняв, что зря тратит время, девушка перевела взгляд на огонь в камине.

— Мне нужно очень серьезно с тобой поговорить.

Девушка покорно кивнула, внутренне готовясь к самому худшему. «Черт, он все же узнал о скульптуре» — удрученно подумала Нарцисса, не смея поднять взгляд на отца.

— Неделю тому назад, тебе исполнилось семнадцать. Через год ты окончишь школу, и будешь вынуждена начать взрослую самостоятельную жизнь. – Нарциссе показалось, что в голосе отца промелькнула горечь, но это было лишь мгновение, и девушка не была уверена в этом до конца.

— И я не могу отпустить тебя в свободное плавание, без уверенности, что с тобой ничего не случиться. Учитывая то, как ты любишь приключения. – Короткий взгляд … вновь огонь в камине.

— В день твоего рождения, я получил письмо от моего давнего друга. Помнишь Эдвина Малфоя?

— Да. Очень уважаемый господин в магическом сообществе.

— Именно. В нем он просил о встрече, которая к слову, состоялась сегодня. Буквально полчаса назад мистер Малфой уехал. Так вот, он озвучил то, что давно крутилось у меня в сознании. У него есть сын, наследник рода. Люциус. Кажется, вы учитесь на одном факультете.

— Да, мы с Люциусом знакомы.

Девушка уже знала наверняка, что сейчас скажет ее отец.

**

Она подняла взгляд от бокала шампанского, который до сих пор сжимала в руке, и увидела отца, который пробирался к ней сквозь толпу гостей.

Девушка уже знала наверняка, что сейчас скажет ее отец.

Он не приехал. Драко Малфой еще не явился на день рождения своей собственной невесты. Пытаясь сохранить спокойствие, девушка натянуто улыбнулась отцу.

— Прости, милая, но его еще нет.

— Ничего страшного, вечер же еще продолжается! – Ободряюще подмигнула Наталья мистеру де Торпе, чмокнула его в щеку и поспешила удалиться.

В глубине души она возлагала на этот день большие надежды, что именно сегодня Драко проникнется к ней хотя бы толикой нежности. На любовь она уже не рассчитывала, с самого первого дня их знакомства. Но когда день медленно уступал место вечеру, надежды Натальи рухнули окончательно. Ее уже не радовала окружающая обстановка, веселая музыка, теплые приветствия и поздравления. Ей всего—то нужно было, чтобы он пришел и просто сказал «С днем рождения». И все, больше ничего! Эти три коротких слова. Ей даже не нужны были дорогие подарки от него. Лишь его присутствие, хотя бы на миг. Пусть потом он опять ускользнет во мрак ночи, но только пусть помнит о ней. Хотя бы мгновение.

«Но все могло быть и гораздо хуже» — горько усмехнулась про себя Наталья. Может она жалуется не справедливо? Ведь ей было вполне комфортно сегодня. Блейз Забини не отступал от нее почти весь день. Вырастал словно из—под земли как раз в те моменты, когда Наталье становилось особенно грустно, при воспоминании о женихе. И как показалось девушке, юноша все понимал и без слов. Если бы не он, она бы испортила сама себе праздник. Только благодаря ему, она до сих пор находилась на плаву.

Но буквально пробило семь часов вечера, появился Драко. Как всегда небрежно элегантен в темно синей мантии и черном смокинге. Наталья невольно восхитилась своему жениху, все же он у нее был прекрасен.

А когда его рука легла ей на талию, внутренние бабочки затрепетали изо всех сил, не давая вздохнуть полной грудью.

Как бы холодно он не относился к ней, она все равно будет чувствовать трепет в его присутствии.

Каким—то чудом ей удалось его вытащить в сад. Может, она все же надеялась на чудо, на романтическую обстановку. Интересно, когда это разрушенный замок ее мечты успел восстановиться? Вероятно в тот миг, когда она утонула в серебре его глаз.

Но потом что—то пошло не так. Наталья, словно кожей почувствовала, как в одно мгновение Драко напрягся, оказавшись в саду поместья де Торпе. Так и не наладив дружелюбной беседы, молодые люди разошлись в разные стороны. Каждый, думая о чем—то своем.

Тем временем на улице совсем стемнело, улицу освещали лишь маленькие разноцветные фонарики на деревьях. Драко невольно подумал, что они действительно оказались в сказке. Оторвавшись глазами от поверхности воды, юноша поймал взгляд голубых глаз. Девушка тут же смутившись, отвернулась. Драко заметил, как Наталья от холода словно скукожилась.

Поднявшись с земли, юноша подошел к девушке, стянул свою мантию с плеч и осторожно укутал ею Наталью. Девушка от неожиданности вздрогнула и тут же подняла взгляд на юношу. Тот так и продолжал стоять к ней вплотную, пристально изучая ее лицо. Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга. Наталья не знала, что ей следует делать. Неловкую паузу нарушил Драко.

— Я вспомнил, как в детстве играл в розарии матери. Этот запах, которым пропитан здешний воздух, напомнил мне о наших розах.

Юноша в нерешительности замолчал, не зная, следует ли делиться подобным с другими. Он уже было хотел уйти прочь, но тонюсенькая ручка Натальи его остановила. Она, не отрываясь, смотрела ему в глаза, как показалось Драко, не мигая.

— Я очень, очень рада, что ты смог вспомнить хоть что—то из своего прошлого … — от чего—то шепотом пробормотала девушка, не отдавая себе отчета в своих действиях.

— Спасибо тебе, что привела меня сюда. Теперь я точно знаю, что не забуду это воспоминание, потому что оно отныне будет связано с тобой … — Драко тоже перешел на шепот.

Их взгляды вновь встретились. В голубых плескалась томительная нежность, в серых же будто оттаяла частичка льда. Они все еще были непроницаемыми, но немного потеплевшими. Плохо соображая, что происходит, Драко медленно наклонился к девушке и впился в ее пухлые губы. Они тут же открылись ему навстречу, словно очень давно его ждали. Эта легкая сговорчивость еще больше вскружила голову Драко. Он прижал к себе дрожащее тело девушки и продолжил неистово целовать ее.

В этот момент внутри него словно сломался какой—то маленький барьер, сдерживающий его мысли и действия. Погружаясь, все глубже и глубже в этот страстный, но в то же время нежный поцелуй, Драко вдруг показалось, что рядом с ним стоит другая девушка. На его губах тут же почувствовался вкус других губ. Вкус ванили и мяты. В голове тут же всплыл смутный образ пронзительных карих глаз. Вьющиеся каштановые волосы. Почему именно она? Да кто же это, черт возьми, такая!?

Но потом Драко стало все равно кто это, главное что сейчас перед его мысленным взором стояла та девушка из снов, и он хотел ее целовать.

А ничего не подозревающая Наталья млела в его крепких объятьях, отдаваясь этому поцелую целиком и полностью, без остатка. В ее затуманенных мыслях сверкали яркие огни фейерверка. Неужели только что исполнилось ее желание? Тогда Наталья с удовольствием вспомнила фразу Драко, сказанную им буквально полчаса назад: «Сегодня каждое твое желание должно быть исполнено».

Прижав его к себе еще сильнее, девушка подумала, что это самый лучший день рождения в ее жизни, и что отныне этот день навсегда останется в ее памяти.