Сражайтесь с предубеждениями

Во-первых, открыто заявите о том, кто вы такой. Мне нравятся люди, которые гордятся своим этническим прошлым. Они вызывают у меня доверие, независимо от того, к какой нации относятся.

Один из моих чернокожих друзей любит подтрунивать надо мной.

– Джо, – говорит он, – как жаль, что все не могут быть черными. Это такой красивый цвет, единственный, который любил Генри Форд. Он просто прекрасен!

Я улыбаюсь и отвечаю:

– Но белый тоже ничего.

– Он слишком маркий.

Вот так мы по-дружески пытаемся шутить. Каждый из нас гордится тем, кто он есть, и относится к другому с симпатией, поскольку хорошо знаем друг друга. Если вы хотите продать себя вместе со своей национальностью, то должны ею гордиться.

Недавно один мой приятель, тоже продавец автомобилей, остановился в мотеле Палм-Спрингс, Калифорния. Он и рассказал мне эту историю. Правда, она не об автомобилях. Было жарко, и огромный бассейн мотеля был переполнен. В нем плескались люди всех рас, включая и негров. Стоящий на краю бассейна мужчина, белый, как и мой друг, покачал головой и произнес: «Надо же, какого сброду напустили». Мой приятель поначалу опешил, а затем ответил: «Ныряй, парень, не бойся. Цвет кожи не заразный. Хотя нет, лучше погоди. Я как раз собираюсь залезть в воду, а я русский. Ты же ведь не собираешься плавать вместе с коммунистом? Можешь невзначай покраснеть».

Позже, вспоминая об этом случае, приятель усомнился:

– Джо, возможно, мне не следовало этого говорить. Похоже, в этом случае я себя не продал?

Я успокоил его и сказал, что он продал себя, как никогда в жизни, дав понять другому человеку, насколько он ненавидит расовые предрассудки.

Чтобы продать себя и свое этническое прошлое, вы должны четко выражать свою позицию по отношению к расовым предрассудкам, явному и скрытому лицемерию, взаимному непониманию и страху.

Держите канат натянутым

Уильям Бейли – президент детройтского банка «Ферст Индепенденс нэшнл». Главное отделение этого небольшого растущего банка расположено в центре города. Всего в банке и двух его филиалах работает шестьдесят два человека. Он был основан около семи лет назад, а мой друг Билл Бейли стал его президентом чуть больше двух лет назад. Ему и всему персоналу пришлось приложить немалые усилия, для того чтобы успешно конкурировать с другими банками. Де троит стал второй родиной для Билла, который родился в Буффало.

Должен также заметить, что Уильям Бейли – негр.

Из-за этого на его долю выпала немалая доля расовых предрассудков. Но я не знаю никого, кто бы так удачно продал себя вместе со своим черным цветом кожи.

– Мне с самого детства пришлось воспитывать веру в себя, – рассказывал Билл. – Веру в то, что я смогу достичь любой поставленной цели. (Билл, кстати, сделал очень трогательную надпись на переданной ему для ознакомления рукописи одной из глав данной книги.) Моя мать была сильной женщиной, которая старалась внушить детям уверенность в себе. Она воспитывала в нас веру в то, что мы сможем добиться успеха, несмотря на любые препятствия. Разумеется, главным препятствием изначально был черный цвет кожи, но я тогда еще не отдавал себе в этом отчета. В результате такого воспитания я чувствовал себя в состоянии одолеть любую преграду. Благодаря маме я никогда не терял веры в себя. Я вырос в бедных кварталах Буффало. Брату, сестре и мне рано пришлось начать зарабатывать себе на жизнь. Уже в одиннадцать лет я сам содержал себя. Я закончил колледж и четыре года прослужил в военно-воздушных силах. К тому же у меня еще родились дети, и мне пришлось заниматься их воспитанием. Я пытаюсь убедить каждого, что надо верить в себя, чтобы продать свою этническую принадлежность вместе с собой. Разумеется, такая вера не появляется сама по себе. Я все время помнил о том, что уж если мне и суждено было родиться черным, то надо постепенно, шаг за шагом, преодолевать сложившиеся расовые предрассудки. Иногда возникает ощущение, что натыкаешься на каменную стену, но если перед тобой стоит цель, то через любую стену можно перелезть, сделать под нее подкоп или просто обойти. Есть такая старая присказка, что только хорошо натянутый канат по-настоящему надежен. Я не согласен с лозунгами сегодняшнего дня, призывающими «расслабиться». Мне кажется, что молодежь порой неправильно понимает этот совет. Я уверен, что должен держать свой канат постоянно натянутым, потому что стоит только немного расслабиться, и оказывается, что у тебя не хватает сил, чтобы преодолеть очередной барьер. Например, если люди с предубеждением относятся к тебе только потому, что ты чернокожий, или турок, или индиец, а ты при этом еще не моешься, не бреешься, опаздываешь на работу или трудишься спустя рукава, то тем самым даешь им новую пишу для недовольства. Другими словами, не стоит подтверждать уже сложившиеся негативные стереотипы. Если же ты в полной мере выполняешь все, что требуется от тебя на работе, если твой канат натянут, то этнические проблемы сами собой отойдут на задний план. Ну а уж если этого не случится, то, по крайней мере, ты приобретешь необходимый опыт для того, чтобы сделать следующий шаг. Некоторые полагают, что канату надо время от времени давать слабину, но я так не считаю. Предпочитаю, чтобы он всегда был туго натянут. В своем бизнесе я должен быть готов продавать себя каждый день. Мне приходится проявлять терпение, умение обходиться с самыми разными людьми и справляться с самыми разными проблемами. По-другому нельзя, я ведь всегда на виду.

Биллу Бейли приходится держать канат натянутым уже много лет. Черный цвет кожи создавал для него проблемы уже в школе, где учились преимущественно белые дети. А позднее, когда он поступил в колледж, негров там можно было пересчитать по пальцам. Я как-то спросил Билла:

– Бейли, а какого рода трудности у тебя возникали в то время? Как тебе удавалось продавать себя своим однокашникам вместе со своим цветом кожи?

– Видишь ли, Джо, – ответил он. – С этим сталкиваются все чернокожие. Обычный треп про наши сексуальные подвиги. Всякие грязные шуточки. Иногда расистские проявления были завуалированными, а порой мне говорили гадости прямо в лицо. Но я понял главное: все это были их проблемы, а не мои. Я мог только сам усложнить себе жизнь, если порой начинал терять уверенность в себе, делал из мухи слона, переживал по поводу пустяковых намеков, вместо того чтобы отстоять свои позиции в обществе, где далеко не все были готовы принять меня. Пройти через все это было нелегко, но постепенно я выбрал свою тактику поведения. Всегда проявлял дружелюбие к окружающим, всегда подставлял свое плечо под чужую ношу, будь то на баскетбольной площадке или в студенческой лаборатории. Я постоянно старался сделать немного больше, чем меня просили. Стремился стать самым лучшим студентом. Порой мне это не удавалось. Помню, как однажды белый студент из моей группы сказал: «Билл, ты хороший парень». А потом добавил фразу, которой я никогда не забуду. Он сказал: «Ты любишь сам посмеяться над собой». Полагаю, что для того, чтобы продать себя, совершенно необходимо открыться для людей и уметь посмеяться вместе с ними над самим собой.

Билл отслужил по контракту в ВВС. Он много путешествовал по миру и часто беседовал с американцами во время пребывания за границей. У него также была возможность увидеть свою страну глазами иностранцев, и он считает, что ее образ не так уж плох. Сравнивая себя с другими людьми в ходе этих бесед, Билл осознал всю важность образования.

Уже на последнем курсе колледжа, будучи женатым и имея двоих детей, он впервые столкнулся с банковской сферой, которая впоследствии стала делом всей его жизни. Он всегда интересовался экономикой, но не предпринимал никаких шагов, чтобы всерьез ею заняться.

Мать Билла в то время была домработницей у директора банка. Однажды она предложила ему:

– Билл, а почему бы тебе не сходить в банк и не записаться к ним на курсы?

– Да брось, мама, они со мной даже не захотят говорить.

– Адам (так звали ее босса) сказал мне, что тебе надо сходить туда и сослаться на него. Они с тобой побеседуют.

– И она была права, – рассказывал мне Билл. – Я зашел в банк, мы поговорили. Думаю, мне помогло в данном случае еще одно обстоятельство. Была середина шестидесятых годов, самый пик активности движения за гражданские права, и банки решили не отставать от общей тенденции. Я пришел к ним как раз вовремя. Я стал первым негром на их курсах профессиональной подготовки.

Билл рассказывает, что теперь времена для чернокожих изменились. Расизм идет на убыль. Правда, проблемы пока еще возникают, но люди понимают, что чернокожее население навсегда обосновалось в этой стране. Быть расистом сейчас не модно. Это мнение, высказанное негром, доказывает, что такие люди, как Билл Бейли, научились продавать и себя, и свою этническую принадлежность.

Вот его совет: «Не зацикливайтесь на своем цвете кожи. Сохраняйте чувство юмора и не воспринимайте свою драгоценную личность слишком всерьез. Для того чтобы контролировать происходящие вокруг события, научитесь сначала контролировать свою голову. Не занимайтесь самобичеванием. Развивайте свои сильные и подавляйте слабые стороны. И держите канат натянутым!»

Найдите свой рынок

Сол Вайнмен работает ассистентом профессора гуманитарного факультета в колледже непрерывного образования Университета Уэйна. Он вырос в Детройте, но не в «гетто», а в приличной еврейской семье среднего достатка. В самый разгар Великой депрессии его отец продавал оптом сыр, копчености, рыбу, бакалею и другие продукты питания мелким торговцам. Из своего детства Сол сохранил массу воспоминаний, многие из которых связаны с суетой детройтского Восточного базара.

Восточный базар, этот бурлящий праздник звуков и красок, связывает его нынешнюю жизнь с детством. Он помогает ему помнить как о своем этническом прошлом, так и о происхождении многих других этнических групп нашего города.

Используя в собственных интересах свое этническое происхождение, Сол ведет двойную жизнь. Он пользуется не только именем Сола Вайнмена. Миллионам жителей Детройта он известен также как Пол Уинтер, ведущий радиопрограммы «На связи Пол Уинтер». Кроме того, он ведет на радио кинообозрение, а на пятьдесят шестом канале детройтского телевидения продюсирует ряд специальных проектов. Одним из них стал фильм «Услади мои очи», отмеченный специальной премией как лучший документальный телевизионный фильм на темы культуры.

Кроме того, он еще и неплохой актер, принимавший участие в таких спектаклях, как «Пятый сезон», «Карнавал Тэрбера», «Улисс в ночном городе», «Свадебная карусель» и «Солнечные мальчики».

А еще он пишет песни. «Мой альбом разошелся в количестве примерно тысяча экземпляров, – улыбаясь, говорит он, – причем почти все они были распроданы среди студентов Йельского университета. Почему? Спроси у них».

Я впервые познакомился с Солом Вайнменом, когда он готовил серию рекламных роликов для крупного автосалона, где я в то время работал. С тех пор нам часто приходилось встречаться. Он всегда весел и доволен, с его уст постоянно готова сорваться шутка или песня.

И все же Сол любит приводить изречение неизвестного автора, которое, по его мнению, в полной мере отражает суть еврейской нации: «В каждой еврейской шутке таится страх».

Быть евреем неплохо, но даже в двадцатом веке, не говоря уже обо всех предыдущих столетиях, принадлежность к еврейской нации зачастую была связана со страхом. Достаточно только вспомнить бесчисленные преследования, которым подвергались евреи на протяжении всей истории.

Для некоторых религиозных евреев принадлежность к этой нации означает некую «богоизбранность». Сол не принадлежит к их числу. С другой стороны, многие евреи пытаются продать себя, скрывая свои еврейские корни. К ним Сол тоже не принадлежит. «Я совершенно не религиозен. Но я еврей и никогда не скрывал этого, – подчеркивает он. – Я добился успеха в одной профессии как Сол Вайнмен, а во второй – как Пол Уинтер. Полагаю, что для того, чтобы продать себя вместе со своей этнической принадлежностью, нужно заимствовать из обоих миров – из прошлого и настоящего. Мне в этом помогла смена имени. В то время когда я взял себе псевдоним Пол Уинтер, считалось необходимым каким-то образом «американизировать» свое имя. Так, например, Берни Шварц стал известен в мире кино как Тони Кертис. (Мне хорошо известно то, о чем говорит Пол. В конце концов, я сократил свою фамилию Джирарди и превратился в Джирарда по той же самой причине.) В наши дни это уже не имеет такого значения, – говорит Пол. – Но тогда мне пришлось найти себе имя, которое подчеркивало бы и мою связь с еврейством и отвечало бы потребностям того мира, в котором я работал».

И это ему прекрасно удалось. А местом, которое связывает оба мира Сола/Пола, по-прежнему остается Восточный базар. Каждую субботу с наступлением утра он сливается с толпой, заполняющей шумные улицы Восточного квартала, забывая и об университете, и о радиостанции. Он снова становится маленьким мальчиком, которого с корзинкой в руках отправили на базар за фруктами, овощами и рыбой. Сотни людей знают, что по появлению Сола по субботам на Восточном базаре можно сверять часы. И дело не в том, что базар удовлетворяет его потребности в пище для тела. Нет, он дает ему пищу для души.

«Забыть свое национальное прошлое, будь то еврейское, арабское, югославское или скандинавское, равносильно тому, чтобы предать себя, – говорит Пол. – Когда люди покупают Пола Уинтера, они одновременно покупают и Сола Вайнмена. Я – это больше, чем просто “я”. Я представляю собой продукт еврейской истории, насчитывающей шесть тысяч лет, и это делает меня похожим на хорошее виски, которое с годами становится еще лучше. У меня ни разу не было случая, чтобы моя принадлежность к еврейской нации помешала мне продать себя или свои мысли. Но если бы я попытался отречься от своих корней, то потерпел бы поражение. Наши родители хотели, чтобы мы стали американцами, но в то же время оставались в какой-то мере евреями. Большинство из них были эмигрантами. Они стали американцами, потому что выбрали именно эту страну, давшую им пристанище и шанс для роста. Но их дети были американцами уже по рождению. Нам нужно было дать то, что наши родители уже имели, – принадлежность к еврейской нации. И мой отец показал мне, сам, возможно, не осознавая этого, как прийти к своим истокам. Он привел меня на базар, и с тех пор я прихожу туда каждую неделю. Прихожу, чтобы помнить. Такое место нужно иметь каждому, кто хочет сохранить свои этнические корни. Если такого места нет, его надо найти, а найдя, сделать частью своей жизни. И вам станет легче продавать себя людям».

Мы сами делаем себя

Мой друг Лоуренс Шинода возглавляет компанию «Шинода дизайн». Многие из машин, которые вы видите на улицах, а может быть, даже и та, на которой вы ездите сами, носят на себе отпечаток дизайна, автором которого является Шинода. Облик вашего жилого автомобильного прицепа или оборудование фермы тоже, вполне возможно, родились на чертежной доске в мастерской Шиноды.

Ларри добился больших успехов как дизайнер. Его талант пользуется спросом. Ежедневно продавая себя, он, как и многие из нас, одновременно продает и свое национальное прошлое. Лоуренс Шинода по происхождению японец. Он сын японских эмигрантов, хотя и родился в Калифорнии.

Когда ему было всего двенадцать лет, японцы нанесли бомбовый удар по базе Пёрл-Харбор. В тот день Ларри и его семью постигла участь тысяч других американских японцев. Его родители занимались оптовой торговлей цветами, но в один миг лишились и дома, и работы. Более чем на два года их вместе с сыном бросили в лагерь, который, хотя и носил другое название, но по сути был самым настоящим концентрационным лагерем. Наряду с индейскими резервациями эти лагеря стали одним из самых постыдных эпизодов в истории нашей страны.

В этом холодном пыльном лагере, расположенном в калифорнийской долине Оуэне, юный Ларри столкнулся с противоположным типом дискриминации. Если раньше он ощущал на себе враждебность белого населения, то теперь к этому добавились новые испытания. Его семья с момента приезда в США добровольно ассимилировалась с другими американцами, и он даже не умел разговаривать по-японски. В результате он оказался в совершенно чуждом окружении.

У Ларри хорошее чувство юмора, и сейчас он со смехом вспоминает те события: «Я оказался в окружении японцев, не зная японского языка. Черт возьми, для них я был слишком “американцем”».

Как и все мальчишки, Ларри проводил время, играя в футбол, помогая родителям по хозяйству и делая зарисовки сценок лагерной жизни. По свидетельству одного из коллег-дизайнеров, у него уже тогда были неплохие навыки в работе с карандашом.

Когда война закончилась, родители, прожив некоторое время на ферме у своих родственников в штате Колорадо, сумели вернуться к своим цветочным оранжереям в Лос-Анджелесе. Ларри вновь пошел в школу, где практически сразу же столкнулся с послевоенными расистскими пережитками. В школе он был одним из немногих азиатов. Перед ним встала необходимость продавать себя вместе со своей этнической принадлежностью своим однокашникам, учителям, приятелям и даже девушкам. А это было совсем не просто. Свидание, о котором он договаривался по телефону, вдруг отменялось в последний момент, как только девушка узнавала, что он японец.

– И дело тут вовсе не в самой девушке, – рассказывал Ларри. – У молодых людей не было расовых предрассудков. Обычно причина была в ее родителях. Они просто не разрешали ей встречаться со мной.

Будучи молодым человеком, он столкнулся с обычными предубеждениями, которых придерживались, да и до сих пор еще порой придерживаются представители белого населения по отношению к людям с другим цветом кожи. Вам, вероятно, знакомы предрассудки, утверждающие, что все мексиканцы и латиноамериканцы годятся только на то, чтобы собирать ягоды и овощи, что негры должны быть подсобными рабочими, все евреи поголовно старьевщики, а японцы – садовники.

Для того чтобы продать себя в то время вместе со своим национальным прошлым любому влиятельному лицу из мира дизайна, да, впрочем, и из любой другой области деятельности, Ларри за словом в карман не лез.

– У меня всегда был наготове острый ответ. Возможно, кое в чем это и не пошло мне на пользу. Может быть, мне стоило бы иногда и промолчать в ответ на расистские выходки. Но этому я научился значительно позже.

Ларри не из тех людей, которые, получив удар по левой щеке, подставляют правую. Это прирожденный боец. Ему случалось отстаивать свое достоинство и кулаками, слыша, например, такие высказывания: «А почему бы тебе не убраться в свою Японию и не стричь там газоны?»

Постепенно он стал находить ответы на такие выходки, которые, возможно, звучали не очень вежливо, но действовали безотказно. Если кто-то издевательски намекал на его японское происхождение, он немедленно парировал: «Послушай, война ведь уже закончилась. Кончай бомбить меня».

Однако вскоре Ларри понял, что таким путем продать себя не удастся. Он ведь только реагировал, вместо того чтобы целенаправленно действовать. Тогда он решил изменить тактику и отвечать таким людям не словами, а поступками. Надо было показать им, что он человек, с которым следует считаться.

– Учась в колледже, я занялся автогонками, – рассказывал Ларри. – Это полностью изменило отношение ко мне. Я всегда интересовался автоспортом и решил поучаствовать в гонках на своем маленьком родстере «Форд-29». Вместо того чтобы словесно посылать этих людей куда следует, я заставлял их глотать пыль от моих задних колес, и это оказалось более действенным.

Вскоре Ларри пересел на другой гоночный автомобиль и начал бить рекорды на престижных состязаниях. Это была нелегкая работа, но только так он мог продемонстрировать, что выходцы из других стран могут трудиться так же упорно, как и другие, а может быть, и еще упорнее.

Вместе с интересом к гонкам рос и интерес к конструированию. Уже в школе он начал делать наброски легковых и грузовых автомобилей. Проходя военную службу в годы войны с Кореей, он познакомился с двумя парнями, которые до армии учились в одной из лучших дизайнерских школ – Центральном колледже искусства и дизайна в Лос-Анджелесе. Их рассказы пробудили у Ларри интерес к этому роду деятельности, и он поступил в колледж.

– А затем, научившись управлять машинами, я начал их конструировать, – говорит Ларри.

На этом пути ему сопутствовал успех. Так, одна из сконструированных им гоночных машин «Шинода чопстикс спешиэл» с 8-цилиндровым V-образным двигателем «Меркьюри» установила национальный рекорд в 1955 году на гонках в Дерборне, штат Мичиган. Годом спустя его автомобиль «Джон Зинк спешиэл», построенный им вместе с А. Уотсоном, стал победителем 500-мильной гонки в Индианаполисе.

Свое первое рабочее место в качестве автомобильного дизайнера Ларри получил на заводе «Форд» в Дерборне. Хотя в этом городе проживало множество выходцев из других стран, преимущественно поляков и арабов, но селились они в основном в восточной части города. Западные кварталы населяли белые жители англосаксонского происхождения.

Ларри столкнулся с большими трудностями, пытаясь найти себе жилье. Повторялась старая история, напомнившая ему годы учебы в школе и колледже, когда он пытался назначить свидание девушкам.

– Прочитав объявление в газете о сдаче жилья, я звонил по указанному адресу, и все, казалось, шло хорошо. Но затем я являлся туда лично, и оказывалось, что квартира уже не сдается. Разумеется, в то время еще не были приняты соответствующие законы, которые действуют сегодня.

Проживание в отеле в центре города и поездки на работу обходились Ларри недешево. В конце концов компания «Форд» подыскала ему жилье, так как он поставил вопрос ребром: если он устраивает их как работник, то они должны купить его вместе с национальной принадлежностью, которая является частью сделки. «Или вы берете меня таким, какой я есть, или я уезжаю». Он едва не вступил на путь прежних словесных перепалок, но сумел удержаться. Вместо этого он назначил своему этническому происхождению такую высокую цену, что сам удивился, когда работодатели приняли ее.

Поработав некоторое время на «Форде», он перешел на несколько месяцев в старинную компанию «Студебеккер-Паккард», а затем ушел на «Дженерал моторс». Там он работал в течение двенадцати лет, став за это время главным дизайнером и координатором специальных проектов.

В конце концов он основал собственную фирму «Шинода дизайн компани», которая постепенно завоевала большой авторитет в автомобильной столице мира. Будучи независимым дизайнером, Ларри разрабатывал дизайн легковых и грузовых автомобилей, жилых прицепов, гоночных машин и сельскохозяйственной техники. Мало кому удалось занять такое положение в сфере конструирования автомобильной техники, как Ларри Шиноде.

И сегодня он по-прежнему продает себя вместе со своим этническим прошлым.

– Для этого нужно иметь чувство юмора, – говорит он, – и обязательно знать родной язык. Не расставайтесь с ним. Это самый лучший совет, который я могу дать выходцам из других стран. Взять хотя бы меня. Я неплохо устроился в жизни, особенно если учесть, что японская техника начинает входить в моду. Каждому знакомы такие марки, как «Датсун», «Сони», «Хонда», «Тойота». Они завоевывают все большее признание в Америке. Вы, конечно, можете подумать, что такой специалист, как я, должен пользоваться в этих условиях повышенным спросом. Вовсе нет. Японцы – а я уже успел побывать пару раз в Токио – любят иметь дело с японскими дизайнерами, владеющими английским языком, и с американцами, говорящими по-японски. А вот этого мне как раз и не хватает.

Теперь Лоуренс Шинода нашел себе новое занятие:

– Я записался на ускоренные курсы по интенсивному изучению родного языка. Когда-нибудь я научусь разговаривать по-японски и тогда смогу вдвое удачнее продавать себя.