Шаман, трижды убитый, трижды воскресший и живым перешедший в загробную жизнь.

(Древнее сказание).

Когда-то давно жил, говорят у нас один шаман; как его первоначально звали неизвестно, но позже получил прозвание – Сынгаага-Суох (в перев. – без челюстей). По поводу получения им этого прозвания передают следующий рассказ.

Одновременно с этим шаманом жил, будто, другой человек по имени Биэстээх-Бочоох (имя языческих времен).

Однажды упомянутый шаман в сопровождении двух-трех всадников ехал из Жемконцев. По дороге он увидел Биэстээх-Бочооха, охотившегося на кротов, и проехал мимо, не побеседовав с ним. (Это является тяжким оскорблением человека). Якутское приличие требует со всяким встречным, безразлично знаком или нет, вступать в беседу, перекинуться несколькими словами официального приветствия. Г.К.). Шаман, проехав дальше, завернул с провожатыми в дом того же Биэстээх-Бочооха.

Вслед за шаманом пришел в дом и сам хозяин - увидав на дворе коней, он тотчас же узнал своих гостей.

...(К сожалению, в середине моей записи оказались до­садные пробелы, которые затемняют развитие сюжета расска­за. Пропущенные места своевременно под свежим впечатле­нием не были заполнены, в виде чего теперь трудно связать обрывки предложений. Темные места в записи приблизитель­но можно понять так. У Б.-Бочооха были сыновья, которые все были дома. Отец в присутствии посторонних приказывает сыновьям приготовиться к убийству шамана — оскорбителя его чести, передавая все это иносказательно — югэннэн (притчами). Вместо того чтобы сказать — нужно убить шамана — говорит: «Введите в юрту нашего четырехтравого конька и заколите, чтобы почтить приезжих гостей». (Тут скрытая еще ирония по поводу оскорбления его чести — уважить того, кто его не уважил). Сыновья должны были понять намеки отца, так как у них и не было вовсе четырехтравого конька. Дальше обрывки фраз (по-видимому, говорят гости): «Мы заехали по­гостить ради твоего громкого имени»... «тихо спокойно усну­ли»... «те тогда страшно испугались»... Затем запись дела­ется отчетливой и полной. Г. К.).

Вот Биэстээх-Бочоох начал кромсать тело убитого шама­на, разделил его по всем суставам и куски разбросал, развеял повсюду. Но бесы шамана все эти кости собрали, и убитый шаман чудесно ожил.

Биэстээх-Бочоох, вторично встретив его, снова убил, изрезал и рассеял по земле его тело. Но шаман опять воскрес (из мертвых).

Биэстээх-Бочоох и в третий раз поймал шамана, когда тот старался убежать от него, углубившись в землю. На несчастье в междуножье шамана попал корень дерева. Снова разрубил на мелкие кусочки, а челюстную кость сжег на костре. Шаман и в третийраз воскрес, но вместо сожженной челюсти вло­жили ему челюсти теленка.

Вот почему он и получил прозвание — «Шаман без челюстей». Он еще долго прожил после этого.

Перед смертью он сказал своему сыну: «Посади меня ни на салазки и потащи на них к устью реки Ботомы» (приток Лены, впадает тут же, где живёт рассказчица). Сын исполнил просьбу отца.

Когда он притащил его к озеру (у устья Ботомы есть озеро с нетающим, вечным льдом), отца его вдруг не стало.

И теперь жители Ботомы коров не призывают «мээканием» (якуты телят и вообще рогатый скот иногда призывают, подражая мычанию коров... мээ... мээ...ээ! Г.К.), боясь, чтобы не откликнулся дух того шамана.

У Биэстэ-Бочооха теперь не осталось потомков, его род прервался. (Предполагается, что он судьбою покаран за своё преступление).

Шепелев Федор.

Багарахский наслег.

7 января 1925 г.

ШАМАНСКИЙ БЕС-СОБАКА.

В старину у хоринцев, по рассказам, жил шаман по имени Тиитэп. У него, говорят, был абаасы (бес, злой дух), имеющий вид собаки. Этот бес-собака был нужен, когда шаман совершал камлание для отыскания пропажи; собака шамана указывала, где находится пропажа.

Про этого шамана также рассказывают: когда он с громким криком бросался в воду, то, будто бы, выпадал дождь.

Лукин Александр.

Мытахский наслег

Западно-Кангаласского улуса

11 февраля 1925 г.