Отношения с немусульманами 8 страница

³⁴ Истанбул — это, вероятно, трансформация слова «Константинополь» в рамках фонетических норм турецкого языка. Но наиболее популярная в литературе версия утверждает, что речь будто бы идет об искажении гречес­кой фразы «к 1т роН» («в город», «к городу»).

³¹ Современники называли и более высокие цифры: для начала XVII в. 700 тыс. человек, в 1640г. свыше 1 млн (последняя оценка принадлежала тогдашнему венецианскому представителю в Стамбуле Альвизе Контари-ни). Но см. совершенно неверную цифру у М.А. Алекберли: около 100 тыс. в первой четверти XVII в., — тогда как население города превысило 200 тыс. уже к концу XV в.

³⁶ Бёлюк — подразделение.

³⁷ В тексте турецкие и казачьи суда одинаково обозначаются как С1шка Мы же разграничиваем турецкие шайки и казачьи чайки.

³⁸ Тштре18 апс! Ог§ап5. В данном случае под органом надо понимать не известный клавишный инструмент из набора труб, а музыкальный инстру­мент вообще.

³⁹ Приведем описание выхода османского флота из Стамбула в поход на казаков, сохранившееся в бумагах В. Мясковского. 23 (13) апреля 1640г. посол вместе с австрийским резидентом Рудольфом Шмитом с позволения великого везира Кеманкеша Кары Мустафа-паши на четырехвесельной шайке инкогнито осматривал этот флот и наблюдал всю церемонию про­щания. С утренней зарей между собственно Стамбулом и Галатой, напро­тив мечети султана Сулеймана, было стянуто 30 галер, 2 галеона и 30 быв­ших казачьих судов. Впереди находилась галера великого везира, лично присутствовавшего на борту. «Все снизу черные, а кверху разными краска­ми раскрашены были эти пауех (суда. — В.К.), даже весла...» На мачтах развевались «великолепные флаги дорогой работы, большие о двух хвостах длиной в 20 локтей», по шесть флагов на галеонах и некоторых галерах. Корабли были хорошо снаряжены янычарами, левендами, пушками и ру­жьями (правда, потом выяснилось, что людей специально согнали туда «для апаренции» — увеличения числа). «Звучала везде военная музыка, трубы, барабаны и турецкие дудки. Слышно было и сурмачей (сурма — труба, духовой инструмент. — Прим. ред.), наших пленников и потурнаков (вы­ходцев из других народов, натурализованных турок. — Прим. ред.) с галер. В девять часов на полчаса сам цесарь вышел из Сарая (Сераля. — В.К.) вниз, на самый берег моря». К нему поочередно стали подходить корабли, и первым попрощался с султаном капудан-паша Дели Хюсейн-паша, полу­чивший при сем почетный кафтан (в 1641 г. этот военачальник будет глав­нокомандующим при осаде Азова). «Потом и другие. Ударили затем из всех пушек и из всех ружей. Потом в четком порядке отошли от берега на два выстрела из лука от цесаря, снова дан салют изо всей артиллерии, а третий и четвертый раз — минуя Галату в полумиле от нее, минуя дворец и сад Насуфф-паши (Насух-паши. — В.К.), где уже и остановились на ночь».

28 (18) апреля 10 галер из этого флота вышли в Черное море: 5 — под Азов и 5 — под Очаков, позже отправились и остальные.

⁴⁰ В XVII в. в Турции существовали также следующие морские арсена­лы: 1) самый старый по времени основания — в Гелиболу (Галлиполи) в Дарданелльском проливе, строивший галеры и другие суда; 2) в Суэце, ос­нованный около 1532 г. и строивший суда для Красного моря; 3) на Дунае, после 1699 г. переведенный в Рущук, центр Дунайской флотилии; 4) в Би-реджике, в районе Басры, созданный в конце XVI в. и строивший малые суда для навигации на Евфрате, а также арсеналы, занимавшиеся большей ' частью ремонтом судов: в Синопе на Черном море, в Измите на Мрамор­ном море и в Инебахты (Лепанто) в Греции. В сравнении с Касымпашой все эти верфи имели гораздо меньшее значение. Мелкие суда строились и в некоторых иных местах. Сеид М. Тральич утверждает, что главной и наи­большей верфью Турции было Гелиболу.

⁴¹ Некоторые турецкие и европейские авторы приписывают основание арсенала Селиму I.

⁴² См. у Эвлии Челеби раздел «Описание имперского арсенала». В Ка-сымпащу поступали лес с Черного моря и из района Измита, смола, кани­фоль и деготь из Албании, с Мидиллю и из Измира, железо из Салоник и придунайских районов, медь из Анатолии, пенька из Синопа и Трабзона, жир из Кафы, Варны и с Хиоса, а также иностранные материалы, в частно­сти железо и олово из Англии.

⁴³ Во «Всеобщей истории о мореходстве» ошибочно сказано, что «Кон­стантинопольская оружейная состоит из 10 комнат»; ошибка исправлена П.Г. Орловским: «из 130 мастерских». В XVIII в. морской арсенал на рус­ском языке обозначали словом «оружейная».

⁴⁴ См. описание Топхане у Эвлии Челеби: 202, т. 1.

⁴⁵ Глубина гавани, писал французский наблюдатель начала XIX в., «по­зволяет самым большим линейным кораблям приближаться к берегам столь близко, что могут реями касаться кровли домов».

⁴⁶ В 1663 г. Юрий Крижанич писал о французах, англичанах и брабан-тцах (голландцах): «Держат Цариград своими торговными ладиями, будто густым лесом окружен».

⁴⁷ В настоящее время главным портом Стамбула считается тот, что рас­положен у входа в Золотой Рог на его северном берегу. В порту на противо­положном берегу швартуются преимущественно грузовые суда.

⁴⁸ Р. Мантран эти части также называет агломерациями.

⁴⁹ Нынешний дворец Топкапы, являющийся музеем, построен в 1709— 1817гг.

⁵⁰ Там же в 1710—1712 гг. содержался посол Петра I П.А. Толстой, автор интересующего нас описания Османской империи.

⁵¹ Множество дополнительных сведений о Стамбуле первой половины И середины XVII в. можно найти у Эвлии Челеби. Точное и наглядное изображение города первой половины XVI в. с системой укреплений, от­дельными выдающимися зданиями и т.д. см. у Гезы Фехера: 175; стамбуль­ские виды конца XVI — начала XVII в. приложены к краткому описанию города Вильгельма Дилиха: 201.

Глава III

НАЧАЛО БОСФОРСКОЙ ВОЙНЫ

Дорога через море

Перед тем как рассмотреть первые известия о появлении казаков у Босфора, бросим взгляд на пути плавания по Черному морю. Это поможет нам конкретнее представить, каким обра­зом запорожцы и донцы оказались в названном месте и регуляр­но приходили туда в продолжение нескольких десятилетий.

Тогдашние, да и более поздние мореходы не могли не учиты­вать направления и силу морских течений. Основное течение Чер­ного моря опоясывает всю его акваторию кольцом параллельно побережью, отличается большой устойчивостью и направлено про­тив часовой стрелки. Оно отмечается на расстоянии 1,6—4,8 мили (3—9 км) от берега, имеет ширину в 30—50 миль (56—93 км) и зна­чительную скорость — от 0,6 до 1 узла (1,1—1,8 км в час), а иногда и гораздо больше, до 3 узлов. Струя, идущая вдоль северного побе­режья моря, становится сильнее летом и осенью, а южночерно­морская струя — зимой и весной.

Кроме того, в центральных областях моря, в его восточной и западной части, имеются два обширных круговорота, так назы­ваемые «очки Книповича» (по фамилии морского исследовате­ля Н.М. Книповича), в которых течение также идет против ча­совой стрелки, но имеет меньшую скорость — от 0,1 до 0,3 узла (0,2—0,5 км в час), иногда до 0,5 узла. Восточный круговорот отделяется от основного потока юго-восточнее Крымского по­луострова, на долготе Судака и Феодосии (бывшей Кафы), идет на юг и сливается с основным течением у побережья Анатолии, в районе Синопа. Западный круговорот отходит от основного потока у берегов Анатолии, у мыса Керемпе (приблизительно на меридиане Ялты), идет на север и соединяется с основным течением западнее южной оконечности Крымского полуостро­ва. Таким образом, от Крыма к Анатолии и обратно существуют встречные течения.

Наконец, течение от Крымского полуострова на запад раз­деляется на два: северо-западное направляется к Одессе, а юго-западное к Варне.

В зависимости от плавания по течению или против него ход судна ускорялся либо замедлялся. Основное течение Черного моря давало суточное прибавление (убавление) до 23 миль (43 км), что за неделю плавания могло составлять 161 милю, или приблизительно 300 км. Следовательно, для экономии време­ни суда должны были ходить вокруг Черного моря так же, как и основное течение, против часовой стрелки: от Керченского про­лива мимо Крымского полуострова и вдоль берегов Румелии к Босфору, а обратно — вдоль побережья Анатолии и Кавказа.

Но еще в глубокой древности был открыт кратчайший путь поперек Черного моря от мыса Карамбия (ныне Керемпе) в Паф-лагонии до мыса Криу Метопона («Бараньего лба», — ныне Аю-Даг, Ай-Тодор или Сарыч) в Крыму, дававший громадную эко­номию расстояния и времени. Между Керемпе и Сарычом 142 мили (263 км), которые древние суда проходили за 1—3 су­ток. Этот путь активно использовался и в дальнейшем.

Ш. Старовольский в 1628 г. утверждал, что запорожцы буд­то бы «не решаются идти в открытое море, но плывут у правого (румелийского. — В. К.) берета, опустошают Бессарабию, а так­же земли Фракии». Утверждения о почти исключительно при­брежном плавании казаков можно встретить и в новейшей лите­ратуре. Так, Л.Г. Шолохов пишет, что донцы и запорожцы пла­вали «почти всегда в виду берегов», хотя через несколько строк сообщает, что казакам «приходилось пересекать открытую часть Черного моря» от Крыма к Анатолии. Ошибочное мне­ние Ш. Старовольского, очевидно, проистекало из сведений о постоянных нападениях казаков на прибрежные пункты, а так­же из недостаточного знания морского дела вообще и казачьего в частности: только глубоко сухопутный человек, каким являлся польский современник, мог полагать, что в море пускались лишь те казаки, которые были готовы «переносить его зловоние».

Маршруты казачьих плаваний пока еще никто специально не изучал. Материалы же источников заставляют напрочь от­вергнуть всякие рассуждения о «нерешительности» казаков, их «боязни» или «неспособности» оторваться от берега и т.п. Запо­рожцы и донцы использовали наиболее целесообразные пути достижения цели. Что касается ударов по Босфору, то сечеви­кам удобнее всего было идти по течению вдоль побережья Руме-лии. Так, собственно, постепенно и приближались к проливу казачьи нападения: сначала на более близкие пункты этого по­бережья, затем на все более дальние. Из последующего рассмот­рения набегов мы увидим, что казаки шли в сторону Прибос-форского района и к Босфору вдоль берегов Румелии в 1612,1620, 1621 гг., перед первым и третьим нападениями на пролив 1624 г., в походе 1629 г.

Протяженность современных рейсов Херсон — Стамбул (с заходом в Одессу) в 428 миль (792 км) и Одесса — Стамбул (без захода в другие порты) в 342 мили (633 км)¹ дает примерное представление о расстоянии, которое приходилось покрывать казакам, вышедшим из Сечи, прежде чем напасть на Босфор². По свидетельству Г. де Боплана, запорожцы достигали Анато­лии «в 36 или 40 часов». Это единственный на сегодня источ­ник, по которому можно приблизительно определить скорость казачьих судов. Расчет, исходящий из названного времени и упо­мянутого расстояния от Херсона до Стамбула (оно, правда, пре­дусматривает заход в Одессу, но и Сечь располагалась не на мор­ском побережье, а Анатолия у Г. де Боплана — это скорее всего не само ее начало на азиатском берегу босфорского устья), дает скорость в 10,7—11,9 узла (19,2—22 км в час), или в среднем 11,3 узла (20,6 км в час)³, что намного превышало скорость тог­дашних турецких военных и торговых судов⁴.

Донским казакам при осуществлении набегов к Босфору вместе с запорожцами, но на своих собственных судах, еще надо было проделать очень значительный путь из устьев Дона к Днеп­ровскому лиману или какой-либо точке, расположенной в севе­ро-западном «углу» моря. Современный рейс от Ростова-на-Дону до Керчи, затем вокруг Крымского полуострова в Евпаторию (бывший Гёзлев) и далее до Одессы имеет протяженность в 566 миль (1047 км). Если исходить из «боплановской» скорос­ти, то этот путь донцы могли преодолеть за 48—53 часа, кото­рые и следует прибавить к 36—40 «запорожским» часам. В ре­зультате получается, что донцам для нападения на Босфор северо-черноморско-румелийским путем требовалось от 3,5 до 4 суток непрерывного хода. Действительное же время, в течение которого донские казаки могли подойти к Босфору, несомнен­но, было больше хотя бы потому, что после продолжительных переходов экипажам требовался отдых, подчас мешала небла­гоприятная погода и пр.⁵

Путь к Босфору от Керченского пролива вдоль кавказского и затем малоазийского побережья шел против основного черно­морского течения и был почти в два раза длиннее: протяжен­ность современного рейса Ростов — Керчь — Трабзон — Стам­бул (без захода в другие порты) составляет 1102 мили (2039 км). Из-за больших расстояний и практических потребностей казакам, отправлявшимся к Босфору, часто приходилось изби­рать более короткие маршруты плавания, пренебрегая выгода­ми, возникавшими от использования попутных течений. В этом не было ничего необычного, поскольку против течения требо­валось ходить, например, во время плаваний запорожцев на Дон вдоль Крымского полуострова, донцов и запорожцев по Кер­ченскому проливу в Азовское море, донцов к кавказскому побережью, а также при возвращении домой вверх по течению Днепра и Дона. Впрочем, так поступали и все другие мореходы: еще в древности суда ходили из Дуная к Керченскому проливу, а турки плавали не только от Босфора к Трабзону и кавказскому побережью, но, естественно, и обратно.

Маршруты казачьих походов поэтому были самые разные. Мы увидим, что казаки использовали кратчайший путь попе­рек Черного моря: в 1630 г. они явились к берегам Анатолии из района Кафы, а в 1659 г. действовали под Кафой и Балаклавой и потом оказались близ Синопа. Запорожцы и донцы ходили вдоль малоазийского побережья не только по течению на восток (на­пример, в 1616 г. от Самсуна к Трабзону), но и против течения на запад: в 1630 г., напав на Инеболу, затем действовали близ «Легра» (скорее всего — Эрегли), в 1651 и 1659 гг. совершали на­падения, плывя вдоль Анатолии в западном направлении. В 1625 г. казаки от Трабзона пришли к Кафе (или Гёзлеву), а в 1622 г., похоже, напротив — от Балаклавы явились к Трабзону. В.Д. Сухорукое предполагает, что в 1652 г. донцы от Крыма на­правились прямо к Босфору, а ЮзефТретяк считает, что в 1615 г. запорожцы пошли к Малой Азии напрямую, по середине моря. Если верить Раффаэле Леваковичу, то в 1625 г. казаки от Кер­ченского пролива двигались к Синопу, «огибая Малую Азию». Запорожцы и донцы, таким образом, не «абсолютизируя» роль течений, могли подходить к Босфору с любых направле­ний и точно так же имели возможность уходить от него в разных направлениях. Сечевики после набегов в сторону Босфора обыч­но возвращались домой вдоль побережья Румелии, т.е. против основной струи течения, как было, в частности, в 1615 и 1625 гг. Без сомнения, использовался и короткий путь через Черное море к Крыму с последующим движением запорожцев на запад к устью Днепра, а донцов — на восток к Керченскому проливу и Азовскому морю (так было, очевидно, в 1651 г.).

Некоторое «вспоможение» казакам в их плавании против течения оказывала циркуляция воздушных масс: летом на Чер­ном море преобладают северо-западные, западные и юго-запад­ные ветры, у побережья Анатолии северо-западные. Но посколь­ку главным движителем чаек и стругов являлись весла, а парус играл вспомогательную роль, основную надежду казаки возлага­ли на собственные силы, выносливость, решимость и мореход­ные навыки.

Мы уже говорили о том, как исторически запорожцы при­ближались к Прибосфорскому району, однако украинские ка­зацкие летописи утверждают, что сечевики впервые подошли туда не со стороны Румелии. Эти летописи приписывают запо­рожскому гетману Богданко (Федору Богдану, князю Богдану Михайловичу Ружинскому), одному из знаменитых казачьих вождей XVI в., грандиозный поход вокруг всего Черного моря, успешные нападения на Трабзон, Синоп и даже район Стам­була.

В приложенной к «Летописи Самовидца» «малороссийской хронике», которая носит название «Собрание историческое», говорится о времени правления короля Стефана Батория: «Мно­гие войни они (запорожцы. — В.К.) с татарами на земли, а с турками на Чорном море имели; и в то же время Азию, напад-ши, на тисячу миль своевали и город Трапезонт достали и ви-секли, а Синопе из основания разорили, и под Константинопо­лем немалие взяли користи». В помещенной там же еще одной хронике, составленной в XVIII в. и называющейся «Краткое опи­сание Малороссии», между событиями 1574 и 1577 гг. есть за­пись: «В то время козаки, напавши в Азию, на 1000 миль повое­вали, Трапезонт взяли и изсекли, Синоп до фундаменту опро­вергли и под Константинополем користи побрали».

Почти дословно такая же информация, как в «Собрании историческом», содержится в летописи Григория Грабянки, «Летописце, или Описании кратком знатнейших действ и слу­чаев», но с указанием на 1576 г., в «Краткой летописи Малые России с 1506 по 1776 год» и других сочинениях XVIII в. Оче­видно, этот же поход имеет в виду А. И. Ригельман, кратко ука­зывающий, что в последней четверти XVI в. запорожцы «на лод­ках своих... так далеко по Черному морю заезжали, что и близ Царягорода были».

В трудах некоторых старых украинских историков встреча­ем и более подробные описания интересующей нас экспеди­ции. Согласно автору второй половины XVIII в. Г.А. Полетике, в 1577 г. 5 тыс. запорожцев действовали на лодках у берегов Кры­ма, а затем предали огню и мечу Синоп, Трабзон и «многие местечки» турецкие. Далее (по контексту — в конце 1570-х гг.) украинские казаки совершили сухопутный поход через Дон и Кавказ в Анатолию, а через нее к Босфору, где разорили предме­стья Стамбула, затем прошли в Болгарию, Молдавию и на Укра­ину. В описанных действиях участвовали и запорожские лодки; на них, а также на захваченных у турок судах казачье войско пе­реправилось через Босфорский пролив. Во время похода дон­ские казаки «приняли гетмана и войско его дружелюбно и сде­лали им все походные вспоможения, а паче переправою войск на судах за реку Дон, а после за реку Кубань». «Всевозможное пособие» запорожцам оказали в походе и болгары.

Известный украинский историк XIX в. Н.А. Маркович из­лагал события следующим образом. В середине 1570-х гг. упо­мянутые 5 тыс. запорожцев под начальством войскового есау­ла Нечая вышли в лодках в море, пристали к Гёзлеву и Кафе и в ожидании подхода сухопутного войска Б. Ружинского, шед­шего в Крым и потом через этот полуостров, заперли обе гава­ни. Подойдя, гетман с суши, а Нечай с моря осадили Кафу, взяли ее в короткое время штурмом, разграбили город и выре­зали жителей, кроме 500 пленников обоего пола. Затем, по заключении мира с крымцами, гетман вернулся на Украину, приказав своим «морским войскам» «навестить те города ту­рецкие, где производилась торговля русскими пленниками, напасть на Синоп и на Трапезонт и освободить оттуда своих единоверцев».

В это время дунайские христиане, которых беспрестанно тревожили турки, обратились к польскому королю с просьбой о помощи, и он «дал гетману повеление сделать сильный набег на земли турецкие, от Польши отдаленные». Гетман направил на море Нечая с 3 тыс. запорожцев, а сам с войском пошел через северопричерноморские степи к Земле донских казаков. После­дние, как уже указывалось, оказали дружественному походному войску всевозможную помощь. Проходя далее земли черкесов, гетман не предпринимал против них никаких враждебных действий и был пропущен удивленным местным населением не толь­ко мирно, но даже с дружелюбной продажей войску скота и съе­стных припасов.

«За Кубанью, — говорит Н.А. Маркович, — гетман открыл военные действия против народов, туркам подвластных, и на­чал предавать огню и мечу всю страну. Запорожцы между тем, крейсируя близ ее берегов, разоряли прибережные селения. Не ожидая этих нападений и не приготовясь к обороне, народ раз­бегался. Таким образом гетман, проходя всю Анатолию, при­шел к Синопу и Трапезонту, выжег и ограбил их предместия; потом двинулся к Царь-граду и подошел к проливу Константи­нопольскому. Турки спасались в город чрез пролив; разграбив берег азиатский у Черного моря, козаки переправились в Евро­пейскую Турцию и вступили в Булгарию, уверив болгар, что как единоверцы они им вредить не станут. Гетман воспользовался всеми возможными пособиями от жителей, был ими провожаем до Дуная и тут же получил от них известие, что турки, нападав­шие на Сербию и другие христианские банатства (владения. — В. К.), возвратились скоропостижно и направили путь свой к Адрианополю».

Далее гетман, переправившись через Дунай между Варной и Силистрой, вступил в Молдавию, неожиданно на рассвете на­пал на Килию и взял ее приступом, вырезал турок и армян и, мстя за погибшего от османских рук своего предшественника гетмана Григория Свирговского, разграбил город, сжег его до основания и «возвратился в отечество».

У некоторых других историков упоминаются дополнитель­ные детали, связанные с этим походом. В частности, в составе казачьей добычи называются 100 медных пушек или сообщает­ся о смерти Б. Ружинского: в устье Днепра он взял Аслан-горо­док (Ислам-Кермен), применив подкоп под крепостную стену, но сам погиб при взрыве мины.

Большинство авторов датирует экспедицию несколько не­определенно, однако в согласии с казацкими летописями — вре­менем правления Стефана Батория. Авторы XX в. почему-то предпочитают 1575 г., хотя это был период польского между­царствия — между Генрихом Валуа (1574) и Стефаном Баторием (правил в 1576—1586 гг.). В.В. Мавродин относит поход к осени 1575 г., невзирая на то что осеннее время было не самым благоприятным для «черноморской кругосветки».

Польский историк Михал Глищиньский утверждает, что, «обойдя вокруг Черное и Азовское моря и наведя ужас на все живущее по тем берегам, храбрый Богданко возвратился на ро­дину, исполненный почти гомерической славы». В самом деле, слава должна была быть громадной, поскольку, как отмечает один из авторов, казаки в этом походе поставили «целый ряд рекордов»: впервые обошли большую часть черноморского побережья, впервые пересекли поперек Черное море и достигли его южных берегов, впервые появились у стен Трабзона и Синопа. Добавим, что в первый раз казаки совершили и набег на Босфор, район, непосредственно примыкавший к столице Османской империи, «почти до ворот Константинополя».

Но был ли в действительности этот поход, столь грандиозный по протяженности маршрута и продолжительности времени, по численности участников и совершенно ошеломительному успеху, состоявшийся в столь раннее время, имеющий большой хронологический разрыв с последующими казачьими набегами на Анатолию и ни разу не повторенный казаками в таком масштабе даже в период апогея морской войны?

Большинство современных историков отвечает на этот во­прос отрицательно, однако многие украинские, польские и рус­ские авторы признавали, а некоторые и до сих пор признают поход реальным событием. Среди них можно назвать таких из­вестных ученых, как Д.И. Эварницкий и В.В. Мавродин. После­дний, впрочем, полагает, что поход был не вокруг Черного моря, а из Днепра к Синопу и оттуда к Трабзону и Босфору. Один из морских историков утверждает, что в 1576 г. запорожцы совер­шили свой первый морской поход — «ходили от Днепра по все­му Черному морю — к Дунаю, Евпатории, Кафе (Феодосии), Синопу и Трапезунду», но почему-то не упоминает район Бос­фора и не замечает, что первый поход вряд ли мог охватить столь огромную акваторию. Ю.П. Тушин пишет, что казаки в 1575 г. захватили Трабзон и Синоп и дошли до Стамбула, но вслед за тем отчего-то соглашается с польским известием о том, что до 1614 г. Синоп не подвергался никакой опасности⁶.

У Ю.М. Ефремова, отметившего, что «невольно возникает сомнение в подлинности столь успешного и грандиозного по масштабам похода» и «недоумение перед фактом, что все это сошло казакам с рук, не вызвало ответных действий могучей Османской империи», имеются на этот счет некоторые сообра­жения. «Если все же эти события подлинные», то причины, по­чему не ответил Стамбул, надо искать «во внешнеполитической ситуации, сложившейся в... Средиземном море. Там после со­крушительного поражения турецкого флота в битве у Лепанто... Османская империя напрягала все свои силы в беспощадной войне с Испанией, Венецией, Генуей и Папским государством... Момент для казацкого набега был выбран исключительно удачно. Все наличные военные корабли Турции были задействова­ны на средиземноморском театре военных действий... Послать в Черное море было Турции попросту нечего. Да и удар был слиш­ком неожиданным».

Сюжете экспедицией 1570-х гг. еще не подвергался в лите­ратуре основательному изучению. Первое, что обращает на себя внимание, это отсутствие упоминаний о походе в известных до­кументальных источниках, современных или хотя бы относи­тельно близких по времени к рассматриваемому событию.

Правда, литовский великий канцлер князь Альбрыхт Ста­нислав Радзивилл в одной из записей своего дневника в 1635 г. заметил, что казаки в прошлом «к турецким городкам ходили, грабили, жгли и чайками под самый Стамбул подходили, до такой степени, что как бывший турецкий цесарь Солиман, так и нынешний безопасно в Константинополе сидеть не могли». Однако ближайшим предшественником тогдашнего султана Мурада IV, который носил бы имя Сулейман (Солиман), был знаменитый Сулейман 1, правивший, как указывалось, в 1520— 1566 гг., т.е. значительно раньше экспедиции 1570-х гг., а за ним царствовали Селим II (1566—1574) и в эпоху Стефана Батория Мурад Ш (1574—1595). Таким образом, информация А.С. Радзивилла «повисает в воздухе». Если же предположить, что канц­лер ошибочно вместо «Селим» написал «Солиман», то и тогда придется отнести поход в добаториевские времена, что делает его маловероятным.

Д.И. Эварницкий, говоря о походе, среди прочего ссылает­ся на «Гвагнина», но этот итальянский современник, граф Алессандро Гваньини, служивший и умерший в Польше, в своей хро­нике, которая увидела свет в 1578 г., напротив, рассуждал о том, что казаки, будь они больше по численности, могли бы повто­рить древнерусские походы на Царьград: «Да и сегодня едва ли то же не делали бы казаки, если бы их было так много».

В 1597 г. Иоаким Бельский, переделав и дополнив хронику своего отца Мартина Бельского, издал собственную «Хронику польскую» и в ее главе «О казаках»⁷ повторил мысль А. Гваньи­ни, не изменив ее никакой фактической поправкой: «Кажется, что и теперь козаки отважились бы на это, если бы их было по­больше».

Материалы, связанные с венецианскими планами удара по Стамбулу в конце XVI в., в которых главная роль отводилась ка­закам и которые будут рассмотрены в конце нашей книги, не упоминают уже имевший место казачий набег на Босфор. Письмо и речи С. Жолкевского 1610-х гг., связанные со знаменитым синопским разгромом, о котором пойдет речь вслед за данным сюжетом, утверждают, что до 1614 г. берега Синопа и Трабзона не тревожились никаким неприятелем со времен турецкого за­воевания. Мустафа Найма говорил о том же набеге на Синоп как о первой казачьей акции в этом районе: «Казаки, которые до сих пор, спускаясь в небольших лодках на Черное море, привычны были грабить приморские и расположенные на берегах Дуная селения, в этом году... неожиданно напали на крепость Синоп, лежащую на анатолийском берегу...»

Наконец, письмо кошевого атамана Ивана Сирко упомина­ет казачий поход 1575г., однако объектом набега называет толь­ко Крымский полуостров:«... року (года. — В.К.) 1575 Богданко з козаками Крим воевал и плюндровал (опустошал. — В.К.)...» Не добавляет уверенности в реальности «черноморской круго­светки» и то обстоятельство, что ее маршрут был постоянно про­тивоположен направлению морских течений, хотя и возможен в принципе.

Сказанное заставляет с недоверием относиться к сообще­ниям летописей о масштабной экспедиции 1570-х гг., затронув­шей и район Босфора.

Через несколько десятков лет, в 1614 г., произошло собы­тие, получившее известность в Европе, произведшее ошелом­ляющее впечатление в Стамбуле и вызвавшее ужас в окружении султана: казаки взяли приступом, разгромили и сожгли Синоп. М.Н. Тихомиров называет это нападение «крупнейшим собы­тием начала XVII в. в истории казацких походов»⁸.

Приблизительно 10—21 августа названного года (в конце августа по новому стилю) 2 тыс. казаков вышли из Днепра в Чер­ное море⁹. По мнению ряда польских, украинских и российских авторов, возглавлял их прославленный запорожский военачаль­ник, гетман Петр Конашевич Сагайдачный. Число судов этой флотилии неизвестно, но скорее всего их было около 40, если исходить из расчета примерно по 50 человек на чайке (называ­лась и цифра в 100 лодок, но она менее вероятна, поскольку вряд ли для большого морского похода использовались малые суда). Первоначально флотилия двинулась к устьям Дуная. Мустафа Найма сообщает, что казаки «разграбили сперва по обыкнове­нию деревни, лежащие по берегам реки Дуная и при море».

Оказалось, однако, что командование флотилии имело куда более грандиозный, небывалый и дерзкий по замыслу план на­несения удара по Малой Азии, для чего требовалось пересечь Черное море. Казакам очень пригодились взятые на борт, со­гласно Найме, в качестве проводников «рабы-отступники». Речь идет о пленниках, насильно принявших ислам, из страха смер­ти служивших туркам и сумевших вырваться из неволи. Именно эти бывшие рабы могли указать морской путь, подходы к при­морским городам Турции, топографию местности, рассказать об укреплениях и т.п.

Флотилия пересекла море поперек (как выражался С. Жолкевский на латыни — «реr diametrum») и вышла, по-видимому, в район Трабзона, где казаки и начали опустошать побережье. Но главным объектом нападения был избран Синоп, по характери­стике С. Жолкевского, «город очень богатый, живший в покое и не тревожимый с тех пор, как захвачена была Амуратом Первым (Мурадом I, правившим в 1359—1389 гг. — В.К.) та часть Малой Азии». Население этого побережья жило не зная страха, «ибо ни от тех казаков, ни от кого другого перед тем, с тех пор, как турки Азией завладели, никогда там не было тревоги и опасности». Синоп славился прекрасным местоположением, прелестными окрестностями, великолепным климатом и на цветистом вос­точном языке прозывался «Городом любовников» («Мединет альушшак»).