| Рассказами о ядах, этом безотказном орудии в руках злодея или коварного противника, мало кого удивишь. Ими пестрят исторические сочинения о средневековом прошлом многих стран мира (особенно Франции и Италии), когда яд часто решал династические и политические споры. Да и страницы современных детективов изощренностью сюжетов не уступают злодействам Средневековья. Знакомясь с русскими летописями и записками иноземцев, посещавших Московию в XIV-XVII веках, видишь, что в России ничуть не меньше прибегали к ядам, чем в просвещенной Европе. Однако эта сторона жизни наших предков обычно остается за пределами интересов историков. А между тем современные методы исследования дают возможность проверить летописные сообщения об убийствах, совершенных с помощью яда, - реальных или предполагаемых. Так бывает, когда удается провести тонкий химический анализ останков, сохранившихся до наших дней (кстати, иногда такие исследования могут сказать и о болезнях, которыми страдал давно умерший). Богатейший материал дают захоронения Московского Кремля. Здесь сходятся две исторические линии: записи летописца, как правило, фиксировали сведения о жизни и смерти знатных особ, а именно их погребение происходило в центральных соборах России, которые стоят и поныне. О многих исследованиях такого рода журнал уже писал (см. статьи Т. Пановой в журнале "Наука и жизнь", № 7, 1995 г.; № 4, 1997 г.; № 8, 2001 г.; № 8, 2004 г.; №№ 3 и 6, 2006 г.). Однако еще очень многие детективные сюжеты прошлого ждут своего разрешения. Анализируя исторические события и судьбы, прежде всего понимаешь: в повседневной жизни того отдаленного времени, о котором пойдет речь, яды, вернее их применение, не были чем-то необычным. Во всяком случае, летописцы-монахи повествовали о подобных историях без особого удивления и порицания. Более того, иногда даже сообщали о способе отравления, как, например, когда писали о смерти князя Ростислава Тмутараканского (он приходился внуком Ярославу Мудрому), отравленного в 1066 году. А было это так. В доверие к князю вкрался приехавший из Византии "котопан" (чиновник, администратор). На одном из пиров Ростислава с дружиной греческий гость предложил князю выпить чашу вина "пополам". О моменте отравления Ростислава в Троицкой летописи сказано: "Он же (грек. - Прим. авт.) испил половину, а половину дал князю пить, держа палец на краю чаши, имея под ногтем яд", или, как тогда называли, "растворимое смертное". Кому нужна была смерть князя? Об этом можно лишь гадать. В середине XIII века судьба Руси оказалась надолго связанной с монгольским государством, вернее - с мощным союзом кочевых племен, созданным Чингисханом (Темучином). Поездки русских князей в ставку ордынских ханов (по вызову или для получения ярлыка на княжение) всегда были тяжелым испытанием, которое нередко заканчивалось трагически. Именно так погиб в 1246 году владимиро-суздальский князь Ярослав III Всеволодович, отец Александра Невского. Об этом пишет в "Истории монголов" итальянский путешественник, монах францисканец-минорит Джованни да Плано Карпини: "В то время умер Ярослав, бывший великим князем в некоей части Руссии, которая называется Суздаль. Он только что был приглашен к матери императора (то есть хана. - Прим. авт.), которая как бы в знак почета дала ему есть и пить из собственной руки; и он вернулся в свое помещение, тотчас занедужил и умер спустя семь дней, и все тело его удивительно посинело. Поэтому верили, что его там опоили, чтобы свободнее завладеть его землею". Карпини предположил, что та же участь ждала и Александра Невского: "Мать императора... поспешно отправила гонца в Руссию к его сыну Александру, чтобы тот явился к ней <...> все верили, что если он явится, она умертвит его или <...> подвергнет вечному плену". Это и случилось, но значительно позже, в 1263 году, когда князь Александр, выехав из Орды, почувствовал себя плохо и скончался по дороге на Русь. Как видим, кочевники хорошо знали тихую силу ядов и широко пользовались ими, устраняя не только противников, но и соперников. "Монгольский обыденный изборник", посвященный описанию жизни великого Чингисхана (он жил в 1155-1227 годы), рассказывает, как погиб от яда его отец, Есугай-Баатур: "По дороге в Цекцерской степи <...> пировали Татары. Повстречавшись с ними, Есугай-Баатур решил задержаться на празднике, так как томился жаждой. Татары <...> вспомнили свои старые обиды и счеты. И вот, с умыслом тайно извести его отравой, они подмешали ему яду. Уезжая от них, он почувствовал себя дурно, через трое суток, добравшись домой, сильно занемог <...> и скончался". В русские письменные источники проникли слухи о том, что в Твери умерла от яда жена московского князя Юрия Даниловича, Агафья, ставшая в 1317 году пленницей тверского князя Михаила Ярославича. О том упоминают не только летописи, но и "Житие Михаила Ярославича Тверского", созданное в конце XIV века. В нем говорится, что обвинение против Михаила Тверского прозвучало на суде в ставке ордынских ханов. Князь все отвергал, призывая в свидетели Господа Бога, но гибели так и не избежал - его убили в 1318 году. Попытку отравить московского князя Дмитрия Ивановича (будущего Донского, героя Куликовской битвы) зафиксировали русские летописи под 1378 годом. Сражение на реке Воже, когда удалось разбить войска хана Бегича, стало первой крупной победой русских над ордынцами. Среди пленных оказался поп, наперсник некоего Ивана Васильевича, потомка московских тысяцких. Как выяснилось, Иван был очень разобижен на московского князя Дмитрия, упразднившего в 1374 году институт тысяцких, чем лишил его, Ивана, надежд на высокое положение при московском дворе. Возненавидев князя Дмитрия, он ушел служить в Тверь, к извечным врагам Москвы. А у плененного попа, об этом поведавшего, нашли "злых зелий лютых мешок". Видимо, опасения за жизнь князя Дмитрия были обоснованными: редкий для XIV века случай, когда в летописях упоминаются пытки, которым подвергли попа, сосланного затем "в заточение на Лаче-озеро". Яды в конце XIV столетия - серьезная реальность. Это подтверждает и уникальная археологическая находка, обнаруженная в Московском Кремле в 1843 году при строительстве "ледников на царский обиход". В земле тогда нашли медный кувшин с бумажными и пергаменными грамотами периода правления Дмитрия Донского и небольшой глиняный сосудик, так называемый сфероконус, содержащий ртуть. Соли ртути (сулема) и мышьяк ("мышье зелье") - самые популярные яды Средневековья. Наступил век XV. Если двигаться по хронологии событий, то следует сказать о смерти племянника великого литовского князя Витовта, случившейся в Москве. Краткие сведения об этом событии есть у Н. М. Карамзина. В его труде "История государства Российского" приведены выписки из несохранившихся до сегодняшних дней источников. Из них известно: в 1440-е годы в Москве появился двоюродный брат великой княгини Софьи Витовтовны (вдовы Василия I) Михаил, и появился неслучайно - в Литве, охваченной неурядицами, шла острая борьба за власть. Необычен, а вернее, греховен способ, каким расправились в 1452 году со знатным литовцем: "Какой-то игумен Московский отравил Михаила ядом в просфоре". Кому-то он мешал, кто-то был заинтересован в смерти князя Михаила Витовта, жившего уже в изгнании на Руси. Но кто именно, сказать трудно. Вторая четверть XV века ознаменовалась жестокой и долгой борьбой за престол между внуками Дмитрия Донского: великим князем Василием II, с одной стороны, и князьями - галицким и звенигородским Василием Косым, Дмитрием Шемякой и Дмитрием Красным - с другой. На страницы летописей попала подробная "история болезни" Дмитрия Юрьевича Красного, умершего 22 сентября 1441 года. Симптомы ее вызвали недоумение у летописца своей неопределенностью. В те времена многие болезни распознавали довольно точно, и они имели определенные названия. В данном же случае описание недуга князя Дмитрия начинается со слов: "Быть же нечто дивное в болезни его". Тяжелое, но неведомое заболевание сначала вызвало потерю аппетита и сна, затем усугубилось кровотечением из носа. "Кровь пустися из обое ноздрю, яко пруткы течаху <...> отец же его духовный Осиа <...> заткну бумашкою ноздри его". В какой-то момент князь почувствовал себя немного лучше, что обрадовало его приближенных, но вскоре впал в тяжелое беспамятство. Очнувшись, промучился еще два дня и скончался. Видимо, кровь выступала и на теле князя вместе с потом - во всяком случае, об этом коротко упоминается в летописном описании течения болезни: "мняше кровь ту за пот". Князь Дмитрий Красный (Красивый) умер совсем молодым, еще неженатым, и полагать, что у него внезапно развилось какое-то смертельное заболевание, нет оснований. Быстрое течение недуга и его симптомы типичны для отравления. Да и последующая судьба его брата, князя Дмитрия Шемяки, заставляет подозревать здесь злую волю. История смерти звенигородского князя Дмитрия Юрьевича Шемяки (великий князь московский в 1445-1447 годах) отличается от других случаев тем, что мы точно знаем всех ее участников. Известны и причины. Главная из них - борьба за московский стол, в ходе которой Дмитрий Шемяка сумел захватить великого князя московского Василия II, ослепил его (в отместку за ослепление своего брата, Василия Юрьевича, великим князем) и отправил в ссылку. Вернув себе власть, Василий Темный (как теперь называли Василия II) жестоко отомстил мятежному князю, нашедшему после поражения убежище в Великом Новгороде. Никто из участников этого преступления конечно же не желал огласки. И поэтому в официальных хрониках того времени о смерти Дмитрия Шемяки сохранились лишь общие сведения: летом 1453 года, "июля 23 приде весть к великому князю из Новагорода (Василий Темный слушал тогда вечернюю службу в церкви Бориса и Глеба. - Прим. авт.), что князь Дмитрий Шемяка умре напрасно в Новегороде <...> а пригонил с тою вестью подьячей Беда, а оттоле бысть дьяк". Слово "напрасно" в те времена означало насильственную смерть, но, что стало ее причиной, составители летописи не уточнили. Однако наряду с официальными московскими "погодными" сводами событий существовали и другие, создававшиеся за пределами столицы и настроенные негативно по отношению к центральной власти (и тогда тоже!). К таким оппозиционерам относился и Великий Новгород, куда ушел Шемяка, потерпев поражение в военных столкновениях с Василием Темным. Именно в одном из списков Новгородской IV летописи под 1453 годом и было записано: "Князь Дмитрей Юрьевич Шемяка умре с отравы в Великом Новгороде, июня 17". В других летописях есть и более подробные рассказы об этой истории, по которым вполне логично выстраивается цепочка участников преступления - от заказчика до исполнителя. Наиболее детальные сведения содержат Ермолинская и Львовская летописи, назвавшие имена и последовательность событий: "Того же лета посла великий князь Стефана Бородатого в Новгород с смертным зелием уморити князя Дмитрея". Стефан Брадатый - дьяк Василия Темного, один из образованнейших людей своего времени (видимо, был сведущ и в ядах). Промежуточным звеном в этой цепи послужил то ли подкупленный боярин Дмитрия Шемяки Иван Нотов (или Котов), то ли новгородский посадник Исаак, вхожий к князю Дмитрию Юрьевичу. Но дальнейший ход операции все источники освещают без расхождений. Был подкуплен повар князя Шемяки с достаточно характерным для данной ситуации именем - Поганка. "Подкупил княжа Дмитреева повара, именем Поганка, той же даст ему зелие в куряти" (блюдо это во всех источниках называется одинаково). Князь Дмитрий занедужил в тот же день и, проболев 12 дней, умер. Невероятная история! Но еще более невероятно то, что именно такую смерть Шемяки подтверждают современные методы исследований. Оказалось, что останки мятежного князя частично мумифицировались. Это выяснилось в конце прошлого века при изучении некрополя Софийского собора, куда из Юрьева монастыря под Новгородом в XVII веке перенесли погребение Шемяки (случаи мумификации останков в некрополях средневековой Руси крайне редки из-за нашего довольно влажного климата). И что особенно важно: сохранились высохшие печень и одна из почек князя, то есть органы, способные накапливать в себе (как, кстати, и волосы) вредные вещества, попадающие в организм человека и сохраняющиеся столетиями. Химики-криминалисты, исследовав сохранившиеся органы, обнаружили: Дмитрий Шемяка был отравлен соединениями мышьяка. Его количество в почке достигает 0,21 мг на стограммовую пробу образца (естественный фон мышьяка в человеческом организме составляет от 0,01 до 0,08 мг). Кстати, именно отравление мышьяком, приводящее к сильному обезвоживанию организма перед смертью, могло стать причиной мумификации тела Шемяки. Так пять столетий спустя ученые подтвердили подлинность сведений, зафиксированных летописными сводами, составители которых не побоялись написать правду о событиях 1453 года. Судя по всему, скрыть эту историю и тогда не удалось, слухи о смерти Дмитрия Шемяки разошлись достаточно широко. Доказательством тому служит судьба повара Поганки. Этот человек, видимо, терзаясь угрызениями совести, постригся в монахи. Но дурная слава бежала впереди. Сведения о нем есть в "Житии Пафнутия Боровского" (1394-1477), современника описываемых событий: "Некоторый инок пришел в обитель преподобного. Подвижник, увидав его, тихо сказал своим ученикам: "Видите ли, что и ради иноческого чина не очистился от крови?" Ученики удивились, но боялись спросить преподобного о значении этих слов. Впрочем, сам старец после объяснил их: "Этот инок, будучи мирянином, отравил в Новгороде князя, которому служил. Мучимый совестью, он принял монашество". Войны, ослепления, отравления соперников - все эти страшные перипетии борьбы за власть в середине XV века были достаточно обыденными событиями средневековой жизни. И все же Василий Темный, умерший в 1462 году от туберкулеза легких ("сухотной болести"), получил от одного из своих современников краткую, но резкую посмертную оценку: "Иуда душегубец, рок твой пришед" (надпись сохранилась на одной из церковных книг середины XV века). Судьба женщин, даже из круга высшей знати, традиционно редко привлекала внимание летописцев. Но о смерти одной из них есть довольно подробные сообщения в Софийской и Львовской летописях. Речь идет о первой жене великого князя Ивана III, тверской княжне Марии Борисовне: "В лето 6975 (1467) месяца апреля 25, 3 час нощи, преставися великая княгини Мария <...> от смертнаго зелия". Редкий случай, когда столь твердо названа причина смерти. Летописец отметил необычное состояние тела умершей, очень быстро распухшего до невероятных размеров, хотя похороны состоялись уже на следующий день после смерти (как тогда было принято), а время года, апрель - не самое жаркое на Руси. Великий князь Иван III Васильевич , отличавший ся решительным и жестким характером , повелел провести расследование, которое выяснило, что пояс Марии Борисовны носили к ворожее ("бабе") и что участвовала в этом жена дьяка Алексея Полуектова, Наталья. Разгневанный князь отдалил от себя дьяка: "Тогда же и на Олексея всполеся и много, лет шесть, не был у него (у великого князя. - Прим. авт.) на очах, едва жалова его". Зачем пояс великой княгини носили к колдунье? Возможно, для ворожбы о здоровье или чадородии. Как бы то ни было, но молодая княгиня (ей не исполнилось и 23-х лет) скончалась, кем-то отравленная, как считали ее близкие. Неслучайно летописец записал: "от смертного зелия". Прошло почти пять с половиной веков, прежде чем наука смогла подтвердить эти слова. В 2001 году гробницу княгини вскрыли, и ученые провели анализ микроэлементного состава костей ее скелета. В костях обнаружили невероятное, по сравнению с фоновым, превышение содержания цинка (в 242 раза!), ртути (в 30 раз), свинца (в 45 раз) и повышенное количество таких минералов, как цирконий, галлий, - ведь в теле человека представлена вся таблица Менделеева. Чудовищное количество ядовитых веществ, попавших в организм, явно сделало Марию Борисовну больной, недомогающей. Именно плохое самочувствие, вероятно, и заставило ее обратиться к ворожее. Молодость княгини и неестественно большое количество вредных веществ, попавших в ее костную ткань (чтобы накопить, например, столько цинка, нужно много лет проработать на серьезном металлургическом производстве), не оставляют сомнений: княгиню отравили. Врачебные ошибки (а тем более преступления) в те времена дорого обходились врачам, людям сложной и почти опасной профессии. Два случая отравлений письменные источники русского Средневековья связывают с врачами-иноземцами. В первом случае летописи открыто сообщают, что врач "немчин Антон" отравил "царевича Даньярова", бывшего в фаворе у Ивана III, "умори смертным зелием за посмех". Видимо, между знатным пациентом и врачом произошла ссора, обидная для лекаря. Великий князь Иван, как всегда решительный, выдал немца Антона сыну служилого татарского князя Каракачи, и татары "сведше его на Москву реку под мост зимою и зарезали ножом как овцу". Второй случай гораздо сложнее, связан он с семьей Ивана III и судьбой его старшего сына. Князь Иван Молодой, сын от первого брака с Марией Борисовной, страдал подагрой, или артритом. Летописцы называли эту болезнь "камчюг в ногах". В Москву из Италии в 1489 году приехали с одним из русских посольств разные мастера, архитекторы и лекарь - "Леон из Венецеи", еврей по национальности. Он уверил великого князя, что вылечит его сына, а если не вылечит, то готов принять смертную казнь. Опрометчивое заявление лекаря свидетельствовало о его полном незнании характера московского государя. Допущенный к пациенту врач Леон стал лечить его традиционным методом, хорошо известным и на Руси, - прикладыванием сосудов с горячей водой к опухшим суставам ног. "И нача лекарь лечити... жещи сткляницами по телу, вливая горячую воду; и оттого ему (Ивану Молодому. - Прим. авт.) тяжчая бысть и умре". Можно ли быстро умереть от подагры? Сегодня врачи ответят однозначно: "Нет". Тем более в 32 года, как Иван Молодой. Но летописцы отметили, что Леон применял и какие-то внутренние лекарства: "зелье пити даст ему". Известно, как стремилась Софья Палеолог передать со временем отцовский трон своему старшему сыну Василию - в обход законного наследника, Ивана Молодого. Поэтому велико подозрение, что и в этой истории первостепенная роль принадлежит яду. Иван III после смерти сына Ивана Молодого (она последовала 7 марта 1490 года) заключил врача Леона под стражу, а после "сорочин... повеле его казнити смертною казнью, головы ссещи". В юридической практике Средневековья существовали строгие наказания не только для отравителей, но и для изготовителей ядов. Чаще всего то были смертные "статьи". По "Уставу" Ярослава Мудрого (XI век), жену, пытавшуюся отравить мужа, но без смертельного исхода, разлучали с мужем и накладывали на нее крупный денежный штраф. Немецкий памятник уголовного права "Каролина" (XVI век) предписывал отравителей-мужчин колесовать, а женщин - топить в реке, предварительно подвергнув жестоким пыткам. При венгерском короле Ладиславе (конец XIII века) за приготовление ядов (если изготовитель попался первый раз) брали штраф в 100 либр. Если же денег у обвиняемого не было, его сжигали живьем. Наказания страшные, но и они не останавливали людей, задумавших темные дела. А что же XVI столетие? В русской истории это время никак не назовешь спокойным. Именно о нем поэт XIX века А. Н. Майков написал: А век тот был, когда венецианский яд, Незримый, как чума, прокрадывался всюду: В письмо, в причастие, ко братине и к блюду... Детальное описание иллюстрации:На средневековой миниатюре изображена типичная для того времени европейская аптека. Провизор (во всяком случае, сегодня мы так бы его назвали), отмеряя на весах нужные ему вещества, готовит лекарство. На переднем плане изображены маги, волшебники, колдуны, то есть те персонажи, которые олицетворяют потусторонние темные силы. И, вероятно, это неслучайно. ФИО Автора:Доктор исторических наук Т. ПАНОВА |
