Глава 6. Канадская Латифундия Сильверблейдов, 18 – 20 июля 2002 года
Между мной и всем остальным миром — огромная пропасть. Такая широкая, что моим чувствам её не пересечь. Крики глохнут, и той стороны достигают лишь стоны и мычание.
Айзек Марион, Тепло наших тел
Когда он увидел её, то понял, что шансов нет.
Когда он увидел её, такую маленькую, такую бледную на фоне огромной кровати, он всем своим нутром почувствовал: она умирает.
Когда он обнял её взглядом, отмечая заострившиеся черты на любимом лице, его охватило безмерное отчаяние.
Он стоял и с ужасом рассматривал отметины смерти, которая уже витала где-то здесь, рядом с Венерой.
Почему-то Северус вспомнил, как умирала его мать. Заострившийся нос, впалые глаза и подбородок, точно скала, выпирающий вверх… Эйлин умирала, потому что отвергла магию. Но почему умирала Венера?
«Болезнь любви. Как странно умереть от такого… Венера не может смириться со своей любовью к убийце. Только к какому из двоих?»
Снейп медленно подошёл к кровати. В его душе творилось нечто странное: хотелось упасть на колени и завыть диким голосом, оплакивая неминуемую потерю.
«Месяц. Один только месяц остался до родов. А потом, что будет потом?»
Снейп вдруг отчётливо понял, что это наказание. За всё, что когда-то совершил. За служение лорду, за дружбу с сомнительными людьми, за тщеславие и самонадеянность, за неуважение ко всему, что было не связано с магией, за смерть невинных. За всё это его ждёт расплата: он будет наблюдать, как умирает Венера. Он будет считать её вздохи, следить за стрелками часов, неумолимо приближающими её смерть.
Он тихо опустился рядом, разглядывая выпирающий живот. Северус мысленно обратился к малышу, который силой своей магии удерживал маму на краю между жизнью и смертью.
«Мой маленький, я совсем тебя не достоин…»
Он снова посмотрел на жену.
Бывшую жену.
Она не изменилась, но в то же время изменилась до неузнаваемости. Прекрасная, несмотря на бледность, но её худоба граничила с истощением. А ещё и заострившиеся черты лица, которые так пугали Северуса.
Приподняв одеяло, он с нежностью нащупал её руку. Надо было бы посчитать пульс, но Снейп только и делал, что поглаживал её, тоненькую и бледную. «Никаких изменений...» Рука была прохладной и безвольной. Снейпу хотелось кричать от бессилия.
«Что я могу для тебя сделать? Как тебе помочь, если даже лучшие целители не смогли вылечить?»
Если бы болезнь любви относилась к тёмной магии, Снейп знал бы о ней или хотя бы слышал. Однако любовь — магия светлая, и тёмный маг здесь бессилен.
***
«Всё, достаточно, — жёстко осадил он сам себя. – Вспомни хотя бы, что ты зельевар!»
Это помогло: Снейп достал палочку и быстро осмотрел Венеру.
Ни проклятий, ни отравления не было. Она просто не хотела жить и из-за этого умирала.
Северус медленно встал, уложил руку Венеры назад, под одеяло, и, не отрывая взгляда от её лица, тихо позвал:
— Тони.
Эльф тут же появился.
— Мне нужны дедовы разработки по Эликсиру Жизни.
— Да, мой господин, — прошептал эльф и исчез.
Снейп подошёл к камину и, всыпав в него немного дымолётного порошка, позвал:
— Мистер Калкин!
Гоблин возник в языках зелёного пламени.
— Слушаю вас, мистер Снейп!
— Мне нужна кровь единорога, отданная добровольно. Чем больше, тем лучше.
— Но...
— Сделайте это, Калкин, иначе...
— Конечно, мистер Снейп.
В голосе гоблина звучало смирение. Печально посмотрев на Снейпа, он попытался исчезнуть. Но властный баритон Северуса остановил его.
— И ещё. Ни один живой человек, ни гоблин, ни эльф не имеет права переступать порог спальни моей жены. Только с моего разрешения. Если мне что-либо понадобится, я позову.
— Да, мистер Снейп.
***
Когда гоблин исчез, Снейп повернулся к Венере. Где-то в глубине его существа теплилась надежда, что это всего лишь дурной сон. Что он сейчас обернётся и увидит, как просыпается любимая. Но, увы...
Ничего не изменилось. Венера лежала всё так же холодным и безжизненным манекеном.
Чтобы хоть как-то отвлечься, Снейп стал разглядывать спальню.
Комната даже по меркам богатых людей казалась огромной. Одна стена выглядела совершенно прозрачной: французское окно от пола до потолка делало комнату ещё более просторной. Занавески были сдвинуты, яркий свет летнего дня играл на посеребрённых деталях, отражался в зеркалах, подсвечивая очень бледную кожу хозяйки поместья. Но наиболее впечатлила кровать Венеры. Двуспальной её трудно было назвать: весь ближний круг Волдеморта мог улечься здесь, не прикасаясь друг к другу. Обычными выглядели только камин да пара кресел в углу.
Северус долго смотрел на возлюбленную, потерявшуюся на огромном ложе, которое только сильнее подчёркивало её хрупкость. В огромном пространстве комнаты Венера выглядела маленьким листочком, сорванным с дерева порывом ветра и случайно залетевшим в окно. Её пугающая нечеловеческая красота делала Снейпа бессильным.
Требуя от Калкина кровь единорога, Снейп понимал, на какое преступление идёт. Волшебник, поднявший руку на это существо, будет проклят. Поэтому кровь нужно было добыть в исключительных условиях: с согласия единорога. Снейп представил, насколько это сложно, но жизнь Венеры стала выше любых разумных доводов.
***
С хлопком появился Тони, отвлекая Северуса от невесёлых мыслей и непрерывного наблюдения за Венерой. В руках у эльфа были пергаменты и небольшой предмет, затянутый в кожу дракона. Снейп взял пергаменты и выразительно посмотрел на Тони, приподняв бровь.
— Хозяин Арчибальд, покойный хозяин, — заикаясь, проговорил Тони, — приготовил этот образец Эликсира Жизни. И спрятал. Он сказал Тони: «Знай, если моему внуку будет грозить смертельная опасность, достань его! Смешай с любым зельем и ты вылечишь молодого хозяина!»
Снейп с замиранием сердца протянул руку к флакону. Освободив его от драконьей кожи, Северус увидел, что флакон непрозрачный (обычно емкости для зелий производили гоблины из стекла или хрусталя), из грубой, необожжённой глины. "Свойства зелья или меры предосторожности?"
Открыв пробку, Снейп отшатнулся: из горловины ударил луч голубого света, на несколько секунд ослепив. Аромат напоминал порыв морского ветра.
«А каков, интересно, вкус?»
Снейп спрятал флакон в наипрочнейшем из возможных футляре.
— Тони?
— Хозяин?
— В ванной комнате надо оборудовать небольшую, но удобную лабораторию.
— Да, хозяин Северус.
Придерживая наволочку с гербом Принцев, он резво побежал к стеллажу, нажал на небольшой и малозаметный выступ на полке. В стене тут же образовалась дверь в просторную ванную, отделанную бирюзой.
— Тони всё сейчас сделает! Тони быстро! — с энтузиазмом проговорил эльф.
— Пусть будет так, — безразлично ответил Снейп.
Он подошёл почти вплотную к кровати и, не отводя от Венеры взгляда, монотонно произнёс:
— Мне нужен серебряный котёл номер два и ингредиенты для моего варианта восстанавливающего зелья.
— Будет сделано, хозяин!
***
Северус присел на кровать и задумался. Всё то, что рассказал ему в Рефьюдж-хаусе Поттер, что увидел он в думосбросе, казалось невероятным. Снейпу хотелось верить, что Венера больна любовью к нему, но страх его оказался также велик: как лечить альвийскую болезнь он не знал. Северус честно пытался думать о лечении, но методы, прочно засевшие в его голове, были развратными и казались кощунственными по отношению к умирающей.
А ещё его одолевали и другие мысли.
«А вдруг она любит не меня, а всё-таки Люциуса? Может быть, так повлияла на неё смерть Малфоя? Но тогда я бессилен».
Поговорить о своих сомнениях он не мог ни с кем. Даже с Поттером: слишком многое пришлось бы тогда объяснять.
«Я или Люциус?»
Все законы логики говорили о том, что это Люциус Малфой. И только сердце тупо ныло в груди: «Я. Она любит меня».
Но, так или иначе, он не представлял, как лечить любовный недуг. Поэтому решил, что Эликсир Жизни — зелье, придуманное дедом, как альтернатива фламелевскому — совмещённый с другими лечебными зельями и кровью единорога поможет.
***
Ожидая, пока Тони подготовит лабораторию, он вспомнил о тех, кто надеялся на выздоровление его Венеры с не меньшим волнением.
В соседней со спальней комнате — небольшой гостиной — собрались друзья и родственники бывшей леди Сильверблейд.
Порт-ключ, использованный Поттером, привёл их со Снейпом именно в эту гостиную. Оправившись от перемещения на столь дальнее расстояние, Снейп с удивлением рассматривал знакомые лица людей и гоблинов.
Кингсли Шеклболт сделал шаг навстречу Снейпу и замер, не протянув руки.
— Здравствуйте, мистер Снейп. — Северус в ответ молча кивнул. — Если бы у нас была другая возможность помочь леди Валерии, поверьте, мы бы ею воспользовались и не позвали бы вас...
Кингсли смотрел строго и слегка презрительно: он не скрывал отношения к убийце. Остальные молчали.
Калкин с гоблинами. Уизли: Артур, Молли и Рон. Почерневшая от горя миссис Грейнджер. Северус скользил взглядом с одного лица на другое, отмечая враждебность или неприязнь обращённых к нему взоров.
— Я уверен, — продолжал министр, — что вы крайне заинтересованы в выздоровлении вашей жены. То есть бывшей жены.
От этих слов Снейпа накрыла волной неконтролируемого бешенства, что даже в глазах потемнело.
— Не сомневайтесь, Шеклболт, — тихо прошелестел он в ответ.
— Господа, господа! — примирительно произнёс Поттер. — Я прошу вас! Сейчас не время для выяснения отношений. Мистер Снейп, — Гарри повернулся к Северусу, — вот перстень Гримальди. Он должен всегда быть на пальце Гермионы...
Снейп очнулся и с ужасом вспомнил, что он так и не надел кольцо на палец Венеры. Северус достал его из кармана мантии и, бережно нащупав руку под одеялом, сделал то, что должен был. В ответ по её телу пробежала волна дрожи. Снейп замер, ожидая пробуждения, но, увы...
Снейп молча забрал кольцо и двинулся было к двери в спальню, когда его остановили.
Миссис Грейнджер схватила Снейпа за рукав мантии.
— Северус, Северус, пожалуйста! — хрипло молила она, глотая слёзы. — Спаси мою девочку, умоляю тебя. Она так сильно тебя любит, и только ты ей можешь помочь!
Он хотел что-то ей возразить, но увидел ещё одного участника спектакля. Это была Кора. Она стояла чуть поодаль и с любопытством рассматривала Снейпа.
— Значит, это вы — муж и возлюбленный Валерии, — прозвучал в голове у Снейпа мелодичный голос на незнакомом языке, который, впрочем, он хорошо понимал.
— А вы — Кора? — спросил Северус и удивился себе: он говорил на том же языке.
— Да, я Кора. Не бойтесь ничего.
— В смысле?
— Не бойтесь того, что вам предстоит сделать: у вас всё получится.
— Откуда вам знать?
Она промолчала, только улыбнулась. Все, кто находился в комнате, ошеломлённо наблюдали за безмолвным разговором альвийки и главного злодея. Только миссис Грейнджер ничего не замечала. Она тихо плакала, не выпуская мантии Снейпа из своих ладоней.
— И ещё. — Кора перестала улыбаться. — Забудьте о чувстве вины. Вы ни в чём не виноваты...
***
Северус сидел на кровати, и его мутило от безнадёжности. Мельком посмотрев на свой перстень, он заметил, что внутри него словно зажёгся маленький огонёк. Такой маленький, как лучик надежды, теплящийся в груди, готовый вот-вот погаснуть. До боли сжав челюсти, Снейп с ожесточением послал к троллям всех, кто находился в соседней комнате.
"Мне наплевать на то, что вы все обо мне думаете. Через несколько дней Венера снова будет моей женой! Даже если навсегда останется спящей красавицей..."
Последняя мысль ужаснула Северуса, и только загудевший камин не позволил ему вновь впасть в отчаяние.
— Мистер Снейп, — проговорила голова Калкина, — у меня есть то, что вы просили.
— Так давайте!
Заторможенность и усталость покинули Снейпа. Он выглядел бодро и решительно подошёл к камину.
Флакончик был крохотным. На самом его дне находился ценнейший для зельеварения ингредиент, не более пяти капель.
***
Когда свежесвареное восстанавливающее зелье было остужено, Снейп приступил к смешиванию. В небольшой стакан он налил треть пинты восстанавливающего зелья, малую мерку Эликсира Жизни и одну каплю крови единорога.
Чтобы напоить Венеру, Снейп положил её голову себе на колени. Одной рукой он держал стакан и тонкой струйкой вливал зелье, другой сжимал челюсти, чтобы рот не закрылся. Когда Венера начинала давиться, он прекращал лить зелье и бережно массировал её горло.
Когда стакан опустел, на Северуса нахлынули воспоминания. Венера, о которой он мечтал постоянно, снова была рядом. Снейп видел её, прикасался к ней, вдыхал её умопомрачительный запах. Но вместо радости чувствовал ужас и беспомощность. А для счастья надо было так мало: живая и здоровая Венера.
"Пусть она не будет со мной, никогда меня не простит, только пусть живёт!"
Северус не спешил уложить Венеру на подушки: её голова всё также лежала на его коленях. Он с беспокойством вглядывался в её лицо, ожидая увидеть хотя бы предвестники пробуждения. Но всё оказалось тщетным.
«У меня не получится».
И всё-таки он не отчаялся. Уложив Венеру на подушки, он вновь отправился в ванную. Проинструктировав Тони насчёт перечня зелий, Снейп стал готовить для Венеры ванну. Только вместо солей и пены он добавил в воду зелья, Эликсир Жизни и кровь единорога.
Отправив Тони, Северус стал медленно раздевать возлюбленную. Снимать с неё рубашку было невыносимо: в голове крутились мысли о поцелуях, объятиях и соитии. О стонах и криках. О хриплом: "Северус", часто срывающемся с её губ... Он хотел Венеру, и ничего не мог с этим поделать. Рассматривая её тело, он мучился и наслаждался одновременно. А потом поцеловал худенькие ключицы, и во рту стало сладко. И он забылся, исступлённо прижимаясь к ней губами. И только дойдя до живота, замер: малыш зашевелился.
Снейпу стало так стыдно, что он замер на мгновение. А потом крепче прижав к себе Венеру и проклиная неуёмное либидо, направился в ванную.
Однако и эти процедуры не дали никакого результата: Венера оставалась недвижимой.
***
Он перепробовал множество различных зелий, но всё без толку. К ночи Снейп понял, что кровь единорога, которая уже закончилась, не помогла.
Он метался, словно раненый зверь, думая обо всём сразу и ни о чём одновременно. Северус молил богов и взывал к Мерлину.
"Болезнь любви... Болезнь любви... Мерлин, помоги мне!"
Однако вместо разумных способов лечения память подбрасывала воспоминания о горячих ночах, сладких поцелуях и тесно сплетённых телах. Даже железная выдержка не могла изгнать дикую похоть, воспламеняющую кровь. Чтобы хоть как-то справиться с нахлынувшим возбуждением, Снейп сбежал в ванную. Ледяной душ немного отрезвил, но член не желал мириться с близким присутствием Венеры и стойкостью его хозяина.
Тогда Северус стал готовить зелья. Он был зол, проклиная свою сущность, поэтому не осознавал, с какой скоростью режет ингредиенты. И чуть не отхватил себе палец.
Однако, увидев кровь, Снейп замер.
"А если попробовать с моей кровью?"
***
Всего пара часов — и новые зелья были готовы. Он добавил свою кровь и осторожно напоил Венеру.
И чуть не заплакал от радости, когда на её щеках начал проступать чуть заметный румянец.
А когда она зашевелилась и вздохнула, Северус, словно сумасшедший, стал покрывать её лицо поцелуями.
Нос, щёки, лоб... губы. Сначала безвольные, потом, когда его язык проник в её рот, — наливающиеся упругостью и жаром.
Снейп исследовал рот изнутри, трогая языком нёбо, зубы, посасывал язык. И чуть с ума не сошёл, когда Венера ответила.
Северус остановился и резко отстранился. Сердце ухнуло в пятки, когда он посмотрел в зелёные глаза возлюбленной. В их глубине было много чего, но злости и отвращения там точно не было.
— Иди ко мне, — прошептала она, через ткань одеяла поглаживая его колено.
— Но... ты больна, — выдавил Снейп через силу, уже понимая, что погиб.
— Так вылечи меня...
Он никогда так быстро не раздевался. Магия и природная гибкость в ту минуту были заодно.
Они долго, до головокружения целовались. Когда не хватало воздуха и темнело в глазах, Северус прерывался, но, увидев голодный от желания взгляд Венеры, снова набрасывался с поцелуями.
И все-таки он медлил.
Желание обладать, древнее, как сама жизнь, боролись в нём с отвращением к себе. Снейпу казались постыдными потеря самоконтроля и желание, которое он испытывал к жене, такой слабой и хрупкой, ещё не оправившейся от смертельного недуга. Если бы не её настойчивость, совесть точно переборола бы похоть.
Но Венера не уступала. Её руки, почти прозрачные от худобы, запутались в его волосах, губы неистово отвечали на поцелуи, и Северус сходил с ума. Он целовал вздымающуюся грудь с затвердевшими сосками, и стоны Венеры звучали для него как музыка. Язык прошёлся по выпуклому животу, Северус что-то бормотал и тёрся о него щекой.
А потом опустился ниже, и Венера застонала. Она извивалась и кричала, умоляя Северуса:
— Я больше не могу! Пожалуйста, Северус! Ну пожалуйста!
Он оторвался от влажного лона и жадно впился взглядом в её глаза. Он видел в них желание, и просьбу, и страсть, но сорвался лишь тогда, когда услышал хриплое:
— Я люблю тебя!
Он хотел бы ворваться в неё и с диким криком вколачиваться до изнеможения, всему миру объявляя о своих правах на эту женщину. Но остаток разума остановил. Сдерживая дыхание, он медленно вошёл в жаркое, пульсирующее лоно. Северус навис над Венерой, опираясь на локти, чтобы не сдавить живот. Пытаясь двигаться неторопливо, Снейп не учёл одного: слишком долго он ждал этой минуты. Почувствовав, как Венера сжимает упругими стенками его член, он застонал, и движения его стали беспорядочными. Оргазм был ошеломительно долгим. А когда опустился рядом с Венерой, когда сцеловал влагу с её плеча, Северус снова ощутил умиротворение и гармонию: он снова был счастлив.
Лень укутывала его мозг влажной пеленой, когда Венера тихо позвала:
— Северус!
Он сфокусировал на ней взгляд и довольно улыбнулся. Венера выглядела сонной, но до невозможности привлекательной: разрумянившаяся после «лечения», она томно улыбалась. Её губы распухли от поцелуев, и если бы Снейп не знал, что ещё час назад она была в глубокой коме, то ни за что не поверил бы.
— Мне нужно так много тебе рассказать, — говорила она, поглаживая его лицо.
— Потом, любимая. У нас теперь бездна времени впереди.
— Нет, сейчас, — со вздохом ответила она. – Но, боюсь, — она невесело усмехнулась, — что сил у меня не хватит всё рассказать. И эмоций.
— Вот видишь. Я подожду.
— Нет.
Она произнесла это тихо, но твёрдо. А затем печально улыбнулась, и у Северуса всё похолодело внутри.
«Что ещё за тайны?»
Он с напряжением смотрел на Венеру.
— Мне нужен думосброс.
Снейп вопросительно приподнял бровь.
— Легче будет показать, чем рассказать.
— Хорошо, сейчас позову Тони.
— Лучше Мери.
— А она меня послушает?
— Конечно. Ты же мой муж.
Северус не стал говорить ей, что они с некоторых пор в разводе, поэтому был крайне удивлён.
— Думаю, наш брак расторгли, пока я была в беспамятстве, для того чтобы найти тебя. Но это ничего не значит. Ты мой муж навсегда, независимо от формальностей.
Когда он услышал это, сразу захотелось совершить много странного, например, запеть. Слова Венеры стали бальзамом для раненой души. Не сводя взгляда с жены, он тихо позвал:
— Мери.
Горничная с хлопком появилась.
— Хозяин?
— Принеси, пожалуйста, думосброс.
Помня об особой любви Венеры к эльфам, Снейп произнёс приказ как можно мягче. И его сердце сладко вздрогнуло, когда он увидел благодарный взгляд возлюбленной.
***
Мери принесла думосброс, и Северус помог Венере, вытягивая серебристые нити мыслей волшебной палочкой. Когда чаша наполнилась, Венера потянулась и сладко зевнула. Изо всех сил борясь со сном, она прошептала:
— Просто помни, я люблю тебя…
И отключилась.
У Снейпа снова засосало пол ложечкой от неприятного предчувствия. Он провёл палочкой вдоль всего тела возлюбленной и вздохнул с облегчением: она просто спала. Прикоснувшись губами к её прохладному лбу, он снова подумал о думосбросе.
«Что там?»
И, надев мантию прямо на голое тело, решительно направился к чаше.
Глава 7
Канадская Латифундия Сильверблейдов, 18 – 20 июля 2002 года (продолжение)
Идет ветер к югу и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги своя. Все реки текут в море, но море не переполняется; к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после…
Желязны Роджер, " Бог света".
Думосброс был полон. Мысли кружились и переливались, вереницы неясных образов всплывали на поверхность и тут же тонули.
Это было завораживающе. Снейп какое-то время, не мигая, смотрел на чашу, потом медленно обернулся и посмотрел на спящую жену.
«Пока ещё не жену… Интересно, какой сюрприз поджидает меня в думосбросе?»
Он подошёл вплотную к столу. Интуиция удерживала его от последнего шага: озноб неприятной волной прошёл по телу, заставив задрожать от неведомой опасности. Но даже намёк на трусость всегда вызывал в душе протест. Поэтому Снейп отбросил сомнения, наклонился, и его тут же засосало в водоворот воспоминаний.
***
Он приземлился в этой же комнате. Была ясная ночь, и через приоткрытую штору светила полная луна, пролив серебристую дорожку к огромному ложу Венеры.
«Как тогда…»
Кольца Гримальди на её пальце уже не было, Венера выглядела смертельно больной.
«Значит, это произошло недавно…»
Неожиданно за окном Снейп увидел какое-то движение. По лунной дорожке шёл юноша, почти мальчик, неземной красоты. Он выглядел как призрак, только гораздо плотнее: тело, одежда и волосы – всё было словно выткано из серебристых лучей. Длинные светлые волосы почти до пояса вызвали у Снейпа нехорошие ассоциации: он поморщился и презрительно скривил губы. Однако Северус не сомневался – это альв.
Призрачный альв подошёл к кровати. Он постоял немного и вдруг, словно в бессилии, опустился на колени. Сначала он закрыл руками лицо, а потом воздел их к небу и запел. Его голос был мелодичен, а язык знаком, но главным рефреном звучало:
– Валерия!
На очередном припеве от лежащей на кровати Венеры отделилась серебристая тень. Словно сотканная из лунных нитей, она провела по глазам руками, потянулась и сонно спросила:
– Кто вы?
Призрачная Венера была в той же рубашке, которую хорошо помнил Северус, когда снимал её с жены перед купанием.
Призрачный альв не спешил подниматься с колен. Он вымученно улыбнулся и тихо сказал:
– Меня зовут Фьорн. Я альв, душа которого была заключена в твоё кольцо много веков назад.
Сонная расслабленность тут же слетела с Венеры. Снейп заметил, как от удивления у неё приоткрылся рот:
– Что? – переспросила она.
– Я твой оберег, госпожа. От которого ты избавилась, решив умереть. Кольцо с моей душой ты выбросила, как ненужную вещь, разорвав древнюю связь между хозяином и артефактом. Ты умираешь и не понимаешь, чем обернётся твоя смерть.
– Я… я сделала это в порыве отчаяния, а потом мне стало так плохо, что найти его я уже была не в силах.
Призрачный альв медленно поднялся с колен, потом вздохнул и спросил:
– А если бы можно было вернуть всё назад, ты выбросила бы кольцо?
Она выпрямилась и тихо ответила:
– Да.
– Почему?
– Я устала так жить. Поэтому, сколько мне отмеряно…
– Даже рад сына?
– Сыну ничего не грозит. Я позаботилась о его защите.
Призрак отошёл от Венеры и, обернувшись, промолвил:
– Ты проживёшь ровно до родов. Ради своей гордыни ты готова осиротить сына?
– У него останется отец!
– Ты уверена?
– Да! Я взяла с Северуса слово, что он будет жить!
– А если он болен? Точно так же, как и ты? А вдруг он не переживёт твоей смерти?
– Что? Нет. Он не может. Я точно знаю.
– Точно, говоришь? – печально улыбнулся Фьорн. Вздохнув, он прошептал: – Мне очень жаль, но ты заблуждаешься. Я расскажу тебе всё и, если хватит времени, покажу.
– Времени, – эхом отозвалась Венера.
– Да, времени. Дай руку.
Венера протянула альву ладонь, и комнату заволокло туманом.
***
Когда туман рассеялся, Снейп увидел, что Фьорн и Венера переместились в его спальню в Рефьюдж-хаусе. Снейп зачарованно наблюдал, как Венера, позабыв о спутнике, подбежала к кровати и, молитвенно сложив руки на груди, опустилась на колени. Лицо в мучительной судороге, слёзы в красивых глазах заставили сердце Северуса забиться чаще: его жена любила и страдала. Фьорн медленно подошёл к Снейпу-из-воспоминаний и, к изумлению Северуса, поцеловал ему руку. Выпрямившись, он обратился к обескураженной Венере:
– Он умирает, Валерия. Посмотри, как он бледен, как беспокойно спит. Ему снятся кошмары. Вся жизнь его превратилась в кошмар, когда ты покинула его. У него не останется сил бороться, когда ты умрёшь.
Снейп видел себя со стороны и не узнавал. Северус-из-воспоминаний спал беспокойно, ворочался и что-то бормотал.
Возлюбленная выглядела несчастной и потерянной. Она всхлипывала и мотала головой, словно не соглашаясь со словами альва.
– Ты же любишь его! – напряжённо пробормотал Фьорн.
– Люблю, – всхлипнула Венера.
– И поэтому хочешь убить?
– Нет-нет-нет, всё не так, – как в бреду шептала Венера. – Это я… это мне нет места под солнцем. А Северус будет жить долго и счастливо, он станет хорошим отцом для нашего малыша.
– Не станет. Он просто не успеет. Да и не для кого будет становиться отцом, – обречённо проговорил альв. – Как только умрёшь ты, погибну я. Потом Фиона. – Фьорн погладил руку спящего Северуса, на которой было кольцо. – А без неё погибнет и твой муж. Останется грудной младенец, без защиты родителей, без единого родственника. Богатый, но беспомощный, сколько он проживёт в нашем алчном мире? Но ты решила за всех.
– Ты что-то путаешь! Я не хочу ничьих смертей! Ты специально меня пугаешь! Я всего лишь решила выйти из-под опеки кольца и вверить себя судьбе. Я не собираюсь совершать самоубийство. Но и жизнь продлевать искусственно не буду. Сколько мне отмеряно, столько и проживу!
– Поэтому ты лежишь в своём поместье при смерти, и никто из целителей не может тебе помочь, – покачал головой Фьорн.
Венера словно не слышала, что говорит альв.
– Я – злой рок для мужчин! Если бы Гай не связался со мной, он был бы жив. Люциус, Северус… разве стали бы они изгоями, убийцами, если бы не повстречали меня? Чем меньше я проживу, тем будет лучше для всех.
– Например, для твоего сына. Или для Северуса? А может быть для нас с Фионой? Твоя смерть всего лишь нарушит закон равновесия и погубит бесценные артефакты.
– Фиона, закон равновесия? О чём ты? Не понимаю.
– Конечно, не понимаешь! Сняв меня с пальца, ты затронула такие силы…
Фьорн замолчал. Потом взял Венеру за руку, поднял с колен и подвёл к креслу.
– У нас мало времени. Не более трёх часов. Ровно столько Фиона вместе с домовыми эльфами может поддержать мою силу.
– А потом?
– Потом всё будет зависеть от тебя: жить нам всем или умереть.
– Но причём тут я?
– Довольно, Валерия! Просто послушай мою историю, ведь она не только моя, но и твоя.
Венера кивнула, соглашаясь. Но не проронила ни слова.
– История твоего рода напрямую связана с перстнями Гримальди. Впрочем, фамилией твоих родителей кольца названы не так уж давно, последние лет пятьсот.
– А до этого?
– До этого были другие волшебники, с другими фамилиями.
– И ты помнишь их всех?
– Да.
– Расскажешь?
– Возможно. Если после нашей встречи останусь жив.
– Ты меня пугаешь! Рассказывай, пожалуйста.
– Много тысяч лет назад, когда землю населяли в основном альвы, а люди были столь малочисленны, что их оберегали как зеницу ока, в одном альвийском селении родилась двойня – мальчик и девочка. В то время и для человеческих семей это считалось чудом, а по альвийским меркам – чем-то недостижимым. За бессмертие альвы платили дорогой ценой – у них редко рождались дети.
– Бессмертие? Альвы бессмертны?
– Всё в мире относительно, и скажу тебе по секрету: даже альва можно убить.
– Avada Kedavra?
– Нет, не магией! Только отсечение головы прерывает жизнь и освобождает душу.
Глаза Венеры и до этого расширенные от возбуждения стали совсем круглыми. Чтобы удержать рвущиеся на волю вопросы, она непроизвольно прикрыла рукой рот.
– Итак, мы – близнецы-альвы, Фьорн и Фиона, были чудом для наших сородичей, а наши родители – в большом почёте. Мы с Фионой росли в любви и неге и души друг в друге не чаяли. Мы не разлучались даже ночью. Несмотря на раздельные спальни, утром мы всегда просыпались в одной постели. Мама сквозь пальцы смотрела на наши шалости, но когда нам исполнилось по тринадцать лет, тревогу забила одна из бабушек: у альвов даже намёк на инцест был оскорблением рода. И нас разлучили. Фи осталась с родителями, а меня отправили обучаться военному искусству далеко на юг. Я не хотел уезжать. Я и помыслить не мог, что когда-нибудь расстанусь с Фионой. Но нас разлучили. Я пытался привыкнуть, старался не показывать боль, ведь разорванная пополам душа кровоточила и медленно умирала. Я заболел, и ни один жрец не мог мне помочь. Моя болезнь была неизлечима, а причина проста и банальна: я не мог жить в разлуке с Фионой. Такой же болезнью сейчас болеешь ты и твой муж – любовный недуг.
Венера нервно всхлипнула.
– Я терял жизненные силы, и никто не мог мне помочь. Когда стало совсем худо, и мне остались считанные дни, старейшины отправили меня домой. Я увидел Фиону, и от её прикосновения мне полегчало. Она тоже болела, но её болезнь протекала легче, потому что помогала родовая магия. А ночью сестра пришла ко мне, и мы стали близки как никогда. Ночь исцелила меня, и я понял: Фиона – самое дорогое, что у меня есть. Вечная любовь, незатухающая страсть стали нашей наградой и проклятием: мы нарушили самое страшное альвийское табу – инцест. Мы всё знали и понимали, но жить друг без друга всё равно не могли. Наши встречи стали тайными, но шила в мешке не утаишь. Нас застали. Это был скандал и позор для нашей семьи. Потом был суд. Старейшины долго не могли вынести свой вердикт: с одной стороны любовь всегда неподсудна, а с другой – мы с Фионой кровные родственники. Если бы мы признали свою вину, нас казнили бы, и дело с концом. Но мы кричали о любви, цеплялись друг за друга, и мудрецы призадумались.
Фьорн опустил голову, ему трудно было вспоминать прошлое.
– Итак, благословенные дети стали проклятием рода. Решение суда было жестоким, но справедливым. Из дароносицы жрецы достали два рубина и огранили их, сделав похожими как две капли воды. Как я и Фиона. Затем оправили в перстни и зачаровали. В тот миг, когда наши головы были отделены от тел, ловец душ заключил нас с сестрой в зачарованные камни.
Фьорн замолчал. Венера слушала, опасаясь шелохнуться.
– Так началась наша вторая жизнь. Хотя, нет, настоящая жизнь началась, когда старейшина нашего рода подарил зачарованные кольца на свадьбу двум юным волшебникам. В первую же их брачную ночь мы с Фионой стали свободными, потому что человеческая любовь давала нам силу обрести тела. Невидимые для окружающих, мы могли видеть друг друга, касаться, разговаривать. Это был рай для измученных долгой разлукой сердец – мы были счастливы! В ответ мы платили вечной преданностью и защитой нашим хозяевам, оберегали и защищали их от опасностей. Это и есть закон равновесия, одно из его проявлений.
– Эти волшебники, те, к которым вы попали, – не выдержала долгого молчания Гермиона, – тоже мои предки?
– Да, – улыбнулся Фьорн, – твои далёкие родственники.
– Значит, взамен защиты вы подпитываетесь силой мага, и это даёт вам с сестрой материальную жизнь.
– Да. Жизнь, любовь, свободу. Но кольца не только обеспечивают защиту супругам. Мы дарим им вечную любовь, неослабевающую страсть. У пары, которую мы оберегаем, всегда рождаются красивые, здоровые и сильные дети. Разве это не мечта любого человека?
– Любовь… – задумчиво повторила Венера.
– Любовь – это не только благо, это проклятие, Валерия. Супруги не могут жить вдалеке друг от друга. Это чревато последствиями. Вот такой замкнутый круг.
– А дальше? – Венера с жадностью всматривалась в лицо Фьорна. – Что было дальше?
– Потом хозяева приходили и уходили, фамилии менялись, но это мало отражалось на нашем с Фи бытии. Мы не вмешивались в жизнь хозяев, и со временем история колец потерялась в веках. Осталась красивая легенда, в которой было мало правды.
– Расскажи о моих родителях, пожалуйста! – Венера молитвенно сложила руки на груди.
Фьорн улыбнулся своим воспоминаниям, его глаза засияли.
– Твой отец рос настоящим озорником, непоседливым и любопытным. А когда стал совершеннолетним, то ушёл в мир магглов. Он путешествовал пешком, одетый в рубище монаха-францисканца. Это было удобно для юноши: низкий капюшон закрывал лицо. Ведь чары Гримальди могли выделить его из толпы.
– Это тоже наследство колец?
– Да, конечно же. Дети, как я уже говорил, рождались очень красивыми. Под защитой рода дети были в относительной безопасности, а кольца начинали защищать только после вступления в брак. Поэтому твои предки не стремились иметь много детей, только одного. И не важно, девочка рождалась или мальчик. – Фьорн замолчал, задумавшись. И тут же Венера напомнила:
– Мы говорили о чарах Гримальди.
– Да, о чарах. Итак, один из твоих предков задолго до того, как перстни стали называться Гримальди, придумал заклятье, маскирующее внешность. Мы с Фионой усилили его, и с того времени чары передаются по наследству. Когда юный волшебник становится совершеннолетним, чары вступают в силу, укрывая от чужих глаз.
– А почему перстни не защищают детей?
– Потому что кольца передаются только парой. В этом их сила. И только когда брак скрепляется девственной кровью, мы даём абсолютную защиту. Согласись, для младенцев подобные условия невыполнимы.
– А как же защитить дитя?
– Родовой магией. Для чего ребёнку нужны родители?
– Поэтому меня так рано выдали замуж?
– С тобой случилась вообще невероятная история. Но не будем забегать вперёд. Сейчас речь идёт о Дарке Гримальди.
– Да, – печально улыбнулась Венера, – об отце.
***
– С семнадцати лет он ушёл из дома, чтобы узнать мир. Вырвавшись из-под родительской опеки, Дарк с удовольствием вкушал свободу. Мы с Фи присматривали за ним, пусть и не могли защитить. Со временем ему наскучила игра в прятки с опасностями, и он стал изучать науки и искусства. К тридцатилетию Дарк Гримальди мог заявить о себе в маггловском мире как серьёзный учёный, но вмешались родители. Они сообщили ему, что отходят от дел и передают управление поместьями Гримальди в его руки. Но для начала Дарк должен жениться, и невеста уже есть. Дарк сопротивлялся, как мог, но родители были непреклонны. Они убедили его. После свадьбы он мог тратить огромные средства на научные эксперименты.
Фьорн прервался, задумавшись. Венера молча ожидала продолжения. Наконец, встрепенувшись, альв продолжил:
– Жизнь полна сюрпризов, но самый невероятный поджидал Дарка на свадьбе. Ветреный и непостоянный, он влюбился в свою невесту с первого взгляда: Ариана сразила своей красотой. А потом брак был скреплён кровью и нашими чарами, и Дарк Гримальди забыл обо всём, включая науку. Для него всё перестало существовать, кроме Арианы и её любви. Юная сеньора Гримальди тоже не горела желанием вступать в брак, но влюбилась без памяти. Для нас с Фионой этот брак стал идеальным, но, как бывает в плохих сказках, всё хорошее когда-то заканчивается. Слишком долго мы были счастливы с Фионой, поэтому по закону равновесия, пришла пора боли и потерь. Дарк и Ариана впервые за долгие века разлучили нас.
Венера подалась вперёд, её взгляд горел.
– Всё началось с Арианы, вернее с её неземной красоты. Новая синьора Гримальди была совершенна, но не защищена чарами от похотливых взглядов мужчин…
– И её увидел Волдеморт!
– Том Риддл, – печально улыбнулся Фьорн. – Я хорошо помню его ещё в человеческом обличии. Умный, красивый, сильный маг, беспринципный, если дело касалось его интересов, однако совсем беспомощный в родовой магии. Повстречавшись с четой Гримальди, юный Риддл был очарован. И сразу же потянулся к загадочному Дарку, даже лица которого поначалу не видел. Риддл впитывал знания, которыми Дарк щедро делился. Но Ариана… твоя мать изменила представления Риддла о мире и о женщинах. Впервые за свою недолгую жизнь он не смог получить женщину, которую желал. Его страсть была болезненной и опасной: Мы с Фионой не раз и не два заставали Риддла за подглядыванием.
– Он подглядывал за моими родителями?
– Да. Но стоит учесть, что твои родители были весьма легкомысленны. Они часто утоляли страсть на природе, наивно полагая, что рядом никого нет.
– И что? Ни разу не заметили Волдеморта?
– Им было не до этого, – усмехнулся Фьорн. – Зато Риддл настолько потерял голову, что однажды попытался соблазнить Ариану.
– О Мерлин, – выдохнула Венера. – Мама мне этого не говорила.
– Возможно. Ведь попытка не увенчалась успехом. Скорее всего, Ариана и сама не поняла, что её соблазняют: все мысли и желания сконцентрировались на Дарке. Только Том был глубоко уязвлён. Он сбежал от них, даже не попрощавшись. Кажется, оставил Дарку коротенькую записку. На время Риддл убрался с дороги Дарка и Арианы, но вскоре изуверски отомстил друзьям.
– Да, я знаю эту часть истории. Мне рассказала мама.
– И началось долгое противостояние. Гримальди воевали, теряли детей, опять воевали, и только потом родилась ты. А как только тебя спрятали у магглов, наступила небольшая передышка, но затем случилась катастрофа.
– О чём ты?
– Ариана, чтобы забрать тебя из школы, отдала кольцо, которое должна была носить ты, директору Дамблдору. Обмен был неравноценен, потому что связь разорвалась, но Ариана слишком боялась тебя потерять.
– Но я же получила на свадьбу кольцо в подарок!
– Ты не понимаешь. Кольца можно передать только парой. Поэтому их дарят в основном на свадьбу. И всегда я оказываюсь на пальце невесты, а Фиона – жениха. Это очень важно, потому что обмен альвийской и магической энергий происходит правильно только между мужчиной и женщиной…
– Инь и янь, – тихо добавила Венера.
– Можно сказать и так, – согласился Фьорн. – Как только Ариана отдала перстень Дамблдору, она нарушила закон парности, ослабив и тебя, и себя. А ещё она чуть не сделала престарелого директора твоей парой. Если бы не проклятие, которое со временем привело бы Дамблдора к слабоумию, тебе пришлось бы стать его женой!
– Что?! – в глазах Венеры стоял ужас. – Я, конечно же, с большим почтением отношусь к покойному директору, но терпеть его в качестве мужа! Это омерзительно!
– Совершенно с тобой согласен. К тому же его сексуальность…
– Ты хочешь сказать, что Рита Скитер в своей грязной книжонке написала правду?!
– Я не знаю, что там написано в книге... Скитер? Я правильно произнёс? Дамблдор вообще не интересовался любовью как таковой. Его волновали совсем другие, глобальные проблемы. Именно поэтому он не годился тебе в мужья. А тут ещё и проклятие.
– И что дальше?
– Дальше я внушил ему передать кольцо более достойному. Я думал, что это будет твой друг Поттер, но я ошибся. Директор считал, что Поттеру необходимо умереть, поэтому он передал кольцо Северусу Снейпу. Так твоя судьба была решена.
– Значит, Гай…
– Брак с ним был обречён с самого начала.
– А если бы мы с Гаем получили кольца в качестве подарка на свадьбу?
– Тогда ни Волдеморт, ни Малфой не смогли бы вам помешать. Ты влюбилась бы в своего мужа так же, как и он. Впрочем, ему кольцо не прибавило бы любви, он и так всю жизнь горел от страсти.
– Пока не сгорел, – прошептала Венера. – Но что-то не вяжется в твоём рассказе, – встрепенулась она. – А как же быть с Люциусом? Я ведь любила его. Несмотря на горе, которое он мне причинил не единожды!
– Люциус Малфой, – обречённо произнёс альв. – Признаться, он чуть всё не сгубил. Мы с Фионой рассчитывали на одно, но он вероломно вторгся и нарушил все наши планы.
– О чём это ты?
– Не знаю, хватит ли у меня времени, но постараюсь рассказать подробнее. – Фьорн в задумчивости накрутил на палец длинную прядь. – Итак, впервые за долгие века нас с Фионой разъединили. Люди забыли нашу историю, поэтому нет смысла их винить. Но мы с сестрой оказались обречены медленно терять силы и умирать друг без друга. Или найти способ вновь соединиться. Когда наши души заключили в камни, нас зачаровали как защитников. Но друг без друга мы не могли защищать, так как сама основа нашего существования оказалась нарушенной. Нам нужно было найти способ всё вернуть, и мы его искали. Для начала мы с сестрой установили связь через эльфов: в Хогвартсе и в Вилла-де-Франческаниа. Эльфы слушались нас, как древних богов, которым втайне поклонялись. И слепо исполняли нашу волю. Точно так же, как исполняют её сейчас, подпитывая нас с тобой своей магией. Я внушил Дамблдору, чтобы он передал перстень Поттеру, но директор всё понял по-своему и заставил Снейпа принять меня. Это было досадно, но всё же лучше, чем ничего: Северус был молодым даже по людским меркам, и магом сильным. Я берёг его, охранял и защищал. И чуть не потерял, когда Царица Змей едва не перекусила цепочку, на которой висел я. Всё было хорошо, но Снейп оказался довольно замкнутым. Он не появлялся в обществе, и свести вас стало практически невозможно. А с другой стороны Сильверблейд охранял тебя, как сокровище.
– Гай боялся, что Волдеморт доберётся до меня, – попыталась защитить покойного мужа Венера.
– Гай боялся вообще всего на свете. Он в каждом маге, вне зависимости от внешности и возраста, видел угрозу. Если бы он мог заточить тебя в неприступную крепость, он сделал бы это!
– Может быть, Фьорн, может быть, – задумчиво согласилась Венера.
– Так как Северус преподавал, он встречался со многими людьми. Я же старался помечать всех его знакомых. В тот день, когда Малфоя выпустили из Азкабана, он встречался со Снейпом много раз, поэтому меток моих на нём было особенно много. И когда Фиона опознала мои метки, то решила помогать Малфою. Это было на Сицилии, в день похорон Дарка и Арианы.
– Что? Но как?
– Она помогла Малфою снять с тебя чары Гримальди. И чуть не разрушила все наши планы.
Венера молчала, её челюсти были напряжённо сжаты.
– Потому что когда он похитил тебя, вы оказались совсем как мы с Фионой – две половинки одного целого.
– То есть…
– Да. Самой судьбой ты и Люциус были предназначены друг другу. Если бы не перстни Гримальди, вы искали бы друг друга, пока не нашли.
– Не понимаю. И, пожалуй, не верю: ещё совсем недавно я безумно любила Люциуса, но теперь мне никто не нужен, кроме Северуса. То, что я испытываю к нему, – больше чем страсть или любовь.
– Это альвийская любовь, самая сильная в мире. Ты познала её и теперь неважно, что ты когда-то нашла свою вторую половину.
– Значит, – медленно проговорила Венера, – альвийская любовь и магия колец сильнее, чем любовь человеческая?
– Это так. И сделать ты уже ничего не можешь. Или ты примешь это как догму, или умрёшь.
– Итак, Люциус – самый неподходящий в мире человек – оказался моей второй половиной. А Северус? Он убийца, не меньший, чем Люциус. Он подходящий?
– Мне горько об этом говорить, но ни Северус, ни Люциус не виноваты. Вернее, их вина косвенна.
– Что ты несёшь? Северус, который варил совершенные яды для моих детей и мужа? Люциус, создавший целую империю убийц, только чтобы расквитаться с людьми, которые мне дороги!
– Это всего лишь маленький кусочек правды. Я расскажу тебе всё. Итак, если бы ты не сбежала, Люциус никогда не причинил бы вреда тебе и твоему ребёнку. Он любил тебя настолько, что отказался бы от мести. Впрочем, столкнуться с Сильверблейдом ему пришлось бы всё равно. Но если бы ты тогда осталась, твоя дочь сейчас носила бы фамилию Малфой.
– Значит, это я виновата во всём? Если бы я не сбежала, мои дети были бы живы? – с ужасом воскликнула Венера.
– Нет, – тихо ответил альв. – Это Фиона заставила тебя сбежать. Это она внушила, что Малфой – подлый и опасный убийца. Как до этого внушила Люциусу рассказать о его тайных мечтах, выдав за планы.
– Что?
– Когда Фиона поняла, что ты обрела половину, она сделала всё, чтобы вас разлучить. Только так мы могли вновь соединиться и защитить тебя и Северуса. Только возненавидев Люциуса, у тебя остался шанс встретиться со Снейпом.
– Но Люциус… он… это же по его приказу были убиты мои дети!
– Да. Но сбежав от него, ты разорвала его душу. Свою, кстати, ты разорвала тоже. Но у тебя была Фиона, и последствия оказались не такими страшными. Со временем ты оправилась, хотя полностью тебя вылечил Северус.
– А Люциус?
– Он сошёл с ума, хотя внешне это было незаметно. Суди сама, Малфой никогда бы не встал на сторону Ордена Феникса в пору, когда Волдеморт был особенно силён. Только совершенно сумасшедший мог сделать такой шаг. Его помешательство вылилось в непомерную жестокость по отношению к твоей семье. Люциуса ты можешь ненавидеть, но ему стоит только посочувствовать: даже в мои времена душевнобольных не судили, а лишь изолировали.
– Значит…
– Он сумасшедший, Валерия. И самоубийство – лучшее тому доказательство. Прости его и забудь.
– Я давно простила, но… как же Северус?
– Северус вообще ни в чём не виноват. Хотя, узнав, что его яды убили твоих детей, он очень терзался, взяв всю вину на себя. Он учёный, экспериментатор, пытливый и любознательный. Он понятия не имел, зачем Малфою яды. Люциус обвинил его на суде и объявил убийцей, но это неправда.
– Но почему…
– Малфой решил умереть и захотел погубить твоего мужа. Наверное, ему показалось, что только так он сможет разрушить твой брак и отомстить. Это поступок сумасшедшего, но удар достиг цели.
– И всё-таки… – неуверенно начала Венера.
– Ладно, хорошо! Это я виноват во всём! Можешь винить меня, но это я уговорил Северуса варить яды. Потому что это был единственный шанс для тебя с ним встретиться!
– Значит, ты… – убито прошептала Венера.
– Да, я! И если уж ты и хочешь мстить, то только мне и Фионе. Впрочем, твоя смерть станет расплатой для нас с сестрой: мы умрём вместе с тобой! – отрешённо промолвил Фьорн. Он уже смирился со своей участью.
– И Северус?
– И Северус. Любовный недуг неизлечим.
– Я не хочу больше никаких смертей! Я не хочу мстить! Мне не в чем тебя упрекнуть! Ты всего лишь хотел защитить! Пожалуйста, Фьорн, помоги нам всем! – зарыдала Венера.
– Тогда ты должна захотеть жить, – взволнованно заговорил альв, вновь встав перед Венерой на колени.
– Я буду, я всё сделаю, только скажи, как!
Призрачный альв с облегчением вздохнул и нежно поцеловал пальцы хозяйке. Он взволнованно проговорил:
– В волшебном мире появились альвы. Один из них поможет твоим друзьям и Северусу. Сначала найдут кольцо, то есть меня, потом твои друзья должны отыскать Снейпа.
– К Северусу нельзя даже приблизиться: его дом не пустит никого, кроме меня!
– Я подскажу эльфам, а они шепнут альву, что твой брак с Северусом надо расторгнуть.
– Что?
– Тогда перстень снова станет порт-ключом. Ты понимаешь?
– Кажется, теперь понимаю. Гарри наденет перстень и попадёт к Северусу.
– Правильно, всё так и будет!
– Но я не хочу развода!
– Боюсь, что по-другому никак.
Венера опустила голову, а потом тихо спросила:
– Значит, я больна?
– Да, смертельно. И помочь тебе сможет только Северус. Как и ты ему.
– Он не целитель и скорее всего не знает о любовном недуге.
– Ничего. Думаю, он разберётся что к чему. Но ты должна ему помочь!
– Но как?
– Ты должна как можно скорее соблазнить его!
– Северуса?
– Неужели это так трудно?
– И как ты себе это представляешь?
Фьорн вздохнул.
– Ты – женщина, он – мужчина. Вы любите друг друга. Неужели это так сложно?! – И тут Фьорн стал ещё более серьёзным. – И помни, только физическая близость сможет скорее вылечить тебя. Слишком мало времени осталось до родов, так что не теряй его. Чем скорее вы с Северусом поправитесь, тем быстрее кольца Гримальди вернут защитные свойства.
Венера с волнением прижала ладони к лицу.
– Северус… его благородство может помешать!
– Это ты точно заметила! Как вспомню, сколько после свадьбы он от тебя бегал! И с каким трудом мы с Фионой уложили вас в одну постель! – задорно улыбнулся Фьорн. – Но спасибо богам, у вас всё получилось!
Вдруг тело Фьорна на несколько минут стало прозрачным и замерцало. Когда оно снова обрело очертания, улыбка сползла с его губ.
– У нас почти не осталось времени.
Он поднялся с колен и помог подняться с кресла Венере. Он заглянул в её глаза и увидел слёзы.
– Прости меня, что невольно я причинил тебе страдания!
– Мне не в чем тебя прощать! Ты всего лишь старался защитить.
– Скажи ещё раз, ты любишь Северуса?
– Да, – твёрдо ответила она, но слёзы всё катились из её глаз.
– И ты поможешь ему вылечить тебя?
– Помогу.
– И больше никаких прощаний с жизнью?
– Больше никаких.
– Тогда нам нужно поспешить. Моя сила на исходе, а тебя ещё надо доставить обратно в твоё тело.
Венера обречённо кивнула и с тоской посмотрела на мужа, разметавшегося в беспокойном сне на кровати. Потом решительно вложила ладонь в протянутую руку Фьорна.
Они исчезли, а Северуса выкинуло из воспоминаний.
***
Некоторое время Снейп ещё постоял рядом с каменной чашей. Но затем ощутил, что его босые ноги замёрзли и всего сотрясает дрожь.
В голове у Северуса творилось нечто непонятное: то и дело всплывали слова Фьорна о Дамблдоре, Люциусе, Тёмном Лорде. Любовь к Венере, не поддающаяся логике, навязанная извне кольцами с живыми душами альвов, сводила Снейпа с ума. Как относиться к ней, ему было непонятно. Одно Снейп знал и без признаний Фьорна: он не может жить без Венеры. Но пусть и искусственная любовь, она – самое главное в его никчемной жизни.
«Спать. Остальное потом».
Он забрался под одеяло и, прижавшись к горячему телу Венеры, быстро уснул.