Часть первая Зараженная кровь 10 страница

А староста Барбак, чрезвычайно оживившийся, сновал в толпе туда-сюда, важно размахивая руками, расталкивал кучки особенно плотно сгрудившихся крестьян и очень строго выкрикивал что-то, за общим шумом не слышное, – словом, изо всех сил создавал видимость того, что ночное это сборище целиком и полностью им контролируется. Немного подустав, он остановился и, надсаживаясь, начал орать, жестами призывая к себе жителей деревни.

В кольце шестов, в ярком световом круге, стояли четверо: рыцари-болотники Кай и Герб, северный рыцарь Оттар и ее высочество принцесса Лития. У ног их валялся полуодетый человек с веревочной петлей на шее. На щеке и на боку полуодетого багровели свежие порезы, а на лбу темнела большая, налитая синей кровью шишка. Глаза этого человека были полны кипящим ужасом. Он беспрерывно говорил, резко вздергивая голову то к одному из рыцарей, то к принцессе, молитвенно сложенные руки его крупно тряслись. Злобные вопли летели в него из толпы, словно камни. Но он их будто не слышал, страстно продолжая что-то рассказывать. Лития и Оттар смотрели на полуодетого с ненавистью и гадливостью. Болотники же рассматривали его со спокойным интересом.

–…с самого детства натерпелся я зла от лихих людей, – задыхаясь, говорил человек с петлей на шее. – Я – дитя еще – с папашей и мамашей… и сестрами малыми… на хуторе жил. Как-то раз торговцы заявились, встали на ночлег. Вином угощали… и папашу и мамашу… и мне наливали. Папаша-то надулся вина и под лавку упал. А торговцы… сами пьяные, безумные… стали мамашу насильничать… Папаша проснулся от криков… Они его бить стали… мамашу… меня бить… сестер малых… До света это продолжалось… Родителей моих до смерти забили… Как протрезвели торговцы-то – взяли в ум, что учинили… Испугались. Меня и сестер связали, дом заперли и огня накидали. Загорелось все. Боги спасли тогда, руки я развязал, да в подпол сполз… Выжил. С тех пор помутилось у меня в голове. Сколько уж лет прошло, а тот пожар как сейчас перед глазами стоит. Иногда в голове все ровно черным туманом затягивает. Временами сам не ведаю, что творю… Пощадите меня, ваше высочество! Пощадите, добрые господа! Не виноват я… Болезнь во мне… жрет меня болезнь… Не казните…

– Он, видно, с востока, – проговорил Герб.

– С востока я пришел, верно! – протянул руки к старику человек. – Как вы узнали?

– Я родился в тех краях, – сказал Герб. Он обратился к принцессе: – Тамошний древний обычай не велит казнить тех, кто совершил преступление в беспамятстве.

– Подданные Гаэлона, – резко сказала принцесса, – живут по законам королевства. Не оглядываясь на всякие дикие обычаи.

– Этот обычай не лишен смысла, – задумчиво проговорил Кай.

Четверо мужиков с топорами на плечах вошли на площадь. Толпа тут же подалась к этим четверым. Барбак, ожесточенно работая локтями, продрался к мужикам первым.

– Может быть, – тряхнула головой принцесса. – Но это к нему не относится. Эта гадина лжет. Не было никаких торговцев. Не было пьяной драки. Все, что он говорил, – ложь.

– Нет, ваше высочество, – учтиво поправил Литию Кай. – Не все. Когда он говорил о пожаре, в его словах не было лжи.

Человек с петлей на шее сжался и замолчал.

– Магия… – едва слышно пробормотал он. – Проклятая магия…

– Это не магия, – пояснил Кай, спокойно глядя на него. – Одна из наук, которые изучала ее высочество на Туманных Болотах, была о том, как отличить ложь от правды по выражению лица говорящего или по его голосу. Совершенно необходимая наука для будущей королевы.

Кай перевел взгляд на принцессу.

– Мы продолжим изучать эту науку, ваше высочество. Вы не вполне еще овладели ей, иначе определили бы: единственное, о чем не соврал этот человек, – о пожаре, в котором погибли его родители.

После этих слов полуодетый обмяк – страстное желание оправдаться перед господами отошло от него. Лицо разгладилось до мертвенной неподвижности, но рот плотно сжался. Он опустил голову.

Лития не успела ответить Каю. В огненный круг вступили только что явившиеся на площадь мужики. Среди них был и староста.

– Ваше высочество! – заговорил Барбак. – Все сходится! В доме его, в подполе, много вещей разных нашли. Одежда, утварь, оружие… И меч баронского ратника тамот-ко был. Говорили ж, что оборотень жрет жертв вместе с одеждой… Одежду-то он снимал, только кой-какие клочки раскидывал…

– Не удивлюсь, – проворчал молчавший до этого Оттар, – что на заднем дворе или в очаге человечьи кости валялись.

– И я не удивился бы, добрый господин! – немедленно поддакнул Барбак, по лицу которого легко можно было прочитать радость от того, что так все хорошо закончилось, и в свете этого события потускнели его прежние проступки, вызвавшие неудовольствие рыцарей-болотников. На Кая и Герба он все же избегал смотреть прямо, страшился. – У-у, погань! – замахнулся Барбак на человека с петлей на шее. – Прямо так бы тебя и раздавил! Кто ж подумать мог, что это самое чудище – и есть наш Варг! Да и как человеку могло в голову прийти такое: переодеваться оборотнем, чтобы прохожих грабить?!

Услышав свое имя, полуодетый человек у ног рыцарей и принцессы вздрогнул. Инстинктивно почуяв осторожный страх крестьян перед болотниками, он чуть придвинулся к старику Гербу. Тот, взглянув на него, задумчиво покачал головой.

– У него жена и сын, – сказал Кай. – Их допросили?

– Тут вот какое дело… – сразу сменил тон староста. – Они ж – мужиков в дом не пускали. Пришлось калитку рубить. Ну, порубили, вошли. А они – ублюдок этого гада и его баба – кинулись на мужиков. Оба с ножами…

– Мне энтот щенок руку прокусил, – басом сказал один из пришедших.

– Пришлось их… того… – закончил староста. – Ну, а по-другому-то как? Да и осерчали на этот выводок лесной люди…

Герб нахмурился. Но ничего не сказал.

– Теперича все просто, – снова осмелев, заявил Барбак. – Этого лиходея мы трогать не будем, нет… Нет, я сказал! – прикрикнул он на недовольно загудевших жителей деревни. – Мы его к барону в замок отвезем!

– Да башку ему срубить – и все дела, – буркнул Оттар и, закинув руку за спину, погладил рукоять своего топора. – То есть не мы… Пущай они срубят. Или сожгут. Мы же не можем… Рыцари Болотной Крепости не убивают людей… Хотя какой из него человек…

– Там, в замке, – продолжал староста, – пусть его светлость барон Жаром решит, что с ним делать. Нам за это награда будет. Всей деревне награда будет! – повысил он голос, чтобы его услышало как можно больше собравшихся.

И его услышали.

Толпа задвигалась, пропуская идущего к световому кругу. Крестьяне притихли, когда к старосте приблизился Аж Полторы Ноги. Парень хромал сильнее обычного, лицо его было бледно, но решительно.

– Всей деревне, говоришь, награда будет, – произнес Аж придушенно и зло, наступая на Барбака. – Да как бы не так… Себе больший кусок отломишь – это уж как водится.

– Ты чего? – забормотал староста, бросая косые испуганные взгляды на принцессу и рыцарей. – Чего городишь?!

Аж неожиданно для всех рассмеялся. То непонятное, что ворочалось в его душе все время, пока он сидел поодаль от гомонящей толпы, теперь просилось наружу. Шагнув из темени на свет, парень одновременно будто вышагнул за рамки обычного себя. Ему теперь было легко и свободно – так, как никогда в жизни не было.

– Ежели бы ты, гад, с баронским кузнецом договора не имел, не надо было бы всей деревне железяки у тебя втридорога покупать! – заговорил Аж. – А как торговцы в деревню приезжают – кто у них соль скупает подчистую? И нам же потом продает, и цены ломит такие, что хоть землю вместо соли жри?! Не ты? Да ежели б не ты, разве я по ночному времени в лес двинулся бы? Ты не лучше этого зверя, Барбак! Не лучше, да! Кто, когда тяжбы разбирает, ту сторону берет, откуда ему подарок пожирнее несут? Не ты? Его светлость барон Жаром тебе землю доверил делить! По справедливости ли ты делишь? Себе и родне – получше. А что останется – тем, кто побольше тебе притащит. А уж всякую дрянь – остальным! Так, земляки?

Народ недоуменно молчал. Кто-то из задних рядов робко вякнул:

– Так… – но на него сразу стали оборачиваться, и он замолчал.

– Ах ты ж… – пришел наконец к себя Барбак. – Поганец ты! При ее высочестве такие мерзости говорить!.. Смутьян! Власть не уважаешь, плюгавец хромоногий! Да из-за тебя всей деревне… Скрутите его, мужики! Вместе с Варгом к барону повезем! Пусть барон рассудит, кого из преступников какой смертью казнить!

Четверка с топорами первой двинулась к Ажу. Но двинулась как-то неуверенно. Аж, не пытаясь бежать, стоял, широко расставив ноги. Он тяжело дышал. И по бледному лицу его медленно расплывалась усталая улыбка – так улыбаются люди, совершившие наконец то, что давным-давно собирались совершить.

– Ишь ты какой… – хмыкнул Оттар, разглядывая Ажа.

Кай вопросительно глянул на Герба.

– Не трогать, – негромко проговорил Герб.

Принцесса, быстро шагнув к нему, прошептала на ухо:

– Что вы делаете, сэр Герб? По законам королевства владетели земель судят за преступления, случившиеся на их землях… Этот паренек выступил против старосты, назначенного бароном. Нельзя оставлять такое без ответа. Не вздумайте защищать его! Если этот… Барбак… действительно нерадиво исполняет свои обязанности, нужно просто известить об этом барона.

– Сначала, ваше высочество, необходимо разобраться, о каких именно преступлениях его светлость барона Жарома извещать, – ответил Литии Герб.

– Ваше высочество, – обернулся к Литии Кай, – разве вы услышали в словах Ажа ложь?

– Нет, – ответила принцесса. – То, что он говорил, – правда.

– Болотники могут вмешиваться в дела людей, – напомнил Кай изменение в правилах Кодекса. – Когда творится несправедливость и гибнут безвинные…

Он вдруг опустил взгляд на Варга.

– Что отличает человека от нечеловека? – спросил юный рыцарь так тихо, что можно было подумать, будто он задает вопрос самому себе. – Человек ответствен перед другими людьми. Это его Долг – быть ответственным перед окружающими.

– Эта… тварь, – сказала принцесса, явно имея в виду Варга, – тоже заботилась о своих близких… То есть о своей семье.

– О собственных детенышах заботятся и дикие звери, – вступил в разговор Герб. – А мы говорим о людях. О тех, кого должны оберегать от Тварей. Мы никого не собираемся судить. Мы просто хотим помочь.

– Долг… – произнес Кай, очнувшись от своих раздумий. – Послушай, брат Герб. И ты, брат Оттар. И вы, ваше высочество… Я скажу о том, что все мы давно и крепко знаем. Мы люди – и у каждого из нас должен быть свой Долг. Это и делает нас людьми. Что такое Долг? Это великое дело, которое направлено на благо остальных людей. Долг – тяжелейшее бремя, одному вынести его зачастую не под силу. Поэтому каждый должен делать то, на что способен.

– Верно, – улыбнулся Герб.

– Верно – для Туманных Болот, – заметила принцесса. – Если там, близ Болотного Порога, жить, не зная Долга, – Твари одолеют людей. А Большой мир… здесь сложнее. То есть нет – проще… Вы думаете, для старосты его должность – тяжкое бремя? Совсем наоборот.

– Бремя, – серьезно подтвердил Кай. – Только он этого не понимает. А непонимание это непременно приведет к беде.

Оттар, почесав в затылке, усмехнулся.

– Как же! – сказал он. – Здесь тебе, брат Кай, не Туманные Болота. Большой мир! Самая мелкая падла рвется к власти. Что ж она – бремя себе потяжельше ищет? Да ты на его дом посмотри… и на лачуги остальных крестьян. А лучше – на ряху его глянь. И на брюхо. Уж точно не от натуги брюхо у него так набухло.

– При чем здесь его брюхо? – удивился Кай. – Человек Долга может быть обжорой, пьяницей, прелюбодеем… Это неважно. Важно только одно – чтобы он старательно исполнял свой Долг.

– Болотники обязаны спасти невиновного от смерти, – говорил дальше Кай. – Значит, болотники тем более должны вразумить человека, отступившего от своего Долга. Ибо отступление от Долга – куда как страшнее смерти… Барон Жаром наложил на него бремя Долга, – продолжал Кай, кивнув на открывшего рот старосту. – И бремени этого он не вынес. Если он не способен справедливо управлять людьми – в чем мы уже имели возможность убедиться, – пусть делает то, что ему под силу. Обрабатывает землю и платит оброк.

– Да как же ж… – застонал староста. – Ваше высочество, что же это такое?..

Принцесса слушала Кая.

– Я совсем не новичок в Большом мире, – говорил юный рыцарь. – Я успел убедиться в том, что он устроен так же, как и мир людей, живущих на Туманных Болотах. Крестьяне обрабатывают землю и платят оброк, как и ремесленники в городах платят налоги – всяк своим господам. За что господа обеспечивают им защиту. В свою очередь феодалы и городские власти платят налоги в королевскую казну. И тоже вправе требовать защиты от короля. Каждому отведено свое место. Но вот чего я не понимаю: почему же так часто люди Большого мира не видят своего Долга?

– Великие боги! – печально покачала головой принцесса. – Я слушаю вас, сэр Кай, и думаю о том, как все-таки огромна пропасть между Туманными Болотами и Большим миром. Что ж… – позволила она, – вразумляйте крестьян, сэр Кай. Даю вам на это право…

– Только, брат Кай, не думай, что они тебе за это спасибо скажут, – заметил Оттар.

– Как следует поступить с тобой, Барбак, я уже говорил, – произнес Кай. – У тебя вполне хватит сил работать на земле. Я рад снять с твоих плеч бремя, которое тебе не под силу. Теперь – Аж. Увечье не позволит ему прокормить семью. Но он – единственный из всей деревни, кто понял, что вправе требовать от старосты должного выполнения его обязанностей. Значит – он сумеет с этими обязанностями справиться.

Крестьяне молчали, обалдело переглядываясь. Наконец кто-то из них подал голос:

– Как же нам быть-то, ваше высочество?

– Право жителей деревни смещать и избирать себе старосту, – сказала принцесса.

– Ну да, – шепнул Оттар. – Мы уедем, а тут все как было, так и останется.

– Не думаю, – сказала Лития. – Нам, наверное, все же придется навестить барона Жарома. Надо же доставить туда эту мерзость… – Она пихнула ногой Варга. – Следует проследить, чтобы он попал в замок. Не ровен час убежит…

Крестьяне снова загудели. Удивительно, но про лжеоборотня успели забыть.

– Он не поедет в замок, – сказал вдруг Герб.

– Почему? – удивилась принцесса. – Я надеюсь, что этот-то… не подлежит вразумлению.

– Не подлежит, – произнес Герб. – Вразумляют – людей. И барон может судить – людей. Мы говорили о том, что есть человек, и о том, что есть Тварь. Человек имеет право жить среди подобных себе только в том случае, если он подставляет плечо под общую ношу. Выполняя посильную работу, он связывает себя с другими. Существо, которое мы сегодня поймали, – уподобилось Твари. Оно поступает как Тварь. Оно несет смерть. Оно даже приняло облик Твари. Это его выбор – стать Тварью. А Долг болотников – уничтожать Тварей.

– Я не согласна с этим, сэр Герб, – возразила принцесса. – Он сделал убийство своим ремеслом. Чем он отличается от обыкновенного разбойника? А разбойники подлежат суду.

– Тела его жертв находили обглоданными, – проговорил Кай. – Скажи мне, – обратился он к Варгу, – что ты делал с мясом убитых тобой людей?

Варг поднял голову и обвел взглядом присутствующих. Отчаянная злоба текла из его глаз. Он давно уже понял, что обречен. Варг ничего не ответил, но это его молчание оказалось красноречивее любых слов.

– В лесу полно дичи, – сказал Кай. – Для охотника не составит никакого труда прокормить себя и свою семью. А он еще и сбывал награбленное торговцам. Он и его семья жили в достатке… Он не голодал.

– Давайте я его прикончу? – предложил Оттар, вытягивая топор из-за спины. – Глядеть мне на него тошно… Раз уж так получается, что он и не человек вовсе, как ты говоришь, брат Кай…

Герб жестом остановил северянина.

– Он не голодал, – повторил Кай. – Он жрал человечину, потому что представлял себя существом, не принадлежащим к человеческому роду. Существом, не связанным с обществом людей ничем. Быть может, он стремился доказать самому себе, что он – выше других. Что обычные нормы и запреты не для него… Впрочем, это совсем не обязательно… и неважно.

Он перевел взгляд на старосту.

– Важно то, – сказал Кай, – что каждый, кто отступает от своего Долга, теряет связь с людьми, окружающими его. И мало-помалу перестает быть человеком. И рискует рано или поздно обнаружить себя Тварью, пожирающей плоть людей.

– В том или ином смысле, – быстро добавила принцесса.

– Да нет, – сказал Кай. – В самом прямом смысле.

Толпа смолкла совершенно. Многие смотрели на Варга, будто тело его уже начинало покрываться шерстью, а изо рта полезли клыки.

– У каждого человека, – продолжил Кай, – есть выбор. Остаться человеком, ступив на дорогу Долга. Или отказаться от всякого Долга, став паразитом. Тварью. Ибо Тварь – и есть паразит на теле человечества. И до того часа, пока мы не сделали выбор, мы не можем считаться людьми – в истинном смысле этого слова. Человеками.

Герб разрешающе кивнул Оттару. Северянин с готовностью взмахнул топором и шагнул к Варгу.

А Варг вдруг встрепенулся. Он вскочил на ноги, затравленно озираясь, и, скрючив пальцы, будто звериные когти, вытянул руки к принцессе.

– Не врал я про пожар! – резко захохотал он. – Ваша правда, не врал! Только никаких торговцев не было! Не было! Я сам хутор подпалил! Не сидеть же вечно в той грязи?! А с пустыми карманами далеко не уйдешь. А папаня мне медяшку паршивую жадовал и отпускать меня не хотел никуда… А я не желал за свиньями дерьмо выгребать до конца своих дней! Не для того я на этот свет появился…

Северянин даже остановился, открыв рот.

– Брат Оттар, – проговорил Кай, – закончи дело.

Оттар ухнул, размахиваясь. Свистнуло раскрашенное факельным светом лезвие топора. Заверещал Варг, присев, чтобы отпрыгнуть… Но не успел.

И рухнул с разрубленным лицом на землю.

А Кай вдруг рассмеялся. В его смехе слышалось облегчение. Так смеется человек, не чаявший уже выбраться из темного подземелья и вдруг заметивший впереди свет.

– Все проясняется, брат Герб, – обратился он к старику-болотнику. – Все вновь становится на свои места. И вот это вот… – он поднес сжатый кулак к своей груди, – то, что меня мучило столько времени… тает, уходит…