Использование личных реакций

Экспериментальные семейные терапевты считают основой терапевтиче­ского процесса использование психотерапевтом своего Я или демонстра-циюличныхреакций (Whitaker& Bumberry, 1988). Какими бы ни были реак­ции психотерапевта на семейный процесс — гнев, фрустрация, грусть, радость, — разумно предположить, что члены семьи могут испытывать ана­логичные чувства, даже если не сообщают о них. Поэтому демонстрация пси­хотерапевтом личных реакций может затрагивать чувствительные струны семьи и способствовать изменениям. Вопрос заключается в том, когда и как демонстрировать эти реакции.

Проявление личного отношения психотерапевта к особенностям семей­ного функционирования приносит наибольшую пользу, когда: 1) процесс терапии зашел в тупик; 2) семья просит обратную связь; 3) психотерапевт занимает защитную позицию; 4) терапия подходит к концу.

На различных этапах терапии могут возникать тупиковые ситуации. Причины их появления бывают самыми разными: семья избегает обсужде­ния сложных тем, не чувствует понимания со стороны психотерапевта или психотерапевт упустил важную деталь семейной динамики. Вне зависимости от причины в реальных условиях тупик может вызвать у всех участников терапии, включая психотерапевта, чувство фрустрации. Прямое указание на возникновение тупиковой ситуации может помочь найти из него выход, особенно когда ставится задача совместного поиска решения:

Психотерапевт: Я могу ошибаться, но, возможно, у вас так же, как и у меня, появилось ощущение тупика. Создается впечатление, что мы ходим по кругу. У кого есть идеи, как нам выйти из создавшейся ситуации?

Когда семья просит психотерапевта дать обратную связь, это также ука­зывает на возникновение тупиковой ситуации. Обычно подобная просьба появляется в середине терапевтического процесса, и хотя и является эле­ментом защиты — члены семьи переключают внимание на психотерапевта, но все же это запрос об обратной связи!

Миссис Мартин (после выражения несогласия со своим мужем относи­тельно предъявления единых требований к Синди): Я не думаю, что мы достигнем соглашения по этому вопросу. Мы воспитывались в совершенно разных семьях. А что вы (психотерапевт) думаете по этому поводу?

Психотерапевт: Возможно, вы правы в том, что никогда не сможете установить границы с Синди и постоянно их поддерживать. Одна­ко, к лучшему или худшему, вы являетесь родителями ваших детей и еще долгие годы ими будете. Это ваше решение, какими родите­лями вам быть.

Таким образом, психотерапевт возвращается к обсуждению проблем­ного вопроса.

В процессе взаимодействия с семьей психотерапевт не может оставать­ся равнодушным. Личностные особенности членов семьи, обсуждаемые темы и специфические паттерны поведения — все это вызывает у психоте­рапевта сознательные или бессознательные реакции. В любой момент пси­хотерапевт может занять оборонительную позицию, прекращая вниматель­но слушать семью или отвлекаясь на свои мысли. Это не изъян психотера­певта, а человеческая реакция. Вопрос заключается втом, как использовать реакции психотерапевта с пользой для семьи.

Например, миссис Мартин обычно спешила первой сообщить о про­ступках Синди за период между сессиями. Мистер Мартин выглядел расте­рянным ифрустрированным. Синди прямо или косвенно демонстрировала враждебность. Сталкиваясь с этими упорными паттернами поведения, пси­хотерапевт мог бы испытать такую же фрустрацию и раздражение, что и чле­ны семьи.

Поскольку раздражение и фрустрация оказывают влияние на способ­ность слушать, внимание психотерапевта к членам семьи может ослабевать. Если позволить этому паттерну закрепиться, психотерапевт становится ча­стью проблемы. С другой стороны, раздражение и невнимательность — цен­ная обратная связь для психотерапевта:

Психотерапевт (миссис Мартин после того, как она сообщила о еще одном эпизоде непослушания Синди): Миссис Мартин, я знаю, что поведение Синди бывает невыносимым и что она продолжает на­рушать ваши правила, но на каждой сессии вы рассказываете об одном нарушении за другим. У меня появилось ощущение, что вы направляете мне или вашему мужу какое-то важное послание, но я не совсем понимаю, какое именно. Расскажите нам прямо, почему вы сосредоточиваетесь на этих событиях.

Психотерапевт пытается выяснить, что стоит за жалобами миссис Мар­тин. Может быть, она пытается указать на чувство фрустрации? Кому она адресует свое послание? От кого она ожидает ответа?

Психотерапевт: Мистер Мартин, когда ваша жена выражает беспокой-. ство поведением Синди, вы выглядите так, словно хотите покинуть комнату. Сложилось ли у меня правильное впечатление? Что вам хочется сказать вашей жене в эти моменты?

Растерянный взгляд мистера Мартина часто бывает намеком для пси­хотерапевта касательно природы беспокойства жены. Если психотерапевт реагирует в такой манере, то родители избегут прямого общения друг с дру­гом, а терапевт неумышленно выступит в роли мистера Мартина. Вышеука­занная реакция психотерапевта возвращает мистера Мартина к обсуждению отведенной ему роли.

Психотерапевт (после того как Синди прервала обсуждение враждеб­ным замечанием): Синди, ты всегда удивительно ловишь момент. Ты не только перебиваешь родителей и меня как раз в ту секунду, когда мы могли бы прийти к решению, но и умеешь сказать такое, что просто кровь стынет в жилах. Я говорю об этой способности потому, что я как раз почувствовал нечто подобное, и это уже не в первый раз. Но мне кажется, ты пытаешься этим что-то сказать. Ты хочешь, чтобы родители ссорились друг с другом? Ты пытаешь­ся нам сказать, что тоже обижена и рассержена?

В этом высказывании психотерапевт не только обращается к недобро­желательному комментарию Синди, но и смягчает влияние враждебности Синди и показывает, что она заинтересована в понимании ее чувств окру­жающими людьми.

Как показано в этих примерах, демонстрация психотерапевтом личных реакций может быть эффективным диагностическим инструментом: то, что беспокоит психотерапевта, может беспокоить и членов семьи. Реакции пси­хотерапевта также могут быть техникой вмешательства. В последнем случае они могут как помочь, так и навредить процессу терапии. Вопрос заключа­ется в намерениях: направлены ли реакции психотерапевта на удовлетворе­ние своих личных или семейных потребностей семьи (выражение враждеб­ности и фрустрации самого психотерапевта)? Как указывает Шапиро (Shapiro, 1981), между демонстрацией отношения к семье в терапевтичес­ких и личных целях проходит тонкая грань.

Например, в зависимости отличных предпочтений психотерапевт мог бы бросить вызов одному из членов семьи или всем сразу.

Психотерапевт: Миссис Мартин, ваши жалобы ни в ком не находят отклика. Интересно, почему вы упорно продолжаете их высказы­вать?

Психотерапевт: Мистер Мартин, вы увиливаете от ответа, как лиса. Почему вы не поддерживаете свою жену?

Психотерапевт: Синди, ты не балуешь разнообразием. Все, на что ты способна, это грубо вмешаться в разговор.

Вне связи с контекстом разговора эти замечания не являются ни пло­хими, ни хорошими. Но при условии готовности «услышать» послание, да еще и в подходящий момент, они могут быть очень эффективными. С дру­гой стороны, если психотерапевт считает конфронтацию оправданной, «потому что семье необходимо услышать то, что я думаю», возникает воп­рос относительно мотивации специалиста. В целом проблема заключается в том, принесут ли личные реакции психотерапевта пользу или станут препятствием!

Ни один из психотерапевтов не застрахован от злоупотребления лич­ными реакциями. И особенностью именно семейной психотерапии явля­ется то, что она происходит в эмоционально заряженной обстановке. По­мните, что терапевтический процесс затрагивает психотерапевта в той же степени, что и семью. На сессиях могут подниматься вопросы, которые за­трагивают эмоциональные переживания самого психотерапевта, связанные с родной или нуклеарной семьей: «Этот человек напоминает мне одного из моих родителей. Эта проблема есть и в моей семье. Мне всегда было трудно с такого типа людьми. Я всегда пытаюсь кого-то спасти».

В процессе самоосознания возникает эмпатия, бесценный инструмент клинициста. Появление эмоционально окрашенных мыслей, чувств и вос­поминаний сообщает нам о том, что мы тоже испытывали нечто похожее, что мы также замыкались в собственной раковине и не знали, как из нее выйти, что мы переживали аналогичные чувства, которые трудно передать словами.

Поэтому мысли и чувства, возникающие у психотерапевта при взаимо-действии с семьей, сами по себе не могут ни способствовать терапевтиче­скому прогрессу, ни тормозить его. Мысли и чувства меняются на протяже­нии всей психотерапии. Скорее терапевтический альянс будет становиться прочнее или распадаться в зависимости оттого, как психотерапевт исполь­зует свои личные реакции.

Резюме

Таблица 3.1 приводит клинические вопросы для руководства действия­ми психотерапевта на этапе формирования контакта с семьей.

ТАБЛИЦА 3.1

ВОПРОСЫ ДЛЯ ПСИХОТЕРАПЕВТА НА ЭТАПЕ

УСТАНОВЛЕНИЯ СОГЛАШЕНИЯ С СЕМЬЕЙ

ТЕРАПЕВТИЧЕСКИЙ АЛЬЯНС

Этническая принадлежность

1.Какие этнические паттерны отмечаются в семье?

2.Каким образом этнические паттерны отражают семейную парадигму?

3.Оказывают ли этнические паттерны влияние на существующие проблемы?

4.В чем сходство и в чем отличие между психотерапевтом и семьей в плане этнической принадлежности?

5.Какие проблемы возможны в процессе установления соглашения с семьей в связи с этим отличием или сходством?

Жизненный цикл семьи

1.На каком этапе жизненного цикла находится семья?

2.Испытывает ли семья трудности на этом этапе?

3.Насколько успешно семья прошла предыдущие этапы? Оказывают ли вли­яние нерешенные вопросы из прошлого на прохождение нынешнего этапа жизненного цикла?

4.На каком этапе жизненного цикла находится психотерапевт по сравнению ссемьей? Существуют ли потенциальные проблемы в процессе установления соглашения с семьей из-за различий или сходства этапов жизненного цик­ла психотерапевта и семьи?

Тендерные предубеждения

1.Каковы тендерные роли в семье?

2.Отражают ли эти роли этнические паттерны, более широкие культурные стереотипы или уникальные паттерны родной семьи?

3.Кто из членов семьи бросит вызов позиции психотерапевта во время сес­сий? Каким образом это будет сделано?