Граф М. В. Толстой Рассказы из истории Русской Церкви 50 страница
Такое пагубное сеяние плевел еще более распространилось, когда прекратилась деятельность бодрого стража нивы Господней. Последующая печальная судьба Патриарха Никона сильно способствовала успехам расколоучителей.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Патриарх Иосиф по старости и слабости не мог поддержать даже своей собственной церковной власти: при нем видим сильное господство патриарших дьяков и московских протопопов, издателей поврежденных богослужебных книг. Полное безучастие старца-Патриарха в составлении Уложения было причиною многих недоразумений впоследствии.
[2] "В житии Федора Ртищева" читаем: "Бе болярин честен, и смотрителен крайний, и царского величества от его младенческа возраста хранитель, муж крепкодушен и строитель дел царских прилежный, Борис званием Морозов. Благоволением же царским бысть силен в слове и деле". Но здесь выставлены одни только похвальные качества Морозова.
[3] Когда царь вступил в брак, по совету Морозова, с дочерью стольника Милославского, Марией Ильиничной, вдовец Морозов женился на сестре царицы - Анне.
[4] При нападении возмутившейся черни на кремлевский дом Морозова, молодая жена его в трепете ожидала неминуемой смерти, но неистовые не осмелились прикоснуться к ней. Они сказали только: "Благодари Бога, что царица - сестра твоя!" Замечательная черта в характере народа, сохранившего, даже в минуту сильного раздражения, свою преданность к царскому дому.
[5] В грамоте на имя игумена Афанасия, старца Феоктиста и келаря Савватия (Акты Археографической Экспедиции IV. 29) добрый царь собственноручно прибавил: "А если убережете ево так как и мне добро ему зделаете и я вас пожялую так, чево от зачяла света такой милости не видали; а грамотку сию покажите ему приятелю моему". В другом послании к тем же властям (Дополнения Исторических Актов, 111, 45): "Как ся грамота придет, и вы известите приятелю моему и вместо отца моево родново боярину Борису Ивановичу Морозову, что время ему, воспитателю моему, ехать в деревню в Тверскую ево, и сю грамоту ему покажите, и верьте ей, а вверху приписал я государь царь своею рукою у сей грамоты; а как приедет ко мне Борис Иванович, и что скажет про вас, по тому и милость моя к вам будет". В том же году Кирилловский монастырь возведен на степень архимандрии; настоятелям дано священнодействовать с рипидами и свещным осенением. Это право и теперь сохранилось.
[6] Хотя смутные обстоятельства первых лет царствования Алексея Михайловича не имеют прямого отношения к истории Русской Церкви, но мы сочли необходимым упомянуть, хотя бы кратко, о бунте черни в Москве для того, чтобы показать разницу этого времени от последующего, бывшего уже под другим влиянием, и чтобы выставить на вид светлую черту народа, всегда благоговевшего перед особою помазанника Божия.
[7] По возвращении Морозов продолжал участвовать в важнейших делах, и Алексей Михайлович до самой кончины его (1662 г.) пользовался советами мужа, умудренного долговременною опытностью (Мейерберг, с. 296). Замечательным памятником огромного богатства этого боярина осталось паникадило чудной работы, пожертвованное им в Успенский собор и, к несчастью, похищенное неприятелем в 1812 году. В нем было более ста пудов чистого серебра, на позолоту употреблено 2000 золотых, столько же заплачено за работу (Берх 11, с. 181).
[8] Преподобный Елезар вместе с Никоном приходил в Москву для сбора подаяния и получил значительную милостыню от царя Михаила и многих бояр.
[9] Никон советовал отдать собранную сумму на сохранение в Соловецкий монастырь, а преподобный Елезар с братиею на это не согласился. Первый заботился о сохранности капитала, который мог подвергнуться ограблению на пустынном острове, а последние имели в виду полную независимость своего скита от Соловецкой обители (Известие о рождении, воспитании и житии святейшего Никона Патриарха, написанное И. Шушериным. Издание Воскресенского монастыря. Москва, 1871, с. 7). Впрочем, эти недоразумения не разрушили союза духовной любви между Никоном и наставником его в иноческой жизни: уже будучи митрополитом Новгородским, Никон писал к Соловецкому архимандриту: "Поберегите Анзерских старцев, строителей и братию", и предписывал исполнить просьбу старца Елезара - отпустить в его скит больничного старца Кирика; в 1655 году Патриарх Никон выпросил у царя прибавку свеч, ладану, вина и муки для скита; установил быт 17 братиям в скиту и послал от себя серебряные оклады на иконы и дары скитникам деньгами и рыбою. Преподобный Елезар преставился после 40-летних подвигов 13 января 1656 года. Память его чтится местно. Мощи его почивают под спудом в каменной часовне, за алтарем Троицкого храма в Анзерском ските.
[10] Кожеезерский монастырь, упраздненный в 1764 году, находился в Каргопольском уезде, на берегу озера Кожи, в 920 верстах от Новгорода и в 120 - от Онеги. (История Российской Иерархии, IV, с. 555).
[11] Смертной казни подвергся один только зачинщик бунта - посадский человек Волк; не более 10 человек сослано было в Сибирь; все остальные помилованы.
[12] Церковная Российская История митрополита Платона, ч. 2, с. 67 и 235.
[13] Мощи первых двух патриархов обретены вполне нетленными (См. Душеполезное Чтение, 1869. Ч. II, с. 212 и 213; ч. III, с. 16). Перенесение мощей Патриарха Иова поручено было митрополиту Ростовскому Варлааму II, который вскоре после того скончался, при встрече мощей святого митрополита Филиппа.
[14] В "Молебном послании ко святым мощам Филиппа митрополита" царь Алексей молит "Христова подражателя, небесного жителя, преизящного и премудрого духовного учителя, пастыря и молитвенника, изгнанного и пострадавшего по ненависти неправедных мужей, разрешити согрешение" прадеда его царя Иоанна и возвратиться "на престол свой в царствующий град Москву" (Собрание государевых грамот и договоров, 111, № 147).
[15] В этих письмах вполне видны любовь и уважение царя к другу его. "О крепкий воине и страдальче Царя Небесного, о возлюбленный мой любимиче и содружебниче, святый владыко!" - так пишет царь к Никону, повторяя не раз подобные названия. Царь говорит с Никоном, как с самым близким человеком, для которого нет тайн у него. (Акты Археографической Экспедиции, 4, № 57).
[16] Царь писал: "Да ведомо мне учинилось от князь Ивановых грамотах Хованского, что будто он пропал, а пропасть свою пишет, что будто ты заставляешь с собою правило ежеден. Да и у нас перешептывали: николи де такого бесчестья не было, что ныне государь выдал нас митрополитом... Да Василий Отяев пишет к друзьям своим: лучше бы де нам на новой земле за Сибирью с князь Иваном Ивановичем Лобановым пропасть, нежели де с новгородским митрополитом: как де так силою заставляет говеть, никого де силою не заставить Богу веровать".
[17] Царь писал еще: "А слово мое ныне во дворце страшно и делается без молчания (немедленно)".
[18] Мощи святого Филиппа были привезены в Москву и поставлены открыто в Успенском соборе 9 июля 1652 года, при чем совершились многие исцеления. Никон прибыл в Москву еще прежде, призванный царем с дороги.
[19] По обычаю положены были три жребия - митрополита Никона и двух иеромонахов. Выпал жребий одного из последних - Антония, иеромонаха Южского Козмодамианского монастыря; но он, по преклонной старости и, вероятно, в угодность воле царской - видеть Патриархом Никона, отказался. Этот Антоний, в миру священник Анания, был наставником Никона в Желтоводской обители и отцом Суздальского митрополита Илариона, который до вступления в монашество был женат на родной сестре Павла, епископа Коломенского.
[20] Монастырский приказ (конечно, по кончине патриарха Филарета) вступался нередко в суд по чисто церковным делам, присвоил себе право назначать в монастырские вотчины священников и причетников, определять и отрешать настоятелей, келарей и других лиц монастырского собора, позволял себе даже перерешать распоряжения епархиальной власти. Со стороны духовенства начались разнообразные попытки уклониться от силы новых узаконений. Архиереи начали выпрашивать у царя грамоты, освобождавшие духовенство их епархий от всякого суда, кроме архиерейского. Монастыри тоже хлопотали о несудимых грамотах. Патриаршая область получила подтверждение своих прежних привилегий и независимость от монастырского приказа еще при составлении уложения, и сам Никон в сане митрополита Новгородского получил царскую несудимую грамоту, по которой все духовные лица Новгородской епархии подчинялись суду одного митрополита как в духовных, так и в гражданских делах.
[21] Уложение весьма чувствительно коснулось самых важных привилегий и всего государственного положения духовного чина. Во-первых, оно решительно подтвердило все прежние постановления касательно церковных вотчин и безусловно запретило всякое увеличение их. Во-вторых, стремясь установить "равный суд и расправу" для всех лиц всяких чинов, составители Уложения необходимо должны были столкнуться с многочисленными привилегиями церковных людей и учреждений, с гражданской неподсудностью духовенства мирскому суду и с удельною областью всего церковного ведомства вообще, по которой оно выделялось среди общего государственного строя.
[22] Еще будучи митрополитом в Новгороде, Никон приступил к полезным преобразованиям. Он старался истребить укоренившийся в церквах обычай читать и петь поспешно и во многие голоса, так что за всенощной кафизмы и каноны, за литургиею эктении и возгласы сливались с пением клира; вводил благолепие в священных одеяниях и утвари, совершал службу с особенным благоговением, часто и умилительно поучал свою паству от Священного Писания.
[23] Посланный от митрополита Иова Луцкий епископ Исаакий говорил царю и Патриарху: "У Малороссиян одна только дума, как бы поступить под государственную руку. Кроме государя Московского, нам некуда деваться" (Бантыш-Каменский. История Малороссии, с. 199).
[24] После несчастной битвы под Берестечком литовский гетман Радзивилл занял Киев; соборную церковь Богородицы каменную на посаде ляхи разграбили всю, образа пожгли, церковь вся выгорела, одни стены остались; в церкви лошадей своих жиды и ляхи ставили. В монастыре Печерском казну также всю взяли; Радзивилл велел взять и паникадило, присланное царем из Москвы; у святой Софии взяли также всю казну, ризы, сосуды, всю утварь, образ святой Софии; все монастыри разорили.
[25] Послы гетмана Бурляй и Мужиловский привезли грамоты к Никону и ближним боярам в начале 1652 года.
[26] Таким образом, единоверие, желание избавить православие от гонений были истинною причиною присоединения Малороссии к Московскому государству. На эту причину постоянно указывается с обеих сторон. В переговорах с московским правительством Хмельницкий писал о необходимости соединения "с единоверцами и однородцами, последним остатком свободного в Греческой Церкви благочестия и древнего апостолического Православия, угнетенного и искаженного во всем мире магометанством и папежством, неверными и недоверками". Московское правительство, со своей стороны, неоднократно повторяло, что государь принял Малую Россию под свою руку "для избавления от ляцкого гонения православных людей, не хотя того слышати, что единоверным православным христианам в разоренье от латинов и от папежник быти" (Симбирский сборник, грам. 12 и 19).
[27] Впрочем, несмотря на эту речь, в Москве были недовольны Сильвестром: во время последних сношений Хмельницкого с царем о подданстве Сильвестр не отозвался ни разу; в Москве показалось это очень странным: ведь дело шло об избавлении православных от гонения нечестивых латин. Малая Россия соединяется с Великою во имя Восточного Православия, а митрополит молчит; помнили поведение Иова Борецкого и тем более изумлялись поведению Сильвестра Коссова. Но между положением Иова и Сильвестра была большая разница: Иов держал митрополию во время сильного разгара борьбы между Православием и униею, когда новопоставленные архиереи православные подвергались тяжелым нареканиям и преследованиям. Сильвестр правил Церковью совершенно в иное время, когда благодаря Хмельницкому религиозные преследования затихли. Прекращение гонений давало простор другим интересам: Сильвестр был шляхтич и потому не мог не сочувствовать шляхетскому государству, а главное - при польском владычестве он был независим, ибо зависимость от отдаленного Патриарха Византийского была только на словах, тогда как при подданстве Малороссии московскому государю митрополит не мог избежать зависимости от Московского Патриарха - зависимости действительной и нелегкой.
[28] Акты Археографической Экспедиции 4. № 71 - грамота Патриарха о высылке подвод из Вологды на государеву службу: "Указал государь царь... И мы великий государь... По нашему указу довелось с вологодских монастырей взять". Такого же содержания грамота в Галич - 4. № 86. Дополнения Исторических Актов; 3. № 120 и 121.
[29] В Иверском списке "известия" Шушерина: "В царствующем граде мало не вси изомроша, и за великое удивление, аще в которой улице человека 4 или 5 осталося".
[30] "А готовить запасы велеть в монастырских вотчинах в добрых местах, где морового поветрия в людях не именовалось" (Акты Археографической Экспедиции 4. № 73 - грамота Патриарха в Калязин).
[31] Думают, что в это время царь пожаловал Никону титул "великого государя", но это мнение ошибочно. Еще в октябре 1653 года в соборном деянии о присоединении Малороссии Никон называется великим государем (Собрание грамот 3, 481. То же видим и в других актах того же и следующего 1654 года). Как из всех прежних Патриархов именовался великим государем один родитель царский Патриарх Филарет, то по отношению к Никону это имя выражало только сыновнее уважение царя к Патриарху. Никон со своей стороны весьма не желал такой почести и просил царя освободить от нее. В письмах к царю он называл себя то грешным и смиренным Никоном, то смиренным Никоном-Патриархом. Но в публичных актах титул, по настоянию царя, остался за Никоном.
[32] Грамота помещена в древней Вивлиофике, VI, с. 162.
[33] О грамотах Никона в Молдавию. Исторические Акты V, с. 477.
[34] Архидиакон Павел Алеппский, сопровождавший Патриарха Антиохийского Макария при первом приезде его в Москву, видел великое множество патриарших чиновников, 7 палат с 7 судьями и множеством дьяков, и при каждой палате тюрьмы с цепями и колодками, которыми обременяли виновных священнослужителей.
[35] Так, преследуя чужеземные обычаи, он истребил у бояр образа италианской живописи; у родственника царского, боярина Романова, изрезал на куски ливрею, сделанную для прислуги по западному покрою.
[36] Для пропитания бедных Никон устроил в Москве несколько богаделен. Судя по расходным книгам патриаршего приказа, никто из патриархов столько не расходовал милостыни нищим и не делал пособий нуждающимся, сколько Никон. При каждом выходе своем на служение он жаловал их из своих рук деньгами, не забывая и тюремных сидельцев в черной палате, в тюрьмах на Варнавском крестце, в разбойном и других приказах. В праздники, при посещении темниц, сам наделял колодников милостыней и пастырским утешением. Однажды ему случилось ехать в Новоспасский монастырь на поминовение царских родителей; на дворе попались ему салазки с горячими сайками; он остановился купить их и раздать убогим. Нищелюбие его простиралось до того, что он допускал убогих и неимущих в свою столовую палату за праздничные трапезы, радушно разделяя пищу с меньшею братиею Христовой (Патриаршего Приказа расходная книга 1763 и 64 г., № 58).
[37] Местность 2-классного Крестного монастыря - в 8 верстах от материка, в 15 верстах от города Онеги и в 233 верстах от Архангельска. Крестовоздвиженская соборная церковь этой обители построена и освящена Патриархом Никоном в 1661 году. Здесь сохраняется в виде местной иконы крест, устроенный тщанием и усердием храмоздателя в Палестине из кипарисного дерева, в вышину и в ширину во всем подобно кресту Христову. В кресте, в серебряных позлащенных ковчегах, помещены мощи разных святых, числом до 300 частиц.
[38] Кто был праведный Иаков? Точных сведений не отыскано. По местному преданию, он был простой и набожный судовщик, принял на себя юродство Христа ради и убит громом. Тело его принесено было в 1540 году на льдине по весеннему разливу реки Мсты к порогу Боровицкому; местные жители положили его на берегу на обрубе; тело сохранилось нетленным и прославлено чудесами. В 1545 году мощи блаженного Иакова по освидетельствовании перенесены были с благословения Макария, митрополита Всероссийского, в каменный храм Боровицкого Духова монастыря.
[39] Этою грамотою приписаны к обители три монастыря: Покровский Короцкий, Рождественский Лисий-Деревеницкий и Духов Боровицкий, с принадлежащими им селами, деревнями и пустошами; также два подворья в Новгороде и подворье в Москве; шесть сольных варниц в Старой Руссе, 10 погостов; село Валдай и еще 11 сел и много "рядков и деревень с пустошьми и селищи и займищи".
[40] Сказание о чудотворной Иверской иконе Божией Матери, гр. М. Толстого, с. 91-96.
[41] Ставропигиальный Воскресенский 1-классный монастырь, именуемый Новым Иерусалимом, находится в 53 верстах от Москвы и в 21 версте от Звенигорода.
[42] Эта церковь имеет вид креста, средину которого осеняет купол; внутренняя длина храма простирается на 30 сажень, ширина 19, вышина внутри от помоста до креста 30 сажень с аршином; алтарь весьма пространный; горное место полукруглое о девяти ступенях и от заалтарного здания отделено особенною каменною стеною, на которой поставлено шесть столпов на равном расстоянии один от другого, так что чрез промежутки между ними все застроенное здание, состоящее из 29 храмов, в самом поразительном виде представляется взору. Посреди самой церкви воздвигнут над гробом Спасителя великолепный шатер вышиною в 33 сажени, освященный 75 окнами, с тремя рядами хоров, украшенными 60 картинами, изображающими пророчества о Иисусе Христе и Его страданиях. Этот купол по огромности и красоте представляет одно из великолепнейших в мире зданий. Храмоздатель не успел достроить церкви: она довершена иждивением царя Феодора и освящена Патриархом Иоакимом в 1685 году. Обновление всего здания и сооружение нового купола последовали в 1749-1756 годах под наблюдением архимандрита (а потом епископа) Амвросия Зертис-Каменского.
[43] текст примечания в книге отсутствует
[44] Арсений Грек, учитель школы при патриаршем дворе, подвергся гонению за ревностное обличение невежд, печатавших книги, и заключен, по воле Патриарха Иосифа, в Соловецком монастыре в тюрьму. Местное предание уверяет, что он из-за тюремной решетки взывал к Никону (тогда еще митрополиту, присланному за мощами святого Филиппа): "Как будешь во времени, то и Арсюшку вспомяни!" Мольба была услышана.
[45] Епифаний Славеницкий, "муж, по свидетельству современного сказания, многоученый, аще кто ин таков во времени сем, не токмо грамматики и риторики, но и философии и самой феологии известный бысть испытатель и искуснейший рассудитель и опасный претолковник еллинского, славянского и польского диалектов" (Славянская История митрополита Евгения, ч. 1, с. 178), сделал в Москве много переводов из творений отцов Церкви: Златоуста, Василия Великого, Григория Назианзена, Афанасия и Дамаскина. Кроме того, им переведены: 1) Матфея Властаря сокращение по алфавиту правил святых соборов и отец; 2) Правила святой апостол и климентовых апостольских завещаний, Соборов Вселенских и поместных и правил святых отцов, приемлемых Восточною Церковью, с Фотиевым Номоканоном и толкованием Валсамона: это полнейшая славянская Кормчая книга; 3) Константина Арменопула сокращение божественных и священных правил и градских законов. Эту книгу Славеницкий переводил в другой раз по повелению Патриарха Никона, так как первый перевод его погиб во время свирепствовавшей в Москве моровой язвы. Несобственных сочинений Славеницкого, кроме упомянутого Греко-Славено-Латинского лексикона, известен филологический лексикон, или свод разных мест из святых отцов греческих, объясняющий и определяющий смысл слов и выражений Священного Писания. Епифаний преставился в 1676 году и погребен в Московском Чудовом монастыре.
[46] В послании против сибирских еретиков (Славянская История митрополита Евгения 1. 315).
[47] Вот как изложено ими учение о сложении перстов для крестного знамения: "Вопрос: Каким образом знамение святого креста имамы на себя полагати? Отв. Совокупити три персты правые руки, сиречь великого и малого и третьего, что подле малого, в них же исповедуем таинство божественных трех Ипостасей, Отца и Сына и Святого Духа, в трех лицах. Два же перста протянута великий и средний" (Малый катехизис Московского издания, 1649). А между тем почти в то же время и в той же книге киевского издания (1645 года) сказано: "Рукою правою три первые пальца сложивши, знак креста начинай ими на челе" и проч.
[48] Проскинитарий Арсения: "Лета 7157 (1649) мая в девятый день по государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всея Руси указу, и по благословению господина святителя Иосифа... велено было ехати в Иерусалим".
[49] Сами раскольники ссылаются на этот факт, конечно, приспособляя его к своим целям: "Какая правда во Афонской горе: греки сожгли своих святейших патриархов многосложный свиток, книгу, что писали к Феофилу царю еретику... и нашу Русскую Псалтырь" (Рукописное рассуждение об исправлении церковных книг в России, М. Середонина).
[50] Соборный свиток, напечатанный при Служебнике, издано в 1667 г.
[51] "Беззаконный бо той, пишут раскольники о Никоне, еретические Гришкины книги восприят сокровенные под казенною благовещенскою палатою" (Рукопись Щит Веры, л. 67).
[52] На соборе были: Макарий, митрополит Новгородский, Корнилий, митрополит Казанский, Иона, митрополит Ростовский, Сильвестр, митрополит Крутицкий, Михаил, митрополит Сербский, Маркелл, архиепископ Вологодский, Софроний, архиепископ Суздальский, Михаил, архиепископ Рязанский, Макарий, архиепископ Псковский, Павел, епископ Коломенский, 11 архимандритов и игуменов и 13 протопопов (Скрижаль, 1656, с. 47-50). В основание приняты 37-е правило апостольское, 8-е правило шестого и 6-е правило седьмого Вселенских Соборов.
[53] Еще до созвания Собора повелено было собрать в Москву все древние славянские рукописные книги, переведенные с греческого за 500 лет и ранее, из тех мест, где были знаменитые своею древностью книгохранилища. Так доставлены были все харатейные рукописи и древние книги из Великого Новгорода, Троицко-Сергиевой Лавры, Юрьева монастыря, Иосифова Волоцкого монастыря и прочих мест. Книги собраны были из 39 русских монастырей. Всем им сделан каталог, хранящийся в синодальной библиотеке под № 205 на 89 листах. В начале означено время и повод к собранию книг: "7161 (1653 г.) генваря в 11-й день по указу великого Господина святейшего Никона, Патриарха Московского, выписано степенных монастырей из отписных книг печатного дела исправления ради". (Подробная опись сих книг напечатана в Чтениях Московского Общества Истории за 1848 г. № 6).
[54] Денисов, защищая раскол пишет: "Никтоже оная новшества возражающь, кроме Павла, доблего епископа Коломенского, и великоревностного протопопа Аввакума, в самопервособория время сия возразивших и прочих малых" (История Русской Церкви с. 179). О Павле и Неронове упоминается в послании Паисия к Никону в ответ на вопросы 8 и 9, Скрижаль, 1656 с. 712).
[55] Патриарх Паисий писал: "Обаче, преблаженнейший брате, со прошением зде речеся слово, яко бывают в церковных чинех некая, яже зрясте не стояти добре, яже не имуть подобия чином Великие церкве, и удивляюся, како не воспросишася и сия? - И первое яко во святом Символе Святых Отцов Никейского Собора имате приложения и некая словеса, яже мы не имамы; посем и ина некая несогласия в церковных вещах" (Скрижаль, 1656, с. 761).
[56] Из Афонских монастырей Арсений вывез 498 книг, из "иных старожитных мест" Востока около 200 книг (Указатель патриаршей библиотеки, составлен архимандритом Саввою (ныне епископом Полоцким). Изд. 2-е, 1858, с. 7 и 8).
[57] "Зазираху мне, - говорил Никон, - приходящий к нам в царствующий град Москву потреб своих ради святой Восточной Церкви Вселенские патриархи Константина града - Афанасий, Паисий - святого града Иерусалима и святого града Назарета - митрополит Гавриил - и прочий поношаху ми в неисправлении Божественного Писания и прочих церковных винах, от них же единая сия, яко тремя персты, последними двумя малыми с великим пальцем соединя, да двемя прочими великосредними, изображающе творим на лице нашем знамение креста" (Скрижаль, л. 750). Святейший Афанасий весьма милостиво был принимаем в Москве в 1652-1653 годах и на обратном пути скончался в Лубнах, где теперь открыто почивают мощи его, прославленные нетлением и чудесами. В одно время с ним был в Москве Архидский и Болгарский архиепископ Дионисий. Иерусалимский патриарх Паисий посетил Москву, как уже сказано, в 1649 году; Гавриил, митрополит Назаретский, был в Москве в 1651 году.
[58] Вот отзыв Патриарха Макария: "Предание прияхом с начала веры от святых апостолов и святых отец и святых седми Соборов творити знамение честного креста тремя первыми персты десныя руки, и кто от православных христиан не творит крест тако... есть еретик и подражатель арменов" (Скрижаль, л. несчетный).
[59] До 1658 года под рассмотрением Никона исправлены и изданы были "Постная Триодь" и "Скрижаль" (1655 г.), "Соборник" молитв и "Часослов" (1566 г.), "Ирмолог", переведенный снова (1657 г.), 'Требник" и следованная Псалтирь (1658 г.).
[60] Аввакум говорит в одном из своих посланий: "А меня в Дарбурскую (Даурскую) землю сослал от Москвы, чаю, тысячей будет с двадцать за Сибирь".
[61] Неронов писал к царю (в 1653 и 1654 годах) два письма против Никона; царь чрез духовника Вонифатьева велел ему молчать. Он обратился с письмом к царице: "Ревнители благочестия, их же реку отца епископа Павла и братию Даниила, протопопа Костромского, и Аввакума, протопопа Юрьевского - изгнали ради проповеди закона и ради учения и за еже понуждати им человек", - т. е. за открытое возмущение против Собора. Царица чрез того же Вонифатьева отвечала Неронову, что она удивляется его упорству. И, несмотря на все эти дерзости, Никон, когда Неронов объявил ему, что не желает быть под осуждением патриархов, принял его с любовью и сам смиренно просил прощения в строгости, за которую укорял его Неронов. "По грехам моим нетерпелив я; прости. Господа ради", - сказал Никон. Возвращая Неронова Церкви, Никон плакал. Так свидетельствует один из ревнителей мнимой старины. И он же говорит: "Вопроси некогда старец Григорий Неронов Патриарха: иностранные власти наших служебных (книг) не хулят? И Патриарх рече: по коим хощешь, по тем и служишь" (Записка неизвестного приложенная к письмам Неронова).
[62] Как выразился царь Алексей в своей речи на Соборе 1666 года.
[*] Резкая оценка старообрядчества в данном и в других церковноисторических трудах XIX века в значительной степени объясняется не столько существом разногласий, сколько раскольничьей деятельностью старообрядцев и тем, что они противодействовали целому ряду общегосударственных начинаний. Как явление же русской духовной жизни, раскол был и есть трагедия русского народа. - Прим. ред.
ГЛАВА VI
Охлаждение дружбы царя с Патриархом. - Козни врагов Никона. - Удаление Никона в Воскресенский монастырь. - Прибытие Паисия Лигарида. - Вопросы Стрешнева Паисию. - Обыск в тайном архиве Патриарха. - Дело Бобарыкина. - Дело Зюзина. - Прибытие двух Восточных Патриархов. - Собор 1666 года; одобрение книжного исправления; суд над расколоучителями и их последователями.
Соединяя необыкновенный ум с возвышенным духом и непоколебимою твердостию воли [1], Никон обладал чудною нравственною силою, влиянию которой невольно подчинялось все окружающее. Доказательством служат, с одной стороны, безусловная к нему преданность большей части его приближенных, любовь народа, привязанность и неограниченная доверенность царя; с другой - мелкие козни царедворцев, не находивших средств действовать прямо против громадной личности, перед которою все враги выглядят какими-то пигмеями. Значение, которым облекал его государь, возбуждало зависть в боярах и Никон имел многочисленных врагов при дворе [2]. Вполне сознавая свое превосходство над другими, он любил им пользоваться, старался еще более возвысить патриаршую власть, вооружался против всякого ее нарушения. Суровый до излишества нрав, взыскательный надзор над поступками не только духовных, но и светских сановников, высокомерие Патриарха оскорбляли многих. Громко укорял он в церкви, в присутствии самого государя, бояр, подражавших некоторым обычаям Запада. К духовенству был неумолимо строг, не щадил даже святителей: так, Коломенского епископа Павла [3], дерзнувшего противиться исправлению церковных книг, отрешил без суда соборного от епархии и подверг заключению. Он восставал и против монастырского приказа, который стеснял патриаршую власть, особенно, когда распоряжения его стали касаться не одних церковных имений, но и духовных лиц [4]; не любя щадить врагов своих, нередко предавал их проклятию [5]. Но как дотоле власть духовная всегда находилась у нас в некоторой зависимости от власти царской, то при неуступчивости Никона падение его было неизбежно. Немаловажную роль в этом деле играли, без сомнения, и другие обстоятельства, такие, как ненависть приверженцев раскола к смелому исправителю книг, особенно же происки царедворцев. Но они не были главною, тем более единственною причиною: вражда бояр только подала повод к первым разногласиям между царем и Патриархом и вместе с неуступчивостью и раздражительностью Никона уничтожила впоследствии саму возможность примирения.