Глава 9. испытания и соблазны

Гермиона снова проснулась очень рано, и долгое время пролежала в кровати, размышляя. Душевная необходимость поступать правильно часто руководила ею. Критерии правильности или неправильности определялись Гермионой просто: по степени полезности ее действий для общества. Помочь одному человеку или существу было правильно. Помочь множеству людей или существ было очень правильно. Действовать только в своих интересах – неправильно. Свои интересы девушка нередко приносила в жертву.
Борясь с Волдемортом, ей не приходилось слишком много раздумывать над тем, где зло, а где добро. Были, конечно, исключения, как с профессором Снейпом, но чаще было ясно, кто враг, а кто друг. И было то самое ощущение огромной социальной важности каждого поступка.
Но вдруг определять хорошее и плохое стало сложнее. То ли виной тому было мирное время, в котором не было так четко выраженных сторон, то ли возраст, приносящий новое понимание привычных вещей, но в действиях как своих, так и других людей Гермиона начала замечать слишком много оттенков. Не было больше шахматного разделения на белых и черных, жизнь приобрела цветовые особенности тщательно проработанного карандашного рисунка.
Добыть артефакт ради уничтожения одного из самых опасных волшебников всех времен и народов, обладающего удивительной способностью к возрождению, было, безусловно, хорошо. Красть было плохо. Но здесь Гермиона сделала свой выбор уже давно: то добро, которое должны были сотворить при помощи Эксанималиса, превышало совершаемое девушкой зло.
Итак, делать все возможное, чтобы добиться цели было хорошо. Обманывать такого доброго, отзывчивого, бескорыстного человека, как Колин, было плохо. Кокетничать с ним ради дела было хорошо. Но заставлять человека влюбиться в несуществующую Элизабет Льюис, обрекая тем самым на невыносимые страдания, было очень-очень плохо. И ведь Гермиона не могла обойтись полумерами: флиртовать, но не сильно, чтобы не слишком понравится – на такое, наверное, способны лишь самые искушенные в делах подобного рода дамы. Остановиться, сделать все, чтобы чувства Колина не стали слишком глубокими, а намерения слишком серьезными, она тоже не могла из-за чувства долга. Да и… хотела ли? Колин Ллойд Ливингстон был одним из самых очаровательных мужчин, которых ей доводилось видеть. И в ее подсознании жила и крепла надежда на то, что они могли продолжить свое общение и после того, как Волдеморт будет окончательно уничтожен.
Снедаемая тревогами и волнениями, Гермиона сделала все возможное, чтобы выглядеть за завтраком свежей и выспавшейся – путь истина была далека от этого – и спустилась в столовую.
Теперь, когда свет утреннего солнца, приглушенный легкими белыми занавесками, проникал в эту комнату сквозь окна с частым переплетом, помещение выглядело совсем по-новому. Оно казалось воздушным и легким, и настроение Гермионы тут же улучшилось.
- Элизабет, - с улыбкой произнес Колин, его рука застыла над миской с булочками, он восторженно рассматривал свою гостью.
- Колин, доброе утро, - поздоровалась она и лучезарно улыбнулась.
Леонард издал смешок, заметив реакцию своего брата на появление девушки, и Колин тут же прочистил горло и предложил мисс Льюис присесть за стол.
Непринужденная атмосфера царила в столовой еще несколько минут, пока туда не спустился мистер Льюис. Все присутствующие тут же распрямили плечи и приняли более чопорный вид. Впрочем, Леонард, как заметил теперь профессор Снейп, пытался продемонстрировать красоту своего тела не только идеальной осанкой и превосходным изгибом плеч, но и особой манерой двигаться, каждым своим движением, каждым действием словно крича: «Обратите на меня внимание!». Раньше профессор не заметил бы этого, но теперь это было настолько очевидно, что мужчине хотелось схватить со стола графин с соком и разбить его о голову младшего Ливингстона. Впрочем, старшего он бы тоже не обделил, но совсем по другим причинам.
В целом завтрак прошел довольно мирно, даже несмотря на недобрые взгляды, которые Снейп бросал на Колина. Леонард ушел из столовой раньше всех, извинившись и объяснив, что его ждут неотложные дела. Колин надеялся остаться с Элизабет наедине, но скоро понял, что ее отец не намерен допускать ничего подобного, поэтому предложил всем встретиться через полчаса в гостиной второго этажа, после чего ушел к себе. Вскоре по своим комнатам разошлись и профессор с Гермионой.
В назначенный срок все трое были в самой большой комнате второго этажа. Колин жестом предложил своим гостям пройти к лестнице. Там он чуть замешкался, намереваясь подать руку Элизабет, мистер Льюис неловко попытался обойти мужчину, как вдруг запнулся. Гермиона не успела понять, что произошло, но уже через три секунды она стояла на ступени, с ужасом глядя на лежащего внизу лестницы профессора Снейпа.
К счастью, она была слишком испугана и шокирована, чтобы что-то сказать, иначе непременно выдала бы их, назвав своего бывшего учителя его настоящим именем.
Гермионе показалось, что она стояла, застыв, целую вечность, но, вполне возможно, прошло лишь несколько мгновений. Почти пролетев по лестнице, она в мгновение ока оказалась рядом с профессором, шепча:
- Ты в порядке? Ты в порядке? Скажи что-нибудь.
Снейп пошевелился. Затем попытался подняться, но у него ничего не вышло.
- Все нормально, Элизабет, не надо так сжимать мою руку, - пробормотал он.
Гермиона закусила губу, стараясь сдержать слезы.
- Папочка, как ты? – спросила она, скорее почувствовав, чем увидев, что Колин стоит рядом.
- Я же сказал, нормально. Не надо, отойди…
- Что-нибудь сломано? – спросил Колин, не зная, с какой стороны подойти к упавшему мужчине.
- Я, по-твоему, кто, целитель? – тут же ощетинился профессор, но затем чуть спокойнее произнес: - У меня ушиб.
- Ушиб чего? – тут же поинтересовался Ливингстон, чувствуя себя чуть увереннее, нащупав направление, в котором стоило вести расспросы.
Но Снейп, пытаясь сесть, злобно глянул на мужчину.
- Ушиб меня, - процедил он, заставив Гермиону умиленно улыбнуться.
Медленно профессору удалось сесть.
- Дай я просканирую тебя, - сказала девушка, направляя на него палочку.
Снейп лишь отмахнулся от нее, уверив, что у него нет ни переломов, ни вывихов. Он попытался встать на ноги, и Колин тут же предложил свою помощь, от которой больной, конечно же, отказался.
- Папа, пожалуйста, не упрямься. Ну, пожалуйста, - произнесла Гермиона, подставляя бывшему учителю плечо.
Ей казалось, что это она упала, а не он, так болела ее душа. Девичье сердце разрывалось от жалости, а руки дрожали от страха за здоровье профессора.
Тот, в свою очередь, все же принял помощь Ливингстона, и втроем они не спеша добрались до комнаты Снейпа.
- Мистер Льюис, я все же вызову целителей, - убежденно сказал Колин, когда его гость расположился на кровати.
- Я сказал, никаких целителей! – рявкнул Снейп, и хозяин дома, намеревавшийся найти ближайший камин, застыл, точно его схватил за руку царь Мидас.
- Может быть, ты чего-то хочешь? – заботливо спросила Гермиона, нависая над возлежащим профессором и заламывая руки от невозможности сделать хоть что-то.
- Чай был бы кстати, - нехотя согласился профессор.
Колин тут же заверил девушку, что сам принесет напиток, и поспешно вышел из комнаты, оставив отца и дочь наедине.
- Как ты? – прошептала Гермиона и сжала руку Снейпа.
Он прикрыл глаза и еле слышно ответил:
- А ты как думаешь?
Гермиона сложила брови домиком и сильнее сжала его руку.
- Тебе больно? – она знала, что вопрос звучал очень глупо, но ей требовалось хоть как-то выразить свое беспокойство.
Он отвернулся и сказал:
- Нет.
Но в этом «нет» так отчетливо слышалось «да»! Тяжело вздохнув, Гермиона произнесла:
- Скажи, что для тебя сделать? У тебя должны быть какие-то зелья. Или, может быть, сварить что-нибудь прямо сейчас?
Профессор повернулся к девушке и взглянул на нее как на сумасшедшую.
- Ты идешь на прогулку, не забыла? – поинтересовался он весьма грубо.
- Никуда я не пойду! Кто-то должен быть рядом с тобой.
Снейп резко сел.
- Элизабет, - произнес он со своими лучшими учительскими интонациями.
Так он говорил «мисс Грейнджер», когда она совершала какую-нибудь оплошность.
- Вы с Ливингстоном идете на прогулку, - твердо продолжил он. – И это не обсуждается.
- Но я не могу оставить тебя одного!
Снейп сжал губы в тонкую линию. Взглянув на Гермиону, он быстро – настолько, что она не успела произнести и звука – встал с кровати. В два счета оказавшись у шкафчика со своими вещами, он сказал:
- Тогда выйдет, что я напрасно совершил этот восхитительный полет через десять ступеней.
Взяв с полки бутылочку с зельем, он повернулся к девушке лицом.
- Закрой рот, Ливингстон может вернуться в любую минуту – не нужно, чтобы он видел тебя с таким глупым выражением лица.
Быстро вернувшись в постель, Снейп снова нацепил маску страдальца и хрипло простонал.
- Ты… ты! Невыносимый, бесчувственный… - только и могла бормотать она. – Как ты мог так обойтись со мной!
Профессор удивленно поднял брови, протягивая своей «дочери» темно-зеленое зелье. Она машинально взяла бутылочку в руки, продолжая осыпать мужчину оскорблениями.
- Я же не тебя столкнул с лестницы, - заявил, наконец, он, никак не понимая возмущений своей напарницы.
- Да лучше бы меня! – воскликнула она, открывая зелье. – Что это? Зелье от ушибов?
- Именно. Я думаю, я обзавелся парой синяков на спине, - ответил он, расстегивая мантию. – Сейчас ты нанесешь зелье и оставишь меня тут одного. Сама уйдешь гулять с этим болваном, и чтобы раньше часа я вас дома не видел. Ясно?
- Ясно, - буркнула крайне недовольная Гермиона.
Снейп стянул с себя мантию и с легкой небрежностью принялся расстегивать рубашку. Гермиона же, сидя на краю кровати и глядя на рисунок дорогих обоев на стене, негромко причитала:
- Ну, неужели нельзя было предупредить меня об этом спектакле? Нет, я знаю, что ты скажешь, что я совершенно бездарная актриса, и нужно, чтобы я во все верила – только тогда буду выглядеть убедительно. И отчасти будешь прав. Но разве я не заслужила хотя бы намека? У меня чуть сердце не остановилось, когда я увидела тебя лежащим там на полу.
Пока она говорила, мужчина успел стянуть и рубашку, и девушка, краем глаза подмечавшая все его движения, теперь старательно изображала, что все еще погружена в собственные мысли. В то же время она пыталась не позволить румянцу появиться на ее щеках.
- Я едва не проговорилась, если хочешь знать. Когда ты свалился, я чуть было не выкрикнула твое настоящее имя. Вот бы Колин удивился, узнав о том, что ты обладаешь титулом профессора.
- Достаточно, - прервал ее Снейп, и она невольно посмотрела на него.
Мужчина с обнаженным торсом сидел, повернувшись к ней спиной. Синяки еще не проявились на его смуглой коже, но меры принять стоило уже сейчас.
- Мне долго ждать? – спросил он, и Гермионе вдруг стало отчетливо ясно, что он тоже испытывал дискомфорт из-за сложившейся ситуации.
Слово «стеснялся» использовать в отношении профессора Снейпа она просто не могла, хотя будь на его месте кто-то другой, сочла бы данную характеристику его поведения наиболее верной.
- Сядь поближе, - потребовала она.
Спина Снейпа была, по убеждению Гермионы, очень красивой. Было даже удивительно, что у человека с такой специфической внешностью было что-то столь идеальное.
- Ты уснула? – гаркнул вдруг профессор, и девушка осознала, что уже с полминуты просто рассматривала мужскую спину.
Капнув пахнущего мятой и огурцом зелья на руку, она начала втирать чудодейственный состав в загорелую кожу. Гермиона даже прикрыла глаза от приятных тактильных и обонятельных ощущений, и поэтому не заметила, как в комнату вошел Колин Ливингстон:
- Зелье от ушибов? – произнес он, и она подпрыгнула на месте, резко открыв глаза.
К ее радости, Колин, кажется, не заметил, насколько она была поглощена процессом нанесения зелья. Молодой мужчина поставил чашку с дымящимся чаем на прикроватный столик Снейпа и внимательно взглянул на своего гостя.
- Как вы, мистер Льюис? – спросил он.
- Жить буду, - мрачно отозвался профессор.
- Мы поговорили с папой, и решили, что ему нужно поспать, - сказала Гермиона, продолжая машинально втирать ароматную жидкость.
Ливингстон медленно кивнул.
- Это мудрое решение, - произнес он чуть неуверенно.
- Поэтому, я думаю, мы с вами все же можем пойти гулять, - пояснила девушка.
Теперь Колин понял, к чему все шло и против воли улыбнулся.
- Не радуйтесь раньше времени, мистер Ливингстон, - предупреждающе произнес Снейп. – Уже к вечеру зелье подействует, и я снова буду в форме.
- Я ни в коем случае не радуюсь вашему недугу, сэр. Напротив, то, что Элизабет морально готова пойти со мной на прогулку, говорит о том, что ваша жизнь вне опасности.
Профессор посмотрел на Колина, подозрительно прищурившись, и последний понял, что вредный мистер Льюис не поверил ни одному его слову.
Вскоре Колин и Гермиона покинули особняк, оправившись изведывать извилистые тропинки и живописные полянки Ливингстон-парка, а Снейп, наконец, смог насладиться тишиной.
Его спина почти не болела – прыжок с лестницы был исполнен мастерски. Чтобы проделать какой-то сложный трюк, требуется ловкость. Но чтобы эффектно и натурально изобразить болезненное падение, оставшись при этом целым и невредимым, ловкости требуется в три раза больше. Однако опытный шпион и просто сильный мужчина, Снейп сумел проделать всё с необычайно грациозностью.
В общем-то, в другой ситуации он даже не стал бы обращаться к зельям, но чтобы полностью убедить Ливингстона в недееспособности мистера Льюиса, пришлось воспользоваться средством от ушибов.
Выждав некоторое время, профессор поднялся с кровати и, как был, без рубашки, отправился на разведку. Он намеренно не стал облачаться в свои псевдо-индийские одеяния, поскольку по завершении операции должен был быстро вернуться в постель и сказаться больным. Вооружившись пергаментом и волшебной палочкой, он принялся методично исследовать дом, попутно составляя его план, в надежде выявить потайные комнаты. Конечно, в доме волшебника огромная зала могла быть спрятана в тонкой на вид несущей стене. Но к чему Ливингстонам были такие ухищрения? Для порядка ища различные чары, потенциальный вор все же рассчитывал найти самый примитивный тайник. После общения с обоими братьями, у него не сложилось впечатления, что они способны на что-то достаточно оригинальное.
- У вас очень красивый парк, - говорила тем временем Гермиона, вдыхая ароматный весенний воздух.
На улице было свежо, но утепленная мантия спасала от прохлады, и поэтому совсем не хотелось поскорее спрятаться в теплое помещение. Напротив, солнечный денек очень располагал к пешей прогулке.
- Мой дед и отец оба обожали растения, поэтому в этой части, что ближе к дому, многое было посажено их руками. Как вы могли заметить, эта страсть отчасти передалась и Леонарду. Он любит цветы совершенно особенной любовью. Достаточно сказать, что он никогда их не продает. Только дарит, и то крайне редко.
- О, значит, нам повезло,- заметила девушка.
Они вышли на небольшую опушку, в центре которой стояла увитая плющом беседка. Колин жестом предложил войти в нее, и Гермиона шагнула внутрь.
Там ветер гонял по дощатому полу серые листья, оставшиеся еще с осени. Девушка поежилась. В тени все же было не очень уютно.
- Чудесное место, - сказала Гермиона, облокачиваясь о деревянное ограждение беседки. - Наверное, здесь легко можно укрыться, если хочется побыть одному.
- Да, верно, - ответил Колин, прислоняясь спиной к столбику, несущему крышу. – А вам этого не хватает, не так ли, Элизабет?
Девушка задумчиво посмотрела вдаль, затем перевела взгляд на мужчину.
- Вы правы. Часто мне не хватает… приватности.
- Я хотел бы помочь вам.
Гермиона усмехнулась:
- Как? Вряд ли тут что-то можно сделать. Моего папу не вразумить.
- Нет. Но я говорил о психологической помощи, скажем так.
Она взглянула на него с интересом. Колин нежно улыбнулся.
А Северус Снейп тем временем подбирался к Оранжерее. Он уже исследовал весь дом, решив оставить «тот самый» коридор напоследок. Интуиция подсказывала ему, что искать следовало именно там. Но, решив бросить на библиотечно-оранжерейный район больше всего сил, он предпочел сперва убедиться, что в остальной части дома нет никаких подозрительных дверей или помещений.
И вот, глядя на свою импровизированную карту, он шел вперед, наблюдая, как на пергаменте сами собой появляются очертания стен.
Мужчина вошел в Оранжерею. Аккуратно прикрыв за собой дверь, он начал исследовать большое светлое помещение со стеклянной крышей. Здесь интерес представляли не только стены, но и растения. Но, помня о том, что время его ограниченно, Снейп постарался обращать на редчайшие цветы и кустарники как можно меньше внимания, изучая помещение исключительно на предмет тайников.
И вот фортуна улыбнулась ему. На волшебной карте за одним из горшков появились очертания двери – и было видно, что там, за стеной, прячется комната. Профессор победоносно ухмыльнулся. Несколько взмахов волшебной палочкой, и цветок сам отъехал в сторону, словно приглашая мужчину проследовать дальше. Стена также не заставила себя ждать, гостеприимно исчезнув с пути. Снейп, немало прочитавший за последнее время об охранных заклинаниях и контр-заклинаниях, без труда сумел снять с комнаты магическое напряжение и сигнал-проклятья, вслед за чем смело шагнул внутрь. Там на мраморном постаменте ровным светом мерцал артефакт.
- Впрочем, я мог бы помочь и делом, - вдруг сказал Колин после долгой беседы о том, как можно уединиться, будучи в толпе.
Они с Гермионой вышли к небольшому пруду и сейчас наслаждались видом этого дикого уголка природы.
- Что вы имеете в виду? – спросила девушка, изящным движением обнимая стройный бук.
- Ну, вот вы говорили о дневниках. Конечно, можно, как вы, писать их, а затем сжигать. Но иногда хочется, чтобы записи о важных моментах оставались с вами, чтобы вы могли перечитывать их спустя неделю, месяц, десять лет…
Девушка печально вздохнула.
- Нет, хранить компромат на саму себя я не готова.
- Но можно сделать так, чтобы никто, кроме вас, не смог прочитать эти дневники, - довольный тем, что смог оказаться полезен, сказал Колин.
- Но как? Папа – очень сильный маг, сильнее, чем я. Он сможет сломать любые заклятия, которые я наложу.
- Одно не сможет. Мой отец создал его.
Колин подошел к Гермионе почти вплотную. Глядя ей в глаза, он произнес:
- Ресмансипиум. Его легко наложить на небольшой предмет, но невозможно обнаружить, если не знаешь, что он наложен, и совершенно невозможно снять.
Гермиона покачала головой:
- Я не понимаю. Что это? Как оно работает?
Беспечно поглаживая шершавую поверхность ствола дерева, она, улыбаясь, смотрела на Колина. На самом деле девушка была невероятно напряжена: она чувствовала, что близка к тому, чтобы узнать, какие чары охраняют Эксанималис. Гермиона понимала, что нельзя демонстрировать свою заинтересованность слишком активно, но полное безразличие могло заставить Ливингстона замолчать. В тот момент мисс Грейнджер ощущала себя настоящей мерзавкой: человек делился с ней сокровенным, чтобы помочь, а она собиралась использовать информацию ради собственного блага.
«Никогда больше, - сказала она себе, - я не буду играть в эти шпионские игры».
- Суть проста, - отвечал, тем временем, Колин, - чары накладываются на неподвижный предмет – желательно небольшой, потому что расход силы очень велик. И после применения Ресмансипиума никто не сможет взять этот предмет в руки, кроме того, кто наложил заклинание.
Профессор Снейп в этот момент приближался к мраморному постаменту. Черный гладкий предмет в форме пирамиды на нем загадочным образом излучал холодный голубоватый свет. Мужчина счел Эксанималис красивым – красивым той красотой, какой могут обладать лишь предметы, хранящие в себе магию древних, видевшие течение истории, вобравшие в себя мудрость поколений.
Снейп попытался выявить чары, охранявшие артефакт, но, к его изумлению, не нашел ни одного даже самого простого охранного заклинания.
- Прелесть Ресманисипиума, - продолжал Колин рассказ, - в том, что его невозможно обнаружить. Гермиона удивленно подняла брови и мужчина пояснил:
- То есть узнать о том, что он наложен на предмет можно только если тебе об этом кто-то скажет. Обычные сканирующие заклинания не выявляют наличия магии.
- Ничего себе. Должно быть, это действительно мощное заклинание. И его можно наложить, например, на дневник, и никто не сможет взять его в руки?
Колин чуть нахмурился:
- Не совсем так. Взять-то сможет, но тут же упадет в обморок. В тот момент, как волшебник коснется заколдованного предмета, он потеряет сознание и не сможет придти в себя, пока не придет тот, кто наложил Ресманисипиум и не снимет заклинание.
Гермиона почувствовала, как у нее пересохло во рту. Нервно сглотнув, она попыталась нормализовать дыхание.
- Что такое, Элиза, ты побледнела, - взволнованно произнес Колин, делая шаг к девушке.
Теперь он стоял совсем близко. Вдруг мужчина коснулся подбородка Гермионы большим пальцем.
Она посмотрела ему в глаза и негромко ответила:
- Это страшно. Что, если тот, кто наложил Ресманисипиум, например, умрет. Тогда тот, кто попал под его действие, навсегда останется в коме?
- Я не знаю, - пожал плечами Колин, - до такого не доходило. Заклинание придумал мой отец и знаю я о нем ровно столько, сколько было проверено на практике.
- Это жестоко и безрассудно, использовать магию, свойств которой не знаешь.
Колин улыбнулся кончиками губ.
- А ты знаешь все о магии, которую используешь?
Гермиона чуть склонила голову на бок, вопросительно глядя на мужчину.
- Ты околдовала меня настолько, что я не могу думать ни о чем другом – только о тебе, - сказал Ливингстон, склоняясь к лицу девушки, - и, уверен, даже не представляешь, что обладаешь настолько сильной магией.
Она улыбнулась, ни на секунду не переставая мысленно умолять богов, чтобы Снейп не нашел Эксанималис. Гермиона могла бы предложить Колину вернуться домой уже сейчас, но была лишь половина первого, а профессор сказал, чтобы их не было дома раньше часа. Девушка просто не знала что делать. Ливингстон же знал и не желал терять и минуты. Его теплые губы коснулись ее губ, и следующие несколько минут пара самозабвенно отдавалась чувственным наслаждениям, не думая ни о чем.
Профессор Снейп не мог поверить, что на артефакте не было никаких охранных чар. Конечно, он был спрятан в тайник, но даже столь безмозглые Хранители, как Ливингстоны, не могли быть до такой степени беспечными. В конце концов, тайник даже не был волшебным – это была обычная комната, легко вычисляемая после тщательного изучения планировки дома.
Мужчина использовал все имеющиеся у него знания, чтобы распознать эту невидимую магию, защищающую Эксанималис от рук алчных магов, коих было на свете немало. Но все было тщетно. Взглянув на часы, Снейп обнаружил, что до возвращения Гермионы и Колина оставалось около пятнадцати минут. Если, конечно, Грейнджер не удалось увлечь Ливингстона настолько, что они ушли на другой конец лесопарковой зоны, и теперь возвращались оттуда пешком, неспешно беседуя и отказываясь использовать аппарацию.
Больше тянуть не было смысла. Он протянул руку, чтобы взять заветный артефакт…
В своих предположениях профессор оказался одновременно и близок к истине, и далек от нее. Гермионе удалось увлечь Ливингстона, но подсознание ее продолжало работать над появившейся проблемой. Решение пришло неожиданно. Прервав очередной поцелуй, она с улыбкой посмотрела на мужчину.
- Папа убьет меня, если узнает, - сказала она.
- Мы ему не скажем, - пообещал Колин, убирая ей за ухо черную прядь.
- Ты его не знаешь. Ему и говорить ничего не нужно, - ответила она, и посмотрела куда-то в сторону.
Вдруг взгляд ее стал более заинтересованным, и Ливингстон тоже обернулся, чтобы узнать, что привлекло внимание девушки.
- Мне кажется, там белка, - сказала она, всматриваясь в высокую траву на краю пруда.
- Вполне возможно, - кивнул Колин, снова поворачиваясь к Гермионе.
Она кокетливо взглянула ему в глаза и с озорной улыбкой спросила:
- А ты мог бы поймать ее для меня?
- Белку?
Девушка кивнула. Ливингстон не смог отказать. Покачав головой, он отправился на охоту. Пока ее спутник с зажатой в руке волшебной палочкой прыгал по кустам в поисках несуществующей белки, Гермиона работала над созданием Патронуса с предупреждением для ее напарника. Вспомнить что-то приятное оказалось не сложно: Колин Ливингстон отлично целовался и подарил девушке несколько весьма счастливых воспоминаний. Только когда полупрозрачная выдра вылетела из ее палочки и помчалась к профессору Снейпу, Гермиона сумела расслабиться.
Через пару минут Колин вышел из леса, неся в руках что-то напоминающее чучело белки. Девушка в отвращении скривилась. Колин рассмеялся и сказал:
- Я только что трансфигурировал ее из какой-то коряги. Так что оставьте свою критику при себе, мисс.
Девушка звонко рассмеялась.
А у Снейпа в голове тревожно зазвонили колокольчики, предупреждающие об опасности. Интуиция вопила о том, что никто в здравом уме не стал бы оставлять Эксанималис беззащитным. Мужская рука нерешительно замерла в нескольких дюймах от гладкой поверхности магического предмета.
Вдруг в комнату влетела светящаяся выдра. Профессор не сразу понял, что это был Патронус мисс Грейнджер, однако когда животное застыло рядом с ним и голосом его бывшей ученицы прошептало: «Не трогайте артефакт, он под мощным заклинанием, которое невозможно обнаружить», он не только догадался о природе данного существа, но и возблагодарил небеса за то, что те послали ему такую сообразительную помощницу.
Поняв, что Гермионе известно что-то важное, Снейп решил отложить кражу. Выйдя из секретной комнаты, он увидел, как белая стена вновь появилась на том месте, где был проход.
И только это случилось, как раздался звук открывшейся двери. Профессор резко развернулся и к своему ужасу увидел в проеме Леонарда Ливингстона. Последний, едва увидел полуобнаженного мужчину, тут же изменился в лице.
Сервиас Люьис стоял перед ним во всем своем великолепии: греческий бог с длинными седоватыми волосами, изумительным носом, широкими плечами и плоским животом, он был прекрасен в глазах юного Ливингстона.
Снейп же испытал всплеск адреналина, его пульс ускорился, а желудок неприятно сжался: неудавшийся вор только что осознал, что не успел поставить на место цветок, за которым прятался вход в тайник.
- Что вы здесь делаете, мистер Льюис? – спросил младший Ливингстон с одной только целью – завязать разговор.
- Я решил еще раз взглянуть на вашу оранжерею, - ответил Снейп, складывая руки на груди.
Этот жест был вызван лишь тем, что мужчина неуютно чувствовал себя, когда кто-то так пристально разглядывал его тело.
В это же время он пытался придумать выход из сложившейся ситуации, но ни одна хорошая идея не шла в его голову – возбужденный взгляд молодого человека сбивал с толку и порождал в душе шпиона со стажем только одно желание: бежать.
С другой стороны, этот голод в карих глазах Леонарда сам подсказывал ответ, как можно было спасти положение. Вот только Снейп, готовый на многое – и многое совершавший – ради дела, не был уверен, что готов воспользоваться таким подарком судьбы.
Время на размышления кончилось, когда Ливингстон сделал пару шагов в направлении Снейпа. Теперь стоило ему оторвать взгляд от обнаженной груди профессора, и он бы точно увидел, что горшок был передвинут.
- Мистер Ливингстон, я… - начал седовласый мужчина, но оборвал себя на полуслове.
Леонард тяжело дышал, его зрачки расширились. Снейп видел, что молодой человек был легкой добычей, но не знал, как подступиться к нему.
- Вы неплохо подкованы в вопросах Гербологии, я заметил, - произнес он.
Леонард нервно улыбнулся.
- Да, я люблю это дело. Многие мужчины не любят цветы, а я люблю.
- Я считаю их весьма привлекательными, - согласился профессор, надеясь, что Ливингстон уловит двусмысленность его слов.
- Я тоже, - кивнул Леонард, по выражению его лица было сложно определить, какие эмоции испытывал юноша.
Снейп со свойственной ему змеиной грацией начал приближаться к молодому человеку. Тот не отрывал блестящих глаз от мужской фигуры. Ему казалось, что сейчас Льюис грубо сорвет с него рубашку и начнет ласкать стройное юное тело, но тот лишь дразня коснулся Леонарда локтем и прошел мимо.
Ливингстон тут же развернулся, наслаждаясь видом смуглой спины и подтянутых ягодиц, пока что скрытых от его взгляда свободными брюками из тонкого материала.
Сдержав порыв содрогнуться от отвращения, профессор довольно отметил, что опасность того, что Леонард мог заметить передвинутый горшок, теперь сводилась к минимуму. Оставалось только незаметно для молодого человека навести волшебную палочку на многострадальное растение и передвинуть горшок на три фута вправо.
Повернувшись к Ливингстону, Снейп сделал пару шагов назад и уткнулся спиной в каменную преграду. Томно размяв шею, он чуть запрокинул голову, касаясь затылком поверхности стены, и из-под опущенных ресниц взглянул на Леонарда. Тот был похож на страдающего жаром человека: дыхание частое, лицо покрыто испариной, волосы прилипли к влажному лбу, щеки раскраснелись. Профессор замер, выжидая.
- Мне казалось, вы должны были идти на прогулку с Колином и Элизабет, - проговорил молодой человек, едва шевеля пересохшими губами.
- Я был достаточно неловок, чтобы упасть с лестницы.
Брови Леонарда испуганно взлетели вверх.
- Вы в порядке?
- Теперь да.
- Это ужасно.
- Вы думаете?
Младший Ливингстон нервно сглотнул. Снейп же начал злиться. Мальчишка был явно возбужден, однако не предпринимал никаких шагов. Сам же профессор не был готов к флирту. Во-первых, как он уже говорил Грейнджер, он был теоретиком, а не практиком. Во-вторых, и это главное, он все еще не мог перешагнуть через себя.
- Наверное, это было больно, - предположил Леонард.
Раздражение достигло высшей точки, и Снейп молниеносно подскочил к Ливингстону, схватил его за мантию и грубо впечатал в стену. Молодой человек уткнулся носом в холодные камни, едва не падая в обморок от нахлынувших эмоций. Профессор зарычал, проклиная все на свете за то, что оказался в такой ситуации. Не теряя ни секунды, он, не забывая прижимать Ливингстона к стене, направил волшебную палочку на горшок с цветком и, невербально произнеся заклинание, передвинул глиняную кадку в сторону.
Затем он резко повернулся к молодому человеку.
- Думаете, было, мистер Ливингстон? – прошипел он, склоняясь к уху Леонарда, но стараясь при этом ни касаться самого юноши.
Только сильная мужская рука продолжала прижимать разгоряченное худое тело к стене.
Но вдруг Снейп отпустил Ливингстона и стремительно вышел из Оранжереи. Кривя губы, мужчина долетел до гостиной первого этажа и замер там на несколько секунд, прислушиваясь. Мгновением позже он понял, что не ошибся – из холла доносились голоса. Но было слишком поздно, не успел профессор скрыться, как в комнату вошли Гермиона и Колин. Почти немедленно через другую дверь в гостиную влетел Леонард – уже без мантии и в расстегнутой рубашке. Заметив брата и Элизабет, тот смущенно ойкнул и, одним быстрым движением пододвинув к себе стоявший рядом стул, судорожно вцепился в его спинку.
- Это не то, что вы думаете, - пролепетал он, обращаясь к Гермионе.
Она изумленно уставилась на молодого человека, пытаясь понять смысл его слов. Колин выглядел не менее удивленным, хотя его реакция была вызвана тем, что он не просто всё понял, но как раз подумал о том, чего, по словам его брата, не было.
Когда пауза затянулась, Снейп строго спросил:
- Почему вас не было так долго?
Гермиона растерянно протянула неопределенное «э-э», тогда как Колин не без сарказма ответил:
- Долго? А кто-то мог бы решить, что мы наоборот, вернулись слишком рано.
Девушка вопросительно взглянула на него, но, кажется, никто из присутствующих не был намерен объяснять происходящее. Вздохнув, она произнесла:
- Знаете, я немного устала. Я пойду к себе. И, Колин, чуть позже я воспользуюсь твоей библиотекой?
- Конечно, я же сказал тебе, что моя библиотека – твоя библиотека.
Мило улыбнувшись, девушка поблагодарила старшего Ливингстона и поспешила в свою комнату.
- Я тоже пойду к себе, - заявил Снейп гордо, - моя спина все еще болит.
С этими словами он ретировался, оставив двух братьев смотреть друг на друга, говоря многое, но при этом не произнося ни слова. Покачав головой, Колин, наконец, тоже удалился, и только тогда Леонард позволил себе сползти на пол, глубоко и неровно дыша.

***

В своей комнате Гермиона переоделась в другую мантию, поправила прическу и достала материалы по статье для Scio. Девушка знала, что для того, чтобы продолжить, ей требовалась книга, которую она не взяла с собой, но, скорее всего, могла обнаружить в библиотеке Ливингстонов. Поэтому на обратном пути от пруда к дому она попросила у Колина разрешения воспользоваться его хранилищем.
Конечно, ее волновало, как обстояли дела у профессора Снейпа, и что ему удалось сделать за время их отсутствия, но Гермиона решила, что он сам найдет ее, чтобы поговорить, когда сочтет нужным. Он не валялся в коме рядом с артефактом – и это было все, что ей действительно было необходимо знать.
Впрочем, время для разговора с «папой» настало раньше, чем ожидала девушка. Он влетел в библиотеку через несколько секунд после того, как туда вошла она сама.
- О, вот и ты, - произнесла она, подходя к полкам, уставленным старыми и не очень томами.
Не услышав ответа, Гермиона повернулась к профессору и увидела, что он стоял с каменным выражением лица, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. Весь вид мужчины демонстрировал, что он был в ярости.
- В чем дело? – спросила она.
- В чем дело? Ни в чем. Надеюсь, ты славно провела время, Элизабет, - издевательски произнес он.
Гермиона нахмурилась. Неужели она все-таки сделала что-то неправильно?
- Мы что… мы что, действительно пришли не вовремя? – спросила она растерянно.
- Что ты, очень вовремя, - процедил профессор.
Девушка отошла от полок с книгами и попыталась заглянуть Снейпу в глаза, чтобы разглядеть ответ на невысказанные вопросы хотя бы там. Но в голубых глазах плескалась лишь злость.
- А что произошло у вас с Леонардом?
- Лучше скажи мне, что произошло у вас с Колином.
Гермиона пожала плечами, невольно краснея. Снейп сузил глаза.
- Ничего, - ответила она, а потом, понимая, что профессора обмануть ей не удастся, добавила, - особенного.
- В таком случае, почему у тебя обветренные губы?
Девушка невольно коснулась кончиками пальцев своих губ и почувствовала, что они действительно были слегка шершавыми. Дивясь, как она не заметила этого, когда смотрелась в зеркало, Гермиона ответила:
- На улице было ветрено. Вот они и обветрились.
- За дурака меня держишь? – прошипел Снейп, делая шаг ей навстречу.
Она невольно попятилась.
- Да в чем дело? Что с тобой? Какая муха тебя укусила? – стараясь скрыть волнение за дерзостью, воскликнула она.
Снейп и сам не смог бы ответить на эти вопросы. Многие считали его сдержанным, иногда даже бесчувственным, но на самом деле он был весьма эмоциональным человеком. Просто чаще всего он испытывал злость или раздражение. И тогда мужчине было неважно, кто стал их причиной – он просто находил жертву и выплескивал на нее все, что накопилось в душе.
После общения с Леонардом, профессор испытывал острую необходимость немного разрядиться, и Гермиона была идеальным для этого объектом.
- Ну, так что, как тебе Ливингстон? – проигнорировав вопросы девушки, спросил Снейп.
При этом он еще немного приблизился к ней, заставляя ее испытать страх, смешанный с непониманием и обидой.
- Прекрати, пожалуйста, - попросила она.
- В чем дело? – он сделал еще один шаг, оказавшись совсем близко.
Она смотрела на него снизу вверх, чувствуя, как слезы начинают появляться в ее глазах. Не выдержав больше этой безмолвной битвы, она попыталась обойти Снейпа и покинуть комнату, но он не позволил ей сделать этого, схватив за плечи и заставив испуганно застыть на месте.
- Что такое, Элизабет? Тебе же нравится мужское внимание.
Она закусила губу, силясь не разрыдаться. Сейчас впервые за долгое время она чувствовала себя маленькой беспомощной девочкой. Профессор пугал ее, и больше всего на свете ей хотелось оказаться от него подальше.
Снейп и себя пугал, но в том состоянии, в котором находился мужчина, он почти не себя контролировал.
Проведя большим пальцем по подбородку Гермионы, он вдруг поцеловал ее. В первые мгновения Гермиона растерялась, но затем с силой толкнула мужчину, заставляя его сделать шаг назад.
Тяжело дыша, она несколько секунд смотрела ему в глазах, пытаясь понять, почему он так жестоко с ней обращался, и, не найдя ответа, выбежала из комнаты.
Доведя человека до истерики, Снейп немного успокоился, но вслед за чувством эмоционального облегчения к нему пришло чувство вины. Схватив с полки первую попавшуюся книгу, он вылетел из библиотеки, не забыв громко хлопнуть дверью напоследок.
Когда все затихло, темно-синяя портьера качнулась, и из-за нее вышел ошарашенный Колин Ливингстон. Несколько минут он стоял, опершись руками о письменный стол, мысленно прокручивая сцену, развернувшуюся в библиотеке у него на глазах. Он сам пришел туда незадолго до появления Элизабет и, решив подшутить над ней – или сделать сюрприз, он и сам не был уверен – он спрятался за тяжелую портьеру. Но не успел он оповестить девушку о своем присутствии, как в библиотеку ворвался разъяренный Льюис. Теперь выбираться из своего укрытия Ливингстону очень не хотелось, и он невольно стал свидетелем ужасающего спектакля.
А он-то хотел рассказать девушке, что ее отец – гей! После увиденного Колин понимал, что едва ли ему удастся удивить Элизабет грязной историей о ее папаше.
Зная, что не сможет носить этот груз в себе, Ливингстон отправился к своему брату, чтобы поведать ему о том, что Сервиас Льюис, очевидно, любил не только молодых мальчиков, но и молодых девочек. Даже хуже того…

Придя в свою комнату, Гермиона увидела поданный эльфами обед, но ей совершенно не хотелось есть. Долгое время она просто пыталась придти в себя. Она понимала, что Снейпом руководил далеко не здравый смысл, она догадывалась, что что-то разозлило его, и он просто поддался эмоциям. Но от этого ей не было легче. Ей было больно, ведь она привыкла считать профессора своим пусть не другом, но наставником, который всегда защитит, всегда разъяснит, что к чему. Девушке казалось, что он предал ее, обманул, заставив сначала доверяться ему, а потом вытерев ноги о ее доверие.
Прошло немало времени, прежде чем Гермиона сумела успокоиться и взяться за работу над статьей. Нужной книги не было, и снова идти в библиотеку девушке не хотелось, поэтому она решила заняться другим параграфом. Однако только она составила красивое предложение, с которого намеревалась начать абзац, как в дверь постучали. Это был Колин. Мужчина выглядел взволновано, и Гермиона почувствовала, как все внутри нее застыло от страха.
- Что случилось, Колин? – спросила она, когда тот встал посреди комнаты, бездумно озираясь.
- Мне нужно поговорить с тобой.
Девушка выжидательно взглянула на Ливингстона, надеясь услышать продолжение.
- Это по поводу твоего отца. Понимаешь… я все знаю.
Уверив себя в том, что если бы он действительно все знал, сейчас не разговаривал бы с ней в таком тоне, Гермиона вежливо поинтересовалась, что он имел в виду.
- По поводу его… - Колин замешкался. – Может быть, тебе лучше присесть?
Девушка отрицательно покачала головой.
- А вот мне лучше сесть, - сказал Колин и сел на диванчик. – В общем, я знаю насчет тебя и твоего отца. Насчет того… в общем, я был в библиотеке полчаса назад. Когда вы с ним… разговаривали там.
Вот теперь Гермиона действительно испугалась. Быстро прокрутив в голове сцену, произошедшую в библиотеке, она так и не смогла вспомнить, было ли в их разговоре что-то, что могло раскрыть их. Но взглянув на обеспокоенное лицо Ливингстона, она вдруг поняла, что именно его взволновало.
Принявшись нервно расхаживать по комнате, Гермиона пыталась придумать хотя бы какое-то внятное объяснение, но идеи были одна хуже другой, и девушка совсем отчаялась.
Вдруг Колин подошел к ней и крепко обнял. Растерявшись, она обняла его в ответ, радуясь тому, что получила еще несколько дополнительных секунд для размышлений.
- Послушай, ты должна рассказать кому-то.
- Что рассказать?
- О том, что твой отец – извращенец.
Лицо Гермионы скривилось в страдальческой гримасе.
- Нет, нет, - зашептала она, - это не так. Ты просто всего не знаешь…
- Ты не должна оправдывать его! – воскликнул Колин, чуть отстраняя девушку и заглядывая ей в глаза. – Ты слышишь? Он подонок и мерзавец, и не вздумай оправдывать его.
Гермиона зажмурилась. Как она устала от лжи и обмана!
- Колин, правда…
- Ну? Ну, давай. Что ты можешь сказать, чтобы защитить его?
Ливингстон сложил руки на груди и застыл, ожидая ответа. Ей нечего было сказать, поэтому она просто отошла от мужчины и устало опустилась в кресло.
- Ты должна обратиться в отдел безопасности. Ты понимаешь, что то, что он делает, уголовно наказуемо?
- О, нет, Колин, ничего такого не было… то есть… я понимаю, как это выглядит со стороны. Но он… он никогда на самом деле не… не… О, Боже!
Гермиона спрятала лицо в руках, мечтая, чтобы Колин ушел.
- Даже если все не зашло слишком далеко, ты должна предпринять меры сейчас, пока это на самом деле не случилось. Он психически ненормальный человек. Может быть, он даже болен. Но он опасен для тебя! Ты понимаешь?
В комнате повисла тишина. Чуть успокоившись, девушка твердо взглянула на Колина.
- Хорошо, я обещаю, что обращусь куда следует, но когда сама буду готова, когда сама сочту нужным. Ты же должен пообещать мне, что ни одна живая душа не узнает об этом, пока я не дам этому делу ход.
Ливингстон недовольно сжал губы, но кивнул. Затем на его лице отразилось смятение, и он произнес:
- Я уже сказал Леонарду.
Плечи Гермионы устало опустились, она возвела глаза к потолку.
- Хорошо, тогда ты должен пообещать, что никто не узнает о моей ситуации ни от тебя, ни от Леонарда.
Колин согласился на эти условия и по просьбе девушки оставил ее одну.
Через десять минут Гермиона тихонько стучала в дверь, которая вела в комнату профессора Снейпа. Хозяин комнаты встретил ее мрачным взглядом и гробовым молчанием. Он сидел в кресле, читая книжку, и продолжил делать это, когда Гермиона уселась в кресло напротив него.
- Возможно, вам будет интересно узнать, - официальным тоном заговорила девушка, - что Колин был в библиотеке когда состоялся наш последний с вами разговор.
Книга едва не выпала из рук профессора. Медленно взглянув на Гермиону, он проговорил:
- Что он там делал?
- Я не знаю, я не спросила, я была слишком шокирована, чтобы вдаваться в подробности. Но он все слышал и, самое главное, видел.
Снейп нахмурился и сосредоточенно уставился на свои руки.
- Если мы и сказали что-то лишнее, Колин этого не заметил, - поспешила заверить его Гермиона. – Но произошло кое-что, что я и сама могу объяснить с большим трудом. Для Колина же это было настоящим ударом.
Профессор чуть побледнел. С каким-то диким ужасом в глазах он взглянул на девушку.
- Он был у меня несколько минут назад и уверял, что я должна сообщить кому-то о твоем поведении. Он считает, что ты опасен для меня, что ты маньяк и извращенец, и тебя нужно отправить либо в Азкабан, ах, простите, Альтарзас, так называется американская тюрьма для волшебников, либо в клинику для душевно больных.
- И что ты?
- Я убедила его, что до настоящего инцеста дело не дошло, но по большому счету – что я могла сказать? Как могла объяснить тот поцелуй? Я убедила его, что потребую у государства защиты как только сочту нужным и попросила пообещать мне, что ни одна живая душа не узнает о том, какой ты мерзавец, ни от него, ни от Леонарда.
- Леонарда? – прохрипел профессор.
- Да, Колин успел поделиться со своим братом.
Снейп прорычал что-то невразумительное, и Гермиона попросила пояснить, что означали эти звуки.
- Теперь они считают меня голубым тираном, который насилует собственную дочь, - процедил он. – А я думал, что во время войны с Темным Лордом у меня была плохая репутация.
- Голубым? – воскликнула Гермиона, теряя последние остатки надменности, с которой пыталась разговаривать с профессором.
Снейп, понимая, что Гермиона может узнать все от Ливингстонов, да и, в общем-то, желая поделиться с ней и услышать уверения в том, что он совершенно не похож на гея, рассказал девушке все, что произошло, пока она и Колин гуляли.
Реакция была ожидаемая, но неожиданная: Гермиона рассмеялась. Пока ее сотрясал смех, профессор мрачно наблюдал за ней, ожидая, когда она успокоится.
- Раз уж мы заговорили о прогулке: я так понимаю, тебе удалось выяснить что-то? – спросил он, пока Гермиона утирала слезы.
Теперь настала ее очередь поведать о событиях дня прошедшего, и по ходу рассказа Снейп все больше и больше погружался в раздумья. Спустя почти десять минут после того, как она произнесла последнее слово, профессор сказал:
- Все складывается наилучшим образом.
Гермиона издала недоверчивый вздох.
- Но как мы украдем Эксанималис, если его невозможно взять в руки?
- Теперь, когда мы знаем о заклинании, у нас не так много вариантов, но не думай об этом, я все возьму на себя. А ты… молодец, - добавил он после паузы, - хорошо справилась.
Последние слова прозвучали неестественно и вымучено, и Гермиона печально улыбнулась:
- Это такой способ извиниться за твое поведение в библиотеке?
- Мое поведение в библиотеке? – уточнил он сквозь зубы.
- Ну да… за поцелуй.
Снейп надменно поднял подбородок.
- Почему я должен извиняться за него?
Гермиона покачала головой.
- А ты не знаешь?
- Ливингстон перед тобой извинялся?
Несколько секунд девушка прожигала мужчину взглядом, а затем гордо встала и покинула комнату.
Ужин все обитатели дома, не сговариваясь, разделили лишь с собственным одиночеством в укромной тишине своих комнат.