С Аристотелем за чашкой чая (отрывок). Оскар Уальд

Aristotle’ at Afternoon Tea by Oscar Wilde

In society, says Mr. Mahaffy, every civilised man and woman ought to feel it their duty to say something, even when there is hardly anything to be said, and, in order to encourage this delightful art of brilliant chatter, he has published a social guide without which no débutante or dandy should ever dream of going out to dine. Not that Mr. Mahaffy's book can be said to be, in any sense of the word, popular. In discussing this important subject of conversation, he has not merely followed the scientific method of Aristotle which is, perhaps, excusable, but he has adopted the literary style of Aristotle for which no excuse is possible. There is, also, hardly a single anecdote, hardly a single illustration, and the reader is left to put the professor's abstract rules into practice, without either the examples or the warnings of history to encourage or to dissuade him in his reckless career. Still, the book can be warmly recommended to all who propose to substitute the vice of verbosity for the stupidity of silence. It fascinates in spite of its form and pleases in spite of its pedantry, and is the nearest approach, that we know of, in modern literature to meeting Aristotle at an afternoon tea.

As regards physical conditions, the only one that is considered by Mr. Mahaffy as being absolutely essential to a good conversationalist, is the possession of a musical voice. Some learned writers have been of opinion that a slight stammer often gives peculiar zest to conversation, but Mr. Mahaffy rejects this view and is extremely severe on every eccentricity from a native brogue to an artificial catchword. With his remarks on the latter point, the meaningless repetition of phrases, we entirely agree. Nothing can be more irritating than the scientific person who is always saying "Exactly so," or the common-place person who ends every sentence with "Don't you know?" or the pseudo-artistic person who murmurs "Charming, charming," on the smallest provocation. It is, however, with the mental and moral qualifications for conversation that Mr. Mahaffy specially deals. Knowledge he, naturally, regards as an absolute essential, for, as he most justly observes, "an ignorant man is seldom agreeable, except as a butt." Upon the other hand, strict accuracy should be avoided. "Even a consummate liar," says Mr. Mahaffy, is a better ingredient in a company than the scrupulously truthful man, who weighs every statement, questions every fact, and corrects every inaccuracy." The liar at any rate recognises that recreation, not instruction, is the aim of conversation, and is a far more civilised being than the blockhead who loudly expresses his disbelief in a story which is told simply for the amusement of the company. Mr. Mahaffy, however, makes an exception in favour of the eminent specialist and tells us that intelligent questions addressed to an astronomer, or a pure mathematician, will elicit many curious facts which will pleasantly beguile the time. Here, in the interest of Society, we feel bound to enter a formal protest. Nobody, even in the provinces, should ever be allowed to ask an intelligent question about pure mathematics across a dining-table. A question of this kind is quite as bad as enquiring suddenly about the state of a man's soul, a sort of coup which, as Mr. Mahaffy remarks elsewhere, "many pious people have actually thought a decent introduction to a conversation."

С Аристотелем за чашкой чая (отрывок). Оскар Уальд

В обществе, говорит Махаффи, каждый цивилизованный его представитель должен осознавать свой долг что-нибудь сказать, даже в те моменты, когда решительно нечего сказать; и, с заботой о развитии столь восхитительного искусства болтовни, он выпустил светский справочник, без которого ни новичок, ни искушенный франт не помыслил бы выйти в свет. Это отнюдь не та книга Махаффи, которую можно безоговорочно назвать популярной. В обсуждении столь важного предмета как беседа, он не просто следовал научному методу Аристотеля, что, впрочем, простительно, но ещё и перенял литературный стиль Аристотеля, который уж точно не выдерживает никакой критики. А ещё в книге нет ни историй, ни пояснений, и читателю ничего не остается, кроме как использовать на практике абстрактные законы, приведённые профессором; не приводится даже примеров или случаев из истории, которые убедили или разуверили бы читателя в правильности выбранного пути. И все же книгу можно порекомендовать всем тем, кто склоняется уйти от порочного разглагольствования к глуповатому молчанию. Она очаровывает, несмотря на форму изложения, приносит удовольствие, несмотря на то, что исполнена педантизма, и к тому же, эта книга с наибольшей вероятностью, какая только может быть достигнута в современной литературе, способна предвестить нам встречу с Аристотелем, даже если мы просто будем сидеть за чашечкой послеобеденного чая.

Единственный физиологический параметр, который мистер Махаффи считает весьма и весьма важным для мастера диалогов - это наличие музыкального голоса. Некоторые ученые литераторы высказывали мнение, будто лёгкая шероховатость способна придать беседе особую пикантность, что мистер Махаффи решительно отвергает – будь то особенность родного акцента или несуразный лозунг. С последним его замечанием – о бессмысленном повторении фраз, мы полностью согласны. Ничто не раздражает столь же сильно, чем, скажем, ученый, который постоянно говорит «Именно так!», или человек-банальность, который каждое свое изречение оканчивает фразой «Разве вы не знаете?», или псевдо-артистичный человек, бормочущий «Прелестно, прелестно!», реагируя на любой малейший вздор. Но всё же мыслительный и моральный аспекты в искусстве беседы увлекают внимание мистера Махаффи куда больше. Знания, кои он считает поистине ценными, для человека недалёкого редко оказываются таковыми, как Махаффи справедливо замечает. С другой стороны, сплошной правильности также стоит избегать. «Даже последний лжец, - говорит мистер Махаффи – окажется лучшей партией для компании, чем скрупулёзный правдолюб, который взвешивает каждое утверждение, ставит под вопрос каждый факт и исправляет всякую неточность». Даже лжец понимает, что именно отдых, а не инструктаж – вот цель беседы; и лжец будет выглядеть более воспитанным, чем глупец, выкрикивающий свои сомнения относительно истории, которую рассказали всего лишь для поднятия настроения. Мистер Махаффи, однако, делает исключение для выдающихся ученых, и говорит нам, что грамотно заданные вопросы астроному или математику, выявят много интересных фактов, которые опять же обеспечат приятное времяпрепровождение. Отметим, для всеобщего блага, важный момент. Никогда, даже будучи где-нибудь в провинции, не задавайте вопрос из высшей математики за обеденным столом. Сделать это столь же неуместно, как и внезапно влезть человеку в душу, справиться об успехе в делах; как заметил Махаффи, «такие вопросы у людей ханжеского склада считались приличными для начала беседы.