Еще один довольный покупатель. 5 страница

— Близко, — произнес я одними губами.

Ее глаза сверкнули, и она коротко кивнула:

— Хорошо.

Я покачал головой. Почему она не боится? Неужели она не понимает, как это опасно? Пустóта попробовала крови, и только что оставила трапезу незаконченной. Кто знает, какую подлость она замышляет? Но то, как Эмма смотрела на меня. Она чуть ухмылялась краешком рта, но этого было достаточно, чтобы мне казалось, что я способен на все.

Мы быстро приближались к мосту и создавшему мглу странному. Он поджидал нас, наклонив голову и прицеливаясь в нас из винтовки, которую положил на перила моста.

Мы пригнулись. Прогремели два выстрела. Снова подняв голову, я увидел, что все целы.

Мы въезжали под мост. Скоро мы окажемся с другой стороны, и он сможет выстрелить в нас снова. Я не должен был дать ему такой шанс.

Я обернулся и выкрикнул: «Мост!», на языке пустóт, и существо, похоже, точно поняло, что я имел в виду. Два его языка, что не держались за нашу лодку, выстрелили вверх, и каждый с влажным шлепком обвился вокруг хлипких опор моста. Все три языка размотались в разных направлениях, до тех пор, пока не натянулись туго, словно растянутая до предела резинка. Пустóту подняло из воды, и она повисла между лодкой и мостом как морская звезда.

Лодка замедлилась так резко, как будто кто-то дернул стоп-кран, и мы все полетели на пол. Мост заскрипел и закачался; странный, что прицеливался в нас, пошатнулся и выронил винтовку. Я думал, что кто-то из них все равно сдастся, или мост или пустóта — она визжала как свинья под ножом, так, словно ее вот-вот разорвет пополам, — но когда странный нагнулся и схватил винтовку, стало похоже, что мост все-таки устоит, и это означало, что из-за меня мы лишились преимущества в скорости. Теперь мы были даже не движущимися мишенями.

— Отпусти! — заорал на пустóту, в этот раз на ее языке.

Она не отпускала. Это существо никогда не отпустило бы меня по собственной воле. Так что я бросился к корме и перегнулся через борт. Там вокруг руля обмотался один из языков. Вспомнив, как Эмма заставила пустóту отпустить ее лодыжку, схватив за язык раскаленной рукой, я подтащил ее к корме и велел поджечь руль. Она сделала, как я сказал, чуть не вывалившись за борт, когда пыталась дотянуться до него, и пустóта взвизгнула и отпустила нас.

Это было похоже на выстрел из рогатки. Пустóта улетела и врезалась в мост с оглушительным треском; вся шаткая конструкция вздыбилась и посыпалась в воду. В это же самое время зад нашей лодки упал, и мотор, вновь погрузившись, помчал нас вперед. Внезапное ускорение опрокинуло нас как кегли. Шэрон умудрился удержать руль, и, выпрямившись, успел резко вырулить и избежать столкновения со стеной канала. Мы понеслись по руслу Канавы, черная вода как крылья взлетала позади нас.

Мы низко пригнулись, опасаясь пуль, но, кажется, непосредственная опасность уже миновала. Стервятники остались где-то позади, и я не мог представить, как они сейчас могли бы нас поймать.

Эддисон спросил, тяжело дыша:

— Это было то самое существо, которое мы встретили в метро, не так ли?

Я понял, что до сих пор задерживаю дыхание, поэтому выдохнул и только потом кивнул. Эмма смотрела на меня, ожидая продолжения, но мой мозг был перегружен, а натянутые нервы звенели от всей странности того, что только что произошло. Но я точно знал, в этот раз существо было почти у меня в руках. Как будто с каждой встречей я погружался все глубже в нервный центр пустóты. Слова приходили легче, были уже не такими чужими для моего языка, встречали меньше сопротивления со стороны пустóты. Но все равно, она была словно тигр, на которого я умудрился накинуть собачий поводок. В любой момент она могла развернуться и вцепиться в меня, или в любого из нас. Но все же, по какой-то причине, которая была выше моего понимания, она не делала этого.

Может быть, я подумал, еще через пару попыток, я смогу окончательно приручить ее. И тогда… И тогда… Мой бог, что за мысль…

Тогда нас уже ничто не остановит.

Я взглянул назад, на тень моста, пыль и древесная труха все еще кружились в воздухе в том месте, где вся конструкция стояла лишь несколько секунд назад. Я разглядывал плавающие обломки, ожидая увидеть, как какая-нибудь часть тела появится на поверхности, но водоворот из мусора не подавал признаков жизни. Я пытался нащупать его своим чувством, но мои внутренности молчали, выкрученные и опустошенные. Потом грязные клочья мглы сомкнулись за нами и скрыли все из виду.

Как раз, когда мне нужен был монстр, он дал себя убить.

* * *

Лодка качнулась вперед, когда Шэрон сбавил ход и взял правее, направляя ее сквозь постепенно светлеющую мглу к кварталу из жуткого вида построек. Они стояли у самого края воды сплошной бесконечной стеной, напоминая своим видом не столько дома, сколько внешнюю стену лабиринта или крепости, угрюмую и неприступную, с несколькими отверстиями для входа. Мы медленно дрейфовали вдоль нее, в поисках пути внутрь. Заметить один из них удалось Эмме, хотя мне пришлось прищуриться, чтобы понять, что это была не просто тень на стене.

Назвать это даже переулком было бы преувеличением. Это была щель, узкая как лезвие ножа, расстояние от стены до стены составляло около ширины плеч, а в высоту было раз в пятьдесят больше. На вход указывала заросшая мхом лестница, прикрученная вертикально к берегу канала. Я мог видеть лишь на несколько метров вглубь, а дальше проход, изгибаясь, исчезал в непроглядной тьме.

— Куда он ведет? — спросил я.

— Куда даже ангелы боятся ступить, — отозвался Шэрон. — Это не то место, где я собирался высадить вас, но наш выбор теперь ограничен. Уверены, что не хотите вообще покинуть Акр? Еще не поздно.

— Вполне уверены, — ответили Эмма и Эддисон одновременно.

Что касается меня, я был бы рад обсудить это, но было уже слишком поздно, чтобы поворачивать назад. «Вернуть их или умереть», — повторял я себе последние несколько дней. И пришло время погрузиться в это с головой.

— В таком случае — земля по курсу, — произнес Шэрон сухо.

Он вытащил из-под своего сиденья швартовный конец, набросил его на лестницу и подтянул нас к берегу.

— Все на выход, пожалуйста. Смотрите под ноги. Погодите, позвольте мне.

Шэрон вскарабкался по скользкой, наполовину сломанной лестнице с проворностью человека, который проделывал это уже много раз. Оказавшись наверху, он опустился на колени, протянул руку и по очереди помог подняться каждому из нас. Эмма поднялась первой, потом я передал нервничающего и извивающегося Эддисона, а потом, так как я был гордым и глупым, я поднялся по лестнице без помощи Шэрона и чуть было не соскользнул в воду.

Когда все благополучно высадились, Шэрон начал спускаться обратно к лодке, которую он оставил с включенным мотором.

— Минуточку, — остановила его Эмма. — Куда это ты собрался?

— Подальше отсюда! — ответил Шэрон, спрыгивая с лестницы в свою лодку. — Не будете так любезны, бросить мне ту веревку?

— Не будем! Сначала ты должен показать нам куда идти! Мы понятия не имеем где мы!

— Я не провожу наземных экскурсий, я специализируюсь строго на лодочных турах.

Мы переглянулись, не веря своим ушам.

— Дай нам хотя бы указания! — взмолился я.

— А еще лучше — карту, — добавил Эддисон.

— Карту! — воскликнул Шэрон так, будто это была самая глупая вещь, которую он когда-либо слышал. — Да в Акре Дьявола воровских проходов, туннелей с убийцами и подпольных притонов больше чем где-либо на свете! Это место невозможно нанести на карту! А теперь бросьте это ребячество и передайте мне веревку.

— Нет, пока ты не скажешь нам хоть что-то полезное! — заявила Эмма. — Имя кого-нибудь, кого мы можем попросить о помощи, кто не попытается продать нас тварям!

Шэрон разразился смехом.

Эмма вызывающе сложила руки на груди:

— Должен же быть хоть кто-то.

Шэрон поклонился:

— Вы говорите с ним! — затем он взобрался до середины лестницы и выдернул веревку у Эммы из рук. — Хватит с меня. Прощайте, дети. Я больше чем уверен, что мы с вами уже никогда не увидимся.

И с этими словами он шагнул в свою лодку, прямо в лужу воды по щиколотку глубиной. Он по-девчоночьи взвизгнул и наклонился, чтобы взглянуть. Похоже, пули, пролетевшие мимо наших голов, пробили несколько отверстий в корпусе, и лодка дала течь.

— Посмотрите, что вы наделали! Мою лодку разнесло на куски!

Глаза Эммы вспыхнули.

— Что мы наделали?!

Шэрон провел краткий осмотр и пришел к выводу, что повреждения были серьезными.

— Я пропал! — объявил он драматично, затем заглушил двигатель, сложил шест до размера дубинки и снова вскарабкался по лестнице.

— Я иду искать мастера, способного залатать мою посудину, — заявил он, пролетая мимо нас, — и я не желаю, чтобы вы тащились за мной.

Мы гуськом потопали следом за ним в узкий переулок.

— Почему это?! — пронзительно выкрикнула Эмма.

— Потому что вы прокляты! Приносите неудачу! — Шэрон махнул назад рукой, словно отгоняя мух. — Прочь!

— Что значит «прочь»?! — она пробежала несколько шагов и схватила его за закутанный в плащ локоть. Он резко развернулся, выдернул руку, и в какой-то момент я подумал, что он собирается ударить ее. Я напрягся, готовый прыгнуть на него, но его занесенная рука так и осталась в воздухе, как предупреждение.

— Я ходил по этому маршруту столько раз, что уже и не могу сосчитать, и ни разу на меня не нападали канавные пираты. Никогда мне не приходилось снимать покров и использовать мой бензиновый двигатель. И еще никогда в жизни моя лодка не получала повреждений. От вас гораздо больше проблем, чем может показаться на первый взгляд, и я не желаю больше иметь с вами дело.

Пока он говорил, я разглядывал проход у него за спиной. Мои глаза все еще привыкали к темноте, но то, что я уже видел, было пугающим: изгибающийся и похожий на лабиринт, он был расчерчен лишенными дверей дверными проемами, зияющими как отсутствующие зубы. И он был полон зловещих звуков: шепотом, шорохами, торопливыми шагами. Уже сейчас я буквально чувствовал, как за нами следят голодные глаза, и обнажаются ножи.

Мы не могли остаться здесь одни. Придется умолять.

— Мы заплатим вдвое больше, чем обещали, — начал я.

— И починим твою лодку, — вставил Эддисон.

— Оставьте при себе свою чертову карманную мелочь! — отрезал Шэрон. — Разве вы не видите, я разорен? Как я могу вернуться в Акр Дьявола? Вы что, думаете, стервятники оставят меня в покое, теперь, когда мои клиенты убили двоих из них?!

— Что ты от нас хотел? — воскликнула Эмма. — Нам нужно было как-то защищаться!

— Не будьте такими наивными. Они бы никогда не стали заходить так далеко, если бы не… это…, — Шэрон посмотрел на меня и понизил голос до шепота. — Ты должен был сказать раньше, что ты в союзе с созданиями ночи!

— Эээ…, — произнес я неловко. — Я бы не сказал «в союзе», вообще-то…

— Я мало чего боюсь в этом мире, но, как правило, я держусь подальше от высасывающих душу монстров, а, совершенно очевидно, что один из них следует за тобой, как гончая! Я полагаю, он появится здесь с минуты на минуту?

— Конечно, нет, — возразил Эддисон. — Разве не помнишь, несколько минут назад ему на голову упал мост?

— Всего лишь один небольшой мост, — ответил Шэрон. — А теперь, прошу прощения, мне нужно встретиться с человеком, кто займется моей лодкой, — и он заторопился дальше.

Прежде чем мы успели догнать его, он завернул за угол, и к тому времени, как мы добежали туда, он исчез, просто испарился, возможно, скрылся в одном из этих туннелей, о которых он упоминал. Мы стояли, озираясь вокруг, сбитые с толку и испуганные.

— Не могу поверить, что он нас вот так бросил! — воскликнул я.

— Я тоже, — произнес Эддисон прохладно. — На самом деле, я думаю, он этого не сделал. Я думаю, он торгуется.

Пес прочистил горло, сел на задние лапы и произнес громким звучным голосом, обращаясь к крышам над головой:

— Добрый сэр! Мы намереваемся спасти наших друзей и наших имбрин, и, помяните мое слово, мы это сделаем! И когда мы это сделаем, и они узнают, как вы помогли нам, они будут весьма признательны!

Он сделал паузу и продолжил:

— Бог с ним, с состраданием! Плевать на преданность! Если вы такой же умный и амбициозный малый, как я думаю, вы сразу же распознаете исключительную возможность улучшить ваше благосостояние. Мы уже должны вам, но трясти мелочь с детей и животных — это ужасно скромное существование, по сравнению с тем, что могут предоставить имбрины, будучи в долгу перед вами. Возможно, вам бы понравилось заиметь свою собственную петлю, вашу собственную игровую площадку, где никакие другие странные не испортят вам удовольствия! В любом времени и в любом месте: вечное лето на цветущем острове в эпоху прочного мира, какая-нибудь скромная выгребная яма во время чумы. Все что пожелаете.

— Они, в самом деле, могут такое? — шепотом спросил я у Эммы.

Она пожала плечами.

— Только представьте ваши возможности! — с пылом закончил Эддисон.

Эхо его голоса затихло. Мы стояли, прислушиваясь.

Где-то спорили два человека.

Кто-то закашлялся.

Что-то тяжелое тащили вниз по ступеням.

— Что ж, это была отличная речь, — вздохнула Эмма.

— Ну и к черту его тогда, — заявил я, вглядываясь в проходы, которые разбегались налево, направо и прямо. — Куда пойдем?

Мы выбрали наугад тот, что вел вперед, и направились туда. Мы сделали всего десять шагов, когда услышали, как голос произнес:

— На вашем месте я бы не ходил этой дорогой. Это Переулок Каннибалов, и это не просто милое прозвище.

За нами стоял Шэрон, руки в боки, словно фитнес-тренер:

— Мое сердце, должно быть, размякло на старости лет, — произнес он, — или мои мозги.

— Это означает, что ты поможешь нам? — спросила Эмма.

Начал моросить дождь. Шэрон посмотрел наверх, подставив каплям свое спрятанное лицо:

— Я знаю здесь одного юриста. Сначала я хочу, чтобы вы подписали контракт, где будет указано все, что вы мне должны.

— Хорошо, хорошо, — ответила Эмма. — Но ты поможешь нам?

— Потом я должен позаботиться о том, чтобы починить мою лодку.

— А потом?

— Потом я помогу вам, да. Хотя я не могу обещать никаких результатов, и я сразу хочу заявить, что я думаю, что вы все — дураки.

Мы не могли толком выдавить из себя благодарность, учитывая все, что он заставил нас пережить.

— А теперь не отставайте и следуйте всем инструкциям, что я вам дам, до последней буквы. Вы убили сегодня двух стервятников, и они будут охотиться за вами, помяните мое слово.

Мы с готовностью согласились.

— Если вас поймают, вы меня не знаете. Никогда меня не видели.

Мы кивали головами как болванчики.

— И что бы вы не делали, никогда, никогда не трогайте даже капли амброзии, или, клянусь своими глазами, вы никогда не покинете это место.

— Я даже не знаю, что это, — ответил я и, судя по выражениям лиц Эммы и Эддисона, я понял, что они тоже пребывают в неведении.

— Узнаете, — пообещал Шэрон зловеще и, взмахнув плащом, развернулся и нырнул в лабиринт.

Глава Третья

Перед тем, как корову на современной скотобойне отправляют под нож, ее ведут через извилистый лабиринт. Углы и крутые повороты не позволяют животному видеть дальше, чем на пару метров вперед, так что оно не понимает до последних шагов, когда лабиринт внезапно сужается, и металлический ошейник плотно сжимается на его шее, куда путешествие привело его. Но пока мы все трое спешили за Шэроном в самое сердце Акра Дьявола, я был уверен, что знаю, что меня ждет, пусть и не знаю ни когда, ни как. С каждым шагом и каждым поворотом мы все глубже вплетались в этот узел, и я боялся, что нам его никогда не распутать.

Смрадный воздух не двигался, а единственной отдушиной была извилистая трещина неба высоко над нашими головами. Проход между неровными стенами иногда был таким узким, что нам приходилось продвигаться боком, а особо тесные места покрывал налет жирной черной грязи от одежд всех, кто проходил здесь раньше. Здесь не было ничего естественного, ничего зеленого, ничего живого, за исключением копошащихся паразитов и людских теней с налитыми кровью глазами, притаившихся в дверных проемах и под решетками на улицах, и которые, несомненно, бросились бы на нас, если бы не наш громадный, облаченный в черное, провожатый. Мы гнались за самой Смертью в глубины преисподней.

Мы все поворачивали и поворачивали. Каждый новый проход выглядел точно также как предыдущий. Нигде не было ни табличек, ни указателей. Шэрон шагал, или руководствуясь какой-то феноменальной памятью, или полностью наугад, пытаясь сбросить с хвоста канавных пиратов, которые могли преследовать нас.

— Ты точно знаешь, куда идти? — поинтересовалась Эмма.

— Конечно, знаю! — рявкнул Шэрон, вихрем залетая за угол, даже не оглянувшись. Затем он остановился, вернулся обратно, и нырнул в низкий дверной проем, располагавшийся наполовину ниже уровня улицы. Внутри был сырой погреб, всего пять футов высотой, освещаемый едва проникавшим сюда желтовато-серым светом. Мы, согнувшись, бежали по полуподвальному коридору, под ногами валялись кости животных, а головы задевали потолок. Я старался не замечать ни скорчившейся в углу фигуры, ни спящих людей, трясущихся на жалких соломенных тюфяках, ни лежащего на земле мальчика в лохмотьях, с сумой для подаяний, намотанной на его руку. В дальнем конце коридор выходил в комнату, в которой при свете нескольких грязных окон, пара несчастного вида прачек скребли белье, стоя на коленях перед бассейном с вонючей водой из Канавы.

Затем мы поднялись на несколько ступенек и, слава богу, вышли наружу, на окруженный стенами задний двор, который был общим сразу для нескольких домов. В какой-нибудь другой реальности здесь бы могла расти лужайка травы, или стоять небольшая беседка, но это был Акр Дьявола, и тут была свалка и свинарник. Груды гнилых отбросов поднимались прямо под окнами, а в центре криво торчал в грязи деревянный загон, в котором тощий мальчишка сторожил еще более тощую одинокую свинью. У стены из глинобитного кирпича сидела женщина, она читала газету и курила, пока стоявшая за ней маленькая девочка искала у нее вшей. Ни женщина, ни девочка не обратили на нас внимания, пока мы шагали мимо, мальчишка же угрожающе наклонил в нашу сторону зубцы вил. Когда стало ясно, что мы не покушаемся на его свинью, он устало опустился на корточки.

Эмма остановилась посреди двора и посмотрела наверх, на белье, висевшее на веревках, натянутых между водостоками. Она снова заметила, что наша заляпанная кровью одежда заставляет нас выглядеть как соучастников убийства, и предложила переодеться. Шэрон ответил, что убийства здесь вряд ли в диковинку, и хотел идти дальше, но она не отставала, настаивая на том, что тварь в метро видела нашу окровавленную одежду и сообщила своим товарищам о нас, и нас будет легко вычислить в толпе. На самом деле, я думаю, ей было просто некомфортно в блузке, уже жесткой от засохшей чужой крови. Мне вообще-то тоже, и, если мы найдем наших друзей, мне бы не хотелось появиться перед ними в таком виде.

Шэрон неохотно согласился. Он вел нас к забору на краю двора, но теперь развернулся и направился в одно из зданий. Мы поднялись на два, три, четыре лестничных пролета, пока даже Эддисон не начал дышать с присвистом, затем вошли следом за Шэроном через открытую дверь в убогую маленькую комнату. Брешь в потолке пропускала дождь, и доски на полу покоробились, словно рябь в пруду; черная плесень покрывала стены, а у стола возле закопченного окна две взрослые женщины и одна девочка обливались потом над швейными машинами с педальным управлением.

— Нам нужна одежда, — обратился Шэрон к женщинам зычным басом, от которого содрогнулись тонкие стены.

Они подняли на него бледные лица. Одна из женщин схватила швейную иглу и сжала ее как оружие.

— Пожалуйста, — произнесла она.

Шэрон подошел к ним и слегка откинул капюшон, чтобы только швеи могли видеть его лицо. Они ахнули, всхлипнули и упали без чувств головами на стол.

— Это действительно было необходимо? — спросил я.

— Не особенно, — ответил Шэрон, возвращая капюшон на место. — Но это ускорило дело.

Швеи собирали простые рубашки и платья из обрывков ткани. Тряпье, с которым они работали, лежало грудой на полу, а результаты, на которых было больше стежков и заплаток, чем на монстре Франкенштейна, висели на веревке за окном. Пока Эмма втягивала их внутрь, мой взгляд шарил по комнате. Это явно было не только рабочее помещение, жили женщины тоже здесь. Тут стояла кровать, сколоченная из кусков дерева. Я заглянул в щербатый котелок, который висел над очагом и увидел готовящийся нищенский суп: рыбья кожа и вялые капустные листья. Их слабые попытки как-то украсить это помещение: веточка высушенных цветов, прибитая над камином подкова, портрет королевы Виктории в рамке, выглядели даже печальнее, чем если бы их не было вовсе.

Отчаяние здесь было буквально осязаемым, пригибало к земле все, даже сам воздух. Я никогда не сталкивался с такой беспросветной нищетой. Неужели странные люди действительно могут влачить такое жалкое существование? После того, как Шэрон втащил через окно охапку рубашек, я спросил его об этом. Его, кажется, оскорбила сама идея.

— Странные никогда бы не позволили себе скатиться до такого. Это обычные обитатели трущоб, запертые в ловушке бесконечно повторяющегося дня, в котором была создана эта петля. Нормальные занимают гниющие края Акра, но его сердце принадлежит нам.

Так это были нормальные. И не просто нормальные, а запертые в петле нормальные, вроде тех, что жили в петле Кэрнхолма, и над которыми жестокие дети издевались во время игры «Набег на Деревню». Это такая же часть декораций, как море или скалы, сказал я себе. Но почему-то, глядя на обветренные лица женщин, зарытые в куче тряпья, я чувствовал себя не менее ужасно оттого, что краду у них.

— Уверена, мы узнаем странных, когда увидим, — заметила Эмма, копаясь в куче грязных блузок.

— Кто-нибудь нам точно попадется, — согласился Эддисон. — Неприметность никогда не была нашей сильной стороной.

Я выскользнул из своей пропитанной кровью рубашки и заменил ее наименее грязной альтернативой, что смог найти. Подобное одеяние вы могли бы получить в лагере для военнопленных: полосатая рубашка без воротника, с рукавами разной длины, сшитая из кусков ткани, грубой, как наждачная бумага. Но она была мне впору, а, добавив к этому простой черный пиджак, который я нашел висевшим на спинке стула, я мог вполне сойти за местного.

Мы отвернулись, пока Эмма переодевалась в похожее на мешок платье, подол которого упал к ее ногам.

— В таком невозможно бегать, — проворчала она.

Схватив со швейного стола ножницы, она принялась переделывать его с заботливостью мясника, кромсая и отрывая до тех пор, пока не укоротила подол до колен.

— Вот так, — восхитилась она делом своих рук. — Слегка потрепанно, но…

Не подумав, я брякнул:

— Гораций сможет сделать лучше, — я как-то позабыл, что наши друзья вовсе не дожидаются нас в соседней комнате. — Я имею в виду… если мы увидим их снова…

— Не надо, — произнесла Эмма.

Какое-то мгновение она выглядела такой печальной, полностью потерянной, а потом она отвернулась, положила ножницы и целенаправленно зашагала к двери. Когда она снова повернулась к нам, на ее лице была твердая решимость.

— Пошли. Мы потеряли здесь уже достаточно времени.

У нее была удивительная способность оборачивать печаль в гнев, а гнев в действие, и это означало, что ничего не могло угнетать ее долго. Затем Эддисон и я, и Шэрон, который, я подозреваю, не понимал, с кем имеет дело, до настоящего момента, вышли в дверь следом за ней и спустились по ступеням.

* * *

Вся площадь Акра Дьявола, во всяком случае, его центральной странной части, составляла лишь десять или двадцать кварталов. После того, как мы спустились из мастерской, мы отодвинули сломанную доску в заборе и протиснулись в душный проход. Тот вывел нас в другой — чуть менее душный, а тот вывел в следующий, который был еще немного шире, а тот — в такой, где мы с Эммой уже смогли идти бок о бок. Проходы продолжали расширяться, словно артерии, расслабляющиеся после сердечного приступа, пока мы не вышли на то, что уже смело можно было назвать улицей, с вымощенной красным кирпичом мостовой посередине и проложенными по бокам тротуарами.

— Назад, — пробормотала Эмма. Мы съежились за углом и выглядывали оттуда как коммандос, вытянув шеи.

— Что вы такое вытворяете? — прошипел Шэрон. Он все еще стоял на улице, и, похоже, больше беспокоился о том, что выглядит неловко из-за нас, чем о том, что его могут убить.

— Ищем места засад и пути отступления, — отозвалась Эмма.

— Никто ни на кого не устраивает никаких засад, — ответил Шэрон. — Пираты промышляют только на ничейной территории. Сюда они за нами не придут. Это — Порочный Переулок.

Здесь, и в самом деле, был указатель или что-то в этом роде, первый, который я встретил во всем Акре Дьявола, «Порочный переулок» было выведено на нем затейливым почерком, «Пиратство не приветствуется».

— «Не приветствуется»? — съязвил я. — А что тогда убийство? «Не одобряется»?

— Полагаю, убийство это — «допускается с оговорками».

— Здесь вообще есть что-нибудь противозаконное? — спросил Эддисон.

— Штрафы за просрочку возврата книг в библиотеку очень строгие. Десять плетей за день, и это только за мягкие переплеты.

— Здесь есть библиотека?

— Две. Хотя одна не выдает на дом, потому что все книги там в переплетах из человеческой кожи и довольно ценные.

Мы осторожно вышли из-за угла и огляделись, несколько сбитые с толку. На ничейной территории я ожидал смерть за каждым поворотом, но Порочный переулок, судя по всему, был оазисом общественного порядка. Вдоль всей улицы расположились маленькие опрятные магазинчики, и у всех были вывески и витрины, и апартаменты на верхних этажах. Нигде не было видно провалившейся крыши или разбитого окна. На улице были и люди, они неспешно прогуливались, парами или поодиночке, время от времени останавливаясь, чтобы нырнуть в магазинчик или взглянуть на витрину. Их одежда не была лохмотьями. Их лица были чистыми. Может, все здесь и не было новым и сверкающим, но обветренные поверхности и заплаты краски придавали всему этому вид рукотворной, чуть потрепанной на углах старинной вещи, что было по-своему притягательно и даже очаровательно. Моя мама, если бы она увидела Порочный переулок в одном из тех пролистываемых, но никогда не читаемых журналов о путешествиях, что постоянно валялись на кофейном столике у нас дома, заворковала бы о том, какой он миленький, и пожаловалась, что они с папой никогда по-настоящему не путешествовали по Европе: «О, Фрэнк, давай поедем».

Эмма казалась заметно разочарованной.

— Я ожидала чего-то более зловещего.

— Я тоже, — согласился я. — А где все логова убийц, и арены для кровавых забав?

— Не знаю, чем, вы думаете, мы тут занимаемся, — ответил Шэрон, — но я никогда не слышал о логове убийц. Что касается арен, то здесь есть только одна, Дэрека, на Склизкой улице. Славный малый, Дэрек. Должен меня пятерку, кстати…

— А твари? — спросила Эмма. — Что насчет наших похищенных друзей?

— Говори потише, — прошипел Шэрон. — Как только я улажу свои дела, я найду кого-нибудь, кто сможет помочь вам. А до тех пор, не повторяй этого никому.

Эмма шагнула вплотную к Шэрону:

— Тогда не заставляй меня повторять это. Хотя мы ценим твою помощь и советы, но для жизней наших друзей уже установлен конечный срок. Я не собираюсь стоять и бездельничать, только потому, что боюсь потрепать перышки.

Шэрон молча смотрел на нее сверху вниз какое-то время. Затем он произнес:

— У нас у всех есть конечный срок. И на вашем месте, я бы так не спешил выяснять, какой.

* * *

Мы отправились искать юриста, о котором говорил Шэрон. Однако вскоре он пришел в замешательство:

— Могу поклясться, его контора была на этой улице, — пробормотал он, резко разворачиваясь на пятках. — Хотя прошло уже несколько лет, с тех пор как мы с ним виделись последний раз. Возможно, он переехал.

Шэрон решил поискать сам и велел нам оставаться на месте.

— Я вернусь через несколько минут. Ни с кем не разговаривайте.

Он зашагал прочь, оставив нас одних. Мы неловко топтались на тротуаре, не зная, чем себя занять. Люди, проходя мимо, глазели на нас.

— Как он нас провел, а? — хмыкнула Эмма. — По его словам, это место — просто рассадник преступности, но по мне это похоже на обычную петлю. На самом деле, люди здесь выглядят даже нормальнее, чем все странные, которых я когда-либо видела. Так, будто у них стерты все отличительные черты. Это даже как-то скучно.

— Ты, должно быть, шутишь? — отозвался Эддисон. — Я еще не видел более гнусного и отвратительного места.

Мы удивленно посмотрели на него.

— Почему это? — спросила Эмма. — Все что здесь есть — это маленькие магазинчики.

— Да, но взгляни, что они продают.