Отношения с немусульманами 14 страница

По газетному сообщению, болгарский историк Божидар Димитров пытался организовать поиски затонувшей флотилии и находившейся на ней добычи. Пресса цитировала его слова: «Когда я прочитал сообщение монаха о погибших "чайках", сра­зу же родилась идея поиска этих сокровищ с помощью водола­зов. Точное место вычислить довольно просто. Это недалеко от берега. Если удастся открыть на дне даже часть затонувших ве­щей, находки обогатили бы болгарские музеи». Результаты нам неизвестны.

В связи с сообщениями о вторжении казаков в Черное море в Стамбуле было решено наскоро снарядить и двинуть на них 45 различных и плохо вооруженных галер с воинами, которые не желали повиноваться. Согласно И.В. Цинкайзену, это были всевластные тогда и недисциплинированные янычары, по М.С. Грушевскому — спешно набранный «всякий сброд». Вме­сто похода на казаков «защитники» в течение двух недель перед отплытием так бесчинствовали и грабили имперскую столицу, что пришлось закрыть все магазины и лавки. Воины разбойни­чали на улицах, врывались в дома, требовали денег от своих на­чальников. Никто не решался дать им отпор, опасаясь, как бы они не сожгли город. Когда их наконец принудили подняться на корабли, солдаты хотели продолжить мятеж в Гелиболу, где эскадра должна была собираться. Там, однако, жители сумели организовать самооборону: все население поднялось и после кровавой стычки, положив на месте 60 солдат, отбросило их на галеры. «Пока эти галеры вышли в море, — замечает М.С. Гру­шевский, — Козаков и след простыл».

Казаки, писал Т. Роу в упомянутом послании Д. Карлтону, причиняют туркам «больше оскорблений и страха, чем самый большой враг», казаков нельзя схватить, они убегают, от них не получишь «ни чести, ни выгоды». И, разумеется, трудно было ожидать побед от османских соединений и воинов, подобных описанным выше. Победа к ним приходила только в случае круп -ного казачьего «расплоха» и счастливо сложившихся обстоя­тельств.

В «Дневнике» Красовского под 20 (10) июня есть запись о нападении казаков на судно, которое везло из Стамбула веши Мухаммед-Гирея III и которое едва сумело укрыться в гавани Балаклавы. По М.С. Грушевскому, к концу лета запорожцы снова собрались на море в числе 30 чаек, но район их действий неиз­вестен⁶⁷.

Сделаем выводы:

1. В первой половине 1620-х гг. военные действия казаков у Босфора и на Босфоре заметно усилились. После операций 1620 г., включавших нападения на Сизеболы и устье пролива с вероятным вторжением в Босфор, последовало активное учас­тие казачества в польско-турецкой Хотинской войне 1621 г.

2. В течение весны, лета и осени этого года казачьи флоти­лии действовали на морских коммуникациях Турции, соверша­ли набеги на устье Босфора и, очевидно, на поселения самого пролива. Есть свидетельство и о выходе казаков в Мраморное море к Едикуле. Их операции держали Стамбул в постоянной тревоге, несколько раз вызывали настоящую панику и в целом внесли существенный вклад в победу Польши.

3. Окончание Хотинской войны не остановило боевые дей­ствия, нов 1622 г. на первый план в Босфорской войне выдвину­лись донцы. В ходе кампании этого года многие селения азиат­ской части Прибосфорского района подверглись разгрому. Ка­заки тревожили турок в столичном порту, выходили в Мраморное море, пересекли его и появились в устье Дарданелльского про­лива. Хотя сражение с турецкой эскадрой на Босфоре заверши­лось для казаков неудачей, в итоге набег оказался успешным.

4. В 1623 г. казаки совершили новый поход к Босфору, дей­ствовали неподалеку от Стамбула и, по-видимому, в европей­ской части Прибосфорского района.

Примечания

¹ В июле нового стиля сообщалось и о выходе 200 судов.

² О разгроме Варны Ф. де Сези сообщал королю 25 (15) августа 1620 г..

³ Н.П. Ковальский и Ю.А. Мыцык перевели последнюю фразу следую­щим образом: «...и наконец остановились всего в 16 милях от Константино­поля».

⁴В депеше все же говорится о солдатах, и, очевидно, именно они, а не моряки имелись в виду. Солдаты превращаются в матросов еще раньше у В.М. Пудавова.

⁵ У публикаторов после Балчха стоит знак вопроса, Понт и Енгикёй не поясняются. Балчх — это явно Балчик. Что подразумевалось под Понтом, сказать затрудняемся (может быть, Трабзон?).

⁶ «Войска помощные, которых турки употребляют в отпуск морской, — писал современник, — приходят из Триполя, из Тунезя, из Алджира (Три­поли, Туниса и Алжира. — ВЛ».)...»

⁷ О войне в целом см.: 628; 263; 616.

⁸ Н.С. Рашба пишет, что предостережения сановников высказывались под впечатлением уже происходивших казачьих морских набегов 1621 г., но в марте их еще не было.

⁹ По Ю.П. Тушину, в продолжение нескольких месяцев лета 1621 г. «действовала крупная флотилия запорожцев, которая делилась на несколь­ко отрядов, чтобы расширить рамки своих набегов».

¹⁰ В публикации документов о воссоединении Украины с Россией В. Ша-лыгин ошибочно назван Малыгиным. Н.С. Рашба неверно говорит о 1300 запорожцах и 400 донцах.

¹¹ У Ю. (О.И.) Сенковского пересчет дал 13 июля.

¹² Н.С. Рашба, не указывая, правда, основания, пишет, что в Хотин-скую войну на водные пути вышло до 5 тыс. запорожцев.

¹³ По пересчету Ю. (О.И.) Сенковского, 10—13 июня.

¹⁴ У М.А. Алекберли почему-то Ахиоль.

¹⁵ М.С. Грушевский перевел так: «... множество людей от Перы и Ка-сомбаши до Арсенала уже начали перевозить свое имущество в Константи­нополь». По Ю. Третяку, жителей Стамбула «охватил великий страх; неко­торые уже укладывали вещи и хотели удаляться из города», но последнее утверждение не вытекает из источника.

¹⁶ Согласно М.С. Грушевскому, снимали орудия, однако далее у Ф. де Сези упоминаются мушкеты, и, похоже, речь все-таки должна идти об ору­жии.

¹⁷ У В.М. Пудавова Топа Фазли-паша. И. фон Хаммер упоминает Фаз-ли-пашу, который был капудан-пашой в 1647 г.

¹⁸ Ю. Третяк заменяет цехины на дукаты. О монетах, обращавшихся тогда в Турции, скажем в главе VI.

" См. далее у того же автора к другое написание — Карамюсаль.

²⁰ Турецкие весельные суда имели общее название «чакдыры», и кара-мюрсель являлся наименьшей чакдырой. В европейских языках название «карамюрсель» варьировалось. У Жоржа Фурнье это «карамуссат». О про­исхождении названия см. в главе IX.

²¹ У Г.А. Василенко читаем, что чайки вошли в пролив и что «на защиту столицы Осман II послал морские и сухопутные силы, которые вскоре туда прибыли». Автор превращает названия должностей каймакама и бостанд-жибаши в имена — соответственно Каймакан-пашу и Бостанчи-пашу.

²² Определение «импровизированная» понравилось М.С. Грушевско­му (его «импровизированная эскадра» уже упоминалась при рассказе о событиях 1620г.), и он с иронией пишет, что в 1621 г. «импровизирован­ные моряки чувствовали такое почтение к козачеству, что, подъехав к козацкой флотилии... не отважились напасть... Посмотрели на разведен­ный козаками пожар и тихонько... вернулись к себе обратно в Константи­нополь». Позже у М.С. Грушевского будет фигурировать и «импровизиро­ванная армада». Н.С. Рашба также упоминает «сымпровизированную фло­тилию».

²³ В польском оригинале zburzyli; в украинском заглавии публикуемого документа «спалили».

²⁴ Л. Подхородецкий понимает как «двух их (казаков) отослали».

²⁸ Шляхтич, кроме того, сообщил, что на Дунае несут охранную службу против казаков 500 шаик с небольшими пушками и что он, беглец, видел эти суда под Рушуком.

²⁶ Ю.П. Тушин неверно датирует эти события периодом после 11 июля. Автор совершенно не понял польский текст, заставив Е. Вороцкого бежать с галеры 16 июля и превратив Галату в Галац — город, расположенный в глубине современной Румынии. По Ю.П. Тушину, не казаки потопили по­гнавшихся за ними турок, а турки казаков, и в таком случае непонятно, почему упоминается столь мизерное число казаков-пленников.

²⁷ Л. Подхородецкий также говорит, что слухи о вооруженном выступ­лении против турок Персии и Испании, больших походах казаков, военных приготовлениях Англии и Голландии распространяли на территории не­приятеля польские агенты, старавшиеся вызвать панику среди населения или морально ослабить турецкую армию, шедшую на север. По автору, результаты этой работы оказались значительными: в армии было сильное беспокойство о судьбе родственников и имущества, оставшихся в родных местах.

²⁸ В другом месте у того же автора: напали на один из стамбульских фортов, разрушили его и повернули назад.

²⁹ Ю.А. Мыцык замечает, что после 14 мая казаки сумели совершить успешный поход под Стамбул, но, возможно, имеет в виду набег, описан­ный Ф. де Сези.

Добавим здесь, что в стихотворении Т.Г. Шевченко «Гамалия» упоми­нается казачья атака Галаты: Турция «боится, чтоб Монах (видимо, имеется в виду П. Сагайдачный. — В.К.) / Не подпалил Галату снова, / Не вызвал чтоб Иван Подкова / На поединок на волнах». Само стихотворение посвя­щено походу на Скутари, как уже отмечалось, для освобождения казаков-невольников: «— Режьте! Бейте! — Над Скутари / Голос Гг4малии. / Ревет Скутари, воет яро, / Все яростнее пушек рев; / Но страха нет у казаков, / И покатились янычары. / Гамалия на Скутари / В пламени гуляет, / Сам темницу разбивает, / Сам цепи сбивает. /— Птицы серые, слетайтесь / В родимую стаю!.. — / Пылает Скутари... / Как птиц разбуженная стая, / В дыму казачество летает: / Никто от хлопцев не уйдет, / Их даже пламя не печет!/Ломают стены». В поэме Т.Г. Шевченко «Гайдамаки» атаманы «вспо­минают, / Как Сечь собирали, / Как через пороги к морю / Лихо проплыва­ли. / Как гуляли в Черном море, / Грелися в Скутари». Литературными источниками стихотворений поэта «Гамалия» и «Иван Подкова» служили повести Михала Чайковского (Мехмеда Садык-паши) «Поход на Царьград» и «Скалозуб в Замке семи башен».

³⁰ Перевод прозаический (1718 г.). Слова, взятые в квадратные скобки, в оригинале отсутствуют и добавлены переводчиком С. Савецким.

³¹ См. его критику А.Л. Бертье-Делагардом: 54.

³² Н.С. Рашба вопреки М. Титлевскому думает, что 12 судов были по­топлены под Стамбулом. Поход Б. Хмельницкого фигурирует и в других работах, но с указанием на разгром эскадры в открытом море.

¹³ Ю.П. Тушин относит набег к осени — следовательно, к началу сен­тября.

³⁴ Приводим перевод В.И. Ламанского: 411.

³⁵ Д.С. Наливайко, отмечая, что им был Ф. де Сези, говорит, что расска­зы последнего послужили важным источником для Л. де Курменена.

³⁶ Те же цифры повторят затем Ж. Фурнье и П. Линаж де Вансьен, причем последний осторожно напишет, что «несколько раз они грабили почти в пяти-шести лье от Константинополя».

³⁷ В.А. Брехуненко неверно понял сообщение и полагает, что «тысяча» относится только к запорожцам.

³⁸ 300 запорожцев фигурируют и в сообщении московских информато­ров, которые слышали на Дону «в розговорех от казаков, что ходят черка-сы... под Царемгородом человек с триста».

³⁹ Ю.П. Тушин в одной из своих работ замечает, что это, вероятно, те же суда, а в другой снимает слово «вероятно».

⁴⁰ Т. Роу сообщал, что сама Кафа находилась тогда «под угрозой». О том же пишет М.С. Грушевский.

⁴¹ В.А. Брехуненко ошибочно утверждает, что на обратном пути буря разнесла по морю только донцов. У этого же автора неверно датирован рассказ Т. Иванова — 29 июня, хотя в этот день русское посольство было еще далеко от Клейкого городка, за днише от впадения Хопра в Дон.

⁴² Имя султана названо ошибочно. В 1622—1623 гг. правил Мустафа I. Царствование Ахмеда I, как мы указывали, приходилось на 1603—1617 гг.

⁴³ Имеется в виду Сигизмунд III, по-польски Зыгмунт (откуда и Жигимонт).

⁴⁴ Увеличение флотилии за счет донцов могло произойти только до начала июля. И. Кондырев сообщал о казачьих выходах в море, но не в Черное, а в Азовское, состоявшихся 7, 13 и 21 июля.

⁴⁵ А.В. Висковатов ошибочно датирует депешу посла 12 июня, что за­тем повторяет и Ю.П. Тушин.

⁴⁶ Д.И. Эварницкий переделывает «уезд» в Царьградский вилайет.

⁴⁷ По В.М, Пудавову. от Стамбула до Кандыры 100 верст. Мы насчита­ли по прямой приблизительно 96 км. В переводе А.В. Висковатова откуда-то появляются шесть миль от Кандыры до моря и карамюрсели снова становятся населенным пунктом, на этот раз это Карамюсаль; то же и у Ю.П. Тушина, только поселение — Карамуссал. У Г.П. Пингиряна дело происходит осенью.

⁴⁸ Предположению противоречило бы и то обстоятельство, что Ж. Фур­нье насчитывал тогда у турок всего 40—50 карамюрселей, но, очевидно, он значительно преуменьшил их число.

⁴⁹ У В.М. Пудавова: в Лиманы при Кондре.

⁵⁰ Ср. переложение источника В.Д. Су хору ков ым: «Испуганные жители сначала поверили сим вестовщикам (с кораблей. — В.К.), но, усомнившись в справедливости разглашений их, собрались из окрестных деревень до 300 человек с кадием, пришли к посланникам в село Кандру и с великим азартом им говорили: "Видите ли ужасные следы опустошения и еще дымя­щиеся развалины жилищ наших, произведенные вашего государя донскими казаками? Ведайте, что за разорение наше, за плен, за кровь и смерть собра­тий наших вы заплатите нам вашею жизнию"».

^5|То же переложение: «Послы отвечали, что они посланы от царя к султану по делам важным государственным и потому не оскорбления и обиды, но защиты и безопасности ожидают, ибо они находятся во владе­ниях государя союзного и России доброжелательного...»

⁵² В публикации опечатка: 1662 г.

⁵³ В.И. Ламанский перевел: «даже в самой Порте была тревога», т.е. в Оттоманской Порте. Вслед за ним это повторяет М.А. Алекберли.

⁵⁴ Половину принимает и В.М. Пудавов: «около половины казаков по­били».

⁵⁵ Но, похоже, не уничтожено, как утверждает Ю.П. Тушин, а захва­чено.

⁵⁶ У В.М. Пудавова ошибочно: около Самсонова дня (1 сентября).

³⁷ К. Збараский называл его «злейшим врагом своим и мира» с Польшей. Реджеб-паша был вторым мужем сестры Мурада IV Гевхерхан.

⁵⁸ Ю.П. Тушин связывает эти события уже безусловно.

^я П.А. Кулиш повторяет вслед за И. фон Хаммером, что Реджеб-паша «в 1622 году одержал первую в течение десяти лет победу над казаками-пиратами и привел в Золотой Рог 18 казацких чаек».

^№ Подробно об этой ошибке см. в главе V.

" Вообще, как отмечает Я.Р. Дашкевич, «о каких-либо морских похо­дах польских войск на Черном море, даже при использовании казацких чаек, ничего неизвестно».

⁶² По ошибочному мнению автора, вторично (первый раз будто бы в 1622г.).

⁶³ Филип Лонвёс считает, что в 1623 г. (в тексте опечатка: 1633) казаки были в пригородах Константинополя.

⁶⁴ В том же документе говорится, что восемь дней назад Мухаммед-Гирей отправился с 13 галерами захватить власть в Крыму. О том же Т. Роу сообщал королю Якову I в донесении от 2 мая с добавлением, что, как известил везир, отправка в Крым 13 галер была необходима еще и для удер­жания казаков.

⁶⁵ Ю.А. Мыцык считает, что речь идет о нападении на Стамбул: в мае — июле, говорит историк, донцы и запорожцы предприняли крупные морские походы на Стамбул, Трапезунд, Кафу и другие города Турции и Крыма. Н.П. Ковальский и Ю.А. Мыцык, комментируя сообщение И.Ф. Абелина о мести татар за нападение казаков «на Турцию и [ее земли] около Черного моря», полагают, что имеется в виду майский поход казаков, когда они, — и далее приводится свидетельство Т. Роу, — «подошли к Стамбулу и нагнали большого страху на турок». Однако здесь авторы, обычно точные, допуска­ют недосмотр: у Т. Роу нет прямого сообщения о подходе казаков к Стам­булу. Перевод английской фразы приведен нами выше. В польском же пе­реводе «выжимок» из Т. Роу, на котором основываются авторы, сказано:

«Снова казаки вышли на Черное море и большого страху нагнали на Царь-град...» О причинах, вызвавших в 1623 г. вторжение 15 тыс. татар в Польшу, см.: 462.

⁶⁶ Правда, П.А. Кулиш и за ним Д.И. Эварницкий думают, что в 1614г. в Синопе запорожцы сожгли несколько мечетей, но не подкрепляют это мнение источниками. Эвлия Челеби рассказывает, что однажды казаки взяли «блюда, кастрюли и другую посуду» из мусульманского монастыря Салтык-бая в Бабадаге, но «когда потом, в течение одного дня и одной ночи вокруг блуждая, не могли найти свои лодки, все эти медные сосуды опять в монастырь отнесли. Когда же оттуда возвращались, были схвачены местными жителями в ясырь, и затем суда их, стоявшие в море, сильная волна выбросила на берег и полностью разбила, так что всю их добычу тамошние люди разделили между собой. С того времени гяуры уже никак в Бабадаг не попадают». В сообщении явно присутствует мотив наказания за святотатство, и неясно, является ли эта история реальной.

По словам кубанского историка И.Д. Попко, его дед, старый сечевик, говорил ему, что паникадило запорожской сечевой церкви попало в Сечь из какого-то армянского монастыря в Турции, а И.П. Попов на основании того, что в донских церквах было много старинных икон, допускал, что во время набегов на Турцию казаки могли «добывать в числе различных вещей и иконы православные». Полагаем, что вряд ли речь может идти о прямом, вооруженном захвате, который, видимо, должен был восприниматься как святотатство с соответствующими последствиями, но — о спасении икон при разрушениях и пожарах, сопровождавших набеги, о получении икон в дар от местных христиан и т.п.

Войсковая отписка 1662 г. сообщает об одном случае приобретения иконы на войне и о том, что за этим последовало. В 1656 г., во время воен­ных действий с поляками, донцы взяли под Вильной икону Пречистой Богородицы Одигитрии, животворящий крест, Евангелие и церковные кни­ги, привезли их на Дон и поместили в специально построенную церковь. Через несколько лет «от тое чудотворные иконы многим людем явление было, чтоб образ ее... поставить по-прежнему в Вильне». В Войске тем лю­дям «многожды не веровали», пока в 1662 г., когда казаки «шли с моря и сидели... в окопе в осаде на степи на Тузлове-речьке от крымского царевича-калги и от многих воинских людей», «та чудотворная икона, пречистая Богородица Одигитрие» снова не явилась многом же донцам, чтобы «поста­вить ее... на старом месте... в Вильне», иначе «милости божией и помощи нигде не будет». Дав обет вернуть икону, казаки освободились от осады и благополучно вернулись в Черкасск, где икона снова явилась одному из донцов с предупреждением, что если обет окажется неисполненным, то будет еще «нужнее», чем было в осаде. После этого особой станицей, в сопровождении священника и дьякона для ежедневного служения, Войско отправило икону в Москву для последующей доставки в Вильну, что и было сделано по окончании войны.

Впрочем, Павел Алеппский в 1653 г. в Яссах видел, как вступившие в город казаки Тимофея Хмельницкого «разграбляли церкви и монастыри», но потому, что «в них укрывались неприятели». При этом сам патриарх Антиохийский Макарий, отец автора, находившийся в городе, и его свита спрятали в монастыре некоторых турок. С одним из укрытых янычар, про­должает Павел, находился «маленький невольник-казак, и то, что этот по- следний сделал с самого начала с вещами и деньгами своего хозяина, не имело себе примера: он указал их поодиночке казакам, которые и разграби­ли все вместе с имуществом товарищей янычара». Не можем разделить с автором удивления по поводу «предательства» раба и обратим внимание на то, что под заявлением о разграблении церквей и монастырей, кажется, скрывается только захват спрятанного там турецкого имущества.

⁶⁷ В одной из бумаг Т. Роу («Рассуждение о смешении императора Му-стафы») от 20 сентября говорится, что галеры привезли с Черного моря «несколько пленных казаков живьем и несколько голов мертвых», и моло­дой султан «внимательно лицезрел всех их привезенных перед собой — странный обычай». О том же в другом сообщении посла: Мурад IV «повелел положить перед собой рядом несколько снятых голов, что безмерно нрави­лось туркам». М.С. Грушевский замечает, что «это произвело на турок очень приятное впечатление».

Глава V

БОСФОР В ОГНЕ

Первый набег 1624г.

Отнюдь не все представители правящих кругов Речи Поспо-литой выступали за безоговорочную дружбу с Турцией и унизи­тельное терпение в отношении «непредсказуемости» крымских татар. Среди польских магнатов и еще больше рядовой шляхты были и сторонники решительной борьбы с османско-татарской угрозой, вплоть до ведения наступательных действий. Не со­всем забылась прежняя великая Польша «от моря до моря», имев­шая выход не только на Балтику, но и на Черное море, и даже претензии на владение Константинополем (в начале 1470-х гг. король Казимир IV и султан Узун Хасан, правитель малоазийского государства Ак-Коюнлу, вели переговоры о заключении антиосманского союза, причем со стороны Польши выдвигался проект передачи ей в случае победы всего Причерноморья, Стам­була и даже Греции)¹.

В 1620-х гг. о необходимости активного противодействия Тур­ции и возможности приобрести Стамбул напомнил полякам один из высших представителей шляхетства, коронный конюший князь Кшиштоф Збараский. По завершении своего «великого посоль­ства» в османскую столицу, в 1624 г., он представил сейму отчет «О состоянии Оттоманской империи и ее войска», произведший сильное впечатление на польское общество.

К. Збараский не верил в действенность только что заклю­ченного польско-турецкого договора 1623 г. и не сомневался в том, что татарские набеги на Польшу и взаимосвязанные с ними запорожские походы на османские владения будут продолже­ны. Удерживать казаков «без войска и с таким малым жаловань­ем сможет разве что Господь Бог», писал князь, а их новые мор- ские экспедиции приведут к тому, что турки предпочтут «смерть в открытом бою безвестной гибели со своими семьями», т.е. новую войну. Казаков можно было бы держать в повиновении лишь при условии прекращения крымских набегов, но для это­го Польше необходимо не нынешнее ополчение, а регулярное войско.

Князь высказывался не только против «ликвидации» каза­чества, сумбурные планы которой витали и в Стамбуле, и в Вар­шаве, но и за мощное, решительное использование запорожцев в государственных, стратегических интересах Речи Посполи-той — в сокрушении Османской империи. В отчете говорилось, что его автор хотел бы, «чтобы казаки были остановлены», дабы «не раздражали турецкого султана» своими действиями, от ко­торых Польше «нет никакой выгоды, а только... установленный мир — желанный для всех — нарушается», но вовсе «не согна­ны» с Днепра. К. Збараский считал, что запорожцы должны го­товиться и ждать «решения Речи Посполитой, когда всей своей могучей силой им ударить» по Турции. Решение же это следова­ло принять, «когда наступит время новых смут у турок и когда укоренившееся своеволие у них возобладает, из-за чего навер­няка они пойдут на другие народы».

При сказанном решении казакам следовало «действовать не так, как обычно (чем только возбуждают турок против нас), но, взяв в помощь Господа Бога, уничтожить... слабую армаду (ос­манский флот. — В.К.) на Черном море (что является делом воз­можным...), после чего взять Константинополь — гнездотурец-кого могущества. Издалека кажется могущественным, вблизи же он слабый и без труда попал бы в их руки, а если бы дал Господь Бог, и к нам бы перешел».

Краткое изложение своего плана и весь отчет К. Збараский завершал таким пассажем: «... ясно понимаю и вижу, что ни одному народу не дал Господь Бог больших возможностей для овладения жизненными силами этого государства (Турции. — В. К.), кроме Речи Посполитой. И есть надежда на окончатель­ную их (турок. — В.К.) гибель, если будем просить Бога высо­чайшего и если будем не гордостью возноситься, не надменнос­тью, а смиренно, но с мужественным сердцем захотим исполь­зовать подходящие возможности. Речи Посполитой Господь Бог те земли обещал, и я бы обосновал это подробнее, но сейчас закончу этим пожеланием».

К. Збараский рассматривал Османское государство как край­не ослабленный и раатожившийся организм, едва не находившийся в предсмертной агонии. Эти представления, как отмеча­ют публикаторы документа, «перекликаются с высказываниями Роу, который считал, что Османская империя настолько ослаб­лена, что 30 тыс. воинов, даже не прибегая к оружию, могли бы дойти до стен Константинополя». По мнению Н.С. Рашбы, князь пошел даже дальше Т. Роу, когда утверждал, что и без коалиции европейских держав Речь Посполитая, опираясь на казачество, была способна разгромить Османское государство. Отметим, что хотя непосредственно коалицию К. Збараский не упоминал, но из контекста отчета вытекает, что автор и в самом деле предполагал обойтись без ее создания и участия².

Х.М. Ибрагимбейли замечает, что князь старался «предста­вить врага слабее, чем он был в действительности», и таким об­разом «надеялся склонить правящую верхушку Речи Посполи­той к активной борьбе против Османской империи». Но автора «нельзя заподозрить в политическом авантюризме», поскольку он «не рекомендовал немедленных военных действий...считая необходимым выждать, когда там наступит новый период соци­ально-политических и военных потрясений, подобных тем, ко­торые он наблюдал ранее». Перед его приездом в Стамбул был низложен Осман II, а вскоре после отъезда, ускоренного опас­ностью нового мятежа, и Мустафа I. Можно добавить, что, со­гласно плану, решительный удар по Турции следовало нанести при наличии еще одного условия — после того, как она втянет­ся в какую-либо новую войну.

Публикаторы документа неточно комментируют некоторые его положения. «Понимая недостаточность сил Речи Посполи­той, он (К. Збараский. — В.К.), — пишет Х.М. Ибрагимбейли, — предлагал использовать для этой цели украинское казачье войс­ко... Для этого он советовал беречь силы казачества, не распы­ляя их на набеги на османские владения. В подходящий момент совместное выступление казачества и польского войска, кото­рое он предлагал реформировать, обеспечило бы выполнение задачи». У Н.С. Рашбы читаем, что князь предлагал реформи­ровать польское войско с целью нанесения решительного удара по Турции и даже овладения ее столицей, «но не сбрасывал со счетов казачество. Напротив, по его мнению, следовало беречь силы казачества до времени, когда империя снова вступит в по­лосу потрясений, в чем он не сомневался».

Читатель, надеемся, заметил, что К. Збараский предлагал реформировать польскую армию не для удара по Турции, а всего лишь для сдерживания татар, ничего не говорил о совместных боевых действиях польского войска и казаков против Осман­ской империи и Стамбула — все это, по плану, доставалось на долю одного казачества, плодами победы которого уже затем должна была воспользоваться Польша (может быть, тогда пус­тив в дело свою армию?). Следовательно, автор не просто не сбрасывал казачество со счетов, но отводил ему первенствую­щую роль. Вместе с тем гордый шляхтич вовсе не опускался до призыва «беречь» казаков, а ограничивался замечанием о том, что их не следует сгонять с Днепра, видимо, полагая, что они сберегут себя сами.

Отчет К. Збараского был написан в форме яркого памфлета и получил в списках широкое распространение по всей стране. Многие разделяли соображения автора, но они были отвергну­ты сеймом, желавшим продолжения мирных сношений с Тур­цией. Н.С. Рашба пишет, что планы князя «не были осуществ­лены при его жизни» и впоследствии заинтересовали Владисла­ва IV, «предполагавшего привлечь казачество к борьбе против Османской империи», однако «магнаты сорвали замыслы коро­ля». Мы должны здесь указать, что не имеем сведений о знаком­стве Владислава с отчетом К. Збараского, что план последнего не осуществился вообще никогда и что, говоря о привлечении казаков к борьбе с Турцией, Н.С. Рашба допускает небрежное выражение: их, постоянно воевавших с османами, совершенно не требовалось к этому привлекать.

Можно еще добавить, что когда выявилось «особое отноше­ние» к турецкой власти крымского хана Мухаммед-Гирея III и особенно его калги и брата, друга Персии Шахин-Гирея, кото­рые стали проявлять излишнюю самостоятельность и даже де­монстрировать враждебность к «Порогу Благоденствия», К. Збараский предложил «задействовать» казаков. Смысл его идеи сво­дился к тому, чтобы послать на помощь Шахин-Гирею запорожцев и лисовчиков (польская легкая конница. — Прим. ред.), по согласованию с калгой дать тайно Войску Запорожско­му деньги на строительство чаек и отправить казаков в числе 10—15 тыс. человек морем на Стамбул в надежде, что им, воз­можно, удастся овладеть султанской столицей. Но и этот план не встретил поддержки у правящих кругов Речи Посполитой.

Как и К. Збараский, османские власти не строили иллюзий о влиянии договора 1623 г. на прекращение или хотя бы сокра­щение казачьих морских походов. Еще зимой 1624 г., оказавше­гося, напротив, необычным по «босфорской» активности каза­ков, Турция начала готовиться к их приходу в пролив и соответствующему противостоянию. 21 февраля Т. Роу писал сэру Эд­варду Конвею, что против казаков капудан-паша «готовит арма­ду на Черное море». В письме тому же адресату от 12 марта по­сол сообщал, что «огромный флот уже подготовлен на Черном море», но что ходят слухи и о готовности казаков к нападению: у них будто бы приготовлено более 300 лодок. В результате, от­мечал Т. Роу, «все жители Босфора бегут ежедневно в город (Стам­бул. — В. К.). Страх всеобщи и, — что достаточно говорит о слабости (Турции. — В. К.), и прошедший год показал, что можно сделать с небольшими, но решительными силами».