Обсценность: терминология и практика

Греческий язык изобилует обсценными выражениями и более или менее остроумными сальностями и каламбурами, внушительное число которых Мориц Шмидт собрал в своем editio major Гесихия (ν, 88). Совершенно естественно, что встречаются они по большей части в комедии, примеры чему приводились уже неоднократно, так что здесь я ограничусь некоторыми дополнительными замечаниями.

Во «Всадниках» Аристофана (1384 ел.) встречается следующая сцена:

КОЛБАСНИК:Прими ж за это от меня скамеечку.

(Входит мальчик со скамеечкой.)

И мальчика, чтоб за тобой носил ее.

А пожелай, так встанет сам скамеечкой.

НАРОД: Счастливец я, былое возвращается.

КОЛБАСНИК: Что скажешь ты, как мир я поднесу тебе

На тридцать лет?

Эй, нимфы мира, выгляньте!

(Вбегают танцовщицы, НИМФЫ МИРА.)

[перевод А. Пиотровского]

Между тем у Аристофана и в Древней комедии αισχρολογία, т.е. откровенное и неприкрытое высказывание непристойностей, как правило, встречается заметно чаще, чем υπόνοια, т.е. замаскированная обсценность и двусмысленно-непристойный способ выражения, больше подходящий для Новой комедии, на что справедливо указывал Аристотель.

С характерным примером мы встречаемся в любовном романе Ахилла Татия (viii), где часть речи жрицы Артемиды состоит исключительно из непристойностей, высказываемых невинными, на первый взгляд, словами.

В одной из эпиграмм «Палатинской Антологии» (ν, 99), адресованной танцору, используется музыкальная терминология, под которой таится обсценный смысл.

Мы с уверенностью можем говорить о том, что обычная всегда и везде привычка писать более или менее непристойные слова, выражения, стихи и рисовать картинки на стенах публичных уборных существовала также и в Древней Греции, хотя по вполне естественным причинам мы

и не располагаем непосредственными свидетельствами на этот счет. Как сообщает Калинка, эпиграмма необсценного характера была обнаружена на стене отхожего места в Эфесе.

ИНЦЕСТ

Взгляды греков на инцест, как и взгляды всех наивных народов, отличались от современных меньшей строгостью. Это показывает греческая мифология, ибо Зевс, отец богов и людей, является мужем своей сестры Геры. Однако общественное мнение отвергало инцест, хотя, пожалуй, нигде и никогда в Греции не существовало суровых наказаний за него. От Исея мы узнаем, что запрещались браки между родственниками по восходящей и нисходящей линии, а в более древнюю эпоху под запретом находились также браки между братьями и сестрами; позднее такие браки допускались при условии, что жених и невеста происходят от разных матерей. Не считая этих ограничений, браки между родственниками были не редкостью, а в консервативных аристократических семьях вплоть до V века не был чем-то неслыханным даже брак между родными братом и сестрой, о чем свидетельствует супружество Кимо-на и Эльпиники. Примеру египтян, среди которых подобные браки существовали всегда, подражали жившие в этой стране греки, ценившие этот обычай за то, что приданое остается в семье. Хорошо известно, что царь Птолемей II (285—247 гг. до н.э.), женившись на своей сестре Арсиное, принял прозвание Филадельфа. Чтобы сохранить приданое в демье, было также законодательно закреплено, что дочь-наследница (έπίκληρος), т.е. девушка, в руки которой переходило все родительское имущество, обязана выйти замуж за ближайшего неженатого родственника.

Естественно, что нередко имели место случаи вырождения. Так, Андокид (De myst,, 124) порицает некоего афинянина следующими словами: «Затем он женился на дочери Исхомаха и, не прожив с ней и года, он овладел также ее матерью, жил с матерью и дочерью, держа обеих в своем доме». Говорили, что Алкивиад вел себя еще безумнее, если верить тому, что сообщает о нем Лисий (см. с. 15).

Как бы то ни было, общественное мнение не одобряло инцест как таковой, о чем можно судить по многочисленным мифологическим преданиям, внушающим к нему отвращение. Достаточно напомнить общеизвестный миф об Эдипе, который — разумеется, не подозревая об этом — женился на своей матери Иокасте, или миф о Кавне, который любил собственную сестру Библиду.

Мотивы инцеста нередко выводились на сцене, как, например, в трагедии Еврипида «Эол» (TGF, 365 ел.). Драма не сохранилась, но ее содержание известно по рассказу Сострата. Царь Эол имел шестерых дочерей и шестерых сыновей, старший из которых — Макарей — был влюблен в свою сестру Канаку и заставил ее отдаться ему. Когда об этом прослышал отец, он послал дочери меч, которым она и закололась. Тем же мечом с собой покончил Макарей. Когда во время представления

прозвучал стих «Ничто приятное нас не позорит и не пятнает», в театре тут же поднялся ропот, так как зрители негодовали на эту фривольную и возмутительную выходку; успокоить их удалось лишь Антисфену, который переделал стих таким образом: «Позорное останется позорным, приятно оно нам иль неприятно».

За непристойность «Эола» часто порицает Аристофан. В другом месте он присоединяет к существительному «инцест» прилагательные «предосудительный» и «варварский». Однако данный мотив был намечен уже у Гомера, который изображает шестерых сыновей Эола мирно живущими в браке со своими шестью сестрами¹⁷⁹.

Наконец, следует отметить, что инцест во сне — даже инцест гомосексуального вида —отнюдь не был какой-то редкостью, по крайней мере, если мы вправе делать выводы на основании той обстоятельности, с которой он описывается и истолковывается в сонниках.

СКАТОЛОГИЯ

Термин «скатология», обычно используемый в современной сексологии, происходит от слова σκώρ (gen. σκατάς) — «нечистоты», «кал». Неаппетитные выделения человеческого тела, даже экскременты привлекают воображение детей и тех, кто всю жизнь остается ребенком, в значительно большей мере, чем многие себе представляют. Главным местом, где проявляются и удовлетворяются скатологические наклонности, являются общественные· уборные, стены которых зачастую и в наши дни испещрены грубыми или эротическими надписями и рисунками. Само собой понятно, что и в Древней Греции дело обстояло таким же образом, хотя мы, разумеется, не можем это детально доказать. Однако существенным различием между двумя эпохами является то, что тогда скатология находила открытое выражение в литературе и искусстве, а не только в подпольной порнографии, как сегодня. Нетрудно уразуметь, что большинство примеров скатологии встречаются в комической и сатирической поэзии, хотя нет недостатка и в серьезных текстах, которые затрагивали бы процесс выделения продуктов человеческой жизнедеятельности. Так, мы уже говорили об указаниях простодушного крестьянского поэта Гесиода относительно того, как следует мочиться.

Схожим образом и Геродот сообщает, что среди персов было запрещено плевать или мочиться в присутствии другого лица (i, 133).

Когда маленькие дети желали помочиться, их мать или кормилица говорили σεΓν, если же они хотели облегчиться, говорилось βρΰν.

О мочеиспускании часто заходит речь в комедии. Так, в «Облаках» Аристофана (373) простец Стрепсиад объясняет дождь, предположив, что

¹⁷⁹ Среди мифологических мотивов нередко встречается инцест между отцом и дочерью, как, например, в случае с Гарпаликой, изнасилованной собственным отцом и покаравшей насильника страшной местью (Парфений, 13), или как в жутком рассказе о Микерине и его дочери (Геродот, и, 131); ср также Лисий, «Алкивиад», ι, 41. Аристофан («Осы», 1178) упоминает ближе неизвестного Кардопиона, который состоял в кровосмесительной связи со своей матерью.

это Зевс мочится сквозь сито. В «Лисистрате» (402) корифей хора старцев жалуется на женщин, которые «окатили нас из ведра, так что теперь нам приходится выжимать свою одежду, словно описавшимся». В «Женщинах в народном собрании» (832) гражданин объявляет, что теперь он будет настороже и «не позволит женщинам его описать». Мочащиеся мальчики упоминаются в «Мире» (1266).

Ночной горшок по-гречески обычно называется άμίς. На буйных пирушках иногда случалось, что один из гостей кричал мальчику-слуге: «Неси ночной горшок!» Согласно отрывку из Евполида (см. выше, с. 13), родителем этого нововведения считался Алкивиад, тогда как Афиней (xiii, 519е) приписывает его сибаритам¹⁸⁰.

Исходя из современных представлений, мы должны были бы счесть невозможным, чтобы этот сосуд упоминали даже серьезные трагические авторы. Но уже у Эсхила- Одиссей говорит: «Вот этот плут метнул в меня однажды потешный снаряд, вонючий ночной горшок, и не промахнулся; он попал мне в голову и потерпел кораблекрушение, расколовшись на куски и издавая совсем не такой запах, каким пахнут сосуды с благовониями» (фрагм. 180; TGF, 59). Мы не знаем, где искать корни этого отрывка — в трагедии или, как предполагал Велькер, в сатировской драме. Афиней, цитирующий эти строки (i, 17), порицает Эсхила за то, что тот заставляет гомеровских героев предаваться сумасбродствам своего времени, однако Софокл, в «Собрании ахеян» (фрагм. 140; TGF, 162), предположительно сатировской драме, также изображал аналогичные сцены, пользуясь схожими выражениями.

Существовали и другие названия для ночного горшка, такие, как ούράνη, ένουρήθρα и οϋρητρίς. Женский горшок напоминал формой лодку и поэтому назывался словом σκάφων (Аристофан, Thesm., 633), которое перешло в латинский, язык как scaphium (Ювенал, vi, 264; Марциал, xi, 11). Среди художественных изображений можно упомянуть вазу из Берлинского Антиквариума, на которой мы видим красивую девушку в дорийском хитоне. Склонив голову и вытянув указательный палец правой руки, она подает знак юноше в образе Эрота, который спешит к ней с довольно вместительным «судном». На одной из помпейских фресок изображен пьяный Геракл и стоящий позади него Силен, мочащийся ему на правую ногу. Беспутные пьяные сатиры, использующие в качестве ночного горшка сосуды, которые изначально предназначены для иного применения, — эта сценка часто воспроизводится в греческой вазописи.

Невоздержность на попойках вновь и вновь приводила к необходимости воспользоваться своего рода плевательницей, называвшейся σκάφη или λεβήτιον. Во фрагменте из комедии Аристофана (49; CAF, I, 404) гость просит принести перо, чтобы пощекотать в горле, и плевательницу. На вазах нередко изображаются юноши и мужчины, которых рвет.

¹⁸⁰ Пример еще большей безвкусицы приведен у Петрония, 27, который рассказывает о богатом выскочке Тримальхионе. Рядом с ним стоят два оскопленных мальчика, один из которых держит в руках серебряный ночной горшок (matella). Когда Тримальхион щелкает пальцем, раб ставит горшок под него. Опорожнив свой мочевой пузырь, он велит подать воды, моет руки, а затем вытирает их о волосы хорошенького мальчика.

Экскременты и их отталкивающий вид также нередко упоминаются в комедии; наиболее распространенный латинский термин — сасаге, греческий — χέζειν или κακκαν, последний глагол характерен для детского языка.

Не лишено остроумия и благодаря удачному звукоподражанию производит сильное впечатление описание акта опорожнения желудка в «Облаках» Аристофана (385 ел.). Сократ рассказывает здесь Стрепсиаду, что гром обусловливается столкновением облаков и пытается пояснить это на примере его тела:

СОКРАТ:Объясню тебе все на примере

тебя самого же. До отвала наевшись рубцов отварных на гуляний

панафинейском, Ты не чувствовал шума и гуда в кишках и

бурчанья в стесненном желудке?

СТРЕПСИАД: Аполлон мне свидетель, ужасный отвар! Все

внутри баламутится сразу, И гудит, словно гром, и ужасно урчит, и шумит,

свистит и клокочет. Для начала легонько, вот этак: бурр-бурр, а потом

уж погромче: бурр-бурр-бурр. Тут нельзя удержаться, до ветра бегу, а в утробе как гром: бурр-бурр-бурр-бурр.

[перевод А. Пиотровского]

Преуспевший раб из «Плутоса» пользуется для подтирания свежим чесноком (817).

Наиболее гротескной скатологической сценой в театре является, возможно, сцена из «Лягушек» (479), в которой Дионис от страха накладывает в штаны, а Ксанф обтирает его губкой.

Из памятников изобразительного искусства упомяну рисунок из Помпеи, так описываемый Хеллигом: «В камышах стоит гиппопотам, с широко раскрытым ртом вперившийся в нагого карлика, который, стоя на краю лодки, выпятил ягодицы и облегчается на шею животного. В то же время он удовлетворенно вытягивает руки и оглядывается на зверя, как бы задавая ему вопрос».

Пожалуй, еще чаще, чем выделение экскрементов, предметом шуток и насмешек становится в гротескной поэзии преднамеренное или невольное испускание ветров. Соответствующее греческое существительное — ή πορδή, глагол — πέρδομαι, а также βδόλος и βδέω.

Во «Всадниках» Аристофана имеется очень забавная беседа, труднопереводимая ввиду того, что она построена на игре слов (639 ел.).

ЧАСТНЫЕ ВОПРОСЫ И ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

В греческой литературе мы часто встречаем офресиологические тексты, или тексты, в которых речь идет о сексуальных запахах (см. «Лисистрата», 686).

Филострат пишет к мальчику, прося того позднее вернуть посланные ему розы, которые он рассыпал на своем ложе, «потому что тогда они будут источать не только запах роз, но и благоухание твоего тела» (Ер., 18).

Обитатели Аргиры в Ахайе рассказывали, что Селемн был прекрасным юношей, которого любила морская нимфа Аргира. Спустя непродолжительное время красота его поблекла, после чего нимфа его покинула, а он умер от любви и был превращен Афродитой в ручей с целительными свойствами, так что любой мужчина или женщина, омывшиеся в нем, навсегда излечивались от любовных мучений. Передающий этот рассказ Павсаний (vii, 23, 2, 3) добавляет: «Если бы он был хоть немного правдив, то великие богатства были бы для людей менее ценны, чем воды Селемна».

Согласно Элиану (Var. hist., xii, 63), Архедик полюбил в Навкратисе некую гетеру. «Однако она была очень высокомерна и запросила кругленькую сумму; получив деньги, она уступила его желаниям лишь ненадолго, а затем отказалась иметь с ним что-либо общее. Таким образом, юноша, который был не особенно богат земными благами, так и не смог заполучить предмет своих желаний. Но однажды ночью ему приснилось, что он держит ее в объятиях, и он тотчас исцелился от своей страсти».

Эту же историю рассказывает и Плутарх (Demetr., 27), который добавляет, что гетера затем потребовала плату за эту «ночь любви», хотя все было лишь сном. Судья постановил, что юноша должен принести деньги в сосуде, но что гетера при этом может лишь протянуть руку за его тенью — решение, найденное представительницей того же братства Ламией в высшей степени несправедливым, потому что юноше сон принес удовлетворение, тогда как тень сосуда совершенно не удовлетворила гетеру.

Относительно «мужских родов» Диодор Сицилийский (ν, 14) сообщает: «Если на острове Кирн (Корсика) женщина рождает ребенка, роженице не уделяют ни малейшего внимания. Но мужчина ложится в постель, как если бы он заболел, и проводит определенное число дней, словно оправляясь от родов». Аполлоний, автор «Аргонавтики», это подтверждает (И, 1011) и добавляет, что мужчины лежат в постели с перевязанными головами, а женщины готовят для них пищу и омовения, как для рожениц.

То же самое Страбон (ш, 165) сообщает о кельтских, фракийских и скифских племенах, а затем рассказывает о женщине, которая поденно работала в поле вместе с мужчинами. Вдруг она почувствовала, что вот-вот разрешится от бремени, отошла в сторонку, родила, а затем вернулась к работе, чтобы не лишиться своего заработка. Когда хозяин заметил, что работа дается ей тяжело, он, заплатив, отослал ее домой. Тогда женщина обмыла дитя в ручейке, запеленала его в то, что у нее было, и понесла младенца домой.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

МЫ ДОСТИГЛИ конца наших странствий, в ходе которых автор попытался дать описание греческой «морали» в узком смысле данного слова; он надеется, что ему удалось хотя бы отчасти справиться со своей задачей. В работе, которая адресуется не только к ученому, но и к любому образованному неспециалисту, собран и переработан материал, который с помощью приводимых повсюду ссылок на источники может быть перепроверен каждым, кто хоть сколько-нибудь разбирается в данном предмете, что позволит ему глубже проникнуть в мораль древних греков; вывод, который извлечет такой читатель, будет, по-видимому, двояким. Во-первых, он узнает, что эротика — это корень и первопричина греческой культуры во всех ее проявлениях. Эротика является преобладающим компонентом не только любовной жизни в собственном смысле слова, но и религиозных воззрений, искусства и литературы, общественной и гражданской жизни, развлечений и удовольствий, праздников и театральных представлений, коротко говоря, всего. Поэтому эротика — это ключ к пониманию греческой культуры вообще, а знание греческой эротики — необходимое условие для более глубокого познания Древней Греции. Таким образом, настоящая работа необходима для заполнения лакуны в наших познаниях о греческом народе, с существованием которой мириться долее невозможно.

Но если эротика — первопричина древнегреческой культуры и средоточие эллинской жизни, тогда с логической неизбежностью следует вывод, что греки относились к эротике как к чему-то само собой разумеющемуся с такой наивностью и естественностью, которые нам сегодня трудно даже вообразить. Слово «грех» чуждо языку эллинов, и равным образом их «нравственность» касалась лишь несправедливости и преступления. Для грека «нравственность» не имела отношения к проблемам сексуальной жизни, за исключением тех случаев, когда речь шла о несовершеннолетних или применении насилия. В остальном каждый имел право распоряжаться своим телом по собственному усмотрению. Чем занимаются друг с другом люди, достигшие зрелости, в те времена не интересовало ни судью, ни общественное мнение; никого поэтому не возмущало то, что сексуальные вопросы обсуждаются совершенно открыто, без тени притворства и смущения.

Поразительный вкус греков к красоте, их дионисийское восхищение прелестью человеческого тела облагораживали в их глазах каждую манифестацию сексуальности, если только она основывалась на истинной любви или стремлении к красоте.

Поэтому педерастия была для них не пороком, но лишь иной формой любви, в которой они видели не противницу брака, но необходимое и признанное государством его дополнение; они говорили

о ней с той же простотой, с какой она была введена в круг философских интересов такими великими умами, как Сократ, Платон и Аристотель. Так как сексуальное не сделалось запретным плодом, не было покрыто тайной и не признавалось нечистым и греховным, а почти ничем не сдерживаемая чувственность греков всегда облагораживалась влечением к красоте, их сексуальной жизни были присущи не только бьющая через край сила, но и завидное здоровье. Что это действительно так, можно с уверенностью заключить из того факта, что сексуальные извращения, играющие столь прискорбную роль в современной жизни, были в древней Греции редкостью и что в классических сочинениях чрезвычайно трудно обнаружить даже случайные их следы.

Предпринимая и осуществляя нашу задачу, мы полагали, что греческую мораль должен знать и понимать каждый, кто желает составить правильное суждение о жизни и культуре эллинов, и что это желание должно быть дополнено серьезной волей к тому, чтобы проникнуться духом греческой древности, вместо того чтобы превращать в мерило греческой этики совершенно чуждые ей представления нашего современника. Но если человек способен духовно освободиться от современных предрассудков и вжиться в древнегреческое мышление, то ему откроется возвышенная этика эллинов, высший закон которой гласил: καλός κάγαθός, что означает

«прекрасный телом и душой».

СОДЕРЖАНИЕ

ЧАСТЬ I

ВВЕДЕНИЕ

Греческие жизненные идеалы 7

Всемогущество чувственности в греческой жизни 9

ГЛАВА I. СВАДЬБА И ЖИЗНЬ ЖЕНЩИНЫ 17

1. Греческая женщина 17

2. Свадебные обычаи 30

3. Дополнительные сведения 43

ГЛАВА II. ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ТЕЛО 57

1. Одежда 57

2. Нагота 62

3. Гимнастика 65

4. Конкурсы красоты и дополнительные замечания о наготе 68

5. Купание 71

ГЛАВА III. ПРАЗДНЕСТВА 74

1. Общенациональные празднества 74

2. Другие празднества 79

3. Андрогинизм 87

4. Дальнейшие замечания о народных праздниках 90

ГЛАВА IV. ТЕАТР 93

I. Аттическая трагедия93

1. Эсхил 93

2. Софокл 95

3. Еврипид 96

II. Аттическая комедия97

1. Ферекрат 97

2. Евполид 98

3. Аристофан 99

4. Алексид 103

5. Тимокл 104

6. Менандр 104

Ретроспективные и дополнительные замечания о трагической

и комической поэзии 105

III. Сатировская драма. Пантомима. Балет.107

ГЛАВА V. ТАНЕЦ И ИГРЫ В МЯЧ 112

СЕКСУАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ В ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ

ГЛАВА V. МУЖСКОЙ ГОМОСЕКСУАЛИЗМ 227

1. Введение и замечания общего характера 277

2. Терминология 278

3. Отрочество и греческий идеал красоты 280

4. Красота мальчиков в греческой литературе 283

5. Красота мальчиков в греческом искусстве 287

6. Прекрасный мальчик: исследование греческого идеала 289

7. Греческая любовь к мальчикам: дальнейшие этапы 293

8. Мужская проституция 294

9. Этика греческой любви к мальчикам 296

10. История греческой любви к мальчикам 302

11. Местные особенности 306

I. Эпическая поэзия

1. Мифический период доистории 310

2. Эпический цикл 311

3. Гесиод 311

4. Фанокл

5. Диотим и Аполлоний 312

6. Нонн

II. Лирическая поэзия314

1. Феогнид

2. Платон 315

3. Архилох и Алкей

4. Ивик 316

5. Анакреонт и анакреонтика

6. Пиндар 318

7. Феокрит 319

8. Кое-что из других лирических поэтов 321

III. Стихотворение «Антологии»321

1. Стратон из Сард 322

2. Мелеагр 323

3. Асклепиад 326

4. Каллимах

5. Другие поэты 327

IV. Проза329

1. Любовь к мальчикам в греческой мифологии 331

2. Шутки и остроты, связанные с гомосексуализмом 332

3. Детали и дополнительные замечания 334

ГЛАВА VI. ИЗВРАЩЕНИЯ В ГРЕЧЕСКОЙ ПОЛОВОЙ ЖИЗНИ

1. Миксоскопия 337

2. Трансвестизм

3. Эксгибиционизм 338

4. Пигмалионизм 339

5. Порка, садизм, мазохизм 340

6. Содомия

7. Некрофилия 341

ГЛАВА VII. ДОПОЛНЕНИЯ 342

1. Половые органы и каллипигия 342

2. Кастрация, обрезание, инфибуляция 343

3. Афродисиаки 346

4. Обсценность: терминология и практика 348

5. Инцест 349

6. Скатология 350

7. Частные вопросы и дополнительные замечания

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 355

НИ 337

Научно-популярное издание

Ганс Лихт