История о царе Паушье и Уттанке

Проклятие Сарамы

Однажды в земле Курукшетра Джанамеджайя, сын Парикшита, с помощью троих своих братьев – Шрутасены, Уграсены и Бхимасены, свершал долгое жертвоприношение. Покуда все четверо исполняли священный обряд, к жертвенной площадке приблизился щенок. Боясь, чтобы он не осквернил приношения, братья Джанамеджайи побили его и отогнали прочь. Щенок громко заскулил, взывая к своей матери Сараме. Услышав, как он скулит, Сарама спросила его:

– Почему ты скулишь? Тебя кто-нибудь поколотил?

– Меня поколотили братья царя Джанамеджайи, – ответил щенок.

– Вероятно, ты сделал что-нибудь дурное, – предположила мать. – Поэтому тебя и поколотили.

Но щенок сказал матери:

– Я не сделал ничего дурного. И не только не слизывал жертвенное масло, но даже на него и не смотрел.

Видя, как сильно расстроился ее сын, Сарама и сама огорчилась; она тотчас же отправилась туда, где царь и его братья свершали свое долгое жертвоприношение, и гневно сказал Джанамеджайе:

– Мой сын не сделал ничего дурного, за что же его отколотили?

Никто не ответил.

– За то, что твои братья, царь, ни за что ни про что жестоко наказали моего сына, я предрекаю тебе неожиданное несчастье.

Проклятие небесной собаки повергло Джанамеджайю в смятение и горе.

Завершив жертвоприношение и вернувшись в Хастинапур, он стал усердно искать кого-нибудь, кто мог бы устранить последствия свершенного его братьями греха.

Однажды, охотясь в одном из дальних уголков царства, сын Парикшита увидел святой ашрам, где обитал мудрец Шруташрава со своим возлюбленным сыном Сомашравой. Внимательно приглядевшись к Сомашраве, Джанамеджайя понял, что он хорошо подходит для должности его домашнего жреца.

Подойдя к его отцу, царь с почтительным приветствием сказал:

– О досточтимый, я хотел бы, чтобы ты разрешил своему сыну стать моим домашним жрецом.

В ответ на его просьбу жрец сказал:

– Почтеннейший Джанамеджайя, мой сын – великий подвижник, глубоко усвоивший ведическую мудрость. Он был зачат во чреве змеи, которая проглотила мое семя, и поскольку он рожден от моего семени, то обладает таким же могуществом, какое я обрел длительным суровым подвижничеством. Он вполне может избавить твою семью от последствий всех ее грехов, кроме тех, разумеется, что совершены против Господа Шивы.

Должен, однако, предупредить, что мой сын дал один особый обет: удовлетворить просьбу любого брахмана, что попросит о милосердии.

– Да будет так, досточтимый, – согласился Джанамеджайя.

Забрав с собой Сомашраву, царь возвратился в столицу и сказал братьям:

– Этот молодой брахман будет нашим домашним жрецом, поэтому к нему следует относиться со всем уважением, как к нашему наставнику. Все, им сказанное, должно исполняться без каких бы то ни было вопросов.

Братья хорошо запомнили веление царя. Оставив им этот наказ, Джанамеджайя отправился в царство Такшашила и покорил его власти Куру.

Три ученика Дхаумьи

Сута Госвами продолжил: Жил в те времена мудрец Айодадхаумья, который обучал трех учеников: Упаманью, Аруни и Веду. Однажды он подозвал к себе одного из них – Аруни из Панчалы – и сказал:

– Дорогой мальчик, вода промыла в запруде дыру. Поди и заделай ее.

Получив такое повеление, Аруни из Панчалы отправился к запруде, но никак не мог заделать течь. Напряженно размышляя, он все-таки придумал, как решить эту трудность.

"Так я и поступлю, – сказал он себе. – Именно так". Он залез на запруду и заткнул течь собственным телом. Немного погодя его наставник Айодадхаумья спросил других учеников:

– Где Аруни из Панчалы? Куда он запропастился?

Ученики ответили:

– Господин, ты сказал ему: "Вода промыла в запруде дыру. Поди и заделай ее".

Получив такой ответ, учитель сказал:

– Хорошо, пойдем и отыщем его.

Приблизившись к запруде, учитель позвал ученика:

– О Аруни из Панчалы, где ты? Иди сюда, сын мой.

Услышав этот зов, Аруна из Панчалы тотчас же вылез из дыры, встал, подбежал к наставнику и сказал:

– Вот я. Я не мог ничего придумать, и мне пришлось заткнуть течь собственным телом. Но когда я услышал твой голос, учитель, я сразу же вылез из дыры, и вода хлынула снова. Но я здесь, господин, готовый выполнить любое твое поручение. Скажи же, что мне делать.

Учитель ответил:

– Услышав, что я зову тебя, ты сразу же вскочил, и вода опять хлынула в течь, поэтому отныне ты будешь зваться Уддалакой – "Тем, кто вскочил, освободив путь воде".

Назвав ученика этим именем, учитель благословил его и сказал:

– Поскольку ты всегда повинуешься моим наставлениям, ты достигнешь больших жизненных успехов. Усвоишь все Веды и все Дхармашастры, великие источники знаний.

[Своим верным служением Уддалака оправдал надежды наставника, и на этом его учение закончилось.]

Выслушав напутствие гуру, он отправился в выбранную им самим страну. У Айодадхаумьи был еще один ученик – Упаманью, этому он дал такое повеление:

– Мой дорогой сын Упаманью, отныне ты будешь ходить за коровами.

Выполняя веление гуру, Упаманью весь день пас коров, а вечером вернулся в дом учителя, подошел к нему и почтительно его приветствовал. Увидев, что он слишком упитан, гуру сказал:

– Мой дорогой сын Упаманью, чем ты питаешься? У тебя очень откормленный вид.

– Я прошу подаяние, – ответил ученик.

Наставник сказал:

– Ты ученик. Прежде чем воспользоваться собранной милостыней, ты должен предложить ее мне, своему гуру.

– Да будет так, – послушно молвил ученик и опять пошел пасти коров. Вернувшись вечером, он подошел к учителю и почтительно его приветствовал. Увидев, что он по-прежнему еще слишком упитан, учитель сказал:

– Мой дорогой Упаманью, я забираю у тебя всю собранную тобой милостыню, ничего тебе не оставляя. Чем же ты питаешься?

В ответ на его вопрос Упаманью сказал:

– Господин, я отдаю тебе все, что выпрашиваю в первую половину дня, а сам питаюсь тем, что собираю во вторую половину дня. Так я и обеспечиваю себе пропитание.

Учитель сказал:

– Так не подобает служить своему гуру. Ты должен собирать подаяние один раз и отдавать все собранное наставнику. Когда ты дважды выпрашиваешь подаяние у одних и тех же людей, ты затрудняешь их жизнь, дабы облегчить свою. Ты слишком прожорлив.

– Да будет так, – сказал Упаманью и вновь отправился пасти коров. Вернувшись на исходе дня, он подошел к учителю и почтительно его приветствовал. Увидев, что он все еще слишком упитан, учитель сказал:

– Я забираю все собранное тобой подаяние, во второй раз ты не просишь, и все же ты еще слишком толст. Чем же ты питаешься?

– Мой дорогой гурудева, я питаюсь коровьим молоком.

– Это нехорошо, – сказал наставник, – как ученик, ты не должен пить коровье молоко без моего дозволения.

– Да будет так, – сказал Упаманью, пообещав соблюдать большую воздержанность. Он пошел пасти коров, а когда вернулся, подошел к учителю и почтительно его приветствовал. Увидев, что ученик все еще слишком упитан, учитель сказал:

– Ты не оставляешь себе выпрошенную милостыню, не ходишь просить во второй раз, не пьешь коровье молоко. Чем же ты питаешься?

В ответ на этот вопрос учителя Упаманью сказал:

– Господин, после того, как телята вдоволь напиваются материнского молока, я слизываю отрыгиваемую ими пенку.

– Телята очень добры, – сказал наставник, – и по своей доброте отрыгивают гораздо больше, чем следовало бы. Ты питаешься за счет телят. Впредь ты не должен подлизывать даже пенку.

– Да будет так, – сказал Упаманью, пообещав соблюдать еще большую воздержанность. И он продолжал пасти коров, не получая никакой еды. Соблюдая наложенный на него запрет, он не присваивал милостыни, ничего для себя не просил, не пил молока и даже не подлизывал изрыгаемую телятами пенку.

Однажды, блуждая голодный по лесу, Упаманью сжевал листья дерева арка. Листья были так кислы и едки, что Упаманью почувствовал сильное жжение в глазах и тут же ослеп. Лишившись зрения, он побрел дальше наощупь и свалился в открытый колодец. Когда Упаманью в положенное время не вернулся, учитель сказал другим ученикам:

– Я наложил на Упаманью столько запретов, что он, вероятно, разгневался и поэтому не возвращается. Его уже очень давно нет.

Наставник пошел в лес и начал звать Упаманью:

– Эй, Упаманью, где ты? Иди сюда, сын мой.

Услышав, что его зовет учитель, Упаманью откликнулся:

– Наставник, я здесь. Упал в колодец.

– Как это случилось? – спросил учитель.

– Я поел листьев дерева арка, ослеп и упал в колодец, – объяснил ученик.

Наставник сказал ему:

– Помолись близнецам Ашвинам. Они вернут тебе зрение, ибо они лекари полубогов.

Услышав совет учителя, Упаманью стал молиться благочестивым близнецам Ашвинам, читая нараспев гимны из Риг-веды:

– О близнецы Ашвины! О древние чада Солнца, изливающие удивительное сияние, всегда нам предшествующие, безмерно великие и лучезарные! О чистые духом, необыкновенно прекрасные в своем сиянии небожители, о не знающие границ, вы обитаете везде и повсюду в этих мирах.

Дорогие Насатья и Дасра, похожие на золотых птиц с дивно прекрасными клювами, вы надежные друзья для всех нуждающихся и бедствующих. Появляясь на заре, вы сразу же начинаете ткать на своих волшебных станках ослепительно сияющий свет дня.

Дорогие близнецы Ашвины, великой мощью своей вы освободили проглоченного перепела, дабы счастье вернулось в этот мир. Столь поразительны ваши деяния, что даже похитители коров зари преклонились перед вашим чудодейственным могуществом.

Эти триста шестьдесят молочных коров, хотя и находились в разных загонах, родили одного-единственного теленка и, кормя его, щедро поили вас, Ашвины, сладостным горячим молоком.

Семьсот спиц прикреплены к одной ступице и еще двадцать спиц прикреплены к ободу. И это вечное колесо все кружится и кружится. Дорогие Ашвины, вы владеете таинственно-непостижимым могуществом.

К этому кружащемуся колесу попарно прикреплены двенадцать спиц, а в его единственной оси содержится нектар. Полубожества, правители этого мира, – большие любители этого нектара. Да не разочаруются в нас братья Ашвины и дадут вкусить этот нектар. Всеправедные Ашвины взломали гору и освободили спрятанных коров. Днем все увидели сделанное ими и восславили их мощь. Именно им достался нектар Индры.

Вы, братья Ашвины, первыми намечаете десять сторон света, которые расходятся из единого центра все далее и далее, по этим, проложенным вами, тропам следуют мудрецы, боги и люди, обитатели этой земли.

Затем вы преображаете все цвета вселенной, и они, в свой черед, раскрашивают все, что мы видим. Даже космические огни расцвечиваются вами по своему желанию. Боги, как и все люди, обитатели земли, почитают ваши деяния.

О Насатьи, Ашвины, увитые гирляндами голубых лотосов, вам воссылаю я свои хваления. О Насатьи, бессмертные ревнители правды, вашими стараниями, даже без помощи богов, правда пролагает себе путь.

О юные Ашвины, да воскреснет благодаря этим молениям человек, чья жизнь уже закончена. Да обретем мы жизнь, подчинившись вам, освободителям коров, как обретает жизнь новорожденное дитя, сосущее материнскую грудь.

Услышав восславления Упаманью, Ашвины предстали перед ним и сказали:

– Мы довольны твоими искренними молитвами и, чтобы избавить тебя от твоей беды, принесли целительную лепешку. Съешь ее.

В ответ на их слова Упаманью сказал:

– Я знаю, что ваши уста никогда не лгут, и я уверен, что ваша лепешка и в самом деле может исцелить мою слепоту. Но я не смею принять ее, не предложив сначала моему гуру.

Двое Ашвинов ответили:

– Некогда твой учитель, как и ты, вознес нам свои молитвы и, будучи им довольны, мы даровали ему такую же лепешку, которую он съел, не предложив своему гуру. Поэтому прими и съешь лепешку, как это [в свое время] сделал твой наставник.

В ответ на эти слова Упаманью снова сказал Ашвинам:

– Простите меня, почтеннейшие властители, но я не смею съесть эту лепешку, не предложив ее сперва моему гуру.

Двое Ашвинов сказали:

– Мы удовлетворены твоей преданностью своему гуру. Зубы твоего наставника темны, как железо, но твои будут светлы, как золото. Ты вновь обретешь свое зрение и достигнешь больших жизненных успехов.

Выслушав эти слова Ашвинов, прозревший Упаманью сразу же вылез из колодца, пошел к своему учителю, почтительно его приветствовал и объяснил, что произошло. Довольный своим учеником, гуру сказал ему:

– Предсказание Ашвинов сбудется, ты достигнешь больших успехов в своей жизни. Тебе будут открыты все Веды.

Вот так Упаманью выдержал испытание, которому подверг его гуру.

У Айодадхаумьи был еще один ученик по имени Веда. Однажды учитель обратился к нему с такими словами:

– Мой дорогой сын Веда, тебе следует некоторое время послужить у меня в доме; таким образом ты сможешь добиться преуспеяния.

– Да будет так, – сказал Веда. Долгое время он жил в доме гуру, целиком посвятив себя услужению своему духовному наставнику. Как верный бык, впряженный в тяжелую повозку, Веда терпел жару и холод, голод и жажду, никогда не выказывая своеволия или неучтивости.

В конце концов, после долгого служения Веда полностью удовлетворил гуру и, к его большой радости, добился значительных успехов, в совершенстве усвоил знания и тем самым выдержал устроенное ему наставником испытание.

С дозволения наставника Веда закончил свое долгое пребывание в его доме. Вернувшись к себе домой, он начал жизнь домовладельца – грихастхи, женившись и строго следуя религиозным наставлениям для семейной жизни. Со временем Веда взял троих собственных учеников, но никогда не поручал им никаких дел. Он никогда не приказывал им: Эта работа должна быть выполнена, не говорил им: "Вы должны служить своему гуру", ибо на собственном опыте познал тяготы жизни в доме гуру и не хотел обременять своих учеников услужением.

История о царе Паушье и Уттанке

Сута Госвами продолжил:

Через некоторое время два царя, Джанамеджайя и Паушья, зная, что Веда – весьма сведущий брахман, выбрали его как своего царского жреца для свершения жертвоприношений. Однажды, отправляясь исполнять жреческие обязанности, Веда сказал своему ученику Уттанке:

– Мой дорогой Уттанка, если в мое отсутствие что-нибудь понадобится, сделай все необходимое.

Тщательно наставив Уттанку, Веда ушел и какое-то время жил вдали от дома. С готовностью служа своему гуру, Уттанка жил в его доме, исполняя все, ему веленное.

Однажды к нему пришли женщины из их общины и сказали:

– Жена твоего учителя находится как раз в том возрасте, когда заводят детей. Но ее муж далеко от дома, и, естественно, она очень угнетена таким положением. Твой долг, Уттанка, – помочь ей зачать дитя. [Ведь учитель велел тебе делать все необходимое.] Ты должен сделать это для жены своего гуру.

В ответ на эти слова Уттанка сказал женщинам:

– Хоть вы и просите меня, женщины, я все равно не опорочу себя дурным поступком. Мой учитель никогда не говорил, что я могу свершать греховные поступки.

В скором времени учитель Уттанки возвратился из своего путешествия и был очень доволен, узнав о том, как поступил его ученик. Он сказал ему:

– Уттанка, сын мой, скажи, что я могу для тебя сделать. Ты служил мне так усердно, в полном согласии с принципами религии; поэтому наше взаимное благорасположение стало еще сильнее, чем прежде. Я позволяю тебе покинуть мой дом и благословляю тебя: да достигнешь ты больших жизненных успехов.

– Хотя ты и отпускаешь меня, – ответил Уттанка, – скажи, что я могу сделать в угоду тебе. Как говорят люди знающие: "Если один человек задает вопросы, не соответствующие религиозным принципам, а другой прямо осуждает эти принципы, это породит вражду меж ними и один из них лишится жизни".

Хотя ты и разрешил мне вернуться к себе домой, я хотел бы сделать что-нибудь для тебя. После завершения занятий ученик должен преподнести какой-нибудь дар своему гуру.

В ответ на эти слова учитель сказал:

– Мой дорогой сын Уттанка, если таковы твои чувства, ты можешь пожить у меня в доме еще некоторое время.

Вскоре Уттанка вновь подошел к учителю и спросил:

– Прошу тебя, господин, скажи, что еще я могу сделать тебе в угоду.

Учитель ответил:

– Мой дорогой Уттанка, ты уже столько раз предлагаешь свои услуги – Хорошо, поди к моей жене и спроси ее: "Что я могу сделать для тебя?" Ты можешь удовлетворить любую, какую она выскажет, просьбу.

Уттанка пошел к жене учителя и сказал:

– Почтенная госпожа, учитель позволил мне оставить ваш дом, но долг благодарности повелевает мне сделать что-нибудь приятное для тебя. Приказывай. Какой дар предложить мне своему гуру?

Жена наставника ответила:

– Пойди к царю Паушье и попроси у его жены пару серег, которые она носит. Через четыре дня состоится религиозный обряд, и я хотела бы быть в этих серьгах, когда буду прислуживать брахманам. Выполни мою просьбу, чтобы я могла выглядеть прилично во время церемонии, и судьба пошлет тебе удачу и богатство.

Уттанка тотчас же отправился в царство Паушья. Идя по тропе, он увидел огромного человека верхом на огромном быке.

– Уттанка, – обратился к нему человек, – ты должен съесть помет этого быка.

Сначала, недовольный таким обращением, Уттанка не хотел повиноваться. Но человек настаивал:

– Съешь этот помет, Уттанка. Не забивай себе голову пустыми размышлениями. Некогда твой наставник тоже ел этот помет.

– Да будет так, – сказал Уттанка, убежденный этим доводом, и не только съел помет, но и выпил мочу быка, а затем отправился в страну воина Паушьи.

Прибыв туда, Уттанка нашел царя восседающим на троне, подошел к нему, почтительно приветствовал и несколько раз благословил. Затем он сказал:

– Я пришел к тебе с просьбой.

Царь, в свою очередь, почтительно приветствовал Уттанку и сказал:

– Господин, я царь Паушья. Что я могу для тебя сделать?

Уттанка ответил:

– Я пришел по поручению своего гуру: попросить пару серег, которые носит твоя царственная супруга. Передав их мне, ты свершил бы очень доброе дело.

Царь Паушья ответил:

– Зайди во внутренние покои и попроси их у царицы.

Уттанка вошел во внутренние покои, но не нашел там царицы, поэтому он вновь обратился к Паушье.

– О царь, не подобает тебе осквернять свои уста ложью. Твоей супруги нет во внутренних покоях, я ее там не увидел.

В ответ на его слова Паушья сказал:

– Значит, ты находишься в нечистом состоянии. Вспомни, свершил ли ты омовение после последней трапезы. Человек, находящийся в нечистом состоянии или не свершивший надлежащего омовения после еды, не может видеть царицу. Моя жена – добродетельная женщина и не примет человека нечистого.

Уттанка на мгновение задумался, затем сказал:

– Да, действительно, так как я был в пути, после еды я только сполоснул рот и руки.

– В этом-то все дело, – сказал Паушья. – Путник не может поддерживать должной чистоты.

– Да, верно, – сказал Уттанка и уселся лицом к востоку.

Уттанка тщательно вымыл руки, ноги и рот, трижды молча испил воды, сосредоточив свои мысли на очищении. Промыв чистой водой все отверстия своего тела, он вошел в женские покои и увидел царицу. При его появлении царица встала и приветствовала его с подобающим почтением:

– Добро пожаловать господин. Что привело тебя ко мне?

Уттанка ответил:

– Я прошу у тебя эти серьги для моего гуру. Не откажи в моей просьбе.

Довольная благочестивым поведением Уттанки и не решаясь отказать столь достойному просителю, царица сняла серьги и протянула их просителю. При этом она его предостерегла:

– Этими серьгами мечтает завладеть Такшака, царь змеев, поэтому береги их.

– Не беспокойся, почтеннейшая, – ответил Уттанка. – Царь змеев Такшака не посмеет напасть на меня.

По окончании разговора с царицей, с ее разрешения, Уттанка вернулся к царю Паушье.

– Почтеннейший царь Паушья, – сказал он, – я вполне удовлетворен.

Царь Паушья ответил:

– У нас давно уже не было столь достойного посетителя. Ты у нас ученый гость, я хочу воспользоваться твоим присутствием для свершения поминальной церемонии шраддха в честь моих предков.

Уттанка ответил:

– Я могу ненадолго задержаться. А теперь я хотел бы отведать еды, приготовленной для тебя самого, о почтеннейший.

Царь согласился и велел покормить его едой, приготовленной для него самого. Но Уттанка заметил, что еда остывшая, к тому же в ней попадаются волоски, и сочтя ее нечистой, сказал царю:

– За то, что ты угостил меня оскверненной пищей [а такая может мне сильно повредить], ты будешь поражен слепотой.

Паушья сердито ответил:

– За то, что хулишь чистую еду, ты будешь поражен бесплодием.

Однако, внимательно осмотрев поданное блюдо, царь убедился, что еда и в самом деле нечиста. Повариха, видимо, стряпала с распущенными кудрями, поэтому в ней было полно волосков. Тогда царь попросил у Уттанки прощения.

– Досточтимый, – воскликнул он, – мы предложили тебе холодную, смешанную с волосками еду лишь по неведению. Поэтому прости меня. И не поражай слепотой.

– Я не могу говорить всуе, – сказал Уттанка. – Слепота непременно поразит тебя, но зрение скоро восстановится. Однако и ты должен избавить меня от последствий своего проклятия.

Паушья ответил:

– Я не могу забрать обратно свое проклятие. Мой гнев все еще не простыл. Ты, конечно, знаешь известную поговорку: "Сердце брахмана мягко, как свежесбитое масло, зато его речь остра, точно отточенная бритва". Но для воина-кшатрия верно противоположное: его речь мягка и приятна, как свежесбитое масло, зато его сердце – как лезвие бритвы. Так оно и есть. Поскольку мое сердце полно гнева, я не могу забрать обратно проклятие. А теперь уходи!

Уттанка сказал:

– Ты угостил меня оскверненной едой, но я все же хотел простить тебя и смягчил последствия моего проклятия. Проклиная меня, ты сказал: За то, что ты хулишь чистую еду, ты будешь поражен бесплодием. Но еда и в самом деле была нечистая, поэтому твое проклятие не сможет поразить меня. Так что с этим все в порядке.

Сказав это, Уттанка взял серьги и отправился в путь. По пути он увидел нагого нищего, который все время приближался к нему, хотя и часто терялся из виду. Положив серьги наземь, Уттанка собрался было напиться воды, но тут подбежал нищий, схватил серьги и бросился наутек. Уттанка догнал его и схватил, но в этот миг мнимый, как оказалось, нищий принял вид Такшаки, царя всех змеев. Властитель змей нырнул в большую дыру в земле, которая вела в страну могучих нагов, и скоро был уже у себя дома. Уттанка тоже спустился в царство змей, показавшееся ему безграничным: тут стояли сотни дворцов и богатых домов, построенных в разных стилях и украшенных шпилями и башенками. Тут также было множество больших и малых мест, предназначенных для увеселения и отдыха, множество мастерских и святилищ. [Увидев, что наги – народ достаточно высоко развитый], Уттанка решил обратиться к нагам с красноречивой молитвой, надеясь получить серьги обратно.

Подойдя ближе, он произнес следующие стихи:

– Змеи, чей царь Айравата, блистают в сраженье; словно тучи, потоки дождя изливающие, в сверкание молний, стрелы и копья они извергают бессчетные.

Прекрасные змеи, рожденные от Айраваты, извивающиеся, пестроцветные, в яркую клетку, блистают, словно светила небесные.

На берегу Ганги есть множество троп, проложенных величественными нагами. Кто, как не Айравата, может свободно скитаться в такой близости от обжигающего солнца?! Змеиного царя Дхритараштру сопровождают в его прогулках 28 008 змеев. Взываю почтительно к тем, кому Айравата приходится старшим братом, к тем, кто находится рядом с властителем и тем, кто вдали от него. Взываю к Такшаке, сыну Кадру, обитающему в Курукшетре и в Кхандавском лесу, да возвратит унесенные серьги. Такшака и Ашвасена всегда неразлучны, они обитают в Курукшетре, на берегах реки Икшумати.

Шрутасена же, младший брат Такшаки, поселился в священном Махадьюмане, его желание честолюбивое – возглавить нагов. Взывания Уттанки к нагам оказались напрасными, ему так и не вернули серьги; убедившись в бесплодности своих попыток, Уттанка осмотрелся кругом, размышляя, что делать. Он увидел двух женщин, которые ткали ткань на станке, переплетая черные и белые нити, а также шестерых парней, поворачивающих колесо с двенадцатью спицами и красивого мужчину на лошади. Уттанка помолился им всем, читая нараспев ведические гимны:

– Колесо времени все вращается и вращается вокруг Полярной звезды; в этом колесе – триста шестьдесят спиц, соединяющихся в центре. Это колесо с двадцатью четырьмя делениями приводят в движение шестеро парней. На космическом ткацком станке две молодые ткачихи постоянно сплетают свои черные и белые нити, создавая бесконечное чередование дней и ночей, управляющее всеми живущими и всеми мирами.

Всегда склоняюсь перед Громовержцем, хранителем планет, убийцей Вритры, погубителем Намучи, мужем великим, облачающимся в два темных одеяния, отличающим правду от наваждения и разъезжающим на первозданном коне, рожденном из моря и полным огненной силы, всегда склоняюсь перед властителем космоса, повелителем трех миров, низвергающим крепости вражьи. Склоняюсь почтительно перед Индрой.

Когда Уттанка кончил молиться, человек на коне сказал ему:

– Ты угодил мне своими молениями. А чем угодить мне тебе?

Уттанка ответил:

– Я хочу, чтобы все наги подчинялись моей власти.

– Дунь-ка в задний проход моему коню, – сказал человек.

Уттанка дунул, и изо всех отверстий в теле коня повалило дымящееся пламя, угрожая поглотить все царство змеиное. В страхе и смятении присмиревший Такшака быстро схватил серьги и, выйдя из дома, сказал Уттанке:

– Возьми эти серьги, господин.

Взяв серьги, Уттанка тут же вспомнил: "Жена моего учителя хотела получить эти украшения именно сегодня. Но я забрался так далеко, что никак не успею вернуться".

Не успел он это подумать, как человек сказал ему:

– Садись на этого коня, Уттанка. Он в один миг отвезет тебя в дом учителя.

Приняв это предложение, Уттанка сел на коня и через миг был в доме своего учителя. Жена наставника уже свершила омовение перед предстоящим обрядом и, подумав: "Уттанка так и не вернулся", решила было проклясть его. Но тут как раз появился Уттанка, приветствовал ее и преподнес серьги.

– Уттанка, – сказала она, – ты вернулся как раз вовремя. Добро пожаловать, сынок. Я хотела было проклясть тебя, но так как ты прибыл вовремя, твое благополучие отныне обеспечено, ты достигнешь больших жизненных успехов.

Затем Уттанка почтительно приветствовал своего гуру, который сказал ему:

– Добро пожаловать, мой дорогой Уттанка. Почему ты так долго задержался?

– Господин, – ответил Уттанка, – мне помешал Такшака, царь нагов, и мне пришлось отправиться в его страну. Там я видел двух женщин, ткущих полотно из черных и белых нитей. Кто они? Я видел также шестерых парней, вращающих колесо с двенадцатью спицами. Кто эти парни? И еще я видел человека на огромном коне. Кто бы это мог быть? Кроме того, по пути в царство Паушьи я встретил еще одного человека, восседающего на огромном быке. Этот человек очень учтиво предложил мне: "Съешь помет моего быка. Ведь его ел и твой учитель". Мне ничего не оставалось, кроме как съесть помет. Но я хотел бы знать, что все это означает.

Учитель объяснил:

– Две женщины – Рок и Судьба, а белые и черные нити – дни и ночи. Шестеро парней, вращающих колесо, – шесть времен года, а само колесо – годичный цикл с двенадцатью месяцами, по числу спиц. Красивый человек, [которого ты видел в царстве нагов], Парджанья, бог дождя, а конь – Агни, бог огня. Бык, которого ты видел на обратном пути, – небесный слон Айравата, а восседал на нем Господь Индра. Съеденный тобой помет, вовсе и не помет, а божественный нектар. [Ты выполнил то, что тебе сказали] и, после того, как ты отведал нектара, уже никто во всем змеином царстве не мог тебя победить. Индра – мой друг, и по его милости ты смог вернуть серьги и благополучно возвратиться домой. А теперь, мой дорогой ученик, ты можешь покинуть мой дом. Тебя ждет преуспеяние.

Таким образом Уттанка получил разрешение оставить учительский дом, но он был все еще сердит на Такшаку и хотел отомстить ему за причиненное зло. Он решил отправиться в Хастинапур. В скором времени Уттанка, который к этому времени стал весьма знающим брахманом, достиг Хастинапура и пошел встретиться с царем Джанамеджайей, только что возвратившимся с полной победой из Такшашилы.

Увидев непобедимого венценосца Куру, окруженного со всех сторон советниками, Уттанка подошел и произнес традиционные поздравления по поводу его постоянных побед над врагами, а затем, улучив момент, приятным и отчетливым голосом сказал:

– О лучший из царей, хотя над тобой и тяготеет неотложный долг, из детского простодушия, о славнейший из властителей, ты откладываешь его выполнение.

Воздав подобающие почести своему гостю, царь ответил:

– Мой первейший долг как властителя – должным образом заботиться обо всех существах. Но, может быть, я упускаю что-то важное. Подскажи же мне, о лучший из брахманов, что еще я должен сделать, я слушаю.

В ответ на эти слова благородного правителя благородный мудрец, лучший из всех благочестивых людей, объяснил могущественному венценосцу, что именно ему следует сделать.

– О царь царей, – сказал Уттанка. – Твоего отца убил Такшака, и настало время, чтобы ты отомстил этому гнусному змею. Я считаю, что тебе надлежит выполнить долг, проистекающий из ведических принципов. Прояви любовь и благодарность к своему отцу, который был поистине великим мужем. Этот злоковарный змей укусил твоего отца, ничем его не обидевшего, и твой отец, царь, упал, точно дерево, сокрушенное молнией. Такшака – мерзейший из всех змеев, чванящийся своей, якобы великой силой. Укусив твоего отца, умертвив царя, поддерживавшего благороднейшие традиции своего святого рода, царя, которому не было равных, – многогрешный змей осмелился свершить поистине непростительное дело. К тому же, когда Кашьяпа вознамерился спасти твоего отца, многогрешный Такшака отговорил его.

Махараджа, ты должен спалить этого нечестивца в пылающем огне жертвоприношения! Судьбой предначертано, что ты должен свершить жертвоприношение змей! Таким образом, о царь, ты воздашь своему отцу подобающие почести, а я смогу удовлетворить свое заветное желание. О всеправедный царь, о повелитель земли, когда я находился в служении у своего гуру, этот нечестивец Такшака, без всяких на то причин, нагло препятствовал мне.

Когда царь выслушал эти слова, в его груди возгорелся ужасный гнев против Такшаки. Как от чистого масла ярко вспыхивает жертвенный огонь, так и от слов Уттанки в сердце Джанамеджайи еще сильнее запылала возгоревшаяся ярость. Горько скорбя о смерти отца, в присутствии Уттанки царь начал расспрашивать своих мудрых пожилых советников о том, как его отец перешел в духовное обиталище. Напоминание Уттанки растравило обжигающую, как раскаленное железо, боль, которую чувствовал этот лучший из царей.