Эпилог: экхартовская онтология

«Тот, кто хочет понять

мое учение об освобождении,

должен сам быть абсолютно свободен».

Мейстер Экхарт

«Существует нерожденное,

неставшее, несотворенное.

Если бы не было нерожденного, неставшего,

несотворенного, то не было бы спасения от

рождения, становления, сотворения».

Будда

I

Кена Уилбера однажды спросили, почему случилось так, что на протяжении столетий на Востоке процветала традиция трансцендентности и духовности, в то время как на Западе обнаружить это гораздо сложнее. «Как могла целая цивилизация так долго не замечать этого?..»

Уилбер ответил:

«Представьте себе, что в тот самый день, когда Будда достиг просветления, он был бы схвачен и повешен именно из-за этой реализации. И если бы кто-либо из его последователей заявил о своей реализации, то тоже был бы повешен. Со своей ~ стороны я бы также счел это препятствием… Как только духовно практикующий начинал при­ближаться к реализации того, что его ум и изна­чальный Дух по сути едины, то обычно это влекло за собой пугающе суровые последствия».

Еще более удивительно, что учения и писания сред­невековых европейских мистиков, таких как Хильдегард фон Бинген, Мехтилъда из Магдебурга, Хуан де ла Крус и Тереза Авильская, Генри Сузо, Иоанн Таулер и неизве­стный английский автор «Облака незнания», вообще вы­жили.

Мейстер Экхарт, немецкий монах Ордена проповед­ников Св. Доминика, жил и учил с 1260 по 1327 г. То, ка­ким образом он пришел к Пониманию, которое он под­держивал (или которое поддерживало его), записано не было; тем не менее его произведения и проповеди гово­рят все о той же истине недвойственности, лежащей в основе всего, на которую всегда указывали мистики и мудрецы Востока и Запада.

Экхарт говорил о том, что он называл «освобождени­ем», окончательным отпусканием, означающим абсо­лютное отрицание и полное уничтожение индивидуаль­ного «я». Это освобождение ведет к «прорыву за преде­лы Бога», которое во всех смыслах соответствует тому, что в других традициях называется пробуждением, про­светлением или Пониманием. Он настаивал на том, что увиденное им невозможно постичь до тех пор, пока не произойдет этого освобождения и прорыва, когда все становится очевидным.

То, чему учил Экхарт, его освобождение как отпуска­ние себя вовнутрь, было учением единственности, зна­чительно выходящим за пределы средневековой христи­анской веры. Он видел, что человеческое и божествен­ное суть «один уникальный союз без единого различия», поскольку «до разделения на субстанции… действие Бо­га и становление человека есть соединенность Бога и че­ловека в одно событие».

По Экхарту, Бытие есть Присутствие, которое есть одно, универсальное. Западные философы, от Аристо­теля до Фомы Аквинского, рассматривали отдельные существа как сущности, отделенные от Творца. Экхарт подходит к этому иначе: Бытие есть Бог, и, в той же сте­пени, что и все сущее, Бог обладает «идентичной сущ­ностью и идентичной субстанцией и природой… Если природа Бога есть моя природа, значит божественная сущность есть моя сущность. Таким образом, Бог ближе всем существам, чем они сами себе».

«В уме существует сила, – сказал он, – не соприка­сающаяся ни со временем, ни с плотью. Она эманирует из духа и остается в духе…» И далее: «Есть в уме нечто такое, что, будь ум всецело этим, он был бы несотворенным».

«Когда я недвижно пребывал в земле, в почве, ре­ке и источнике Божественного, никто не спраши­вал меня, куда я иду и что делаю. Некому было спрашивать. Но когда я вышел, все существа вос­кликнули: "Бог!"».

Излишне говорить, что подобного рода речи привели его к серьезным проблемам с римской инквизицией, пе­ред чьим трибуналом он должен был защищать себя от обвинений в ереси – обвинений, которые, как указыва­ет Уилбер, предполагали наказание в виде изощренных средневековых форм пыток и экзекуции. Однако ясно, что Экхарт не мог не видеть то, что видел, и не мог не го­ворить об этом, хотя очевидно, был немало разочарован тем, что никто из его слушателей не был в состоянии по­нять его. Иногда он называл тех, кто следовал внешним религиозным практикам своего времени, «невежествен­ными ослами», а когда инквизиторский трибунал невер­но перефразировал его учение, то он несколько резко назвал такую фразировку «бредовой».

Порой его проповеди, говоря языком тех дней, на­чинают примечательным образом звучать подобно вы­сказываниям Раманы Махарши или Нисаргадагты Махараджа:

«Заклинаю вас любовью Бога, чтобы вы поняли эту истину, если можете. Но если вы не поймете, не тревожьте себя этим, ибо истина, о которой я хочу говорить, такова, что лишь немногие достой­ные люди поймут ее…

Моя неотъемлемая сущность в такой степени пре­выше Бога, в которой мы понимаем Бога как принцип сотворенного. Поистине, сама суть Бога, которая поднимает Бога надо всеми существами и различиями, была моей сутью, я сам волеизъявлял и осознавал, что сам создал этого человека, кото­рым я являюсь. Таким образом, я есть причина са­мого себя в соответствии со своей сущностью, ко­торая вечна, но не со своим становлением, кото­рое временно. Таким образом, я тоже не рожден, и в соответствии со своей нерожденной сущностью я никогда не умру. В соответствии со своей нерож­денной сущностью я был всегда, я есть сейчас и пребуду вечно… В моем вечном рождении рожде­ны все вещи, и я сам был причиной себя, так же, как и всех вещей… И если бы не было меня, то не было бы и Бога: этот Бог есть Бог, причиной кото­рого я являюсь. Если бы не было меня, Бог не был бы Богом. Однако нет необходимости в понима­нии этого…

В этом прорыве… я превыше всех сотворенных существ и не являюсь ни Богом, ни сотворенным. Скорее, я есть то, чем я был и чем я пребуду теперь и навеки…

Ибо в этом прорыве мне открыто, что я и Бог суть одно. Я есть то, чем я был, и я не уменьшаюсь, не расту, ибо я есть неподвижная причина, которая движет всеми вещами…

Те, кто не может понять эту речь, не должны трево­жить ею свои сердца. Поскольку до тех пор, пока человек не сравняется с этой истиной, он не поймет этой речи. Поскольку это – несокрытая исти­на, идущая напрямую из сердца Бога».

Вкратце: Экхарт знал, тем знанием, что находится за пределами опыта и концепций, что есть «нечто» за пре­делом «Бога» и что это «нечто» есть Я. Он был вынужден говорить об этом концепциями и в такой манере, кото­рая позволила ему не быть убитым из-за причиняемого беспокойства.

II

Таким образом:

1.

Бытие есть.

Бытие позволяет бытийности быть.

Бытийность есть присутствие, переживание бытия.

Бытие «дает» присутствие, позволяет присутствию, бытийности быть.

«Бытие позволяет "существам" присутствовать и позво­ляет бытийности быть их присутствием». (Рейнер Шурманн)

Бытие есть «естьность»: Бытие есть все, что есть.

Таким образом, все, что есть,

в той мере, в какой оно есть, есть Бытие.

Бытие есть Присутствие.

Бытие называют Богом, Всем, Что Есть,

Сат-Чит-Анандой;

Бытие, Сознание, Излияние.

Совершенство. Сияние. Недвижимость.

2.

Могут спросить: «Что существует до Бытия?»

«Что» позволяет Бытию быть?

Как существующего до Бытия, этого «что» нет:

Пустота, Ничто, ни-что.

Существуя до Бытия, «это» позволяет Бытию быть:

То, в чем существует Бытие,

Наполненность, полнота ни-что,

из которой, в которой, в качестве которой

возникает Бытие (и, следовательно, вся бытийность).

Пути мистицизма, бхакти и джняны,

сходятся и заканчиваются здесь.

Все пути ведут до этих пределов и не дальше.

«Бытие» и «Ничто» – последние концепции,

и последний опыт, доступный нам.

Дальше – только открытая дверь, за которой тьма;

шаг за порог, падение за пределы пустоты.

3.

До Бытия и Ничто,

позволяя быть и Бытию, и Ничто,

находится невыразимое, неописуемое.

На уровне концепций можно задать вопрос,

Но здесь мысль и концепции останавливаются

перед стеной, пропастью.

Ум не может преодолеть ее, чтобы получить ответ

концептуально или эмпирически.

Тем не менее: это можно познать, воспринять, прозреть

(про-слушать, про-чувствовать, про-пробовать).

Существует. Невыразимо.

Слова и идеи здесь могут лишь

указать общее направление.

«Божественность»: та, из которой появляется Бог;

Парабрахман: тот, из которого появляется Брахман;

но эти слова ничего не значат,

они – лишь гиперболы, добавленные

к существующим концепциям.

Слова пытаются указать не только за пределы

самих себя, но

за пределы запредельного;

за пределы самого конечного, которое только можно

помыслить, вообразить себе

человеческим умом или сердцем.

И все же это возможно познать

(путем, лежащим за пределами знания)

в безмолвии, в недвижимости

в сердце:

(в абсолютном отпускании:

прорыве, уничтожающей вспышке,

которая испепеляет всякое чувство отделенности).

Tat tvam asi: Я есть то.

То есть, что есть «Я».

Излияние в Само Бытие и не-бытие,

Бытийность и ничто,

Что-Есть и Пустота.

Нерожденное.

Вечное.

Я.

–––––––––––––

«Наша изначальная природа,

высочайшая истина,

лишена какой-либо объективности.

Она пуста, вездесуща, безмолвна, чиста;

это сияющая, загадочная,

исполненная покоя радость,

и это есть все.

Войдите глубоко в нее собственным

пробуждением».

–––––––––––––

– Хуанбо

Монастырь реальности

ограничительные пределы

которые не может обнаружить взгляд, не может

проникнуть мысль

за одно мгновение это за-пределом-которого-ничто

пронзенное лишь раз не-этим

разбивается

в ничто

разлагая ткань

останавливая плетение покрова

может ли быть какое-то «я» там, где есть это

знание, мгновенное, бесповоротное

«меня» нет, как и всего остального –

так какая роль может быть у призрака

стоящего в тумане

этого растворившегося покрова?

Нет видящего мудреца, нет гуру-проводника –

Кто может повести по пути, подобному этому?

путь отсюда сюда

путешествие без начала и конца

по дороге, которой нет, по миллионам дорог

нет путника, нет возвращения

единственный обет бодхисаттвы –

просто Быть Одним, которое есть Все что Я Есть

нет страха, нет привязанности

нет намерений нет ожиданий

нет отделенности нет связи

нет отождествленности

неозабоченное

Присутствие

Есть

Недвижимость здесь

И Бытие есть пустота

открытость

вечно видящее Я внутри Я невидящего –

Все Что Есть – Это Есть Все