Глава 8 Сицилия, Вилла-де-Франческаниа, 21 августа 2002 года

Великие люди развивают в себе любовь, и лишь мелкая душа лелеет дух ненависти.
Букер Талиафер Вашингтон.

Тропинка виляла между оливковыми деревьями и вела к морю. Сначала Снейп услышал шум прибоя, потом его чувствительный нос уловил терпкий запах соли и морских водорослей. И только после открылся потрясающий вид. В аквамариново-синем море солнечные блики ласкались в набегающих волнах, невыносимо яркими вспышками отражаясь в глазах путников.
Впереди Снейпа шла маленькая эльфийка. Когда она внезапно остановилась, он чуть не сбил её с ног.
– Пришли, хозяин, – пропищала она и стала водить руками.
Воздух заискрился, засиял всеми цветами радуги, и перед путниками вырос огромный камень.
На нём латынью была выбита надпись:
Et noli esse Magum! Hoc est, omnes reges terre!*
Эльфийка положила руки на камень и по нему прошла радужная волна.
– Теперь хозяин, – прошептала Мэри.
Снейп медленно подошёл и осторожно приложил к камню перстень Гримальди.
Камень рассыпался у них на глазах и тут же местность изменилась. Запущенная оливковая роща исчезла, открыв взору изысканный ухоженный парк с огромной скульптурой посредине, до такой степени искусно выполненной, что волшебники, запечатлённые в мраморе, казались живыми. Черты лица мужчины выглядели расплывчатыми, но женщина настолько напоминала Северусу жену, что он невольно охнул.
Он долго и задумчиво разглядывал скульптуру последних Гримальди. Потом, заметив скамейку в тени апельсиновых деревьев, направился к ней.
Он не спал целые сутки. Сегодня утром Венера родила сына.
***
Последние двадцать часов показались Снейпу самыми длинными в жизни.
А день начался так хорошо...
Снейп привычно хлопотал возле жены – его беспокоил её плохой аппетит. Впрочем, на сексуальном аппетите это никак не отразилось: пробуждение было долгим и приятным. За завтраком Северус хмурился и бурчал, наблюдая, с каким отвращением Венера ковыряет овсянку. А потом они гуляли по саду канадского поместья, разговаривая понемногу обо всём. Оформленный в старинном английском стиле, сад радовал глаз буйством зелёного и обильным цветением роз, георгин и флоксов.
И тут...
У Снейпа похолодело в груди, когда Венера остановилась и, схватившись за живот, приглушённо застонала.
А дальше он помнил всё, как в тумане. Эльфы, Калкины, миссис Грейнджер, Джинни Поттер... Хоровод лиц, обрывки слов, суета и беготня.
Он хотел быть рядом, но Венера воспротивилась.
– Мистер Снейп, пожалуйста, – с нажимом произнесла Джинни, выталкивая его за дверь.
Он шипел и делал зверское лицо. Но Джинни была непреклонна:
– Она не хочет, чтобы вы это видели! Уважайте желания Гермионы!
– Но...
– Вы решили её расстроить? Сейчас, когда ей особенно нужны силы? – Джинни легко улыбнулась и снисходительно добавила: – К тому же, когда вы грохнетесь в обморок, нам будет не до вас!
Глаза Снейпа метали гром и молнии, а в голове вибрировало только лишь: "Придушу противную девчонку!"
И всё-таки он сдался и вышел, тихо закрыв за собой дверь.
***
Северус страдал. Если бы он мог хотя бы представить, что роды станут такими болезненными для Венеры. Проклиная своё вожделение, он пообещал сварить целую линейку разнообразных контрацептивных зелий, лишь бы любимая больше никогда так не мучилась.
Он не мог ни сидеть, ни пить, ни есть. Всё его существо обратилось в слух. Каждый стон Венеры отзывался в сердце нестерпимой болью.
К утру он выглядел так, будто его искусал целый клубок кобр.
Пару раз, когда Венера кричала особенно сильно, Северус решил взять штурмом дверь. Но его непременно выбрасывало из спальни, где в мучительном крике заходилась жена.
***
Когда эльфы забегали особенно быстро, у Снейпа от страха засосало под ложечкой:
"Что-то случилось. Что-то пошло не так. Я больше не выдержу! Мерлин, помоги моей Венере!"
Мысли об искусственной любви, мучившие его последний месяц, испарились сами собой. И тут Венера закричала особенно пронзительно. А потом наступила тишина.
И раздался плач ребёнка.
Ужас и облегчение накрыли Северуса с головой. Шатаясь, он подошёл к окну и прижался пылающим лбом к холодному стеклу. Время остановилось, и когда открылась дверь, Северус не мог поверить, что всё позади.
– А вот теперь, мистер Снейп, милости прошу! – звонко произнесла Джинни, распахивая перед ним дверь.
Нетвёрдой походкой он зашёл в спальню и сразу же бросился к кровати. Венера выглядела усталой, но улыбнулась мужу и протянула ему руки.
– Как ты, любимая?
Он целовал её тонкие пальцы и ладони. Венера погладила его по голове и с улыбкой ответила:
– Мне кажется, лучше, чем ты.
Они смотрели в глаза друг другу и снова, как и всякий раз, мир перестал для них существовать.
– Я так рад, что всё уже закончилось! Если бы я мог забрать твою боль!
– За счастье быть матерью женщине приходится платить, – мягко сказала Гермиона. – Я люблю тебя! Я так счастлива, что у нас сын!
– Сын, – отозвался Северус и медленно обернулся.
Он увидел миссис Грейнджер и Зару, воркующих возле попискивающего свёртка. Снейп сделал несколько шагов и обернулся к жене, будто бы спрашивая у неё разрешения взять сына первым.
– Иди, Северус. Возьми его и принеси мне.
Он медленно подошёл к столу, на котором лежал туго спеленутый младенец. Красное сморщенное личико напоминало привядший помидор, и Снейп расстроился.
"Ну почему он не похож на Венеру? Неужели мой мальчик будет таким же уродливым, как и я?"
Но когда миссис Грейнджер аккуратно вложила маленький свёрток в руки Северуса, он забыл как дышать. Всматриваясь в черты детского личика, он тихо произнёс:
– Эниус-Энакин.
Малыш распахнул глаза, и Северус опешил: сын рассматривал его совершенно осмысленно. А когда их взгляды встретились, Северус чётко ощутил чужое присутствие в своей голове. Опасаясь навредить малышу, он не возвёл мысленный блок. Готов был к боли, к грубому вторжению, ведь сомнений не было: малыш обладает недюжинными способностями и не может контролировать силу. Но вместо ожидаемого мучения Северуса накрыло волной радости и любви. Он впитывал блаженные эмоции, словно иссохшая без дождя почва. Миг единения был сладок, и когда малыш покинул сознание Северуса, тот почувствовал опустошение и досаду.
– Северус, я тоже хочу посмотреть на сына!
Гермиона с тревогой глядела на замершего в неестественной позе мужа. И вздохнула с облегчением, увидев, наконец, его лицо. Восторг, любовь и нежность смягчили всегда суровый лик и резкие черты Снейпа.
Он осторожно подал сына Венере и с жадностью стал наблюдать, как она стаскивает с плеча бретельку ночной рубашки. Венера поднесла малыша к груди и что-то тихо зашептала.
Северуса атаковали смешанные чувства. Гордость и умиление потускнели под напором зависти и охватившего, как озноб, одиночества.
"Плохо. Очень плохо ревновать мать к сыну. Или сына к матери? Но как быть? Как вместить в сердце столько любви? Я думал, что в нём всегда будет царить только Венера. Но теперь есть Эни..."
Снейп неслышно вышел из спальни и тихо прикрыл за собой дверь. Мысли метались, обгоняя друг друга. Северус почувствовал, что ему нужно уйти, чтобы разобраться во всём. И он понял, куда сейчас отправится.
Он давно хотел там побывать. Место, где всё началось. Для Венеры, а значит, и для него.
***
– Мэри!
– Да, хозяин.
– Я должен попасть в Вилла-де-Франческаниа.
- Сейчас, хозяин?
– Немедленно!
Их закружил вихрь эльфийской магии, совсем не похожий на аппарацию волшебников.
На Сицилии оказалось жарко, солнце светило ярко, хоть и перевалило уже за полдень. На открытой местности палило нещадно, хотелось спрятаться в тень, чтобы переждать пекло. Снейпу сразу же вспомнились подземелья Хогвартса, в которых даже летом гуляли сквозняки и трудно было согреться. Однако они пошли. Уже в прохладном парке Северус отпустил Мэри домой.
В тени апельсиновых деревьев Снейп впервые за последний месяц смог спокойно подумать обо всём. Он откинулся на спинку скамьи и прикрыл глаза. Издали можно было подумать, что он спит.
***
А тогда, месяц назад, посмотрев воспоминания Венеры, Северус подумал, что сходит с ума. То, что он увидел в думосбросе, было ужасно, хуже и представить невозможно. Его гордость, самолюбие оказались уязвлены. А любовь виделась якорем, намертво приковавшим его сердце к Венере.
И всё-таки он любил её. Знал, что это всё проделки альвов, и ничего не мог с собой поделать.
"Я больше никогда не смогу заснуть!"
Но обняв тёплый живот Венеры, сразу же отключился.
Как потом оказалось, они спали, не просыпаясь, больше двух суток. Мэри и Тони защитили спальню любимых хозяев, сдерживая натиск обеспокоенных друзей и родственников.
Проснувшись, Северус долго лежал с закрытыми глазами. Ему хотелось, чтобы все, увиденное в думосбросе, оказалось лишь дурным сном. Но почувствовав, что Венера зашевелилась рядом, он медленно открыл глаза. Чтобы раствориться в зелени ее очей и забыть обо всём. Сердце гулко забилось, даже самые простые фразы застряли в пересохшем горле, а в голове вдруг всплыли слова Фьорна:
"...Если бы не проклятие, которое со временем привело бы Дамблдора к слабоумию, тебе пришлось бы стать его женой..."
"...
– А если бы мы с Гаем получили кольца в качестве подарка на свадьбу?
– Тогда ни Волдеморт, ни Малфой не смогли бы вам помешать. Ты влюбилась бы в своего мужа так же, как и он..."
"...
– Да. Самой судьбой ты и Люциус были предназначены друг другу. Если бы не перстни Гримальди, вы искали бы друг друга, пока не нашли..."
"Они были созданы друг для друга. И если бы не кольца, я никогда не был бы так безмерно счастлив... Но и не страдал бы так сильно!"
Венера мягко очертила губы Северуса пальцем, и все мысли выветрились у него из головы.
– Доброе утро, – чуть хрипло произнесла она.
– Доброе утро, – медленно ответил он и, стараясь отвлечься от сладостной влажности её рта, глухо произнёс: – Как ты себя чувствуешь?
– Рядом с тобой я всегда чувствую себя хорошо, – серьёзно ответила она.
– Прости меня. Я...
– Давно простила.
– Я не хотел.
– Я знаю.
– Если бы я мог вернуться в прошлое…
– Это было предрешено. Ты стал лишь слепым оружием.
– Как и Малфой.
– Да, как и Люциус.
– Венера, я хочу снова быть твоим мужем!
– Я тоже этого хочу. Я люблю тебя. Жить без тебя не могу.
– Ты говоришь то, что должен сказать я! Ты решила поменяться со мной местами или читаешь мои мысли?
– Это любовь, Северус. И неважно, как она называется. Пусть даже данью альвийским кольцам!
– Я всё понимаю, но поделать ничего не могу. Пожалуй, и не хочу... Всё, что мне нужно в этой жизни, – ты, Венера, и только ты!
Он нежно прижался к её рту, ощущая неповторимый вкус, знакомый и желанный, но всё такой же новый и влекущий. Венера ответила, ещё теснее прижимаясь к нему. И остановить их уже ничто не могло.
Руки, губы, кожа, магия, стоны удовольствия... Всё стало одним на двоих, соединившись в правильный узор, понятный только им. И острое наслаждение сродни боли, когда кажется, что больше не можешь, не выдержишь столько... И умиротворение, полная гармония с собой, с любимым человеком, с окружающим миром.
Обнимая Венеру тем утром, Северус пришёл к мысли: "Как мало надо для счастья и как много!"
***
День уже клонился к вечеру, когда Северус с Венерой на руках, наконец, появился в гостиной. Он запомнил тот миг так хорошо, что мог и сейчас пересказать по памяти, кто и где находился, что делал, даже выражение лица каждого из присутствующих.
Миссис Грейнджер сидела на диване, застыв в неудобной позе, и взирала в никуда. Поттер расхаживал по комнате, хмурился и лохматил волосы. Джинни что-то тихо выговаривала Рону, подпиравшему стену.
Когда открылась дверь, все сначала замерли: их лица стали одинаково настороженными. Но когда заметили улыбающуюся Гермиону, пусть очень бледную и осунувшуюся, настороженность сменилась удивлением и восторгом. Пока Снейп медленно опускал Венеру на пол, их успели окружить.
– Гермиона!
– Доченька!
– Северус! Я знал...
– Мистер Снейп. – Мама Гермионы, выпустив дочь из объятий, повернулась к нему. Слёзы текли из её глаз, не переставая. – Северус! Я так вам благодарна! Мне сказали... что у Гермионы нет шансов. Я не пережила бы ещё одни похороны...
– Мамочка, не надо, не плачь, – успокаивала Гермиона миссис Грейнджер. – Всё теперь будет хорошо!
Снейп только молча кивал, наверное, впервые не в силах ответить что-либо вразумительное. Он чувствовал себя неловко, видя тепло и благодарность в стольких глазах. А потом Северус подумал о способах столь эффективного лечения, и жаркий румянец прилил к его щекам.
Однако больше всего Снейпа поразил Рональд Уизли.
Он медленно подошёл к Северусу, обнимающему Венеру, и тихо сказал:
– Спасибо вам, профессор. За Гермиону. – На его лице отразилась внутренняя борьба. Пересилив себя, он глухо произнёс: – Берегите её!
Затем порывисто обнял подругу детства и скоро исчез в чреве камина. Его уход подозрительно напоминал бегство.
***
Не прошло и часа, как гостиная канадского поместья Сильверблейдов наполнилась людьми. Друзья приходили через камин, чтобы поприветствовать выздоровевшую Гермиону. Для многих её воссоединение с супругом оказалось сюрпризом. Для некоторых – неприятным.
Но и благодарностей Снейп услышал достаточно.
Когда в гостиной появился министр магии с альвийкой Корой, Снейп, увлекая Венеру за собой, направился к ним. Стойко выдержав обмен любезностями и взглядами, Северус тихо промолвил:
– Министр, я хотел бы восстановить справедливость.
– Я вас внимательно слушаю, мистер Снейп, – Шеклболт говорил очень настороженно.
– Наш брак с Валерией Гримальди-Сильверблейд расторгнули без нашего ведома и согласия...
– В этом была жизненная необходимость.
– Я знаю, но теперь всё изменилось. И я прошу вас, как главного чародея, связать нас узами магического брака.
Шеклболт слегка улыбнулся и сказал:
– Хорошо, назначьте дату.
– Немедленно!
– То есть? – глаза министра расширились от удивления.
– Сейчас же. Все, кого бы мы желали видеть на торжестве, уже здесь. Так что не вижу причины откладывать или переносить бракосочетание.
Кингсли Шеклболт слегка кивнул и перевёл взгляд со Снейпа на Гермиону.
– Леди Валерия?
– Я согласна с Северусом. Мы давно муж и жена, и это лишь формальность, министр.
Кингсли мягко улыбнулся Коре и согласно кивнул.
Никаких бюрократических проволочек: через пятнадцать минут гости поздравляли мистера и миссис Снейп с законным браком.
***
Северус не стал увозить Венеру из Канады. Хрупкое здоровье, последний месяц беременности, ее состояние внушало Снейпу тревогу: времени, оставшегося до родов, было явно недостаточно, чтобы полностью оправиться от болезни.
Здесь, в Канаде, Снейпу всё было чуждо. Кричащая роскошь, портреты Сильверблейдов, наблюдающие за каждым его шагом, прислуга, количество которой превышало все разумные пределы. Эльфы, охрана, гоблины суетливо сновали вокруг, появляясь в самых неожиданных местах.
Но он терпел, понимая, что замены Канаде пока что нет. Рефьюдж-хаус – идеальная крепость, но для мирного времени совсем не подходит, ведь Венера нуждалась в общении. Сильверхолл... Снейп даже представить себе не мог, что будет жить в поместье, где похоронены её дети.
Паучий Тупик? Это даже смешно!
***
И только сейчас, сидя на скамейке в Вила-де-Франческаниа, Снейп понял, насколько устал за это время. То была приятная усталость, в заботах о любимой женщине. Но постоянное напряжение всё равно сказывалось: Северус не мог не думать об откровениях Фьорна. Знание истинного происхождения их с Венерой любви выжигало Снейпу душу. Каждое утро он просыпался с горечью на губах и тяжестью на сердце. Каждую ночь он засыпал опустошённый, ошеломлённый и счастливый, но уверенный, что утром сплин вернётся, а вместе с ним тоска и неуверенность.
"Я не должен быть рядом с ней. Наши судьбы не могли даже соприкоснуться. Если бы не перстни Гримальди, я лежал бы сейчас на кладбище в Хогвартсе, а Венера стала бы счастливой супругой Люциуса Малфоя!"
Венера всё понимала. Каждым словом, каждой улыбкой и прикосновением она старалась облегчить Северусу жизнь. Казалось, она точно знала, в какой адский тупик он сам себя загнал. Венера постоянно была рядом, особенно по утрам, когда Северус мучился сильнее всего.
За редким исключением Валерия Снейп просыпалась в одиночестве. И тут же шла искать мужа. И находила. В саду ли, в кабинете или в гостиной, с одинаково отрешённым выражением лица.
Но – о, чудо! – стоило ей лишь прикоснуться, прижаться, обнять, сразу же с Северусом происходили невероятные перемены: он облегчённо вздыхал и по-мальчишески улыбался. И воспоминания оставляли его: Снейпу недосуг было думать о чём-либо, кроме обожаемой супруги.
***
И только здесь, на Сицилии, после бессонной ночи, Снейп вдруг осознал, что нет ему больше дел до альвов, их истории и Малфоя.
"Наплевать и забыть!"
У него было то, о чём он и мечтать не мог в недалёком прошлом. У него была семья: женя и сын. А сомнения и терзания – пустое в сравнении с ответственностью и честью, что выпали на его долю.
***
За последний месяц много чего произошло. И на то, что раньше Северус не обращал внимания, сейчас показалось важным.
Например то, что миссис Грейнджер оставила стоматологический бизнес на управляющего, чтобы постоянно находиться рядом с вновь обретённой дочерью. И только теперь Северус осознал, что ему и впредь придётся жить с тёщей под одной крышей. Это мало его пугало, ведь Джейн Грейнджер вопреки всему боготворила зятя.
Или Поттер.
"Гарри, конечно же, Гарри. Я ведь обещал так его называть..."
Лучший друг миссис Снейп практически поселился в Канадской Латифундии Сильверблейдов. Во всяком случае, Снейп видел его регулярно.
– Поттер, вы потеряли работу?
– И вам добрый день, Северус! Ах да, смею напомнить, что меня зовут Гарри, сэр! И вы обещали отныне так меня называть! [i]
Снейп что-то рычал, закатывал глаза, но, видя смеющуюся Венеру, бурчал что-то невразумительное и уходил, чтобы не мешать друзьям побыть вместе. Со временем Северус настолько привык к присутствию Поттера, что на автомате стал называть его Гарри, и уже не морщился от дружеского "Северус".
Джинни навещала Гермиону не так часто. Она ждала ребёнка и больше времени проводила дома. Зато, когда подруги встречались, заболевал Снейп: Джинни и Гермиона не знали счёту времени.
"Они что, отсидели лет по десять в одиночке Азкабана? Это же невыносимо! О чём можно столько говорить?"
Однако Венера была счастлива, а что может быть важнее?
***
А вот Рон пришёл проведать подругу всего несколько раз. И то вместе с другими Уизли. Держался отстранённо, смотрел хмуро, почти не разговаривал. Всякий раз, когда его взгляд останавливался на Гермионе, Рон мрачнел всё сильнее. И вздрагивал, когда подруга окликала его.
Уизли сильно раздражал Снейпа, но Северус сумел подавить иррациональную ревность. Однако окончательно Снейпу полегчало, когда Рональд заявил во всеуслышание, что женится.
Снейпа веселил выбор условного соперника. Габриэль Делакур была, конечно, ведьмой разносторонне развитой и привлекательной. Но Рон не любил невесту – это было очевидно.
Его нелюбовь проявлялась по-разному. На газетных снимках Рональд Уизли казался злым и невыспавшимся на фоне счастливой невесты. Колдографии хорошо передавали предсвадебный настрой жениха: мрачно гримасничать он научился не хуже Снейпа.
А тут Молли и Джинни словно сговорились: они твердили, что глупо жениться так скоропалительно, лишь бы забыть другую. И тут же осекались: кого так загадочно и безнадёжно любил Рон, вслух никто ни разу не произнёс.
Но Снейп не просто догадывался, он знал: причина – Венера. Это бесило, но он справлялся.
***
Ревность, как явление, не поддающееся контролю.
Последнее время мысли об этом всё чаще и чаще посещали Снейпа.
Он боролся: уговаривал себя, доказывал, что у него нет повода ревновать, но шквал эмоций сдерживал с трудом. Снейп разработал целую систему против глупого, по его мнению, чувства, но только и смог добиться, что во время острого приступа стоял с горящими от гнева глазами и молчал.
Ревность удивлял его самого.
Ну хорошо, мужчины. Но женщины, дети, Калкин... Тони, наконец! А сегодня он окончательно поразился сам себе. Ревновать мать к сыну...

"Или наоборот, сына к матери?"

В тени деревьев под лёгким морским ветерком Северуса разморило. А потом он подумал о Коре, и сон как рукой сняло.

***
Кора быстро подружилась с Венерой. Альвийка часто появлялась в Канадской Латифундии, чтобы очередной раз украсть у Снейпа жену. Украсть, даже когда они находились в одной комнате, ибо внимание Венеры в те минуты принадлежало исключительно Коре.
Особенно мучили Снейпа безмолвные разговоры жены и альвийки.
"О чём можно столько разговаривать?"
Целую вечность новоиспечённые подруги могли вести молчаливый диалог, не отводя друг от друга глаз. Не в силах этого вынести, Снейп уходил из комнаты.
Чтобы ещё раз проклясть свою ревность.
Кора вызывала в Северусе смешанные чувства. Она была альвийкой, и это оказалось решающим для Снейпа: несмотря на всё, он не простил альвов, настолько изменивших его жизнь.
Однако Кора помогала и поддерживала Снейпа вопреки всему, и даже возлюбленному.

***
Роман Коры и Шеклболта развивался стремительно. И всё это происходило на глазах Снейпа и его жены.
До свадьбы министра и альвийки оставалось всего ничего. Но проблем, связанных с бракосочетанием столь значимых представителей разных рас становилось с каждым днём всё больше.
Самым главным препятствием для возлюбленных оказалась государственная тайна. Волшебники не знали о существовании расы альвов. И уж тем более не помнили о войне. Что делать с тайной, министр не знал. Мистер Икс, главный невыразимец, был против разглашения. Кора же твердила, что это всё равно вскоре произойдёт, поэтому волшебники просто обязаны знать об альвах.
Северус и Гермиона услышали в подробностях об истории взаимоотношений альвов и волшебников от Коры. Миссис Снейп долго молчала. И только спустя несколько часов после разговора её прорвало.
[i] – Я чувствовала, я всегда это чувствовала! Когда впервые увидела домовых эльфов... Это так страшно! Такое пятно на нашей истории!
– Венера, прекрати! Ты не можешь отвечать за наших предков!
– Да-да, мои предки! Интересно, они участвовали в той войне? С альвийскими кольцами на пальцах?
– Не думаю, что это смогло им помешать. Хотя... то чувство, что я испытываю к тебе… – Снейпу вдруг стало нечем дышать. – Я бы не отправился сейчас ни на какую войну!
– Ты всё ещё ненавидишь наши кольца?
– Я не знаю. Скорее да, чем нет... Хотя, если Фьорн любит свою Фиону хоть на одну сотую долю так, как люблю тебя я, то...
– То?
– Их нужно простить...

***

И Северус, и Гермиона поддержали Кору. Обсуждая между собой влюблённых, супруги Снейп твердили то же: волшебники должны наконец-то узнать о своём прошлом. Пусть позорном. Пусть тёмном и отвратительном. Но это часть истории, и каждый обязан её знать.
"Нация, забывшая свою историю, обречена на вымирание..."
Эта фраза всплывала в голове Снейпа всегда, когда он думал о государственной тайне. Кому принадлежало это высказывание, и было ли оно полным или перефразированным, Снейп не помнил, да это и не столь важно. Однако особым, седьмым чувством понимал, что это истина, а с истиной не поспоришь...

***
А ещё Северуса поразило, как скоро Кора нашла общий язык с Цезарем.
Как, увидев его великолепную сову, Кора замерла, а потом зацокала, защёлкала языком, подражая клекоту птицы.
И Цезарь ответил. Осторожно и горделиво.
– Это ваша сова, мистер Снейп?
– Да, мисс Кора.
– Никаких мисс. Меня зовут Кора.
– А меня Северус.
– Простите. Конечно же, Северус. Так это ваша сова?
– Да. По-моему, это очевидно.
– Красавец. Зачем он вам? Отдайте его мне.
– Вы шутите, Кора? Я купил его маленьким птенцом...
– Но у чёрных ушастых сов непростой характер. Их трудно приручить.
– А я и не старался. Мы уживаемся. Этого достаточно.
– Это альвийские совы.
– Ну и что? На моём пальце альвийское кольцо. Возможно, этого достаточно, чтобы Цезарь испытывал ко мне немного уважения.
– Позвольте мне с ним пообщаться.
– Пожалуйста...
Кора и Цезарь "разговаривали" долго. Однако Снейп будет долго помнить щемящее удовольствие от слов Коры:
– Я не знаю, чем вы так его прельстили, но Цезарь без ума от вас и сообщил мне, что никогда вас не покинет.

***
А ещё были Тони и Мэри.
Когда начался их роман, Снейп упустил. А когда заметил, горничная миссис Снейп и домовик Северуса уже были неразлучны.
Венера изо всех сил поощряла влюблённых: задания давались исключительно для двоих.
Сначала Снейпа возмущало поведение Тони. Потом стало глухо раздражать: Северус по инерции продолжал считать домовиков существами второго сорта. И когда Венера с умилением шептала ему про любовь Мэри и Тони, Северус искренне недоумевал:
"Какая любовь? Откуда такие возвышенные чувства?"
Однако со временем раздражение и непонимание прошло. Помогла Венера, горячо защищавшая своих любимцев.
И, конечно же, Кора. Словно взяла на себя вину всех поколений альвов и волшебников, допустивших насилие над магической расой.

***

Северус очнулся, обвел взглядом парк Вилла-де-Франческаниа, потом встал и медленно пошёл по дорожке.
До этого он сидел на скамейке и вспоминал прошедший месяц с единственной целью – отогнать мысль о том, что по-настоящему заставило его прийти в это разрушенное пожирателями поместье.
Он просто не мог больше находиться в Канадской Латифундии Сильверблейдов.
И выбора не было.
Но было горячее желание создать нечто своё, то, что будет принадлежать только его семье: ему, Венере и Эни.
И место на Сицилии казалось ему самым подходящим.
Потому что здесь родилась Венера.
Потому что он мог здесь поселиться.
Потому что с его репутацией Британские острова были закрыты.
И теперь он искал самый красивый уголок Вилла-де-Франческания, подходящий для его Венеры. Где построит дом, в котором будет жить его семья.

***
Скалистый берег открыл потрясающий вид на бухту. Далеко в море покачивалась белоснежная яхта, ветер весело нагонял лёгкую волну на песчаный пляж далеко внизу. Где-то на горизонте виднелось какое-то здание, возможно, маггловский отель. Однако соседство магглов никогда не мешало Гримальди: чары Вилла-де-Франческаниа защищали от любопытных глаз.
"Да, это то самое место, где я построю свой дом!"
Северус взмахнул палочкой – и маленький камешек превратился в огромный блок. Ещё один взмах – и блок переместился в центр ровной площадки, будто предназначенной для нового замка.
Снейп решил, что это будет совсем новое поместье, с новым названием.
Ведь красота бухты могла сравниться только с красотой его жены.
Снейп вскинул палочку и огненными буквами написал на каменном блоке:
Delta Veneris**
А потом, словно что-то вспомнив, засмеялся. Его смех напоминал плач древней птицы. Северус резко замолчал и, взмахнув палочкой, зачеркнул первое слово.
Сверху он вывел совсем другое, и теперь на огромном камне полыхало:
Curse Veneris***
Удовлетворённый, он повернулся и аппарировал.

Примечание.
*«Остановись, волшебник! Это чужая земля!»
**Бухта Венеры
***Проклятье Венеры

Эпилог
Министерство Магии Италии, 25 декабря 2005 года

– Мама, пока ещё не поздно, давай уйдём отсюда.
– Ты боишься, сынок? Ну что ты. Нет, мы не уйдём. Слишком долго я ждала этой встречи.
– Зачем тебе это? Отца не вернёшь, да и сделать ей всё равно ничего не сможешь. Даже увидеть не получится эту роковую миссис Снейп! На ней чары, разрушить их ты не сумеешь!
– Ошибаешься. Я долго искала способ, чтобы их снять. Я это сделаю. И если хочешь присоединиться ко мне и посмотреть на знаменитую Гримальди, то и тебе подскажу.
– Зачем? Ну скажи мне, зачем? Ты хочешь скандала? Нас после этого не пустят ни в один приличный дом!
– Драко. Я никогда ни сделаю ничего такого, что может тебе навредить. Никаких скандалов. Я просто хочу её увидеть. Что в ней такого, чего не было у меня? Почему он потерял голову настолько, что собирался меня убить?
– Ещё есть Северус.
– Да, я помню, – вздохнула Нарцисса. – Вот и поздороваюсь. И поблагодарю за заботу. Столько времени прошло, а я всё ещё не могу сказать ему "спасибо" за спасение.
– Не переиграй, мама. Ты фальшивишь!
Нарцисса рассмеялась. Драко с удивлением посмотрел на мать: давно она не выглядела настолько счастливой и беспечной.
– Пойдём, сынок.
Они поднялись по лестнице в огромный зал, где кружились пары в красивом вальсе: бал в честь Рождества был в самом разгаре.
Нарцисса выглянула из-за колонны.
– Вон они, – тихо промолвила она словно самой себе.
Но Драко услышал.
– И что дальше?
Драко устал. Идея-фикс его матери, которой она заболела ещё с той поры, когда на судебном процессе погиб Люциус, сильно беспокоила последнего лорда Малфоя. Он как мог пытался отговорить мать от встречи с Валерией Снейп, но всё бесполезно.
И теперь, когда Нарциссе удалось достать два билета на Рождественский бал в Министерство магии Италии, Драко не мог бросить мать.
И вот они в Риме.
Он посмотрел туда, куда кивнула Нарцисса, и почти в самом центре зала увидел пару. Танцор с партнёршей были в чёрном, и если лицо крёстного Драко разглядел хорошо, то лицо женщины казалось расплывчатым.
"Так и есть, она Гримальди!"
Драко посмотрел на мать и с удовлетворением заметил, что она смотрит вовсе не на танцующих, а на него.
– Если тоже хочешь её увидеть, повторяй за мной.
Драко не кивнул, но угрюмо стал наблюдать за манипуляциями матери.
Нарцисса ловко вынула палочку из рукава мантии и слегка надрезала ладонь заклятием. Выступившую крупную каплю крови она трансфигурировала в комара и уменьшила.
– Da mihi in sanguinem!* – пропела она и указала комару направление, послав в танцующую миссис Снейп маленькую искорку света.
Комарик пропал, и Нарцисса взволнованно заговорила:
– Я много читала, думая, как же Люциус мог снять с Валерии чары. Может быть, он сделал и не так, но, думаю, у меня всё получится.
Драко ничего не ответил, а всего лишь мрачно продолжал смотреть на мать.
И, когда её лицо засияло, он понял: всё получилось. Нарцисса зачарованно разглядывала соперницу. Улыбку сменил судорожный оскал, и Драко услышал шёпот:
– У тебя есть несколько минут. Если ты не сделаешь то, что я, ты никогда не увидишь женщину, ради которой твой отец решил умереть.
Проклиная себя за слабость, Драко повторил все манипуляции, которые проделала его мать. И, когда увидел леди Валерию, ничего не смог с собой поделать: ноги сами понесли его к танцующей паре. Нарцисса еле поспевала за ним. Драко продирался напролом, словно его жизнь зависела от этого. Матери и сыну повезло: когда они приблизились к Снейпам, как раз закончился очередной тур вальса.
Драко с жадностью разглядывал разрумянившееся лицо леди Валерии, а в голове шумело словно после шампанского. Однако ему хватило такта остановиться и, поклонившись, поприветствовать пару:
– Добрый вечер, крёстный. Моё почтение, миссис Снейп.
За спиной он услышал чопорное приветствие матери. Снейпы с ошеломлением смотрели на свалившихся как снег на голову Малфоев и что-то вяло ответили. Драко старался не взглянуть, даже ненароком на Валерию, он наблюдал за враз помрачневшим Северусом.
Нарцисса что-то ворковала, и только фразу: «Драко, пригласи же на танец миссис Снейп, а мы с Северусом пока потанцуем и поговорим...» Драко услышал отчётливо.
Глядя мимо супруги Снейп, Драко деревянным голосом пригласил её на танец. И даже испытал какое-то злорадство, когда лицо Снейпа потемнело от ревности.
Драко подхватил Валерию и закружил в вальсе. Недалеко танцевали Нарцисса с Северусом, который что-то мрачно ей отвечал, не сводя глаз с жены. Нужно было что-то сказать, и Драко решил, что извинения за отца будут как нельзя кстати.
– Миссис Снейп. Я прошу прощения за своего отца. Знаю, его чудовищные поступки невозможно простить, но поверьте, я очень сожалею!
Его голос звучал взволнованно и хрипло. Но когда заговорила леди Валерия, он внутренне содрогнулся.
– Ты ни в чём не виноват, Драко. А твоего отца я давно простила.
Малфой опешил. Не то чтобы его смутили эти слова, но голос... Он знал этот голос и помнил его с тех давних лет, когда учился ещё в школе. Драко остановился и отодвинулся от партнёрши. Он смотрел на красавицу и не мог поверить, что перед ним его однокурсница, которая умерла давным-давно. Он держал за руки диву, но перед глазами то и дело мелькали кадры, в которых наглая и дерзкая лохматая девчонка выговаривала ему тем же самым голосом.
– Гермиона Грейнджер?
Его вопрос перешёл в шёпот.
И ответ женщины, с которой он танцевал, поверг его в трепет.
– Как ты меня узнал, Драко?
Танцующие уже оборачивались на странную пару, замершую в центре зала. Северус оставил Нарциссу и спешил к ним, а Драко всё не мог отойти от потрясения. В голове всё перемешалось: отец, смакующий коньяк и рассказывающий, что вскоре леди Валерия Сильверблейд будет его женой. Мать, плачущая от того, что не любима, что муж готов убить её ради другой. Лохматая грязнокровка, посмевшая залепить ему оплеуху. Красавица Валерия, разглядывающая сейчас его своими прекрасными глазами. Лицо Северуса, обезображенное негодованием...
– Прости меня, Гермиона, – тихо сказал Драко, наклонился и поцеловал ей руки, которые все еще сжимал. А потом, не глядя ни на кого, спешно покинул зал.
Он летел так, словно за ним мчались дементоры. И только у точки аппарации его догнала мать. Нарцисса была бледной и встревоженной. Вцепившись в руку сына, она наконец-то смогла его остановить.
– Что случилось, Драко? Как это понимать?
И Драко захохотал.
– Мама, спасибо тебе! – в его голосе звучали истеричные нотки. – Я жил прекрасно до этого дня, никого не любя, не зная страданий и боли. Зачем ты привела меня сюда? Чтобы я потерял голову? Ты добилась своего! Я люблю! Я люблю Гермиону, слышишь? Я всегда её любил и долго оплакивал. Я проклинал её происхождение! Если бы я знал… – Он всхлипнул и его голос сорвался.
– Какая Гермиона? О чём ты говоришь?
– Я говорю о грязнокровке Грейнджер, помнишь такую? Помнишь, как презрительно говорил о ней отец? – Драко захохотал. – Если бы он знал, что презренная грязнокровка и обожаемая Валерия Сильверблейд – одна и та же женщина!
Голос Драко снова сорвался на высокой ноте.
– Что? Ты хочешь сказать...
– Да, мама. А ещё я хочу сказать, что никогда её не забуду! Её лицо, её восхитительное тело в моих руках, её запах... Ты сломала мне жизнь, но любить миссис Снейп ты не можешь мне запретить!
– Не надо, сынок! Ты же не думаешь воевать со Снейпом? Он убьёт тебя! Это страшный человек!
Лицо Нарциссы исказилось от ужаса, наконец-то она поняла, что натворила.
– Я не побеспокою мистера и миссис Снейп, – горько ответил Драко.
Он застыл на несколько секунд в задумчивости, а перед самой аппарацией повернулся к Нарциссе и отрывисто произнёс:
– Но я понимаю отца! На его месте я поступил бы точно также!

Конец

Примечания.
*Дай ей мою кровь.