Книга третья Говоря загадками 1 страница

Они говорят загадками, намеками, многое только подразумевая.

Древнегреческий философ Посейдониус

о кельтах в первом столетии н. э.

Глава 1

Когда в семь утра прозвонил ее будильник, первое, что почувствовала Нора – это свежий воздух, шедший через открытое окно. Ей было тепло и уютно в постели, и она ощущала рядом тепло тела Кормака. Она не стала вставать прямо сейчас, а вместо этого повернулась к нему лицом, блаженствуя от этой временной иллюзии домашнего уюта. Обычно она засыпала раньше Кормака, а поскольку они не так уж часто проводили вместе ночь, то ей редко удавалось рассматривать его спящего. Норе нравилось, что он был такой расслабленный и полностью отрешенный от мира – обычно она видела его совсем не таким. Волосы его на подушке собирались странными пучками. Она любовалась легкой впалостью небритых щек, надолго задерживая взгляд на крошечном шраме, белевшем у самой линии роста волос. Норе нравилось, как очаровательно приоткрывались его губы во сне. Ее сердце вдруг сильно сжалось, когда она подумала, сколько же историй о нем она еще не знает.

Заметив маленькое пятнышко засохшей крови на наволочке. Нора неожиданно вспомнила залепленный пластырем бритвенный порез детектива Уарда, который заметила несколькими днями ранее. Приподняв одеяло, она рассмотрела шею и грудь Кормака. Видимых ран не было. Потом он пошевелился и перевернулся, и Нора увидела три красные царапины сбоку на его шее, достаточно свежие, со все еще запекшейся кровью. Она посмотрела на собственные коротко обрезанные ногти. Как это она могла так его поранить и сама не заметить? Но где еще он мог получить их? Нора снова укрыла его пуховым одеялом. Если она и причиняла ему боль, он не жаловался.

Не желая будить Кормака так рано, она тихо выскользнула из постели, быстро натянула джинсы и рабочую рубашку, и босиком спустилась вниз, неся обувь в руках. Она прошлась по кухне, заметив, что тарелки все были чистые и аккуратно стояли в сушилке. Кормак опять вставал ночью, пока она спала, убирал кухню, книги и бумаги на своем рабочем столе. Ожидая, пока сварится кофе, она сделала несколько сэндвичей, чтобы взять с собой на болото для ланча, и опять подумала о предыдущей ночи, о кусте фей и о собственном ощущении, что надвигалась какая-то беда. Казалось, Кормак вовсе не удивился, когда она наконец сказала ему, что уходит. Он сказал, что всегда это знал, как и она сама. Но легче от этого не становилось.

Когда кофе был готов, она вылила его в термос, добавила каплю молока и отнесла термос в машину. Может, лучше оставить папки сегодня здесь, чтобы Кормак мог их просмотреть, если захочет. Нора положила термос в машину и пошла к багажнику, чтобы выгрузить папки. Перетаскивая тяжелые папки в дом, она заметила, что водонепроницаемого костюма Кормака, который обычно висел на крючке за задней дверью, там нет. Это ее удивило. Зачем надо было убирать его прошлым вечером? Но ломать над этим голову ей сейчас было некогда. Она опоздает на смену – сегодня они опять будут сортировать осадки в канаве.

К этому времени Нора знала дорогу на болота: через лабиринт изогнутых, неразмеченных дорожек и зажатых живыми изгородями проселков, расстояние было всего миля с четвертью, но дорога на этих маленьких дорогах занимала по меньшей мере пятнадцать минут. Странные огромные стояки электростанции всегда служили в этом пейзаже приметами. Кормак приезжал сюда годами и, должно быть, знал каждый бугорок и каждую проселочную дорогу. Прошлой ночью с вершины холма он позволил ей заглянуть в жизнь этого места, посмотреть на всю человеческую деятельность – большую и маленькую, – оставившую след на поверхности болота.

Нора подъезжала к дому, который, как сказал Кормак, снимала сейчас Урсула. Что в этой женщине так ее смущало? В памяти Норы возникло лицо Урсулы, и по какой-то необъяснимой причине она вспомнила салфетку в корзине в ванной Кормака с мягким, чувственным отпечатком женских губ. Нора попыталась изгнать эту мысль из головы, но она как паутина цеплялась за край ее сознания.

Проехав дом Урсулы, Нора заметила там что-то странное. Проверив, что за ней на дороге никого нет, она медленно дала задний ход, чтобы посмотреть поближе. Первое впечатление оказалось верным: передняя дверь была широко распахнута, а окно, по-видимому, гостиной, было разбито.

Нора припарковала машину как можно дальше от дороги. Она открыла багажник, вытащила цепь для шин и медленно пошла вокруг задней части дома. Кухонное окно было тоже разбито, а дверь сарая была широко открыта. Что-то здесь было определенно не так. Урсуле следовало быть давно уже на болоте, и она бы не оставила все эти двери открытыми. В доме было тихо.

Нора подошла ближе, держа цепь в руке и проверяя, нет ли на земле разбитого стекла. На бетонном фундаменте пробивалось несколько клочков мха, а из стены под окном ванной виднелась водосточная труба из крашеной глины, вероятно, от ванны или душа. Нора услышала из трубы «кап, кап, кап» еще до того, как проследила ее до самого дна. Посмотрев вниз, она почувствовала, как страх, словно током, ударил ее. Лужица под трубой была темно-красной от крови. Этот цвет ни с чем не спутаешь.

Нора вошла в заднюю дверь. На кухонном столе стояли бутылка вина и два стакана, один пустой, другой наполовину полный. На полу перед раковиной и на одном из стульев около стола было несколько кровавых брызг. По коридору Нора тихо прошла в ванную, едва дыша, и заглянула через открытую дверь внутрь, совершенно не готовая к полному масштабу ждавшего там ужаса.

Запястья и лодыжки Урсулы, бледные как фарфор, лежали на бортике ванны с ножками в форме когтистых лап. Тело ее было скрыто под водой, а у подножия ванны высились кучки торфа. Странная и ужасная интимность этой сцены была столь сюрреалистична, что ее невозможно было воспринять сразу. Затем естественный поток смятения и ужаса криком вырвался наружу, и в голове Норы закипела тысяча беспорядочных мыслей: ей не следовало сюда входить, надо немедленно позвонить в полицию, надо выйти и позвонить Кормаку, убежать и спрятаться. Что, если кто-то еще притаился в доме?

Прислушиваясь, нет ли шума, Нора поборола страх и приблизилась к ванне. Конечно, она понимала, что было слишком поздно, но все же проверила пульс Урсулы на левой лодыжке, чтобы окончательно удостовериться в том, что она мертва.

Бледная кожа была холодной на ощупь. Нора отдернула руку и окинула глазами ванную. Полицейские попросят в точности описать, что она видела. Но Нора ничего не могла запомнить, кроме торфа, крови на стене и бледных холодных конечностей, торчавших из воды. Нора заставила себя повернуться и посмотреть, сосредоточиться на белых плитках, странных зеленых стенах, пурпурном халате на полу у ванны, единственной лампочке без плафона, что висела на проводе с потолка, черном торфе под ногтями Урсулы. Несколько свечей на подоконнике догорели и погасли. Все еще с цепью в руке Нора медленно попятилась из ванной, пытаясь удержать в памяти сцену. Вода из крана медленно капала, но больше ничего не двигалось, лишь блестяще чистые капли равномерно падали в кроваво-красную ванну, отсчитывая секунды.

Годами почти ежедневно Нора работала со смертью, но от этой смерти ее ничего не отделяло, – не было ни буфера, ни намерения со стороны покойной стать предметом исследования, – и от этого как-то все менялось. Ее присутствие казалось оскорблением достоинства. Нора залезла в карман куртки, нащупала мобильный телефон и набрала 999, телефон службы спасения. Она спокойно отвечала на вопросы оператора, но под этим поверхностным спокойствием в ее сознании пульсировали страшные, темные и беспорядочные мысли. В памяти Норы снова и снова всплывали разгневанные жесты, которыми обменивались Урсула и Оуэн Кадоган, его рука у ее горла, ее кулаки, оттолкнувшие его. Она помнила противоборство и угрозы Урсулы Чарли Брейзилу. Но что же значила куча торфа, если только… в животе у Норы все забурлило, когда она вспомнила о странном методе смерти Дэнни Брейзила. Она опять наклонилась над ванной, чтобы посмотреть на недвижный труп под водой, и на этот раз увидела тонкий кожаный шнурок на горле Урсулы, темная линия которого прерывалась тремя узелками.

Глава 2

Дом и двор кишели полицейскими. Скоро их сменят эксперты-криминалисты, тщательно изучая все мелочи, и, все в белом словно муравьи, перенося частички улик к себе в муравейник. Нора сидела в ожидании, когда будет давать показания детективу Уарду, желая только, чтобы они просто отпустили ее домой. Больше всего ей хотелось заползти обратно в постель, заснуть и опять проснуться, начать весь день заново и обнаружить, что этот кошмар исчез.

– Спасибо, что остались, доктор Гейвин. Рано или поздно нам потребуется получить от вас подробные показания, но сейчас было бы хорошо, если бы вы просто рассказали мне, что произошло этим утром. Почему вы остановились и заглянули в дом?

Сознание Норы вернулось к тому мгновению, когда она увидела открытую дверь. Какой нервный импульс заставлял человека что-либо делать или не делать? Что, если бы она не увидела, что дверь была открыта, или если бы она была открыта чуть поменьше? Заметила бы она или промчалась бы мимо, как во все предыдущие дни. что была здесь? Делало ли ее более наблюдательной знание того, что это дом Урсулы?

– На самом деле я не знаю. Я увидела, что дверь открыта, и подумала, что это странно. Я решила, что что-то может быть не так.

– Вы знали, кто здесь остановился?

– Да, я знала, что Урсула Даунз остановилась здесь на сезон раскопок.

– Откуда вы это узнали?

Почему-то это заставило ее слегка прийти в замешательство.

– Кормак Магуайр вчера вечером мне сказал.

– А он как узнал, что мисс Даунз живет здесь, если вы не против, что я спрашиваю?

Почем она должна быть против этого вопроса?

– Я не могу сказать точно, как он узнал. Кормак никогда особо не распространялся о своем знакомстве с Урсулой, но кажется, они знали друг друга е много лет. Археология – сфера маленькая. Все друг друга знают.

– Понятно, – сказал Уард, и Нора поняла, что он делает себе пометку включить Кормака в список допрашиваемых. – Давайте мы с вами пройдемся по тому, что произошло, с того момента, когда вы увидели открытую дверь? – Его карие глаза не были суровы, и Нора сказала себе, что он просто должен проверить всё, что относится к этому убийству. Конечно, ему надо будет повидать Кормака. Скорее всего, ему придется допросить всех в радиусе пяти миль. Нора глубоко вздохнула и начала излагать все детали, что смогла вспомнить: разбитое окно, капли крови на кухонном полу, бутылка вина на столе, ее паническое путешествие по коридору и острый страх, который она испытала, толкнув Дверь ванной. Дальше почему-то рассказывать не получалось.

– Очень скоро я вас отпущу, – сказал Уард. – но Мне придется спросить вас, доктор Гейвин, где вы были прошлой ночью. Я буду вам очень признателен, если вы расскажете, чем вы занимались с того времени, как я покинул дом, поговорив с вами и доктором Магуайром.

– После того как вы ушли, мы пообедали, а потом Кормак повел меня на вершину холма за коттеджем. Вот тогда он и указал мне на соседние дома.

– А затем?

– Мы пошли домой и легли спать.

– Когда примерно это было?

– Без пятнадцати одиннадцать, наверное, может, в одиннадцать.

– Так вы были вместе целый вечер и всю ночь? – Когда Нора подняла на него глаза, он попытался успокоить ее: – Это совершенно рутинные вопросы, я не хочу ничего предполагать, мне нужны просто факты.

– Да, – Нора подумала о явных доказательствах того, что Кормак просыпался и ходил по дому, которые она видела сегодня утром.

– Вы не просыпались ночью? Не выходили в туалет или за стаканом воды?

Нора не знала, заметил ли Уард ее колебания.

– Нет, я уработалась на болоте за день и была измотана. Я проснулась только, когда этим утром зазвенел будильник.

– Насколько хорошо вы знали Урсулу Даунз, доктор Гейвин?

– Очень слабо. Я познакомилась с ней пару дней назад, на болоте. Вообще-то мы почти и не разговаривали.

– А доктор Магуайр? Как хорошо он был знаком с Урсулой Даунз?

– Как я уже сказала, они, возможно, работали вместе некоторое время назад, но точно я не знаю.

– Я понимаю, вы здесь лишь несколько дней, но за это время вы случайно не узнали, желал ли ей кто вреда?

Нора опять заколебалась.

– Не знаю насчет желания причинить вред; могу только сказать вам о том, чему была свидетелем.

– Продолжайте, – сказал заинтересованный Уард.

– Урсула, похоже, была в не особенно хороших отношениях с Оуэном Кадоганом, региональным управляющим «Борд на Мона». Я пару раз была свидетелем их разговоров, и оба раза атмосферу нельзя было назвать сердечной. Один раз Кадоган схватил Урсулу за горло. Я не могу утверждать, угрожал ли он ей или нет. А когда я спросила ее, все ли в порядке, она, по существу, сказала мне отвалить и заниматься своим делом. На следующий день, когда Кадоган приехал на участок, Урсула набросилась на него. Я не знаю почему, я не слышала, что она говорила. И она ударила его, влепила пощечину. Похоже, она была взбешена, но почему – вам придется спросить Кадогана.

– Что-нибудь еще?

Нора наблюдала, как Уард все записывал в своей записной книжке. Если уж она была готова рассказать ему все, что видела между Урсулой и Оуэном Кадоганом, почему же не упомянуть о разговоре, который она нечаянно услышала между Урсулой и Чарли Брейзилом?

– Если это все…

– Нет, вообще-то нет. – Возможно, она будет сожалеть об этом, но уже слишком поздно. – Я также нечаянно услышала пару дней назад разговор между Урсулой и одним из рабочих Борд на Мона, Чарли Брейзилом. Она… – Это будет звучать достаточно нелепо и без упоминаний о том, как Урсула прижала его к земле. – Она сказала, что наблюдала за ним, что она знает, что он прячет. И казалось, будто она угрожает ему выставить что-то на всеобщее обозрение, если он не выполнит ее просьбу.

– И что же она просила сделать?

– Она не уточнила, просто сказала, чтобы он навестил ее, как стемнеет.

Уард воспринял все это бесстрастно, сделав несколько пометок в своей записной книжке.

– Что-нибудь еще? – Нора отрицательно покачала головой, гадая, почему она пропустила упоминание Урсулы о Броне Скалли. Она сказала себе, что точно не знала, о ней ли шла речь, и почему-то она ощущала яростное желание защитить девушку, которую даже никогда не встречала. – Теперь можете ехать домой, если желаете, доктор Гейвин. Если вы не против приехать в участок сегодня днем, тогда мы сможем закончить составлять полные официальные показания. Благодарю вас за сотрудничество.

Пока Уард направлялся обратно к дому, Нора увидела, что один из полицейских у ворот повернулся, обращаясь к кому-то, кто подходил от дороги. У долговязого незнакомца были крупные красивые черты лица – слегка приплюснутый нос, губы с опущенными вниз уголками и квадратная челюсть, – а его короткие жесткие серые волосы были гладко зачесаны назад. На нем был длинный серый плащ ниже колен, а в руке дипломат. Еще один детектив? Не похоже. Не похож он был и на репортера – слишком зрелый и хорошо одетый для такого рода командировки, – да для них в любом случае было и рановато. Нора услышала, как молодой офицер сказал:

– Простите, сэр. Я не могу впустить вас без разрешения босса.

– Где Урсула? – спросил человек в плаще. – С ней что-то случилось? Скажите мне, что здесь происходит.

Офицер посмотрел на дипломат.

– Вы ее адвокат, сэр?

Тот глянул на молодого офицера так, словно никогда не встречал большего идиота.

– Нет, я не ее адвокат. У вас тут есть старший? Я настаиваю, чтобы вы дали мне поговорить со старшим офицером.

Уард, очевидно услышав, подошел к ним.

– Детектив Лайам Уард. Я старший на месте. А вы…

– Десмонд Куилл. Я друг Урсулы и требую, чтобы мне сказали, что точно здесь происходит.

– Пройдите, пожалуйста, сюда, мистер Куилл. – Спокойная манера Уарда погасила направленные на него волны гнева. Отошли они недалеко, и Нора видела, как Уард тихо заговорил с Куиллом. Последовала короткая тишина, а затем Куилл резко склонил голову, а дипломат, что он держал в левой руке, неожиданно упал на землю. Уард шагнул вперед, чтобы поддержать его, но Куилл оттолкнул руку полицейского, потер лоб одной рукой, а другой, той, что держал дипломат, пошарил по боку, словно вслепую искал карман плаща.

Глава 3

Нора ошеломленная ехала обратно к коттеджу «Кроссез». Она чувствовала, что слишком сильно давила ногой на педаль тормоза, словно могла остановить время и повернуть его назад к предыдущему вечеру, когда она стояла в ауре волшебного дерева, и на одно короткое сияющее мгновение все казалось правильным и возможным.

Когда она остановилась около коттеджа, казалось невозможным, что она вот сейчас протянет руку и откроет дверцу машины, войдет в дом. Все эти земные, бездумные поступки казались сюрреалистичными после той неестественной и ужасающей картины, которой она только что была свидетельницей. Но все же это реально: кровь Урсулы на стене была так же реальна, как птицы на деревьях за окнами, так же реальна, как Кормак, сидевший за столом в коттедже. Когда она вошла, он встал.

– Нора, что ты делаешь дома? Все в порядке?

– Я так и не добралась до болота, я доехала только до дома Урсулы. Она мертва, Кормак.

Нора не знала, какого рода реакцию она ожидала. Что человек должен говорить, когда ему сообщают такую новость? Он сделал шаг назад, глубокая складка прорезала его лоб, и он посмотрел ей в глаза, ища знак того, что она говорит правду. Когда она кивнула, он склонил голову и, наконец, медленно выдохнул:

– Ах, нет. Нет.

– Она убита.

Эти слова еще глубже ранили Кормака. Он рванулся вперед и схватил ее за плечи.

– Откуда ты знаешь, Нора?

Когда он сжал ей руки, она почувствовала, что его реакция начинает ее тревожить. Нора попыталась высвободить одну руку из его хватки.

– Потому что я нашла ее тело.

Все его возбуждение тут же исчезло. Он крепко обнял ее и прошептал ей в волосы:

– Ах, Нора, прости. Прости. Ты в порядке? Кормак отстранился, чтобы посмотреть ей в лицо, проверить самому.

– Я справлюсь. Но что с тобой, ты-то сам в порядке, Кормак?

Мгновение он не отвечал, глядя в сторону, мускулы его челюсти напряглись. Наконец Кормак опять на нее посмотрел, и она почувствовала тревогу, излучавшуюся из его глаз.

– Нора, тебе нужно кое-что узнать прямо сейчас. Я был у Урсулы прошлой ночью. Я за это в ответе.

Сила этих прямых слов как будто ударила ее по лицу.

Кормак мгновенно понял, что неудачно выразился.

– Нет, нет, я не… я там совсем недолго побыл. Может, пятнадцать минут, может, двадцать. С ней все было в полном порядке, когда я ушел, Нора, – он покачал головой и запустил пальцы в волосы. – Но понимаешь, я все равно несу за это ответственность. Она позвонила мне по мобильнику после того, как ты заснула, сразу после полуночи. Я был здесь на кухне, заканчивал мыть посуду. Урсула сказала, что слышала кого-то за домом и просила меня приехать. Она не хотела звонить ни в полицию, ни в службу спасения. Я не знал, что делать. Судя по голосу, она была немного пьяна и казалась по-настоящему напуганной. Я просто хотел ее успокоить, заставить ее позвонить в полицию.

Я решил, что что-то произошло, как только ступил за дверь. Кухонное окно было разбито. Она пыталась прибраться и серьезно при этом порезалась, рана была глубокая, и пока я помогал ее перевязывать, перепачкал всю одежду в крови. Когда я убрал повязки и вернулся, Урсула спокойно наливала два стакана вина, словно ничего и не произошло. Я спросил ее, какого черта тут происходит, а она сказала что-то насчет того, как шокирующе просто свести с пути истинно приличного человека. – Он густо покраснел. – Я решил, что она его выдумала, того, кто там бродил. Я решил, что она разбила окно сама.

– Так что произошло?

Нора почувствовала, как вокруг ее сердца словно сжимается рука – знакомый признак ее старого врага, сожаления.

– Когда я сказал ей, что ни за что не останусь выпить, я не знаю, что произошло… она просто сорвалась, – мука и унижение Кормака были очевидны по тому, как у него покраснели уши. – Я повернулся, чтобы уйти, и она набросилась на меня сзади. Я просто хотел убраться оттуда ко всем чертям. Я пытался стряхнуть ее, но она поцарапала меня, пошла кровь, – он коснулся рукой пораненного горла. – Я только знаю, что она была жива, когда я ушел, Нора. На полпути на холм я обернулся. Я видел, как она стояла там на кухне. Она держала стакан вина и смеялась надо мной.

Он прислонился к стене, ища опоры, и слегка осел. Нора увидела три все еще свежих пореза у него на левой стороне шеи. Она сразу вспомнила пятно на подушке и поняла, откуда оно взялось.

– Тебе придется пойти в полицию прямо сейчас.

– Да. Конечно.

В воздухе повисло выжидательное молчание, и Нора чувствовала, что слышала еще не все, что он должен был ей сказать.

– Есть что-то еще. Что, Кормак?

Он закрыл глаза и еще раз вздохнул.

– Это обязательно выйдет наружу, когда я буду разговаривать с полицейскими, и я не хочу, чтобы ты услышала это от кого-либо еще. – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Мне следовало сказать тебе это раньше, Нора, прости, что я этого не сделал. Давным-давно мы с Урсулой были недолгое время… близки. Мы оба были аспирантами, работали здесь с Гэбриелом. Это продолжалось всего несколько недель одно лето. Я порвал с ней, когда понял, что Урсула была не… – он остановился, подыскивая правильное слово –…не таким достойным человеком, каким я ее себе представлял.

– И ты не сумел это понять, пока не переспал с ней? – он вспыхнул, и Нора заглянула в рану, которую словно лезвием ножа вскрыли ее слова. – Прости, Кормак, прости. Это было нетактично.

– Не совсем. Я не знаю, что меня заставило пойти прошлой ночью. Когда Урсула заскочила ко мне в воскресенье вечером, я подумал, что она изменилась. Она казалась спокойнее, вдумчивее. Может, это было и так, а может, и нет; может, все это было притворство.

Урсула была здесь. Запачканная губной помадой салфетка в корзине – Урсула оставила ее там намеренно, сея семена сомнения. Сейчас Нора перебрала в мыслях все лукавые взгляды, обращенные в ее сторону в последние нескольких дней, Урсула прощупывала, проверяла, не пустили ли те семена корни.

– Мне следовало остаться прошлой ночью. Может, Урсула все еще была бы жива, если бы я просто нашел время поговорить с ней и успокоить ее.

Кормак на мгновение замолчал.

– Я хотел, чтобы ты знала, что произошло на самом деле перед тем, как все покатится в тартарары. А это непременно случится. Но я не причинял ей вреда, Нора, я бы никогда…

Его темные глаза переполнились раскаянием и мольбой, и Кормак словно ждал ответа, ждал, что она как-то успокоит его: «Конечно, конечно, ты не мог». Но на самом деле Нора думала, что никто не знает, на что способен человек, пока он не столкнется с той или иной ситуацией лицом к лицу. Люди срываются, делают глупости, не думают. К ее горлу подступил комок, и она не могла произнести ни слова.

– Пожалуйста, скажи что-нибудь, Нора.

Она вдруг поняла, что вонзает ногти пальцев в плотно сжатые кулаки. Она разжала руки и попыталась избавиться и от узла в желудке. Кормак потянулся к ней и схватил ее за запястье.

– Я знаю. Я знаю, что это сумасшедшая, глупая история. Никто не поверит мне, и я не обвиняю их. Но я могу только сказать тебе, что произошло на самом деле.

Она посмотрела в глубокие темные заводи его глаз, затем на пальцы, охватывавшие ее предплечье – те же пальцы, что выманивали из флейты столь дикую, неистовую музыку, что касались ее и гладили ее волосы, когда она плакала.

– Мы со всем этим разберемся, – вот и все, что она сказала. Но она видела, как по лицу Кормака волной прокатилось облегчение.

Глава 4

На мгновение Уард замер в свете, льющемся через разбитое кухонное окно Урсулы Даунз. Это было огромное панельное окно, не защищенное от солнца. Должно быть, кому-то в ночи оно казалось освещенной сценой. Он выглянул в окно, посмотрев на холм в заднем саду, и увидел, как провисшая веревка для белья качается на ветру. Уард проверил замки на задней двери, один из них запирался без ключа, на отдельный засов. И передняя, и задняя дверь были настежь открыты. Ни одна из них не была взломана, а это означало, что убийца Урсулы Даунз либо имел ключ, либо она его знала и впустила в дом. Или убийца просто влез через разбитое окно. Стекло в основном было убрано, в углу стояла метла, а мусорная корзина была полна осколков. Уард вытащил один осколок и заметил крошечные капли на стекле, напоминавшие набрызганную пульверизатором красную краску.

– Нельзя ли изучить это повнимательнее? – спросил он первого попавшегося криминалиста. – Восстановите стекло и посмотрите, не было ли тут граффити или какой-то надписи.

Лаборант кивнул и взял корзину с разбитым стеклом. Уард обратил внимание на кухню. Много чая и несколько банок бобов и сардин, но в холодильнике ничего не было, за исключением молока и нескольких почти пустых контейнеров с едой из ресторана навынос. Готовить Урсула Даунз явно была не мастерица.

В гостиной отметины на ковре выглядели так, словно кто-то недавно двигал мебель – прятал следы яростной борьбы или что-то искал? Урсула Даунз не оставила яркого отпечатка в своем временном жилье, в гостиной было немного личных предметов. Уарду показалось, что ее квартира в Дублине, должно быть, была немногим уютнее этой. По Урсуле было непохоже, чтобы она интересовалась мягкими подушечками.

На полу рядом со столом лежал рюкзак. Детектив поднял его, расстегнул молнию переднего кармана и нашел одну губную помаду, мобильный телефон и дневник. Драгоценные детали, которые помогут ему отпереть дверь в ее жизнь и смерть, были здесь и только ждали, когда до них доберутся. Он положил рюкзак в пакет как улику – он возьмет его с собой и подробнее рассмотрит в участке.

Вдруг у его локтя появился офицер в белом.

– Доктор Фрайел ждет вас, сэр.

Уард несколько раз медленно и глубоко вздохнул перед тем, как пройти в ванную, где было тело. Офицеры-криминалисты убрали и положили в мешки торф, чтобы расчистить доктору Фрайел доступ к телу. Бледный труп Урсулы Даунз все еще частично был погружен в ванну. В воздухе висел давящий запах крови. Для Уарда аромат смерти был хуже вида тела, но к этому он не был готов. Как раз под подбородком в плоть шеи врезался тонкий черный шнурок, а ниже зияла ужасная рана.

– Не очень глубокая лигатура, – сказала доктор Фрайел рядом с ним. – Возможно, она использована не для того, чтобы убить ее, а чтобы временно отсечь воздушный поток или контролировать кровотечение. А вот и три узелка на веревке.

– Прямо как у Дэнни Брейзила. – Уард мысленно просмотрел список людей, кто знал бы о лигатуре на предыдущей жертве. – А что об ударе?

– Я почти уверена, что убийца правша, судя по углу пореза и брызгам.

– Так вы полагаете, что Урсула была жива, когда ей перерезали горло?

– Да. посмотрите на узор пятен на стене. Определенно артериальное кровотечение.

Уард проследил за взглядом доктора Фрайел к темным ржаво-красным перьям на стене. Он сосчитал: одно, два, три, четыре, пять. Сколько времени ее сердце продолжало биться перед тем, как она умерла? Тот, кто сделал это, не мог уйти чистым, подумал он. Уард опустил глаза на запястья и лодыжки Урсулы, все еще покоящиеся на изящно загнутых краях ванны.

– Есть еще какие-либо видимые увечья?

– Только порез вот здесь на левой руке, – Кэтрин указала на рассеченную рану между большим и указательным пальцами. – Это очень недавний порез, странно, что есть следы хлопковой нити на руке, словно она была забинтована, но бинт снят. Также, возможно, какая-то кожа и кровь под ногтями ее левой руки. Я не могу сказать наверняка, пока мы не произведем посмертное вскрытие. Возможно, она была без сознания, почти задушена, когда ей перерезали горло.

– А нож, найденный на полу?

– Придется его проверить, конечно, но держу пари, что это не орудие убийства.

– Почему?

– Лезвие этого ножа зазубрено. Судя по тому, что я видела, горло жертве перерезали незазубренным лезвием.

Уард запомнил это.

– Что-нибудь еще, что-нибудь… я не знаю… необычное?

– Ну, вам надо искать тупое лезвие. Не новое, может, древнее, какой-то металл, который недолго сохраняет остроту. – Уард вопросительно поднял брови. – Это несложно определить. Тупыми ножами наносят грубые раны.

– И сколько времени, по-вашему, Урсула уже мертва?

– Судя по общему окоченению и посинению конечностей, я бы сказала, примерно от восьми до двенадцати часов. Но то, что она была в основном погружена в холодную воду, дает большой предел погрешности. Скорее всего, я закончу вскрытие к вечеру, если хотите, можете потом проверить у меня результаты. У вас есть номер моего мобильника?

Покидая место преступления, Уард размышлял о том, что иногда единственным свидетелем ужасного преступления оказывалась сама жертва. Ему повезло, подумал он, что тело так хорошо все запоминает. Он снял перчатки перед тем, как покинуть дом, и аккуратно сложил их в карман плаща. Выйдя через заднюю дверь, он услышал шум, напоминавший льющуюся воду, и увидел кровавую лужу, расходящуюся от забитой торфом сточной трубы. Он крикнул стоящим рядом с ней офицерам, но было слишком поздно, полицейские уже ступили в эту грязь.