Дневники Стефана: Истоки. Глава 23. 1 страница

Перевод первых 24 глав

Перевод RoSe_TiLeR специально для http://vdrussia.ru

Загружено и редактировано для группыhttp://vkontakte.ru/club9841588

Введение.
Они называют это часом ведьм, то время среди ночи, когда все люди спят, когда ночные существа могут слышать их дыхание, чувствовать их кровь, видеть их сны. Это время, когда весь мир наш, когда мы можем охотиться, убивать, защищать.
Это время, когда я больше всего хочу есть. Но я должен сдерживаться. Потому что сдерживаясь, охотясь только на животных, чья кровь не ускоряется от желаний, чьи сердца не бьются чаще от радости, чьи переживания не побуждают мечтать, я могу выбирать свою судьбу. Я могу сдерживать свою темную сторону. Я могу контролировать свою мощь.
Поэтому ночью, когда я могу чувствовать кровь всех вокруг меня, когда знаю, что в любой момент могу применить силу, которой сопротивлялся так долго и буду сопротивляться всю вечность, мне нужно писать. Записывая свою историю, я вижу как года и события соединяются друг с другом, словно бусины в ожерелье, и тогда я могу иметь связь с тем, что я из себя представлял, когда был человеком, и единственная кровь, которую я мог чувствовать и пропускать через сердце, была моя собственная…

Глава 1.
День, в который моя жизнь изменилась, начался как любой другой. Это было жарким августом 1864 года. Погода стояла такая, что даже мухи не роились вокруг сарая. Детей слуг, которые обычно играли в свои дикие игры и вопили в перерывах между тяжёлой работой, было не слышно. Воздух замер, как перед долгожданной грозой. Я планировал прокатиться на моей лошади, Мезанотте, в прекрасный лес на краю Веритас-Эстейт – поместья моей семьи. Я собрал сумку с книгами и был готов отправиться.
Этим я занимался практически всё лето. Мне было семнадцать, и я был готов в любой момент присоединиться к своему брату на фронте, но отец хотел научить меня управлять поместьем. Каждый день я надеялся, что несколько часов одиночества помогут мне понять, кто я сейчас и кем хочу стать. Я окончил мужскую гимназию этой весной, и отец удерживал меня от поступления в Университет Вирджинии, пока война не закончится. В общем, я болтался просто так. Я был уже не мальчиком, но ещё не мужчиной, и совершенно не знал, чем себя занять.
А самое ужасное – мне не с кем было поговорить. Деймон, мой брат, находился в Атланте с армией генерала Грума, большинство моих друзей детства также бились на далёких полях сражений, некоторые были уже обручены, а мой отец был слишком увлечён своими исследованиями.
- Сейчас будет весело! – завопил наш управляющий, Роберт, со стороны сарая, где два конюха пытались обуздать лошадь, купленную моим отцом на аукционе на прошлой неделе.
- Ага, - проворчал я. В этом состояла другая проблема: я очень хотел с кем-нибудь поговорить, но, даже когда мне представлялась такая возможность, я никогда не был удовлетворён. Я отчаянно хотел встретить кого-нибудь, кто смог бы меня понять, с кем бы я мог поговорить о книгах и о жизни, а не только о погоде. Роберт был милым, отец считал его лучшим советником, но в то же время он был таким громким и нахальным, что даже десятиминутный разговор с ним мог просто опустошить меня.
- Слышал последние новости? – спросил Роберт, подведя лошадь ко мне. Я застонал внутри и встряхнул головой.
- Я ещё не читал газет. Что генерал Грум делает сейчас? – спросил я, хотя разговоры о войне всегда давались мне нелегко.
- Я не про войну. Гриффины нашли пять своих потерянных людей. Все с глубокими ранами на шее.
Я остановился на половине шага, по спине поползли мурашки. Всё лето говорят о странных нападениях животных, появившихся на соседних плантациях. Обычно нападали на куриц или гусей, но последние несколько недель кто-то – возможно, сам Роберт, после четырёх или пяти стаканов виски – распускал слух, что эти нападения дело рук демонов. Я не верил подобным рассказам, но всё же это было ещё одним напоминанием о том, что мира, в котором я вырос, больше не существует. Всё изменилось, хотел я этого или нет.
- Может, это бешеная собака убила их? – сказал я Роберту, нетерпеливо махнув рукой. На самом деле я лишь повторил слова отца, которые услышал, когда он говорил с Робертом на прошлой неделе. Поднялся лёгкий ветерок, заставляя лошадей нервно топтаться на месте.
- Ну, тогда я надеюсь, что одна из них найдёт тебя, когда ты будешь прогуливаться в одиночестве, как ты делаешь каждый день, - с этими словами Роберт зашагал прочь в сторону пастбища.
Я гулял по холодной и тёмной конюшне. Устойчивый ритм дыхания и храпения лошадей быстро меня успокаивал. Я снял со стены щётку Мезанотты и начал расчёсывать её мягкую, чёрную, как смоль, шерсть. Она довольно заржала.
В этот момент дверь со скрипом открылась, и вошёл отец. Он был высоким человеком и выглядел настолько могуче, что одно только его присутствие могло запугать любого, кто встанет на его пути. Его лицо было покрыто морщинами, которые лишь прибавляли ему авторитета, а одет он был в форменное утреннее пальто, несмотря на жару.
- Стефан? – позвал отец, оглядывая стойла. Хотя он жил в Веритас-Эстейт много лет, он проводил в конюшне очень мало времени, предпочитая готовых лошадей, поданных прямо к дверям.
Я спрятался в стойле Мезанотты.
Отец направился в другой конец конюшни. Его взгляд упал прямо на меня, и я внезапно смутился, ведь я был весь в поту и грязи.
- Мы держим конюхов не просто так, сынок.
- Я знаю, - сказал я, чувствуя, как разочаровал его.
- Существует время и место для веселья с лошадьми. Но наступает момент, когда игры заканчиваются, и мальчик становится мужчиной.
Отец сильно ударил Мезанотту в бок. Она фыркнула и сделала шаг назад.
Я сжал челюсти и начал ждать, пока отец расскажет, как, когда он был в моём возрасте, он переехал в Вирджинию из Италии, не имея ничего, кроме своей одежды. И как он боролся, чтобы заключить сделку на покупку крошечного, в один акр, участка земли, который стал двухсотакровым поместьем Веритас-Эстейт. И ещё как он назвал своё поместье «веритас», потому что это слово с латинского означает «правда», и он выучил его так давно, как человек начал искать правду и бороться с обманом, а также, что в жизни он больше ни в чём не нуждается.
Отец облокотился на дверь стойла.
- Розалин Картрайт празднует свой шестнадцатый день рождения. Она ищет мужа.
- Розалин Картрайт? – повторил я. Когда нам было двенадцать, Розалин уехала в Ричмонд заканчивать школу, и я не видел её несколько лет. Она была неописуемой девочкой со светлыми, мышиного цвета, волосами и карими глазами. В моей памяти она всегда была в коричневом платье. Она никогда не была солнечной и смеющейся, как Клементина Хэйверфорд, или кокетливой, как Амелия Хоук, или чересчур умной и вредной, как Сара Бреннан. Она была лишь тенью на заднем плане, которая тащилась за всеми нашими детскими приключениями, но никогда не возглавляла их.
- Да. Розалин Картрайт, - отец улыбнулся мне одной из своих редких улыбок, когда лишь уголки его губ слегка приподнялись, так что не знающий его человек мог бы подумать, что он издевается. – Мы с её отцом поговорили, и решили, что вы составите идеальный союз. Она всегда любила тебя, Стефан.
- Я не знал, что мы с Розалин Картрайт уже пара, - пробормотал я, чувствуя, как холодные стены конюшни давят на меня. Конечно же, отец и мистер Картрайт говорили. Мистер Картрайт имеет свой банк в городе; если отец породнится с ним, будет легко ещё больше расширить Веритас-Эстейт. Их разговор можно рассматривать, как если бы я и Розалин уже были мужем и женой.
- Конечно же, ты не знал, - расхохотался отец, хлопая меня по спине. У него было поразительно хорошее настроение. Моё же настроение, напротив, становилось всё хуже и хуже с каждым словом. Я крепко зажмурил глаза, надеясь, что всё это просто плохой сон.
- Никто в твоём возрасте не знает, что лучше для него. Поэтому ты должен доверять мне. Я устраиваю обед на следующей неделе. А ты тем временем нанеси ей визит. Постарайся узнать её. Делай комплименты. Сделай так, чтобы она влюбилась в тебя.
Отец замолчал, взял мою руку и вложил в неё маленькую коробочку.
А как же я? Что если я не хочу влюблять её в себя? Я хотел сказать. Но я промолчал. Вместо этого я запихнул коробочку в карман, даже не взглянув на её содержимое. Я вернулся к своей Мезанотте и стал чистить её так усердно, что она в негодовании захрапела и отступила назад.
- Я рад, что мы поговорили, сынок, - сказал отец. Я ждал, что он заметит, как я едва слышно сказал, что абсурдно просить меня жениться на девушке, с которой я не разговаривал много лет.
- Отец? – сказал я, надеясь, что он скажет что-нибудь, что освободит меня от судьбы, которую он выбрал для меня.
- Я думаю октябрь – подходящее время для свадьбы, - вместо этого сказал отец, хлопнув за собой дверью.
Я сжал челюсти в жутком расстройстве. Я мысленно перенёсся в наше детство, когда Розалин и я могли сидеть вместе на субботнем барбекю или в церкви. Но принудительная социализация просто не работала, и вскоре, как только мы выросли достаточно, чтобы самостоятельно выбирать себе друзей, наши пути разошлись. Наши отношения остались теми же, что и в десять лет – мы игнорировали друг друга, при этом внешне покорно делая наших родителей счастливыми. Но сейчас я мрачно осознал, что нам суждено быть связанными вместе навечно.

Перевод RoSe_TiLeR специально для http://vdrussia.ru

Глава 2.
На следующий день я оказался сидящим на жёстком, с низкой спинкой, вельветовом стуле в гостиной Картрайтов. Стоило мне чуть шевельнуться, чтобы найти мало-мальски удобное положение, как я чувствовал на себе пристальные взгляды миссис Картрайт, Розалин и её горничной. Мне казалось, что я портрет в музее или персонаж комнатного спектакля. Вся гостиная напоминала мне поле для игр – с трудом можно было представить её как место для отдыха. Или для разговоров, в моём случае. В первые пятнадцать минут после моего прибытия мы с трудом обсудили погоду, свежие новости из города и войну.
После этого наступила долгая пауза, лишь клацали вязальные спицы горничной. Я снова взглянул на Розалин, пытаясь найти что-нибудь, достойное комплимента. У неё было дерзкое лицо с впадинкой на подбородке, а мочки ушей были маленькими и симметричными. Чуть ниже лодыжки находилась кромка её платья, открывающая тонкое строение костей.
Вдруг нечто острое больно впилось в мою ногу. Я вскрикнул и посмотрел на пол, где крошечная каштановая собачка размером с крысу вонзила свои точёные зубки в мою лодыжку.
- Ой, это Пэнни. Она просто хотела сказать «привет», правда? – заворковала Розалин, взяв животное на руки. Собака смотрела на меня, продолжая скалить зубки, и я медленно отодвинулся на своём стуле подальше.
- Она… Эмм… очень милая, - сказал я, хотя никогда не понимал смысла в держании собак такого размера. Собаки должны быть друзьями, которые готовы составить тебе компанию на охоте, а не орнаментом для мебели.
- Ты правда так считаешь? – Розалин восторженно на меня посмотрела. – Она мой самый лучший друг, и, должна сказать, я боюсь сейчас отпускать её на улицу, со всеми этими историями про убийства животных…
- Я говорила тебе, Стефан, мы очень напуганы! – миссис Картрайт вскочила и прижала руки к груди. – Я ничего не понимаю в этой жизни. Нам, женщинам, вообще лучше не выходить наружу.
- Надеюсь, что этого не случится с нами. Иногда я боюсь и шагу ступить за дверь, даже когда светло, - Розалин разволновалась, крепко сжимая своего пёсика в области грудной клетки. Собака взвизгнула и спрыгнула с её коленей. – Я умру, если что-нибудь случится с Пэнни.
- Я думаю, она будет в порядке. Нападения случаются на фермах, а не в городе, - сказал я, неискренне стараясь успокоить её.
- Стефан? – окликнула меня миссис Картрайт своим пронзительным голосом, тем самым, который она использовала, когда упрекала меня и Деймона за перешёптывания в церкви. Выражение её лица было таким, как будто она только что съела целый лимон. – Ты не находишь, что Розалин особенно прекрасно выглядит сегодня?
- О, да, - соврал я. На Розалин было коричнево-серое платье, в тон её непонятного цвета волосам. Несколько свободно висящих колец подчёркивали её тощие пальцы. Её внешний вид резко контрастировал с комнатой, обставленной дубовой мебелью, парчовыми стульями и тёмными восточными коврами, лежащими на блестящем деревянном полу. Из дальнего угла, с мраморной каминной доски на меня смотрел портрет мистера Картрайта, со строгим выражением его угловатого лица. Я взглянул на него. В противоположность своей жене, которая была грузной и краснолицей, мистер Картрайт был мертвенно бледным и тощим – это выглядело так же устрашающе, как стервятники, кружившие над полем битвы этим летом. По сравнению со своими родителями, Розалин казалась удивительно хорошенькой.
Розалин покраснела. Я придвинулся к краю стула, чувствуя бархатную коробочку в заднем кармане. Я взглянул на кольцо прошлой ночью, когда не мог заснуть. Оно действительно было великолепным. Это был изумруд, окружённый бриллиантами, обработанными прекраснейшим ювелиром в Венеции. Это кольцо моя мать носила до самой смерти.
- Итак, Стефан, как ты относишься к розовому? – спросила Розалин, прерывая мои раздумья.
- Что, прости? – переспросил я рассеяно. Миссис Картрайт наградила меня уничтожающим взглядом.
- Розовый, для обеда на следующей неделе. Твой отец запланировал его, - сказала Розалин, смотря в пол, так как она покраснела ещё больше.
- Я думаю, розовый будет выглядеть на тебе восхитительно. Ты прекрасна независимо от того, во что одета, - сказал я без эмоций, словно актёр, читающий строчки своего текста. Миссис Картрайт одобрительно улыбнулась. Собачка подбежала к ней и прыгнула на подушку, и миссис Картрайт начала поглаживать её шёрстку.
Внезапно в комнате стало жарко и душно. От надоедливых парфюмерных ароматов миссис Картрайт и Розалин у меня закружилась голова. Я украдкой взглянул на антикварные часы в углу. Я находился здесь всего 55 минут, а казалось, будто прошло уже 55 лет. Я встал, ноги у меня дрожали.
- Я прекрасно провёл время у вас, миссис и мисс Картрайт, но не хочу более утомлять вас. Приятного отдыха.
- Спасибо, - кивнула миссис Картрайт, не вставая с дивана, - Мэйси проводит тебя.
Она подбородком указала на горничную, которая в данный момент дремала над своим вязанием.
Покинув дом, я вздохнул с облегчением. Ветер обдувал мою липкую кожу, и я был счастлив, что в этот раз меня не ждал извозчик. Я был готов проветрить голову, пройдя две мили до дома пешком. Солнце начинало садиться за горизонт, и насыщенные ароматы жимолости и жасмина висели в воздухе.
Я взглянул на Веритас-Эстейт и зашагал вверх по холму. Цветущие лилии окружали большие клумбы по обеим сторонам дороги, ведущей к парадной двери. Белые колонны подъезда пылали рыжиной в лучах заходящего солнца, в стороне мерцала гладкая, как зеркало, поверхность водоёма, и я мог слышать далёкие звуки игр детей рядом с домиками для слуг. Это был мой дом, и я любил его.
Но я не мог представить, что делю свой дом с Розалин. Я засунул руки в карманы и злобно пнул ногой камень, лежащий на повороте дороги.
Я отвлёкся от своих мыслей, когда дошёл до парадного проезда, где стоял незнакомый экипаж. Я разглядывал его с любопытством – ведь мы редко принимали гостей – пока белобрысый извозчик спрыгнул с козел и открыл дверцу кареты. Из неё вышла прекрасная, бледная женщина с ниспадающими тёмными кудрями. На ней было пышное белое платье, персикого цвета лента подчёркивала узкую талию. В тон ленте на голове покоилась персиковая шляпа, сохраняющая её глаза в тени.
Как будто зная, что я смотрю, она повернулась. Я начал задыхаться. Она была больше, чем прекрасна – она была девушкой неземной красоты. Даже с расстояния двадцати шагов я мог видеть её мерцающие тёмные глаза, её розовые губы, изогнутые в незаметной улыбке. Её тонкие пальцы дотронулись до миниатюрного голубого ожерелья на шее, и я поймал себя на том, что делаю похожий жест, представляя, как её маленькая ручка дотрагивается до моей кожи.
Тогда она повернулась снова, и из экипажа вышла другая женщина, должно быть, её горничная, которая начала поправлять её юбки.
- Привет! – позвала девушка.
- Привет… - неестественно каркнул я. Вдыхая, я чувствовал завораживающее сочетание лимона и имбиря.
- Меня зовут Кэтрин Пирс. А тебя? – спросила она игривым голосом. Она будто знала, что я потерял дар речи от её красоты. Я был не уверен, должен ли я сгорать со стыда или благодарить её за то, что она взяла инициативу.
- Кэтрин, - повторил я медленно, припоминая это имя. Отец рассказывал мне историю друга его друга в Атланте. Его соседи погибли, когда их дом сгорел во время осады генерала Шермана, в живых осталась только шестнадцатилетняя девочка без каких бы то ни было связей. Отец предложил правлению приютить девочку в нашем доме. Всё это звучало очень загадочно и романтично, и когда отец поведал мне эту историю, я видел, как он наслаждался идеей послужить спасителем этой маленькой сироты.
- Да, я Кэтрин, - сказал она, её глаза сверкали, - а ты…
- Стефан! – спохватился я. – Стефан Сальватор. Сын Джузеппе Сальватора. Очень сожалею о том, что случилось с твоей семьёй.
- Спасибо, - ответила она. Её глаза мгновенно стали тёмными и мрачными. – И спасибо тебе и твоему отцу, за то, что оказали гостеприимство мне и моей служанке, Эмили. Я не знаю, что бы мы делали без вас.
- О, конечно, - внезапно мне захотель как-нибудь защитить её, - ты будешь жить рядом с каретным двором. Хочешь, я покажу тебе?
- Мы сможем найти его сами. Спасибо, Стефан Сальватор, - ответила Кэтрин, следуя за извозчиком, который переносил багаж к маленькому гостевому домику, стоявшему в стороне от основной части поместья. Она оглянулась и посмотрела на меня.
- Или мне называть тебя Мой Спаситель Стефан? – спросила девушка, подмигнув мне. После этого она развернулась на пятках и ушла.
Я смотрел, как она идёт навстречу закату и вдруг понял, что моя жизнь никогда больше не будет прежней.

Глава 3.
21 августа, 1864

Я не могу перестать думать о ней. Я никогда не напишу даже её имени, я не отважусь. Она прекрасна, восхитительна, исключительна. Когда я с Розалин, я – сын Джузеппе, мальчишка Сальватор, в принципе, легко заменимый Деймоном. Я знаю, что Картрайтам будет абсолютно всё равно, если Деймон займет мое место. Меня выбрали, потому что отец знал, что Деймон никогда на это не согласится, а я скажу «да», впрочем, как и всегда.
Но когда я увидел её, её гибкую фигуру, красные губы, её глаза, которые искрились независимо от того, грустит она или волнуется…я почувствовал, как будто наконец нашёл себя, настоящего Стефана Сальватора.
Я должен быть строгим. Должен смотреть на неё, как на сестру. А влюбиться я должен в женщину, которая станет моей женой.
Но боюсь, что уже слишком поздно…

«Розалин Сальватор», - думал я на следующий день, как бы пробуя эти слова на вкус. Я был готов выполнить свою обязанность и нанести Картрайтам второй визит, после которого не за горами помолвка. Я представлял себе жизнь с Розалин в нашем поместье – или возможно в небольшом особняке, который отец построит в подарок на свадьбу – я целыми днями работаю, парюсь над бухгалтерскими книгами вместе со своим отцом в его душном кабинете, пока она заботится о наших детях. Я пытался хотя бы поволноваться чуть-чуть. Но всё, что я чувствовал, был лишь холодный страх, разливающийся по моим венам.
Я обошёл всё огромное Веритас-Эстейт и задумчиво посмотрел на каретный двор. Я не видел Кетрин с тех пор, как она приехала вчера днём.
Отец послал Альфреда пригласить её на ужин, но она отказалась. Я потратил весь вечер, следя сквозь окно за её домом, но не увидел никакого движения или хотя бы мерцания свечи. Если бы я не знал, что она и Эмили въехали туда, я бы подумал, что дом никем не занят. В конце концов, я лёг спать, удивляясь, что всё это время могла делать Кэтрин и удобно ли ей там жить.
Я оторвал глаза от затенённого домика и потащился вниз по дороге. Земля под ногами была жёсткой и ломкой – все мы нуждались в хорошем ливне. Не было даже лёгкого ветерка, воздух стоял, будто мёртвый. Ни одной живой души не было видно на всём расстоянии, которое можно увидеть глазами. Но пока я шёл к дому, вдруг по спине поползли мурашки, и я ощутил тяжёлое чувство, будто я не один. Какая глупость, Роберт же предупреждал меня, что уедет, это просто выпало у меня из головы.
- Эй! – крикнул я в никуда и обернулся.
Я рехнулся. В нескольких шагах позади меня, облокотившись на одну из статуй ангелов, обрамлявших дорогу, стояла Кэтрин. На ней была белая шляпка, защищавшая её светлую кожу от солнца, и белое платье, усыпанное крошечными бутонами роз. Несмотря на высокую температуру, её белоснежная кожа выглядела такой же холодной, как вода в реке декабрьским утром.
Она улыбалась мне, показывая совершенно ровные и белые зубы.
- Я рассчитывала на маленькую экскурсию по этим землям, но вижу, что ты уже занят.
Моё сердце заколотилось при слове «занят». Коробка с кольцом в заднем кармане стала для меня тяжёлой, как железное клеймо.
- Я не… нет. Я имею в виду, - я запнулся, - Я могу остаться.
- Ерунда, - она встряхнула головой, - я уже воспользовалась твоим жильём, не хочу ещё и отнимать твоё время.
Она подняла на меня свои тёмные карие глаза.
Я никогда прежде не разговаривал с девушкой, которая выглядела такой непринуждённой и уверенной в себе. Внезапно я почувствовал сокрушающую потребность достать кольцо из кармана и сделать Кэтрин предложение на одном колене. Но подумав об отце, я принудил себя оставить руки там, где они есть.
- Можно я просто прогуляюсь с тобой немножко? – спросила Кэтрин, откинув назад свой солнечный зонтик.
Вместе мы пошли вниз по дороге. Я поглядывал по сторонам, задаваясь вопросом, почему она совсем не переживает по поводу того, что гуляет наедине с мужчиной. Может быть, потому что она сирота и совершенно одинока в этом мире. Независимо от причины, я был благодарен за это.
Лёгкий ветер начал дуть вокруг нас, я вдыхал её лимонно-имбирный аромат и чувствовал, что могу умереть от счастья прямо здесь, перед Кэтрин. Просто одно её присутствие было напоминанием о том, что красота и любовь существуют, даже если ты не можешь обладать ими.
- Думаю, я буду называть тебя Молчаливый Стефан, - сказала Кэтрин, когда мы проходили мимо группы быков, очерчивающих линию между деревней Мистик-Фоллс и отдалёнными плантациями и поместьями.
- Извиняюсь… - начал я, боясь, что я такой же унылый для неё, как Розалин для меня, - Просто в Мистик-Фоллс никогда не было столько новых жителей, мне незнакомых. Трудно разговаривать с кем-то, кто не знает всю твою историю. Я имею ввиду, что я не хочу наскучить тебе. После Атланты, я уверен, ты считаешь Мистик-Фоллс немного тихим.
Я почувствовал себя ужасно сразу после того, как эти слова сорвались с моих губ. Её родители умерли в Атланте, а здесь ещё и я, говорю так, будто она оставила некую захватывающую бурную жизнь ради жизни здесь. Я откашлялся.
- Я имею в виду не то, что ты находила Атланту увлекательной или что ты хочешь убежать от всего этого.
Кэтрин улыбнулась.
- Спасибо, Стефан. Это мило, - по её тону стало понятно, что она не хочешь дальше углубляться в эту тему.
Несколько долгих минут мы шли молча. Я намеренно шагал коротко, чтобы Кэтрин могла поспевать за мной. Не знаю, случайно это было или сознательно, но её пальцы коснулись моей руки. Они были холодными, как лёд, даже в этом влажном воздухе.
- Просто чтобы ты знал, - сказала она, - я совсем не считаю тебя скучным.
Всё моё тело запылало, как в пожаре. Я посмотрел на дорогу, делая вид, что прикидываю, каким путём нам лучше вернуться, хотя на самом деле просто пытался скрыть свой румянец от Кэтрин. Я снова почувствовал вес кольца в моём кармане, даже тяжелее, чем раньше.
Я обернулся к Кэтрин, будучи неуверенным, что хочу сказать. Но её сзади меня не оказалось.
- Кэтрин? – позвал я, щурясь на солнце, ожидая её легкого смеха из подлеска, растущего вдоль дороги. Но всё, что я услышал было лишь эхом моего собственного голоса. Она исчезла.

Глава 4
В тот день я не посетил Картрайтов. Вместо этого, после волнительных поисков, я пробежал две мили назад к поместью, боясь, что Кэтрин каким-нибудь немыслимым образом оказалась в лесу – а там, возможно, попала в лапы к ужасному созданию, терроризирующему соседние плантации.
Но когда я добрался до дома, я нашёл её у подъезда, болтающей со своей служанкой и держащей в руке стакан лимонада. Её кожа была всё такой же бледной, а глаза томными, будто она не бегала ни дня в своей жизни. Как она оказалась на каретном дворе так быстро? Я хотел подняться и спросить её, но остановился. Я буду выглядеть как сумасшедший, которому много мыслей вскружили голову.
В этот момент Кэтрин подняла глаза и прикрыла их рукой от солнца.
- Так быстро вернулся? – спросила она, как будто была удивлена, что видит меня. Я молча кивнул, спустился с подъезда и скрылся в глубине двора.
Её улыбающееся лицо вставало передо мной снова и снова на следующий день, когда я заставил себя нанести визит Розалин. Это было даже хуже, чем в первый раз. Миссис Картрайт сидела прямо рядом со мной на кушетке, и каждый раз, когда я шевелился, её глаза загорались, словно она ждала, что я вытащу кольцо в любую секунду. Я задал несколько вопросов о Пенни, о щенках, родившихся у неё в июне, и о делах у Гонории Феллс, городской швее, которая шила розовое платье для Розалин. Но не имеет значения как сильно я старался: всё, чего я хотел, это извиниться и уйти, чтобы скорее увидеть Кэтрин.
В конце концов, я пробормотал что-то в духе «я не хочу возвращаться домой после наступления темноты». По словам Роберта, было совершено ещё три нападения на животных, включая лошадь Джорджа Брауера прямо рядом с аптекой. Я почти чувствовал себя виноватым перед миссис Картрайт, проводившей меня из дома к моему экипажу так, будто я собирался на великую битву вместо того, чтобы проехать две мили до дома.
Когда я приехал в поместье, я не увидел и намёка на Кэтрин. Я уже два раза сходил в конюшню почистить Мезанотту, когда услышал сердитые голоса, доносившиеся из открытых окон кухни моего дома.
- Мой сын никогда меня не ослушается! Ты должен вернуться и занять своё место в мире! – это был голос отца, приобретавший сильный итальянский акцент только когда он был очень сильно расстроен.
- Моё место здесь. Армия не для меня. Что такого плохого в моих личных предпочтениях? – другой голос был вопящим, уверенным, гордым и злым одновременно.
Деймон.
Моё сердце забилось быстрее, когда я зашёл в кухню и увидел своего брата. Деймон был моим ближайшим другом, человеком, которого я считал лучшим в мире – намного лучшим, чем отец, хотя я никогда в этом не признавался. Я не видел его уже год с тех пор, как он присоединился к армии генерала Грума. Он стал выше, волосы как-то потемнели, а лицо было загорелым и веснушчатым.
Я бросился ему на шею, благодаря Бога за то, что вернулся домой вовремя. Они с отцом никогда не могли ужиться вместе, и их ссоры иногда превращались в маленькие драки.
- Брат! – Деймон похлопал меня по спине, высвобождаясь из моих объятий.
- Мы ещё не закончили, Деймон, - предупредил отец, удаляясь в свой кабинет.
Деймон повернулся ко мне.
- Я смотрю, отец тот же, что и всегда.
- Он не так плох, - мне неудобно было говорить плохо об отце, несмотря на то, что я был раздражён моей принудительной обязанностью ухаживать за Розалин.
- Ты только что вернулся? – спросил я, меняя тему разговора. Деймон улыбнулся. Он имел небольшие морщинки вокруг глаз, которые никто не мог заметить, если не знал его хорошо.
- Час назад. Я ведь не мог пропустить твою торжественную клятву, – сказал он с долей сарказма в голосе, - отец всё мне об этом рассказал. Похоже, главную роль сыграло слово «Сальватор» в твоём имени. И я думаю, ко дню Бала Основателей ты станешь мужем!
Я напрягся. Я совсем забыл о бале. Это было событием года: отец, шериф Форбс и мэр Локвуд готовили его месяцами. Частично польза для войны, частично возможность для города присоединиться к последним вздохам лета, по большей части шанс для городской элиты показать себя, в любом случае, Бал Основателей был моей любимой традицией Мистик Фоллс. А сейчас я боялся его.
Деймон, должно быть, почувствовал моё смятение, потому что начал рыться в своем холщовом рюкзаке. Он был отвратительно грязным, на уголке виднелось что-то похожее на пятно крови. Наконец, Деймон достал из сумки большой кожаный мяч, намного более вытянутый, чем бейсбольный.
- Хочешь поиграть? – спросил он, перекидывая мяч из руки в руку.
- Что это? – спросил я.
- Это называется футбол. Мы с парнями играли, когда было время между сражениями. Тебе понравится. Добавь немного жизненности своему лицу. Я не собираюсь играть нежно, - сказал он, так превосходно имитируя голос отца, что я засмеялся.
Деймон побежал на улицу, я последовал за ним, попутно снимая свой льняной жакет. Неожиданно солнце стало теплее, трава мягче, и всё вокруг лучше, чем минуту назад.
- Лови! – завопил Деймон, видя, что я не готов. Я поймал мяч прямо рядом с грудной клеткой.
- Можно и мне поиграть? – спросил женский голос, ломая такой хороший момент.
Кэтрин. На ней было простое струящееся лиловое платье, а волосы собраны в сетку на уровне шеи. Я заметил, насколько потрясающе подчёркивает её тёмные глаза миниатюрное голубое ожерелье, покоившееся на её открытой шее. Я представил, как беру её за руку и целую эту прекрасную белую шею.
Я заставил себя перестать на неё пялиться.
- Кэтрин, это мой брат, Деймон. Деймон, это Кэтрин Пирс. Она остановилась у нас, - сказал я напряжённо, смотря поочерёдно на неё и на него и оценивая реакцию Деймона. Глаза Кетрин танцевали, как будто она находила эту формальность невероятно забавной. И Деймон тоже.
- Деймон, могу сказать, что ты такой же милый, как твой брат, - сказала она, преувеличивая свой южный акцент. Несмотря на то, что эту фразу использовала любая девушка в стране, когда разговаривала с мужчиной, из уст Кэтрин это звучало насмешливо.
- Это мы ещё посмотрим, - улыбнулся Деймон. - Ну что, брат, дадим Кэтрин поиграть?
- Не знаю, - сказал я, внезапно засомневавшись, - а какие правила?
- Кому нужны правила? – воскликнула Кэтрин, её ухмылка показывала ровные белые зубы.
Я повертел мяч в руках.
- Мой брат играет грубо, - предупредил я.
- Что ж, я думаю, я играю грубее, - Кэтрин одним прыжком вырвала мяч у меня из рук. Её кожа, как и прежде, была холодной, как лёд, несмотря на дневную жару. Её прикосновение пропустило энергию через всё моё тело и ударило в голову.
- Кто проиграет, будет убирать за моими лошадьми! – воскликнула она, ветер растрепал её волосы.
Деймон смотрел, как она убегает, и выгнув одну бровь, сказал мне:
- Эта девочка хочет, чтобы за ней побегали.
С этими словами Деймон помчался вниз по холму, вырывая пятками землю, и я увидел, насколько сильное у него тело.
Секунду спустя я побежал тоже. Я чувствовал, как ветер свистел в ушах.
- Я тебя сделаю! – заорал я.
Эту фразу я говорил, когда мне было восемь, и я играл с девочками моего возраста, но я почувствовал, что ставки в этой игре намного выше, чем в любой другой, в которую я когда-либо играл.