Прп. Мак­сим Ис­по­вед­ник

«Вопрос V. Что такое проклятая в делах Адама земля, согласно возвышенному умо­зре­нию, и что зна­чит – есть ее в пе­ча­ли? Что оз­на­ча­ют по­сле слов тер­ния и волч­цы воз­ра­с­тит те­бе сло­ва: тра­ву сель­ную? И, на­ко­нец, что зна­чит: в по­те ли­ца сво­е­го есть хлеб свой (Быт. 3:17–19)? Ведь ни­ког­да не ви­да­но, что­бы че­ло­век ел зем­лю или тра­ву; рав­ным об­ра­зом, вку­ша­ю­щие хлеб [ни­ког­да] не едят его, в бук­валь­ном смыс­ле сло­ва, в по­те ли­ца.

Ответ. Зем­ля, про­кля­тая в де­лах Ада­ма, есть плоть Ада­ма, вслед­ст­вие дел его, то есть стра­стей и озем­ля­нив­ше­го­ся ума, все­гда под­вер­га­е­мая про­кля­тию в ви­де бес­пло­дия до­б­ро­де­те­лей – этих дел Бо­жи­их. Эту плоть и вку­ша­ет со мно­гим стра­да­ни­ем и пе­ча­лью Адам, на­слаж­да­ясь лишь ма­лым от нее удо­воль­ст­ви­ем. А за та­кое тлен­ное на­слаж­де­ние эта плоть и взра­щи­ва­ет для не­го за­бо­ты и по­пе­че­ния, по­доб­но “тер­ни­ям”, и ве­ли­кие ис­ку­ше­ния и опас­но­с­ти, по­доб­но “волч­цам”, бо­лез­нен­но жа­ля­щим его со всех сто­рон, – и в ра­зу­ме, и в яро­ст­ном (на­ча­ле), и в [на­ча­ле] же­ла­ю­щем, — так что ед­ва мо­жет до­быть и вку­сить, то есть по­лу­чить здо­ро­вье и бла­го­со­сто­я­ние пло­ти, слов­но увяд­шую тра­ву; а за­тем, после многого круговраще­ния ужас­ных [стра­да­ний], в по­те ли­ца, то есть в тя­же­лом тру­де бес­по­лез­но­го рас­смо­т­ре­ния чув­ст­вен­но­го бы­тия в чув­ст­вен­ном [опы­те], иметь, по­доб­но хле­бу, ос­нование для уст­ро­е­ния здеш­ней жиз­ни — ли­бо пу­тем ре­мес­ла, ли­бо пу­тем ка­кой-ни­будь иной при­ду­ман­ной для [под­дер­жа­ния] жиз­ни изо­щ­рен­но­с­ти.

Или луч­ше: “зем­ля” есть серд­це Ада­ма, при­няв­шее за пре­ступ­ле­ние [за­по­ве­ди] “про­кля­тие” – ли­ше­ние не­бес­ных благ. Эту зем­лю во мно­гих скор­бях по де­я­тель­но­му лю­бо­му­д­рию вку­ша­ет [че­ло­век], очи­щая ее от “про­кля­тия” со­ве­с­ти - по­стыд­ных дел. А за­тем, очи­щая ра­зу­мом про­из­ра­с­та­ю­щие в ней по­доб­но “тер­ни­ям” раз­мы­ш­ле­ния о про­ис­хож­де­нии те­ле­сно­го бы­тия и, по­доб­но “волч­цам”, су­хие рас­суж­де­ния о про­мыс­ле и су­де ка­са­тель­но не­те­лес­ных [сущ­но­с­тей], он вку­ша­ет, как “тра­ву”, ду­хов­ным об­ра­зом со­зер­ца­ние. И так, слов­но “в по­те ли­ца”, пу­тем уме­ло­го на­вы­ка в ве­де­нии, [че­ло­век] вку­ша­ет не­тлен­ный Хлеб бо­го­сло­вия, ко­то­рый толь­ко один и яв­ля­ет­ся под­лин­но жи­во­твор­ным и со­хра­ня­ет в не­тле­нии бы­тие вку­ша­ю­щих. Итак, вку­ша­е­мая “зем­ля” в хо­ро­шем смыс­ле есть очи­ще­ние серд­ца че­рез [ду­хов­ное] де­ла­ние, “тра­ва” же – зна­ние твар­ных су­ществ, [до­сти­га­е­мое] в ес­те­ст­вен­ном со­зер­ца­нии, а “хлеб” – ис­тин­ное тай­но­вод­ст­во по бо­го­сло­вию» [48, кн. 2 с. 35].

«Вопрос XLIII. Если в Писании говорится, что мудрость есть древо жизни (Притч.3:18), а дело мудрости – различать и ведать дерево познания добра и зла (Быт.2:9), то чем же тогда отличается [последнее] от древа жизни?

Ответ. Учители Церкви, в силу [обитающей] в них благодати могущие сказать многое на сей счет, сочли нужным скорее обойти молчанием это место, поскольку мысль [человеческая] не может достичь глубины многого из того, что начертано [в Писании], – поэтому они и удерживались от того, чтобы изрекать нечто глубокомысленное. А если некоторые [из отцов] и высказывались [по этому поводу], то прежде они определяли способность [восприятия своих] слушателей, а затем изрекали для пользы научаемых лишь некую долю [этой тайны], оставляя большую часть [ее] неисследованной. И я скорее бы рассудил обойти молчанием это место, если бы не догадывался, что [такое умолчание] удручит боголюбезную душу вашу. Поэтому только, ради вас я буду говорить то, что доступно всем и что полезно для разумения как малых, так и великих.

Древо жизни и древо, не являющееся таковым; то, которое именуется "древо жизни" само по себе, и то, которое не есть древо жизни, но только древо познания добра и зла, – [эти оба древа] обладают многими невыразимыми различиями. Ибо древо жизни, разумеется, есть древо, созидающее жизнь, а древо не-жизни есть древо, созидающее смерть. Ибо очевидно, что древо, не созидающее жизнь, поскольку оно не называется "древом жизни", будет созидающим смерть, поскольку ничто другое, [кроме смерти], не противопоставляется жизни в качестве ее противоположности.

Кроме того, древо жизни, как мудрость, обладает величайшим отличием от древа познания добра и зла, которое не есть мудрость и не именуется ею. Мудрости свойственны ум и разум, а состоянию, противоположному мудрости, свойственны неразумие и чувство. Стало быть, поскольку человек был приведен в бытие состоящим из умной души и чувственного тела, постольку пусть будет древо жизни, по одному созерцанию, умом души, в котором и находится мудрость. Соответственно, древо познания добра и зла [тогда будет] чувством тела, в котором, как это очевидно, и происходит движение неразумия. И человек, принявший божественную заповедь – не прикасаться к этому древу опытным и действенным путем, не сохранил ее.

Согласно Писанию, оба древа суть способности различения некоторых [вещей], или же [они суть] ум и разум. Так, ум обладает способностью различать умопостигаемые и чувственные, преходящие и вечные [вещи]; более того, эта способность, будучи различающей способностью души, убеждает последнюю одних вещей придерживаться, а других– избегать. Чувство же обладает способностью различать телесное наслаждение и телесную муку; более того, будучи различающей способностью одушевленных и чувственных тел, оно убеждает [их] к одному привлекаться, а от другого отвращаться. И если бытие человека определяется одним только чувственным и телесным различением наслаждения и муки, то он, преступая божественную заповедь, вкушает от древа познания добра и зла, то есть вкушает неразумие по чувству, обладая только различением, сохраняющим [наши] тела; и в соответствии с этим различением он придерживается, как добра, наслаждения и избегает, как зла, муки. А если бытие его полностью определяется духовным различением, отделяющим преходящее от вечного, то он, соблюдая божественную заповедь, вкушает от древа жизни – я имею в виду мудрость, образовывающуюся в уме, – обладая только различением, сохраняющим [нашу] душу; в соответствии с этим различением он придерживается, как добра, славы вечных [вещей] и отвращается, как от зла, от тления преходящих [вещей].

Итак, многим различаются два древа: как свойственным им по природе различением, так и присущим каждому значением, обретающим внешне похожее звучание, в котором отсутствует разграничение понятий добра и зла и которое может произвести великое заблуждение у тех, кто внимает словесам Духа без [надлежащей] мудрости и осторожности. Однако вы, будучи мудрыми через благодать, знайте, что называемое просто злом не всегда есть зло, но в отношении к одному оно является злом, а в отношении к другому не есть таковое; равным образом и называемое просто добром не всегда есть добро, но в отношении к одному оно – добро, а в отношении к другому не является таковым. [Зная это], вы убережетесь от вреда, имеющего истоки в соименности» [48, кн. 2, с. 113 – 114].

Прп. Си­ме­он Но­вый Бо­го­слов:

«Как толь­ко об­на­жил­ся че­ло­век от бо­же­ст­вен­ной бла­го­да­ти, тот­час же и вся ви­ди­мая тварь, со­здан­ная для че­ло­ве­ка, об­на­жи­лась вме­с­те с че­ло­ве­ком от бо­же­ст­вен­но­го све­та, ее оси­я­вав­ше­го, и рас­тли­лась, как го­во­рит апо­с­тол (Рим. 8:19–22). А ког­да вся ви­ди­мая тварь ли­ши­лась та­ким об­ра­зом бо­же­ст­вен­но­го ос­ве­ще­ния, тог­да на­чал в ней но­сить­ся ди­а­вол с про­чи­ми де­мо­на­ми, как хо­тел, и где хо­тел, и сде­лал­ся кня­зем ми­ра се­го пре­хо­дя­ще­го. Кня­зем и вла­с­ти­те­лем ми­ра се­го был че­ло­век, но ког­да ди­а­вол пре­ль­стил его, то, по по­пу­ще­нию Бо­жию, взял от не­го на­чаль­ст­во и власть, и на­звал­ся кня­зем ми­ра се­го, и вла­ст­ву­ет, как и раз­бой­ни­ки вла­ст­ву­ют над тем, что на­силь­ст­вен­но за­хва­тят в свои ру­ки, не су­щу из­бав­ля­ю­щу, ни­же спа­са­ю­щу (Пс. 7:3)» [66, т. 1, с. 303].