Как научиться рассказывать 6 страница

“Интересно, — сказала Энни. — А я всегда думала, что, если я не буду много говорить, люди подумают, что я — безмозглая кукла”.

“Я бы так не сказала, — ответила мама. — В каждом коллективе есть ребята, которые болтают без умолку, а также такие, которые говорят немного. Это вполне нормально. Люди просто решат, что ты принадлежишь ко второй категории, т.е. к более молчаливым. Они не подумают, что ты бессловесная кукла”.

“Правда? — усомнилась Энни. — Но я чувствую себя бессловесной, глупой и безобразной куклой”.2

“Боже мой! — воскликнула мама, и обняла ее. — С чего ты взяла, что ты нема, глупа и безобразна?”

“Не знаю. Просто мне так кажется”.

“Знаешь, мне пришла в голову интересная идея, — сказала мама, — давай возьмем карандаш и бумагу и составим особый список”.

“Какой список?” — заинтересовалась Энни.

“Список твоих качеств, которые тебе нравятся и которые не нравятся”.1

“Хорошо”, — сказала Энни. Она не сомневалась, что ей не хватит целой страницы, чтобы перечислить то, что ей самой в себе не нравится.

Ее мама взяла лист бумаги и провела линию сверху вниз посредине листа. Слева от линии она написала: “Хорошее”, а справа — “Плохое”.

“Итак, — сказала Энни, — номер один: я — глупа”.

В плохой колонке мама написала слово “глупая”. Потом сказала: “А с другой стороны, ты получаешь очень высокие оценки по английскому языку, обществоведению, естествознанию и искусствознанию. Так что, я думаю, в хорошей колонке мы можем написать “способная”.

Энни посмотрела на свою маму. “Странно как-то: как же я могу быть способной и в то же время глупой?”

“А, может быть, ты на самом деле вовсе не глупышка?”

“Но я думаю, что я глупая”, — ответила Энни.

“А что ты понимаешь под словом “глупая”?” — спросила ее мама.

“Ну, например, то, что я никогда не знаю, что сказать людям”, — ответила Энни.

“Как же так никогда? Мне приходится иногда слышать, как ты вполне свободно разговаривала с людьми”.

“Ну скажем так, — поправилась Энни. — Я обычно не знаю, что сказать людям”.

“Хорошо, — сказала мама. — Давай вычеркнем слово “глупая” и вместо этого напишем “Часто не знает, что сказать людям”. Кроме того, — продолжала мама, — я бы хотела включить еще кое-что в хорошую колонку”. И она написала слово “добрая”.

“Да, это так, я человек добрый”. — Энни было приятно это сказать.

“И еще”, — сказала мама и написала слово “надежная”.

Энни подтвердила свое согласие кивком головы.

Спустя полчаса Энни и ее мама закончили составление списка. К удивлению Энни, хороший список оказался гораздо длиннее плохого.

“Странно, — сказала она маме. — Я никогда и не подозревала, что за мной водятся такие хорошие качества, да еще в таком количестве”.

“А почему бы нам не поместить твой список в рамку? — сказала мама. — Мы бы повесили его в твоей комнате, чтобы он напоминал тебе о том, как много у тебя хороших качеств”.

“Согласна, — сказала Энни. — Мне нравится эта идея”.

“Помнишь, я тебе говорила, что чем больше ты упражняешься в развитии уверенности, тем увереннее ты становишься?” — спросила мама.

“Конечно, помню”.

“Ну, так вот: упражняться в уверенности можно разными способами. Первый — нужно научиться расслабляться. Когда ты расслабишься, тебе гораздо легче почувствовать себя уверенной”.

“Конечно, я хотела бы научиться расслабляться”, — сказала Энни.

“Хорошо, — сказала мама. — Я думаю, что тебе это понравится”. И она показала Энни, как надо расслабляться.1

“Теперь, когда ты расслабилась, — продолжала мама, — ты можешь поупражняться в уверенности в своем воображении. Это поможет тебе обрести уверенность в действительности”.2

“Хорошо, — согласилась Энни. — Что я должна делать?”

Мама задумалась на минутку, потом сказала: “Представь, что ты чувствуешь себя уверенной и спрашиваешь ребят, нельзя ли тебе присоединиться к их игре”.

“И что я должна им сказать?” — спросила Энни.

“А что в таких случаях говорят другие дети?” — ответила мама вопросом на вопрос.

Энни помедлила с ответом. “Я думаю, они говорят что-то вроде: “Привет! Можно присоединиться к вашей игре? Или: “Похоже, это — интересная игра. Можно я поиграю вместе с вами?””

“По-моему, это звучит неплохо, — сказала мама. — Почему бы тебе не попробовать сказать что-то вроде этого?”

И Энни попробовала. Она представила себе, как, спокойная и уверенная, она подходит к играющим ребятам и говорит: “Привет! Можно к вам присоединиться?”

“Удивительно, — сказала она, обращаясь к маме. — Это гораздо проще, чем я думала. Ты была права: когда расслабишься, это получается легче”.

“А ты попробуй представить себе все это с разными группами ребят”.

“Хорошо”, — согласилась Энни.

“Мне это нравится, — сказала она. — Мне хорошо, когда я чувствую себя уверенной”.

“А теперь представь, что ты чувствуешь себя уверенной и подходишь к девочке, которая тебе почти не знакома, чтобы поприветствовать ее”, — сказала мама.

Энни охотно согласилась. Она представила себе, как подходит к Джоси, новенькой в их классе, улыбается ей и говорит: “Привет!”

“Получилось неплохо, — сказала Энни. — Я могла бы ее также спросить, сделала ли она домашнее задание по математике”.

“Хорошая идея, — сказала мама. — Ты в этом здорово наловчилась”.

Энни буквально с головой ушла в игру, представляя себе, как она становится увереннее и увереннее.

“Теперь, когда ты так хорошо научилась становиться уверенной в любой воображаемой ситуации, может быть, попробовать сделать это на самом деле?” — предложила мама.

“Давай попробуем, — согласилась Энни, — но только если можно, я хотела бы начать с чего-нибудь попроще, чтобы потом легче было перейти к более серьезным вещам”.1

“В этом есть смысл, — сказала мама. — Давай тогда составим список, что за чем тебе следует делать в ситуации знакомства с ребятами”.

“Может быть, начнем с того, что я кому-нибудь улыбнусь, — предложила Энни. — И это будет значиться в нашем списке под номером 1”.

“Хорошая идея”, — согласилась мама и занесла это в список.

“Потом я скажу “Привет!”, — сказала Энни. — Это будет номер 2”.

“Неплохо”, — согласилась мама.

“После этого я спрошу: сделали ли они домашние задания по математике”.

“Хорошо”, — сказала мама и записала это в список под номером 3.

Скоро их список стал очень внушительным.

“Послушай, — сказала мама. — А не составить ли нам таблицу с обозначением всех дней недели? Начнем с номера 1 нашего списка, с подаренной кому-то улыбки, и отметим это здесь сбоку. Теперь, когда ты кому-нибудь улыбнешься, ты можешь поставить звездочку напротив соответствующего дня недели. Когда у тебя будет четыре звездочки, ты можешь получить особый приз”.1

“Вот здорово!” — обрадовалась Энни и добавила: “Я уже знаю, каким будет мой приз — волшебная шкатулка с фокусами, которую я недавно видела в магазине. Я хочу стать волшебницей”.

“Согласна, — сказала мама. — Когда ты наулыбаешься на четыре звездочки, ты получишь свою шкатулку с фокусами”.

“А вдруг я буду волноваться и нервничать?” — сказала Энни.

“В этом случае, — посоветовала мама, — полезно сделать три медленных вдоха. Это поможет тебе расслабиться. Можно также напомнить себе, что улыбаться людям — дело хорошее, большинству нравится, когда им улыбаются, и что ты — нормальный ребенок. Что ты ничуть не хуже других. Можно еще припомнить, что, если тебе не улыбнутся в ответ, это не конец света. Это не означает, что тебя презирают; у них просто неулыбчивое настроение”.1

“Наверно, ты права, — сказала Энни. — Когда такое слышишь, становится как-то легче. А мне всегда казалось, что ничего нет хуже на свете, если я кому-то улыбнулась, а мне улыбкой не ответят. Я думала, что я идиотка и тупица”.

“Ну, здесь я с тобой не соглашусь, — сказала мама. — Не заметили улыбку — это, не самое страшное. На свете бывают вещи и похуже”.

“Какие, например?” — спросила Энни с явным любопытством.

“Давай посмотрим”, — ответила мама.

“Допустим, на школьном сборе директор вызывает тебя вперед и говорит: “Дети, перед вами — наитупейшая из всех тупиц на свете”. — Мама Энни сделал паузу. — Потом эту сенсацию подхватывают газеты и на первых страницах помещают целую статью с большой твоей фотографией и под ней — подпись: “Энни — самая тупая из всех девиц в мире!” или “Мисс тупица всей вселенной”.

Энни заулыбалась. “А потом очередь доходит до телевидения, — дополнила она, — и местное телевидение посвящает тупейшей девице мира целую программу”.

“Да, — сказала мама, — и ты просто не сможешь выйти на улицу, потому что вокруг тебя будут собираться толпы, желая поглазеть на величайшую тупицу земного шара. Бьюсь об заклад, что так ты попадешь в передачу “Донахью-шоу!”

“И в “Доброе утро, Америка” тоже, — поспешила добавить Энни. Теперь она уже смеялась от души. — Я думаю, это забавно — быть самой балбесистой из всех тупиц мира”.

“А я думаю, — сказала мама, — что самым трудным делом будет убедить всех, что ты действительно самая тупая девица на свете”.1

Энни посмотрела на маму и засмеялась. “Ты считаешь, что улыбаться незнакомым будет не вполне достаточно для того, чтобы убедить этих людей в том, что я самая глупая девица на свете?”

Мама посмотрела на Энни и тоже рассмеялась. “Я почему-то очень сомневаюсь в этом”, — сказала она.

Неделю спустя Энни рассматривала свою таблицу вместе с мамой.

“Смотри-ка, пять звездочек! — удивилась мама. — Ты улыбалась пятерым в разные дни. Фантастика!”

“Было совсем не так страшно, как я думала, — сказала Энни. — Иногда мне хотелось даже смеяться, потому что я часто вспоминала телепередачу “Доброе утро, Америка” и вечерние новости.

Мама обняла Энни. “Вечером ты получишь свою волшебную шкатулку, — сказала она. — Но прежде я бы посоветовала завести еще одну таблицу на следующую неделю. А звездочки будем ставить за слова приветствия”.

“Вот здорово! — обрадовалась Энни. — Можно, я сделаю ее сама?” Эта забава доставляла ей явное удовольствие.

“Конечно, можно, — сказала мама. Она улыбнулась дочери широкой и теплой улыбкой. — Я очень горжусь тобой”.

Несколько недель спустя Энни прибежала из школы очень возбужденная.

“Мама, мама, случилось самое хорошее, что только могло случиться! — взволнованно докладывала она. — Нам нужно было рассказывать перед всем классом о своем хобби. Я принесла свою волшебную шкатулку и показала несколько фокусов, и всем это очень понравилось. Ребята просили меня показать, как я делаю фокусы. Все они хотят со мной поговорить. Все сказали, что я показываю свои фокусы так умело и красиво, как настоящая волшебница. Это было так здорово!”1

“Да?! — сказала мама. В ее голосе удивление было смешано с радостью. — Я в самом деле очень горжусь тобой”, — сказала она, обнимая дочь.

“Я тоже”, — ответила Энни, и ее лицо расплылось в радостной улыбке.

Если ребенка дразнят

Кого из нас не дразнили? Я думаю, что большинство из нас с этим знакомы. Часто это делается в безобидной шуточной форме в узком кругу друзей или знакомых. Мы смеемся вместе с дразнящими нас и совсем не чувствуем себя униженными. Но случается, что дразнящий ставит своей целью смутить нас, заставить покраснеть или поставить в неловкое положение. В таких случаях поддразнивание — вещь безусловно неприятная. Обычно это длится недолго, и мы можем легко “сбросить с плеч” неприятный осадок или посмотреть на все сквозь пальцы. Но когда поддразнивание становится системой или от него трудно отмахнуться, нужно что-то предпринимать.

Эта глава посвящена детям, оказавшимся в таком положении.

Дети, которые становятся мишенью постоянных насмешек, чувствуют себя несчастными. Их самооценка обычно низка; они чувствуют себя униженными и пристыженными перед своими ровесниками. Они чувствуют себя рассерженными, обиженными и бессильными что-либо сделать. Если поддразнивание становится систематическим, получается замкнутый круг: чем больше их дразнят, тем более беспомощными и ущербными дети себя чувствуют и тем чаще они становятся объектом насмешек. Для того, чтобы положить этому конец, необходимо повернуть вспять весь этот цикл. В “истории про Энни”, который приводится ниже, мать Энни рассказывает своей дочери, как стать ученым, специализирующимся в области человеческого поведения. В результате Энни начинает чувствовать себя важной персоной. Это ее занимает. Как “ученый по поведению” она проводит эксперимент, в котором дразнящий становится подопытным животным в клетке. А это, конечно, означает обмен ролями между “преследователем” и “жертвой”.

Необходимо просвещать детей в отношении “языка тела”: некоторые дети сразу забиваются в угол, тем самым, как бы зазывая желающих подразнить себя. “Язык тела” описан более подробно в “истории про Энни” о застенчивости. Полезно также научить детей расслабляться (см. Релаксация, глава 13).

Когда дети расслабятся, можно предложить им вообразить, что их дразнят, но что это их абсолютно не задевает. Можно также научить детей думать про себя: “Она (он) делает это только для того, чтобы меня разозлить” или “Она (он) делает это только потому, что не обладает достаточным остроумием, чтобы рассмешить людей как-то иначе”. Можно также порекомендовать вашему ребенку выступать в роли дразнящего и дразнимого, чтобы он приучился не реагировать на поддразнивание и насмешки. (См. Импульсивные дети, глава 10).

История про Энни

Энни была маленькой девочкой и жила в коричневом доме вместе с мамой, папой и большой черной собакой.

Энни ходила в школу, которая находилась недалеко от ее дома. В общем-то ей в школе нравилось. Ей нравилась мисс Мэтсон, учительница. Ей нравилось рисовать. Ей нравилось узнавать много нового, играть в разные игры, встречаться с друзьями. Одно ей не нравилось в школе — Мэри.

Мэри пришла в школу, где училась Энни, несколько месяцев тому назад, и ее зачислили в класс Энни. Сначала Мэри почти не замечала Энни, но с недавних пор стала обращать на нее очень большое внимание. А Энни хотела бы, чтобы было наоборот. И все из-за того, что Мэри стала дразнить Энни. Каждый раз, когда Мэри встречала Энни, она начинала ее дразнить. Она давала ей всякие прозвища и сочиняла гадкие стишки о ней. Она придумывала всякие издевательские шуточки против Энни и смеялась над ней вместе со своими приятелями.

Энни это бесило. Ей становилось жарко и тошно. Иногда она даже плакала. Она низко опускала голову и надеялась, что если осторожно прокрадется мимо и не посмотрит в сторону Мэри, та ее не станет дразнить. Но Мэри все равно дразнила. Энни старалась избегать встреч с Мэри, но та всегда ее находила. Чем больше Энни краснела, чем ниже она опускала голову и чем ближе дело подходило к слезам, тем больше Мэри смеялась и дразнилась.1 Энни хотелось стать невидимой. Ей хотелось, чтобы ее не заставляли ходить в школу, и даже, чтобы она не была Энни.

Однажды Энни пришла из школы особенно расстроенная. Заметив это, мама подошла к ней, обняла и спросила: “Что-нибудь случилось? Я бы не сказала, что в последнее время у тебя очень весело на душе”.

Энни подняла грустные глаза: “Я ненавижу школу”.

“Отчего же? Ведь тебе там так нравилось! Какая-нибудь неприятность?”

Последовал кивок головы.

“Проблемы с учительницей?”

Энни качнула головой в знак отрицания.

“Не ладится учеба?”

Энни снова потрясла головой.

“Ребята?”

Утвердительный кивок. “Это все из-за Мэри, — пояснила Энни. — Она все время обзывает меня по-всякому и старается сделать так, чтобы все надо мной смеялись. Она меня высмеивает. Я ее просто ненавижу”.

Мама снова обняла Энни. “Тебе должно быть это очень неприятно”, — сказала она.

“Она просто не перестает дразниться — все дразнит и дразнит меня”. Глаза Энни наполнились слезами. Она захлюпала носом. “Мне это противно; она все продолжает дразниться, и я ничего не могу поделать”.

“Ты, наверное, чувствуешь себя просто ужасно, особенно когда думаешь, что ничего нельзя сделать”, — сказала мама.

Энни грустно кивнула головой.

“Но это не так, — сказала мама, — кое-что ты все-таки можешь сделать. И даже довольно многое”.

“Правда? — удивилась Энни. — Ты хочешь сказать, что я в самом деле могу что-то сделать?”1

“Конечно”, — сказала мама.

“Это было бы замечательно!” — обрадовалась Энни. Она уже почувствовала какое-то облегчение.

“Пойдем посидим на кухне”, — предложила мама.

“Надо кое-что спланировать. Мы сделаем из тебя младшего научного сотрудника, изучающего поведение.

“Младшего кого?” — переспросила Энни. Она никогда не слышала таких слов, но они звучали внушительно и солидно.

“Ученого-психолога, — повторила мама. — Ученый — это очень и очень важная персона, которая изучает разные вещи. Его интересуют, как работают люди, почему они поступают так, а не иначе, и что, например, надо сделать, чтобы они так не поступали, если что-то плохо”.

“Это интересно, — сказала Энни. Она начинала убеждаться, что быть таким младшим научным сотрудником не только солидно, но и полезно. — С чего нужно начинать?” — спросила она.

“Помнишь, когда наш Черныш был маленьким щеночком, и нам приходилось приучать его не делать свои естественные собачьи дела дома?”

“Да, помню”, — ответила Энни.

“Мы знали, что обычно щенки освобождают желудок сразу после еды. Поэтому, покормив его, мы за ним следили, а когда становилось ясно, что он собирается это сделать, мы сразу летели с ним во двор, и после окончания его “процедуры” там, щедро похлопывали его по спине и приговаривали: “Вот какая умная, хорошая собачка у нас”. Скоро он научился делать свои собачьи дела не дома, а во дворе”.

“Я это хорошо помню. По отношению к Чернышу вы с папой были учеными психологами”.

“Ты совершенно права, — ответила мама. — Он делал то, что нам не нравилось, и поэтому мы придумали способ изменить его поведение”.

“Это интересно, — сказала Энни. — Я никогда раньше не думала, что такое возможно”.

“У нас, как ученых, занимающихся вопросами поведения, были и другие способы отучить собаку отправлять свои естественные потребности дома. Мы, например, могли подождать, когда Черныш закончит свои собачьи дела, а потом отшлепать его и выставить за дверь — “прохладиться”.

“А если существует несколько способов, как вы решаете, какой именно нужно выбрать?” — спросила Энни.

“Настоящий психолог должен попробовать каждый метод по очереди, чтобы убедиться, какой из них самый эффективный, а затем применить его в дрессировке. Мы могли бы так сделать и в случае с нашим Чернышом, но первый метод был настолько хорош, что нам не потребовалось пробовать другие”.

“Ну, а с чего же мне начать дрессировать и перевоспитывать Мэри?” — спросила Энни. Она начинала горячиться.

“Давай-ка присядем для начала и обдумаем несколько разных способов воздействия на Мэри. Тогда ты как ученый сможешь испытать их на практике и убедиться, какой из них наиболее эффективный”.

“О, это, похоже, будет интересное занятие”, — сказала Энни.

“Начнем с того, — сказала мама, — что мы знаем один способ, который не дает результатов”.

“Какой?” — спросила Энни с удивлением.

“А ты подумай”, — ответила мама с улыбкой.

Энни подумала несколько мгновений, и ее лицо вдруг озарила догадка.

“Я знаю, — сказала она. — Это — то, что я делаю сейчас. Этот способ не действует, потому что Мэри продолжает меня дразнить. Он не изменил ее поведения”.1

“Правильно, — сказала мама. — Я вижу, из тебя получится отличный ученый-исследователь”.

“Исследователь?” — удивилась Энни, а потом засмеялась. — “Ты хочешь сказать, что мою проблему можно исследовать?”

“Да”.

“Я стану великим исследователем”, — сказала Энни. Она уже предвкушала, как это здорово у нее получится.

“Ну, хорошо, — сказала мама. — Приступим”. Она взяла лист бумаги и разлиновала его на три колонки. Над первой колонкой она написала: “Что сделала Мэри”. Над второй — “Что сделала Энни”. А над третьей — “Что произошло”. “Теперь, — сказала она, — давай напишем, что мы уже знаем”.

В первой колонке, под словами “Что сделала Мэри”, мама написала: “Мэри дразнила Энни”. Дойдя до второй со словами “Что сделала Энни”, она спросила Энни: “Что мы здесь напишем?”

“Не знаю, но когда Мэри меня дразнила, я расстраивалась и начинала плакать”.

И мама вписала слова: “Энни расстраивалась и плакала”.

“Ну, — спросила она, — а что происходило после того, как ты расстраивалась и плакала?”

“Мэри продолжала дразниться”, — ответила Энни.

И мама написала в третьей колонке: “Мэри продолжала дразниться”.

“Так, — сказала она. — Давай подумаем, что еще ты могла бы предпринять”.

Энни подумала. “Я могла бы притвориться, что мне все было безразлично, и не обращать никакого внимания на то, что она говорила”.

“Неплохой вариант”, — сказала мама. Она взяла другой лист бумаги и написала на нем: “Что надо сделать”, а под этим заголовком — слово: “1. Притвориться, что не замечаешь”.

“Что еще ты могла бы сделать?” — спросила она.

“Я могла бы притвориться, что мне все это было смешно и рассмеяться”, — ответила Энни.

“Да”, — согласилась мама, и написала эти слова под номером 2.

“Я могла бы скорчить рожицу ей, — сказала Энни. — И это будет номер 3”.

“Правильно”, — сказала мама и внесла это в список.

“Я могла бы подразнить ее в ответ, — продолжала Энни. Она так и фонтанировала все новыми и новыми идеями. — Я могла бы сказать ей, что она ведет себя глупо, и потребовать, чтобы она прекратила свои штучки”.

“Это можно поставить под номерами 4 и 5”, — согласилась мама.

“Я могла бы ей сказать, что мне не нравится, когда меня дразнят и спросить ее, почему она так поступает”.

“Прекрасно, — похвалила ее мама. — У нас получилось всего шесть вариантов того, что ты могла бы сделать”.

Энни была удивлена — оказывается сколько существовало выходов из ее ситуации.

“Теперь, — сказала мама, — нам нужно выработать последовательность, в которой мы их испробуем.

“А почему бы нам не придерживаться порядка, в котором я их придумала”, — спросила Энни.

“Хорошо”, — согласилась мама.

“Начнем?” — спросила Энни. Ей не терпелось заняться этим интересным делом.

“Значит так, — сказала мама. — Возьми с собой в школу небольшую записную книжку, и каждый раз, когда Мэри начинает тебя дразнить, делай в ней пометку. И делай это ежедневно в течение двух недель. Тогда мы узнаем, сколько раз в день, в среднем, дразнит тебя Мэри. Две недели — значит десять школьных дней. А если на какой-то день падает праздник или Мэри пропустит уроки по какой-нибудь причине, добавь дополнительный день, чтобы довести общее количество дней до десяти”.

“Кажется, это нетрудно, — сказала Энни. — Я начну с завтрашнего дня”.

Через две недели она показала маме свою записную книжку.

“Вот, посмотри, — сказала она. — За десять дней у меня получилось двадцать пометок в записной книжке”.

“Хорошая работа”, — поощрила ее мама.

“Получается, что в среднем Мэри дразнит тебя два раза в день”.

“Но что интересно, — сказала Энни задумчиво, — я сейчас так занята своей научно-исследовательской работой, что всякие штучки Мэри уже не действуют на меня, как раньше”.

“Да, это — действительно интересно, — сказала мама. — Давай посмотрим в твою записную книжку”.

Энни показала книжку. “Я оставила место для каждого дня, — сказала она, — и отметила, сколько раз Мэри дразнила меня каждый день”.

“Посмотри на разницу между первой и второй неделями”, — сказала мама.

Энни посмотрела. “Забавно”, — удивилась она, — “в течение второй недели Мэри дразнила меня меньше”.

“Давай помозгуем, — сказала мама. — Ты сказала, что штучки Мэри уже не действовали на тебя так, как прежде. Может быть как раз то, что ты перестала так реагировать на них, и меняет ее поведение?”

“Ты, конечно, права”, — сказала Энни. Немного подумав, она добавила: “Если то, что я не реагирую и не расстраиваюсь, меняет поведение Мэри, может быть, оно изменится еще больше, если я не будут обращать на ее вредные штучки никакого внимания вообще? Может быть, попробовать с завтрашнего дня?”

“Неплохая идея, — согласилась мама. — Но прежде, чем ты это начнешь, тебе полезно будет узнать кое-что еще”.

“А что именно?” — поинтересовалась Энни.

“Как ты думаешь: зачем Мэри тебя дразнит?”

Подумав немного, Энни ответила: “Чтобы расстроить или разозлить меня”.

“Правильно, — сказала мама. — Часто люди дразнят других потому, что им нравится выводить их из равновесия. Поэтому, если ты расстраиваешься, то Мэри получает то, чего она добивается, и она знает, что поддразнивание на тебя действует”.

“Ты хочешь сказать, что Мэри знает, что для того, чтобы меня расстроить или разозлить, ей будет достаточно меня только подразнить?”

“Вот именно, — сказала мама. — Вспомни, что делает Черныш, чтобы получить собачий бисквит?”

“Он садится на задние лапы и просит”, — ответила Энни.

“Да, — сказала мама, — и он потом его получает”.

Энни вспомнила и согласно кивнула головой.

“Как ты думаешь, — спросила мама, — что получилось бы, если бы мы перестали давать бисквиты, когда он просит?”

Подумав немного, Энни ответила: “Он бы перестал просить, потому что знал бы, что ему ничего не выгорит”.

“Правильно, — сказала мама. — “Ай да ученый!” И после небольшой паузы добавила: “А теперь скажи мне, пожалуйста, что было бы, если бы домогающийся бисквитов Черныш их иногда получал, а иногда — нет?” — спросила мама.

Энни снова задумалась. “Мне кажется, — сказала она, — он опять стал бы просить. Потому, что если мы будем время от времени давать ему бисквиты, он будет считать, что его приемчик еще работает”.

“Совершенно верно, — сказала мама. — Поэтому, когда ты, как ученый, испытываешь свой метод полного игнорирования козней Мэри по отношению к тебе, ты непременно должна применять его всякий раз, когда она начинает тебя дразнить. Иначе она может подумать, что это все еще на тебя действует”.1

“Это понятно, — сказала Энни. — Я думаю, что это у меня получится”.

“Если ты допустишь ошибку, мы будем вынуждены начать все с начала, потому что нам нужно проводить эксперимент в течение десяти дней подряд. Это значит, что в случае неудачи потребуется немного больше времени. Только и всего”.

“Это хорошо”, — сказала Энни. Ей больше не нужно было бояться ошибок.

“Теперь скажи мне, как ты выглядишь, когда тебя дразнит Мэри?”

“Вот так”, — сказала Энни. Она низко опустила голову, сгорбилась, постаралась покраснеть и выглядеть плаксивой.

“Понятно, — сказала мама. — Теперь для того, чтобы показать Мэри, что ее штучки не срабатывают и что ты вовсе не расстраиваешься, нам нужно попрактиковаться вести себя совершенно по-другому”.

“Ага, я поняла, — сказала Энни. — То есть, вот так”. Она выпрямила плечи и гордо подняла голову.

“Превосходно! — сказала мама. — Давай попрактикуемся: допустим, я — Мэри, и я дразню тебя, а ты постарайся не замечать”.

“Хорошо”, — охотно согласилась Энни.

Итак, мама Энни стала изображать Мэри.1 Она по-всякому обзывала Энни, показывала ей язык, а Энни не обращала на нее никакого внимания. Она просто проходила мимо, как будто перед ней стоял шкаф.

“Эта дубина и кривляка Мэри пытается вывести меня из себя, — подумала Энни. — Но этот номер не пройдет: я ведь не кто-нибудь, а ученый-исследователь и вовсе не собираюсь обращать на нее внимание”.2

“Это просто великолепно! — восхитилась мама. — У тебя это очень здорово получается”. Она обняла Энни. — “Теперь ты можешь приступить к делу”.

Энни очень волновалась. Она просто не могла дождаться следующего дня.

На следующее утро, когда Энни пришла в школу, она уже с нетерпением ждала, когда же, наконец, Мэри начнет ее дразнить. Так хотелось продемонстрировать свою уверенность в себе и полное безразличие к тому, что можно было ожидать от “противной стороны”. Ждать пришлось довольно долго, но, наконец, этот момент наступил.

Энни сохраняла олимпийское спокойствие, не удостоив вниманием свою обидчицу.

“До чего же это здорово! — сияя от восторга сказала она маме, когда вернулась домой из школы. — Это так забавно!”

“Ты молодец! — похвалила ее мама. — Теперь ты настоящий ученый-исследователь”.

Энни была на седьмом небе. “Теперь, как только Мэри начнет меня дразнить, — сказала она, — я буду выглядеть уверенной и не буду обращать на нее абсолютно никакого внимания. И буду так делать каждый раз”.

“Правильно, — одобрила мама. — Я не могу дождаться, когда это произойдет”.

“Я тоже”, — с готовностью присоединилась к ней Энни.

Прошло девять дней. Энни подошла к своей маме с очень озабоченным видом.

“У меня проблема, мама, — сказала она. — Я больше не могу не обращать внимания на штучки Мэри”.

“Почему же?” — спросила мама озабоченно.

“Потому, что она перестала меня дразнить!, — сказала Энни и громко рассмеялась. — Она уже не дразнит меня целых четыре дня!”

“Вот видишь, — сказала мама. — Твое “необращение внимания” действительно неплохо сработало”.

“Да, — согласилась Энни. — Настолько хорошо, что теперь нет надобности прибегать к другим методам. Я просто буду продолжать “не обращать внимания”.

“Хорошая мысль, — согласилась мама. — Я очень горжусь своим специалистом-психологом”.