Вечеринка и её последствия 6 страница

—Ммм, так нечестно! Благодарю тебя, милая.

—Мой подарок — это одна из множества книг на этом столе — «Легенды старинных замков Шотландии», а вот это просили передать тебе лично в руки, — Блейз протянул два свертка Гермионе и обнял Чарис, блондинка благодарно ему улыбнулась.

В первом был подарок Адольфа и Деборы — 30% акций одного французского издательства:

«Дорогая племянница, тебе уде 17, и скоро ты закончишь школу, поэтому мы бы хотели, чтобы твоя будущая жизнь была обеспечена»

Твой любимый крестный и тетя Дебора

Мерлин, только что ей подарили безбедное существование на всю жизнь: это было одно из самых преуспевающих предприятий Европы. А если вспомнить, что родители обещали ей квартиру в центре Лондона после окончания школы, то жизнь покажется вообще сказкой: «Да, это будет как в сказке, если я доживу до выпускных экзаменов…» Во второй коробочке на красном бархате лежали ключи с брелком, украшенным россыпью изумрудов:

«Vanquish такого же цвета, как камешки, ждет тебя в гараже…»

Луи

«Квартира, акции, а теперь ещё и машина… Будущая жизнь вырисовывается в весьма радужных красках!»

—Спасибо, Блейз, — тепло улыбнулась Гермиона сводному кузену. Тот ответил кивком головы и дружелюбной улыбкой.

—А вот это от меня, — прозвучал бархатный голос за спиной, гриффиндорка глубоко вдохнула и обернулась к Николасу де Веру. Он протянул ей большой букет красных роз, перевязанный красной лентой, и изящную шкатулку. Внутри оказался кулон в форме полумесяца, усыпанный адулярами. Гермиона мгновенно поняла, что Николасу известно о пророчестве и что он приехал в Хогвартс, чтобы исполнить его. Она знала это, но теперь получила подтверждение.

—Спасибо, — поблагодарила гостя Грейнджер.

Подарки закончились, и началось настоящее веселье. Все пили, танцевали, то и дело звучали тосты в честь именинницы. Гермиона, посидев немного в компании друзей и Блейза, которого довольно радушно приняли гриффиндорцы, так как он являлся парнем Чарис, решила подышать свежим воздухом. Прихватив куртку, она вышла на террасу клуба на втором этаже.

Вид на Хогсмид и окружающие горы был великолепен: деревья ещё не успели сбросить листву, а дожди не превратили землю в месиво грязи, на деревушку опускалась ночь, вчера было полнолуние, поэтому желтоватый свет струился мягкими потоками. Гермиона чувствовала необыкновенную связь с ночным светилом, будто их связывали невидимые шелковые нити алмазной прочности.

—Смелый наряд, Грейнджер — раздался насмешливый голос.

—Рада, что тебе нравится, — Гермиона повернулась к Малфою, сожалея о том, что не захватила с собой какой-нибудь коктейль или бокал любимого бренди: «Мерлин! Действительно ли его взгляд бесстыдно скользит по моему телу или это мне только кажется?» — Ты все-таки пришел…

—Как видишь, — Драко ухмыльнулся и подошел ближе, рассматривая в темноте гриффиндорку. Удивительно, девушка, стоящая перед ним, совершенно не походила на ту, что слизеринец обычно видел в школе. На террасе клуба стояла уже не девочка-подросток, а молодая девушка, изящная и красивая. «Настоящая аристократка… Черт, она же грязнокровка! Хотя в одном её мизинце элегантности больше, чем во всей Паркинсон… Откуда такие мысли?..» — Драко не мог отвести глаз от завораживающего лица гриффиндорки.

—Тогда где мой подарок? — ухмыльнулась девушка, смело встречая взгляд стоящего напротив парня. В лунном свете волосы Малфоя напоминали на серебряные нити, отчего он походил на ангела, вот только в глазах холод, будто они из металла или льда.

—Ты его получишь, как только мы договоримся о том, когда ты вернешь мне должок, — Драко почти вплотную приблизился в Гермионе. Девушку окутал чувственно-пряный аромат его туалетной воды, было такое ощущение, что этот запах, опьяняя, впитывается в каждую клеточку.

—Малфой, о каком долге ты все время говоришь? — Гермионе пришлось поднять голову, чтобы заглянуть ему в глаза: он был почти на двадцать сантиметров выше.

—Пятое сентября, Первая вечеринка Слизерина, бильярд — помнишь? — юноша говорил тихо, дыхание обжигало кожу, коленки дрожали: «Да что он со мной делает?!»

—И? Ты проиграл, что ты от меня теперь хочешь? — решительно потребовала гриффиндорка ответа.

—Партия в шахматы, и мы квиты, — четко произнес Драко, пытаясь подавить желание коснуться нежной кожи.

—А ты уверен, что снова не проиграешь? — «Малфой хочет поиграть со мной в шахматы? Видимо, Блейз не рассказывал ему, что в шахматы я научилась играть раньше, чем читать».

—Ни секунды не сомневаюсь в ТВОЕМ поражении.

—Хорошо, тогда в следующую субботу в Выручай-комнате. Если ты не можешь, это не мои проблемы, — странно, но было так приятно стоять рядом с Малфоем, с врагом… уходить совсем не хотелось.

—Договорились. Цени, Грейнджер, я посвящу тебе целый час своего драгоценного времени, — Гермиона прикинула: часа действительно будет достаточно, чтобы завершить игру эффектным матом. Драко достал маленькую закупоренную колбу и протянул её девушке:

—Твой подарок, — объявил он, словно предлагал её пригоршню бриллиантов.

—Что это? — Гермиона осторожно взяла склянку. Внутри струилась жидкость невероятно синего цвета, зелье клубилось, словно запертый в бутылку джин.

—«Дыхание смерти», один из самых сильных ядов, не оставляющих следов. Ни цвета, ни запаха, ни осадка, ни боли, исключительно чистая смерть, — Малфой следил за её реакцией на ужасающее пояснение, но гриффиндорка лишь ухмыльнулась и покрепче перехватила флакон, боясь выронить.

—Предлагаешь мне его выпить? Или травануть кого-нибудь другого? Не боишься, что в первую очередь я решу избавиться от тебя, как обещала первого сентября? — заговорщически осведомилась она.

—Грейнджер, всегда существуют ситуации, в которых должен быть запасной вариант. «Дыхание смерти» — прекрасная альтернатива, — Драко все еще наблюдал за лицом Гермионы.

—Хм, такого подарка я еще никогда не получала. Спасибо, — девушка кивнула в знак благодарности и спрятала колбочку в карман куртки.

Малфой обошел гриффиндорку и стал всматриваться в ночь. Гермионе было интересно, о чем он думает. Минут через пять слизеринец обернулся к девушке и тихо произнес:

—Ты стала какой-то другой… — «Что он хочет этим сказать?..»

—Мерлин, Малфой, я по-прежнему гриффиндорская грязнокровка, и ты ненавидишь даже воздух, которым я дышу. И, поверь мне, эти чувства взаимны, — остро не хватало алкоголя: «Мерлин, что бы о ней подумали студенты и преподватели Хогварста, если бы знали, что их святая мисс Грейнджер пьет виски». Какой иронией это сейчас казалось.

—Вот об этом я говорил: ты все меньше походишь на гриффиндорку, слишком много сарказма в твоей речи, не находишь?

—Малфой, давай начистоту, мы всегда были врагами, ими и останемся до конца жизни. Я ненавижу тебя, ты — меня, абсолютная гармония. И из этого вытекает, что тебя совсем не касается, ЧТО и КАК я говорю. И так будет всегда.

Драко промолчал. Грейнджер была права: ничто не способно изменить что-либо в их отношениях. Грейнджер и Малфой, вечные противники, возведшие ненависть друг к другу в ранг Абсолюта. Она всегда будет грязнокровой гриффиндорской выскочкой, а он холодным равнодушным слизеринцем. Ничто не изменятся. Никогда.

—Малфой, ты веришь в судьбу? — на этот раз тишину нарушила гриффиндорка.

—Пофилософствуем? — Драко снова повернулся лицом к Гермионе. Она стоит тут в лучах лунного света, вся такая чистая и непорочная. Как же хочется протянуть руки к тонкой шее, обхватить ее и сжимать, сжимать, пока ненавистная грязнокровка не начнет хватать ртом воздух, пока не будет задыхаться, пока ее накрашенные губки не посинеют, сжимать до тех пор, пока не останется ни одной жизненной искорки в ее грязном теле.

—Просто ответь на вопрос, — с легким раздражением попросила девушка.

—Нет никакой судьбы, есть только свобода выбора, — ответил Малфой после нескольких секунд раздумий.

—Странно это слышать от тебя, — задумчиво проговорила Гермиона, вынув шпильки из прически и позволив прохладному ночному ветерку трепать пряди волос — они нестерпимо устали от сложной прически. Малфой засмотрелся на этот изящный жест, который в любой другой ситуации с любой другой девушкой считался бы попыткой соблазнения, и поэтому ответил не сразу.

—Почему же? — он снова перевел взгляд на лицо.

—Малфой, ты как никто другой, должен осознавать, что никакая сила во Вселенной не может изменить судьбу. На первом курсе нас распределяют по факультетам, определяя дальнейший жизненный путь. Из Хаффлпаффа выйдут верные друзья-трудяги, которые всю жизнь, как пчелки, будут работать не покладая рук и не требуя наград. Равенкло выпустит умных и талантливых волшебников, им предстоит развивать нашу науку, расплачиваясь за холодную логику и трезвый ум вечным поражением сердца разуму. В Гриффиндор, по всеобщему мнению, попадают отчаянные храбрецы…

—Гриффиндор — это диагноз, — перебил Малфой Гермиону. Драко чрезвычайно нравилась ТАКАЯ гриффиндорка, именно так она выглядела во время их ссор и разборок: как Амазонка перед битвой.

—А вы, слизеринцы, считаете, что на моем факультете учатся исключительно непроходимые тупицы и бестолочи. Вековая вражда между нашими однокурсниками затмевает все остальные чувства: взаимопонимание, дружба, любовь! — Гермиона остановилась, осознав, ЧТО только что она произнесла и, главное, КОМУ. Малфой смотрел на неё и готов был расхохотаться: настолько испуганной она казалась.

—Ты считаешь себя непроходимо тупой? — весло осведомился юноша, титаническими усилиями сдерживая смех.

—Н-нет, — голос предательски дрожал.

—Мерлин, Грейнджер, для умницы ты редкостная дура! Нам на вас плевать с Астрономической башни, просто иногда хочется развлечься, и тогда мы обращаем на вас внимание.

—Судя по количеству наших перепалок, тебе совсем не плевать на меня, — Гермиона полностью успокоилась и вернула себе восхитительную способность к иронии и тонкому сарказму.

—О нет, милая грязнокровка, мне на тебя не плевать — я тебя просто ненавижу, — «Как же давно он не называл меня так… Вот он, настоящий Малфой, ненавидящий грязнокровок»

—Взаимно, Малфоюшка, — и снова кайф, вновь чистейшее наслаждение. Они без зазрений совести используют друг друга, чтобы испытывать эти мгновения: «Мерлин, какое безумие, я получаю удовольствие от грубых и злых слов про ненависть».

—Может быть. Грейнджер, мы отвлеклись от темы. Продолжай доказывать, что ты фаталистка — это очень забавно.

—Ах, забавно! — Гермиона, в глазах которой горел огонь решимости, приблизилась к нему и стукнула кулачком по плечу. Малфой не выдержал и рассмеялся грудным, заразительным смехом. Удары посыпались, как из рога изобилия, а Драко это еще больше веселило. «Надо это прекращать…» — подумал он и поймал запястья гриффиндорки, заставив тем самым её остановиться.

—Достаточно! — властным тоном объявил Драко, но Гермиона решила действовать ногами и собиралась пнуть его.

Малфой хотел успокоить разбушевавшуюся девушку, вид которой его так манил: растрепанные волосы, гневный румянец на щеках и лихорадочный блеск в глазах — все это действовало сильнее, чем, если бы она устроила здесь стриптиз. В следующее мгновение Гермиона оказалась прижатой спиной к декоративной мраморной колонне, а Малфой яростно и жадно целовал её, по-прежнему до боли сжимая запястья. Шокированная гриффиндорка сначала не оказывала сопротивления, и Драко без труда углубил поцелуй, сминая и кусая ее губы. Через несколько секунду Гермиона, наконец, осознала происходящее и начала вырываться, Малфой поддался.

—Какого черта?! — яростно зашипела гриффиндорка, гневно смотря в глаза слизеринца.

—У тебя начиналась истерика, а женщин я не бью — оставалось только это, — хрипловато пояснил Драко, все еще ощущая вкус губ Грейнджер. — А в бильярд ты играешь лучше, чем целуешься, — насмешливо произнес он.

—Зато ты со своими шлюхами успел натренироваться, — ярости Гермионы не было предела.

—Ты что царапаешься, как разъяренная кошка? — протянул Драко приторно сладким голосом.Поцелуй ему определенно понравился.

—Что, больно?

—Да не особенно, некоторые гриффиндорки помладше и то больше на львиц похожи, и коготки у них поострее. А ты так, обиженный котенок, — Драко потрепал её по голове. — Успокойся, Грейнджер.

—Да я тебя…

—Стоп! Как я понимаю, на беседу ты сегодня не настроена, поэтому я ухожу, — объявил Малфой и решительно зашагал к дверям, ведущим обратно в помещение клуба, но у самого порога остановился и обернулся. — Не вздумай замерзнуть и заболеть, иначе будем играть прямо в твоей палате в Больничном крыле. Я итак ждал слишком долго.

Малфой ушел, оставив гриффиндорку в смятении чувств. «С одной стороны, поцелуй, действительно, казался лучшим средством остановить истерику. Но с другой — целовал все-таки Малфой, враг, да просто слизеринец, в конце концов! А это сильно бесило… Хотя целуется он просто восхитительно… Опять эти мысли! Чертов Малфой, всегда все испортит! А ещё в шахматы с ним играть придется, ведет себя как ребенок, честное слово. Он ждет своей победы, ну пусть ждет…Что бы ему такое на этот раз загадать? Больше никаких поклонов, это точно: падать снова совсем не хотелось. Ладно, подумаю об этом позже…

Прошло только три недели с начала учебного года, а уже столько всего произошло, а сколько всего еще впереди? Нет, Гермиона, не думай пока об этом!

—Так, все, хватит разговоров с самой собой, пора к гостям — тихо прошептала девушка и ушла с террасы. Ни она, ни Драко не заметили, что все это время за ними пристально наблюдали из тьмы ледяные синие глаза.

ИХ начало

Всё вернулось на круги своя, кроме трех обстоятельств. Во-первых, у Гермионы начались ночные уроки, на которых Элизабет учила её пользоваться новой силой. Интересно, что после таких напряженных занятий девушка чувствовала себя необыкновенно отдохнувшей, словно и не было многочасовых тренировок. День за днем Гермиона постигала науку управления силой Луны и делала большие успехи, что чрезвычайно радовало Элизабет.

Во-вторых, Николас де Вер стал предпринимать все более настойчивые попытки завоевать гриффиндорку. Каждое утро в Большом зале её ждал очередной букет из 17 красных роз, перевязанных алой лентой. Вся спальня семикурсниц была уставлена вазами с цветами, а подарки не прекращались: милые безделушки, украшения, духи, ленты, книги. Соседки по комнате начинали посмеиваться над Гермионой и недоумевать, почему она, наконец, не сдастся и не примет предложение де Вера. Причем, никого не смущало, что он был слизеринцем, а, значит, врагом. Гермиона, знавшая истинную причину всех знаков внимания, не представляла, сколько ещё она выдержит. Элизабет сказала, что к Хэллоуину откроет способ, которым можно будет спасти мир от этого человека, ставящего жажду власти превыше остального. Пока же девушка молча терпела осаду и вежливо отправляла все подарки, кроме цветов, назад.

А в-третьих, изменилось поведение Драко Малфоя. Если раньше он не упускал случая задеть гриффиндорскую компанию и нарваться на ссору, то теперь он ходил с самым наглым видом и каждый раз, когда ловил на себе взгляд Гермионы, обводил указательным пальцем контур своих губ и ухмылялся, давая понять, что помнит их поцелуй. Гриффиндорка при этом отчаянно краснела и отворачивалась в надежде, что никто не заметит их переглядываний. Это ужасно раздражало Гермиону, хотелось сломать Малфою все пальцы и челюсть, заодно, чтобы больше не вспоминал тот момент.

В субботу утром, во время завтрака, Драко в очередной раз напомнил Гермионе об их маленькой тайне и послал наглую усмешку. Гриффиндорка в ответ лишь гневно сверкнула глазами, мечтая о том, что после завтрашней победы Малфой от неё отстанет.

—И о чем мы перемигиваемся? — весело прошептала сидящая рядом Чарис, наклонившись к самому уху Гермионы.

—Мы не перемигиваемся! — яростно ответила староста, поворачиваясь к подруге и не замечая ухмылку на лице слизеринца, которая, впрочем, не укрылась от Чарис.

—Вы всю неделю выглядите как влюбленная парочка.

—Чарис, я тебя сейчас убью! — с самым серьезным выражением лица пообещала Гермиона, поигрывая столовым ножом.

—Страсть, как её не прячь, видна чужому взгляду. Всё выдает вас: каждое движенье рядом друг с другом, слова, которые вы говорите, когда сталкиваетесь в коридорах, взгляды, которые бросаете, когда думаете, что никто вас не видит, — Д’Алансон решила идти до конца, даже не подозревая, насколько она права.

—Иди к черту! — Гермиона поняла, что спорить бесполезно, а силы надо было беречь для игры, от которой очень многое зависит.

—Хорошо, но ты со мной! — смеясь, отозвалась Чарис.

—Я уже одной ногой в аду, — невесело усмехнулась староста и покинула Большой зал.

Она идет по густому лесу, окруженная столетними деревьями. Вокруг звенящая тишина, давящая и дезориентирующая. Ноги постоянно цепляются за сломанные ветки, путаются в высокой траве, но она продолжает идти, пытаясь что-то найти в этой непроглядной тьме. Но поиски затягиваются, а она все больше углубляется в чащу. Вдруг деревья расступились, открывая необыкновенной красоты поляну, залитую лунным светом. А на мягкой траве лежит белоснежный волк с серебристо-серыми глазами. Увидев ее, зверь начинает рычать и поднимается на лапы, готовясь к броску. Страх парализует ее, рефлекторно руки взметнулись в успокоительном жесте.

—Спокойнее, — обращается она к двигающемуся к ней волку.

Зверь, все ещё рыча, приближается, но у самых ее ног останавливается и ложится рядом, не сводя умных глаз с испуганного лица. Ноги подкашиваются, и она обессилено падает рядом с волком. Так они лежат несколько минут, затем девушка протягивает руку к мягкому меху, зверь остается неподвижным. Безумно приятно касаться белоснежной шерсти, смотреть в живые умные глаза, слышать ровное глубокое дыхание. Спокойно и уютно, это то, что она искала в бесконечной пустоте леса. Щекой прижимается к спине волка и блаженно закрывает глаза. А когда открывает, уже вечер, а она лежит в своей кровати в гриффиндорской башне. Стоящий на тумбочке будильник показывал без четверти семь — до игры с Малфоем осталось пятнадцать минут.

—Пора…

Драко Малфой появился в Выручай-комнате на пять минут раньше назначенного срока: сидеть в слизеринской гостиной и слушать болтовню Скарлетт и подколы Забини сил не было. Грейнджер, разумеется, ещё не появилась, что дало возможность Драко обставить комнату по своему желанию. Помещение превратилось в элегантный кабинет, достойный любого старинного замка. Стены были обшиты дубовыми панелями, в углах стояли лакированные шкафы в восточноазиатском стиле, на стенах висели многочисленные картины, в большом камине, отделанном розовым мрамором, потрескивал огонь, мягкие персидские ковры устилали пол, бело-золотые кресла и шахматный столик с готовыми к игре фигурами из обсидиана и малахита стояли в центре комнаты. И все горизонтальные поверхности были уставлены свечами, что создавало почти интимный полумрак. Малфой остался доволен созданным интерьером: комната получилась роскошной, но, в то же время, уютной.

—Мило, — прокомментировала облик комнаты только что вошедшая гриффиндорка.

—Наверно, слишком роскошно для такой, как ты, — Драко обернулся и оглядел девушку с ног до головы, желая смутить. У Гермионы на языке вертелся язвительный ответ, но она стиснула зубы, надменно вскинула голову и храбро выдержала взгляд слизеринца.

—Малфой, давай поскорее покончим с этим — я не хочу тратить на тебя много времени.

—Желание дамы — закон. Прошу, — Драко указал на одно из кресел. Гермиона из чувства противоречия решила занять другое, что позабавило слизеринца: «Какой же она все-таки ребенок».

Игра началась с довольно простых ходов, словно противники пробовали друг друга на прочность. Но постепенно они стали все более продуманными, воздух в комнате накалялся, а игроки уже дважды ходили за напитками к стоящему у стены бару.

«Черт побери, откуда она знает об этой комбинации?! — где-то на середине игры подумал Драко. — Этот прием известен единицам, а она пользуется им, как будто это в порядке вещей!» Игра двигалась к концу, но победа была близка к Малфою так же, как два часа назад. Юноша стал украдкой разглядывать девушку. Гермиона сидела, поджав под себя босые ступни и облокотившись на столик, голова задумчиво была наклонена вбок, открывая взору соблазнительный изгиб тонкой шеи, в глазах отражались язычки пламени, придавая взору магическую силу, губы чуть приоткрылись и, периодически, девушка облизывала их, спасая от сухости. В эти минуты Гермиона была воплощением чувственности и сексуальности. На лице её отражалась безмятежность, словно гриффиндорка знала, что осталось всего несколько ходов до победы, до ЕЁ победы. Спустя три хода игра, действительно, закончилась. Грейнджер выиграла.

—Не надоело мне проигрывать, а, Малфой? — Гермиона откинулась на кресле и отпила из бокала любимый напиток.

Драко на подначку не отреагировал. Он смотрел на огненные блики, играющие в её глазах, волосах и бокале. Малфой вдруг осознал, что ему хотелось не столько победы, сколько самой игры. Их коридорные ссоры перешли на качественно новый уровень, приобрели тонкий налет аристократизма. Играть с ней было чистым удовольствием, так как она УМЕЛА изящно играть и красиво побеждать: «Я окончательно сошел с ума, просто свихнулся…»

Не прошло и трех секунд, как шахматный столик был опрокинут, а фигуры из драгоценных камней с приглушенным звуком разлетелись по полу, а Малфой навис над Гермионой, заполняя всё пространство перед глазами. Девушка не на шутку испугалась: в глазах слизеринца полыхало дьявольское пламя.

—Я не понимаю, что со мной, — прошептал Драко ей в лицо. — Я словно сошел с ума! Сначала я не мог без этих наших словесных перепалок. Как ненормальный, я ждал каждой такой встречи, чтобы в очередной раз оскорбить тебя, унизить, растоптать, растерзать каждым сказанным мною словом. А потом ты упала с чертовой лестницы, посмев оставить меня без любимого занятия. А еще этот проклятый вампир постоянно попадался на глаза, всем своим видом выражая, что намерен завладеть тобой, моей игрушкой! Слышишь, Грейнджер, МОЕЙ и только моей! Я физически ощущал острую потребность видеть твои разъяренные глаза, искривленный от гнева рот. Я постоянно хочу быть рядом с тобой, прикасаться к тебе, оставлять синяки на твоей чертовой гриффиндорской коже. Что ты со мной сделала? Что это: заклятие, зелье, артефакт? Что? Говори, черт возьми! — юноша до боли сжимал хрупкие плечи.

—Малфой, успокойся! Сейчас мы пойдем в одно замечательное место, где тебе помогут, — успокаивающим голосом, каким обычно говорят с маленькими детьми или душевнобольными, произнесла Гермиона. ТАКОЙ Малфой был до омерзения пугающим.

—Какого черта ты несешь эту чушь, Грейнджер?! — Малфой в бешенстве ударил по спинке кресла в паре сантиметров от головы девушки, гриффиндорка лишь вздрогнула и с вызовом посмотрела на парня.

—Малфой, ты болен, тебе надо посетить мадам Помфри. Я провожу тебя…

—Да не нужна мне твоя медсестра! Моя проблема — это ты, и чертова Помфри не поможет! Из-за тебя я становлюсь похожим на магловских наркоманов, я не могу без тебя, как без наркотика. Что ты будешь делать с этим, святая гриффиндорка?

—Абсолютно ничего! Это твои проблемы, тебе с ними и разбираться. Если ты вбил себе в голову всякую ерунду, я не обязана с этим разбираться и помогать тебе! А теперь пусти меня! — в карих глазах полыхала ярость, но в самой их глубине можно было различить ещё что-то, что было недоступно слизеринцу в полутемной комнате.

—Ты никуда не пойдешь!

—Кто меня остановит? Уж не ты ли? — язвительные слова ломают все барьеры, и Драко налетает на нее с диким, грубым поцелуем, желая наказать и подчинить. От неожиданности губы Гермионы приоткрылись, что лишило юношу последних крупиц разума. Драко подхватил сопротивляющуюся девушку и рывком поднял с кресла, тесно прижимая к сильному телу. Ещё мгновение и гриффиндорка извивается, на мягком ковре, прижатая к полу телом Малфоя. Гермиона пытается кусаться, бить Малфоя, пинать его, но все тщетно: Драко хватает тонкие запястья и заводит их за голову девушки, продолжая яростно целовать мягкие губы. Вдруг сопротивление резко прекращается, и юноша осознает происходящее, он быстро отпускает её и откатывается на несколько метров. Гермиона тихо лежит, не предпринимая попыток покинуть комнату. Драко поднимается на локте и смотрит на её лицо. Оно было бесстрастно, глаза неотрывно следят за огненным танцем в камине, и только по щеке катится одинокая слезинка.

—Что же ты со мной делаешь, чертова грязнокровка, — зло шипит Малфой, нисколько не сожалея о своей грубости.

—Малфой, ты больной? — надрывным голосом спросила Гермиона, отползая от Драко как можно дальше. Одно дело, когда ругаешься с ним в коридорах замка, а совсем другое, когда вот так вот сталкиваешься с животной страстью и силой в пустой комнате. Это уже не детские игры, это нечто иное, бесконтрольное и бешеное. Больше они не властвуют над своими эмоциями, ненависть окончательно поглотила их, выжгла дотла все барьеры. И Мина не была уверена, что сможет справиться с этим. Еще и с этим.

—Это все ты, слышишь, Грейнджер, это все из-за тебя! — юноша отчаянно боролся с желанием нависнуть над девушкой и снова до боли в глазах сжимать тонкие запястья, ломать, стирать в порошок. — Моя жизнь всегда была такой, какой я сам хотел её видеть. А потом появилась ты и внесла хаос в размеренный порядок. Маленькая растрепанная грязнокровка, у которой на всё был готов ответ. Шесть лет я упивался нашими ссорами, изобретая способы унизить тебя, придумывая новые оскорбления. Когда ты, черт возьми, превратилась из врага в необходимость?! Что ты сделала, что я теперь не могу без всего этого? — Драко жестом охватил комнату. — Я не знаю, что происходит со мной, с нами. Я теряю контроль над своей жизнью.

—Малфоя, я не знаю, понимаешь? Я ненавижу тебя, но так же, как и ты не могу без этих ссор, это как кофе по утрам — невероятно бодрит. Но, твою мать, это пожирает меня, стирая мою личность, оставляя только ту часть, которая стремится уничтожить тебя, — Гермиона села и прислонилась к краю камина. Огонь отрезвляюще жег спину. — Малфой, ни ты, ни я даже не представляем, что происходит! Мы шесть долгих лет жили, искренне ненавидя друг друга и пользуясь каждым удобным случаем, чтобы причинить боль. Малфой, ты одним своим присутствием ломаешь мой мир, врываешься, подобно урагану, и после каждой нашей встречи в душе остаются лишь обломки. Ты стал для меня почти всей жизнью, ты — воздух, без которого я начинаю задыхаться, особенно по ночам, когда меня преследует один и тот же сон, в котором я падаю в пропасть, нет, я прыгаю туда САМА, лишь потому что ТВОЙ голос зовет меня.

—Ещё ни одной девушке я не говорил такого, я вообще НИКОМУ не говорил такого. ТЫ завладела моими мыслями, ТЫ прочно поселилась в моей голове, днем и ночью я думаю о ТЕБЕ, и это бесит, потому что ты — чертова грязнокровка, и я ненавижу тебя.

—Перестань, Малфой. Мы просто запутались, сошли с ума, мы наркоманы. Сначала все было забавно, любопытно, но теперь все зашло слишком далеко. Мы должны прекратить! Поэтому я прошу тебя, Драко, отпусти меня сейчас, давай попробуем игнорировать друг друга, попытаемся забыть последние события и будем жить дальше, будто ничего этого не было. Осталось потерпеть до конца учебного года, а потом мы навсегда исчезнем из жизни друг друга. Драко, пожалуйста, — Гермиона умоляюще смотрела в серые глаза. Было странно слышать свое имя из уст ненавистной гриффиндорки. Возможно она права, возможно, нет, но это уже не играет большой роли. Им, действительно, стоит прекратить все сейчас, иначе станет слишком поздно…

—Уходи, Грейнджер, убирайся отсюда к чертовой матери и не смей показываться мне на глаза! — юноша поднялся, не смотря в карие глаза, боясь, что одного взгляда хватит, чтобы разрушить хрупкую грань терпения, которую они только что установили. Драко отошел к окну, сжимая голову руками. Сейчас главное вдохнуть свежий воздух, чтобы очиститься от ЕЕ дурманящего запаха.

Гермиона встала и, шатаясь, направилась к выходу, скрипнула дверь. Малфой обернулся, желая, чтобы закрытая дверь вернула способность трезво мыслить. Девушка стояла у самой двери и смотрела на него. Карие глаза встретились в полумраке комнаты с серыми, и два человека поняли, что все уже зашло слишком далеко, и ничего поделать нельзя. На этот раз они целовали друг друга так, как будто это был их последний раз. Отчаяние, боль, тоска, ненависть, страсть, желание — всё это слилось в лихорадочных поцелуях и вздохах.

Сквозь призму сновидений

—О чем ты только думала?! — кричала Элизабет де Бэв на Гермиону, которая стояла с виноватым видом. — Ты можешь разрушить весь наш план!

—Прости, Бесс, я не знала, что страсть под запретом, — оправдывалась девушка.

—Мерлин, Гермиона, пойми, ты совершила ту же ошибку, что и я. Ты сама вложила в руки врага оружие, способное уничтожить тебя. Пятьсот лет назад я пожертвовала собой не только из-за пророчества, но и из-за того, что могла погубить того, кого любила — Ориона Малфоя. А теперь ты связалась с его потомком, Драко Малфоем.

—Видимо, это у нас наследственное, — ухмыльнулась Гермиона.

—Пойми, де Вер не остановится ни перед чем, чтобы добиться тебя. Дудочка птицелова поёт сладко, пока птичка не попалась, а потом…

—Я знаю, что он может предпринять, и предотвращу это, — горячо запротестовала юная гриффиндорка.

—Опытный хищник никогда заранее не показывает своих клыков. Дай Мерлин тебе сил против него. Ты не имеешь права на ошибку, только не в этот раз, — глаза Элизабет были полны боли, горечи и печали: она снова вспомнила ту жертву, на которую ей пришлось пойти из-за прихоти судьбы.