Глава 15. конфликты и изыскания. 3 страница

Он мельком глянул в журнал со своим расписанием, удостоверяясь, что Гарри действительно не должен был сегодня к нему приходить, после чего опять обратил льдисто-голубые глаза на слизеринца.

— Я хотел бы с вами... хм... проконсультироваться, сэр, — подросток остановился напротив его стола и вдруг смутился, — если вы, не заняты...

— Я постоянно чем-то занят, мистер Поттер, — индифферентно ответил профессор, — но это не значит, что я не могу совмещать несколько дел одновременно.

— О, но я не хотел отвлекать вас, сэр, — поспешно затараторил Гарри, — я мог бы зайти в другой раз...

— Что вы хотели, мистер Поттер? — перебил его Айскальт, сцепив руки замком, выглядел он при этом так, словно готов просидеть так хоть целый вечер, если это потребуется.

— О! Хм... Да! — Гарри приказал себе немедленно собраться с мыслями. — Как я говорил, я хотел бы проконсультироваться с вами.

— Вы не здоровы? — профессор окинул мальчика цепким взглядом профессионального целителя.

— Нет! — тут же воскликнул подросток. — Я просто пишу эссе!

— На тему?

Гарри вдруг подумалось, что Снейп бы уже вовсю читал ему лекцию о "тупоумных детях неспособных внятно сформулировать вопрос", Айскальт, напротив, даже не пошевелился. Мальчик вдруг ощутил острую тоску по их разговорам со Слизеринским деканом, но быстро выбросил из головы все эти мысли. Снейп наврал ему, не стоило жалеть о том, что он вычеркнул этого человека из своего коротенького списка доверенных лиц.

Тут он сообразил, что от него всё ещё ждут ответа.

— Я читал кое-какие книжки об истории целительства и всё такое, и меня очень заинтересовало, как устроена наша магия, — Гарри сделал паузу, ожидая комментариев, но профессор молчал, и мальчик продолжил развивать мысль: — Вы говорили нам, что волшебство рождается из магического ядра, а потом я узнал, для чего необходима магическая кора и что это вообще такое. Везде написано, что кора разделяет тело магическое и тело физическое. Ещё я прочитал, что она в каком-то роде усмиряет дикую магию. Только я никак не могу понять, почему наша магия изначально дикая? И зачем отделять её от физического тела. Точнее, я понимаю зачем. Я не понимаю почему. Что случится, если магическая кора, например... разрушится?

Айскальт некоторое время молчал, всё так же невыразительно глядя на своего ученика, Поттер даже на секунду испугался, что его выгонят, но тут профессор все-таки заговорил:

— Магическую кору разрушить невозможно, мистер Поттер, — неторопливо сказал он, словно они были на лекции. — Но, если бы это произошло со взрослым, полностью вступившим в магическую силу волшебником, то он бы погиб.

— О, — Гарри задумался, — а если не с взрослым?

— С детьми всё иначе, — целитель внимательно рассматривал Поттера, оценивая его реакцию, — дети склонны к стихийным выбросам, к тому же известно, что до одиннадцати лет у детей магическая кора настолько тонкая, что практически не отделяет магию от физического тела.

— Но почему же детям их магия не вредит? — недоуменно спросил мальчик.

— О строении магического тела известно немного, — помедлив, ответил профессор, — полагаю, по причине того, что чистая магическая энергия слишком непостоянная единица, чтобы кто-то мог её изучить или измерить. Учёные просто пришли к заключению, что пока волшебник крайне юн, его магия не вредит ему. Сознание детей гибкое и куда лучше адаптируется под воздействием магии.

— Сознание? — Гарри склонил голову к плечу, — разве магия влияет на волшебника не на физическом уровне?

— Впоследствии да. Но изначально магия напрямую связана с нашим сознанием и чувствами. Именно поэтому у детей так часто случаются стихийные выбросы под влиянием сильных эмоций, и именно поэтому дети так легко используют беспалочковую магию, даже не зная самих основ колдовства.

Поттер помолчал.

— Я все равно не понимаю назначения магической коры, — признался он.

Профессор смерил его задумчивым взглядом и вдруг уголки его губ дрогнули в еле заметной усмешке.

— Если вы читали книги по истории целительства, то вероятно обратили внимание, что до семнадцатого века такого понятия как "магическая кора" вообще не было.

— Да, — мальчик кивнул, — я подумал, что волшебники открыли существование этой особенности нашего... хм... организма позже.

— Да, — целитель саркастически хмыкнул, — волшебники тоже так подумали, — слизеринец непонимающе нахмурился. — Я предполагаю, мистер Поттер, что до семнадцатого века магической коры не существовало в принципе.

— Что?! Но... как такое возможно, сэр? — поразился мальчик, такая версия не приходила ему в голову.

— Попробуйте мыслить шире, мистер Поттер, — спокойно предложил Айскальт, — в семнадцатом веке в книгах и руководствах волшебства впервые зазвучало не только понятие магической коры. Но и определение "волшебная палочка".

— Я встречал упоминания о волшебных палочках и раньше, — заспорил Гарри, — намного раньше.

— Упоминания — да. Постоянное использование термина — нет.

— Что вы хотите...

— Я хочу сказать, что до этого волшебные палочки использовали как дополнительный вспомогательный инструмент, а не постоянный, как неотъемлемый элемент волшебной практики. Они облегчали использование заклинаний, упрощали некоторые обряды, даже Мерлин изредка прибегал к использованию магического посоха, для совершения сложных обрядов. Поймите одну вещь, мистер Поттер, волшебная палочка это лишь проводник магии, а не её источник. Раньше колдуны понимали, что нельзя полностью полагаться на волшебную палочку, так как оставшись без нее, они будут совершенно беззащитны, — Айскальт сделал паузу, давая подростку переварить новые сведения, после чего снова заговорил: — А теперь давайте на минуту представим, мистер Поттер, что вы всю жизнь, как и ваши предки до вас, бегали на двух ногах, — в ледяных глазах на мгновение мелькнуло веселье, когда он заметил растерянное выражение на лице слизеринца. — И однажды вы вдруг поняли, что если сесть в... предположим, маггловское инвалидное кресло, то вы будете затрачивать куда меньше сил на передвижения, даже если это не слишком удобно. И этот способ перемещения так вам понравился, что когда у вас появились дети, вы и их посадили в такие кресла. А они посадили в кресла ваших внуков, — Гарри бестолково кивал, пытаясь понять, куда клонит профессор, и не мог отделаться от картинки в своём воображении, как он с глупой улыбкой разъезжает в инвалидном кресле. Тем временем целитель продолжал свои объяснения: — Так может длиться очень долго. Через четыре — пять поколений ваши потомки даже не будут знать, что могут передвигаться без инвалидного кресла. Кто-то попытается, конечно, это сделать, но за столько лет его мышцы совершенно атрофируются и он даже не сможет встать на ноги. Вы следите за ходом моих мыслей, мистер Поттер?

Мальчик кивнул:

— Кажется, да, сэр. Осознав, что без кресла он не способен двигаться, человек расскажет об этом остальным, и они будут думать, что единственный способ продолжать жить нормальной жизнью, это покрепче привязать себя к инвалидному креслу, чтобы не свалиться с него, — он немного подумал, — только ведь это неправильно. Они все могли бы ходить.

— Да. Но кто им расскажет об этом, если все думают, что ноги это просто лишние конечности, от которых нет никакого толка? — пожал плечами Айскальт.

— То же самое происходило с магией, — догадался Гарри.

— Как один из вариантов. Вопреки мнению большинства, мистер Поттер, магия — существо разумное... в какой-то степени. Представьте, что её насильно привязали к человеку, заперли в клетке и заставляют работать по команде, не задумываясь о том, в каком состоянии она пребывает. А если так продолжается поколениями? Спустя какое-то время то, что раньше было частью нас самих, отделилось и стало некой дикой силой, обуздать которую без хлыста мы не способны. Возвращаясь к тому примеру, который я привел, магия — это наша способность ходить, данная нам при рождении. В то время как атрофированные мышцы ног эта та часть нашего сознания, которая некогда с этой магией сливалась воедино, а теперь не может её принять. А инвалидные кресла это...

— Волшебные палочки, — прошептал ошеломленный слизеринец.

— Именно, — Айскальт кивнул, — так с чего же всё началось, мистер Поттер?

— С волшебных палочек...

— Именно. Когда-то маги поставили выгоду выше собственной природы, превратив свои волшебные палочки в костыли, без которых они теперь и шага ступить не могут.

— Но... зачем?!

— Теоритически? — Айскальт насмешливо глянул на раздосадованного подростка: — Использование волшебных палочек многократно ограничило возможности магов и позволило ряду стоящих у власти волшебников контролировать не только их место нахождения, но и их магию. Весьма дальновидно, как мне думается.

— Но почему сами волшебники на это согласились? — покачал головой Гарри.

— Инвалидное кресло, мистер Поттер, — напомнил профессор, — очень удобное инвалидное кресло.

— Глупость какая-то, — пробормотал слизеринец, — кто в здравом уме променяет собственную магию на... на... удобства?

— Это произошло давно, мистер Поттер, никто уже не сможет ответить на ваш вопрос. К тому же, это всего лишь одно из предположений и оно... хм... неофициальное.

— Вы сами всё это вычислили? — поразился мальчик.

— В каком-то смысле... я говорю это к тому, что подобной версии событий ни в одной книге вы найти не сможете.

Поттеру подумалось, что эта история о магии очень правдоподобно пересекается с историей магического мира, которую Гарри воссоздал, так же как и профессор, основываясь на маленьких крупицах информации, вырванных из разных источников. Могло ли одно событие последовать за другим? И что же на самом деле произошло?

— Но какая же тогда в этой истории про инвалидное кресло роль у магической коры? — задумчиво протянул Поттер, возвращаясь к изначальной теме разговора.

— А как вы сами думаете?

Подросток свел брови у переносицы:

— Я думаю... она может быть верой человека в то, что он не может ходить.

Целитель покачал головой:

— Нет. Страхом. Узами, которые не дают человеку подняться с кресла.

— Но почему никто не попробует этого сделать?

— Потому что это теория, мистер Поттер. Никем не доказанные данные. Кто рискнёт собственной жизнью, чтобы разрушить кору и доказать, что это всего лишь наши оковы?

— Но... вы же сказали, что разрушить кору невозможно.

— С научной точки зрения, да, — согласился профессор, — думайте шире, мистер Поттер. Всегда думайте шире.

— То есть... мне нужно отталкиваться от теории? — со смешком уточнил подросток.

— Нет. От принятия собственного страха, — ответил Айскальт, — разрушить кору значит избавиться от страха. Избавиться от оков. От клетки, в которой вы живете.

Гарри вздрогнул. Однажды одна старая шляпа, которую опустила на его голову профессор МакГонаглл во время распределения по факультетам, сказала ему нечто подобное:

«Страх это тоже выбор, мальчик, — сказала Шляпа. — Подумай, хорошенько подумай, порой наши страхи открывают в нас качества, о которых мы даже не знали, пробуждают что-то, что кроется в тени нашего сознания. В тебе достаточно смелости, чтобы заглянуть в глаза своему страху, но хватит ли тебе воли, чтобы заглянуть в собственную душу?... Судьба изменчива и непостоянна... судьба — хитрая особа, очень хитрая, Гарри Поттер, и очень мудрая, если ты прислушаешься к её шепоту, многое откроется тебе. Ты сам себя не знаешь, не знаешь, чего ты хочешь, не знаешь, кто ты. Она подскажет тебе. Слушай. Слушай, Гарри Поттер».

— Но почему это так страшно? — прошептал мальчик, потерянный в собственных мыслях и чувствах.

— Потому что никто не расскажет вам, что ожидает вас за дверью этой тюрьмы, — ответил Айскальт. — Никто не направит вас.

«Слушай. Слушай, Гарри Поттер».

«Думайте шире, мистер Поттер. Всегда думайте шире».

Ответ был где-то здесь. Скрытый за этими словами и воспоминаниями, за этими мыслями. Оставалось только протянуть руку и высвободить его из спутанного клубка собственных сомнений и предрассудков.

«Всегда думайте шире».

— Но как разрушить магическую кору?

— Сознание, мистер Поттер. Сила волшебника в пластичности его сознания и чётком понимании целей. Они могли бы менять мир, если бы до конца понимали собственные возможности. Кому-то дано больше, кому-то меньше, но они не используют и половины своего потенциала, сидя в инвалидном кресле.

Гарри тихо кивнул. У него больше не осталось вопросов. По крайней мере, пока.

— Спасибо сэр, — он развернулся и направился к выходу, глядя себе под ноги.

Голос профессора нагнал его уже у самой двери, мальчик обернулся, вопросительно глядя на этого странного, совершенно неэмоционального человека, который только что перевернул все его мысли вверх дном:

— Сэр?

— Скажите, мистер Поттер, так о чём же ваше эссе, которое привело вас сегодня сюда?

Гарри медлил с ответом ровно десять секунд, после чего медленно улыбнулся:

— О страхе, сэр.

Глава опубликована: 24.04.2014

Редактировать текст главы

Глава 17. На грани

Том перегнулся через плечо лучшего друга и заглянул в журнал, который тот бездумно рассматривал вот уже полчаса:

— "Современный квиддич", Гарри? — с наигранным разочарованием в голосе сказал он. — Серьезно?

Поттер мрачно покосился на приятеля:

— А у меня есть выбор? Флинт сказал, что если к началу сезона я не подберу себе новую метлу, то он сбросит меня с Астрономической башни, — пожаловался он.

— И что? Для этого нужно полдня таращиться на картинки спортивных мётел? — Том скептически взглянул на друга. — Выбери себе какую-нибудь и выбрось из головы. У нас есть и другие дела.

Поттер поморщился, переворачивая страницу журнала. Он не хотел заниматься "другими делами", под которыми Арчер имел в виду очередное заседание за книгами. Его уже тошнило от этого. С тем количеством медицинской литературы, которую он изучил за последнее время, Гарри мог бы уже сейчас спокойно поступить в академию целителей. Только толку от этого не было никакого. Мальчик уже назубок разучил все возможные заклинания для исцеления ран, царапин, ушибов и даже переломов. В теории знал, как приготовить с десяток зелий от разных лихорадок и несерьёзных проклятий. Даже волшебную шину накладывать научился. Он узнал, для чего применяются те или иные волшебные приспособления, которые используют целители. Очень неплохо стал разбираться в лечебных травах и мазях. Не говоря уже о том, что он мог наизусть пересказать всю историю целительства, включая имена и даты. Только всё это ни на шаг не приближало его к решению собственной проблемы, и Гарри начинал серьезно сомневаться, что хоть одна книга даст ему нужный ответ. К тому же, его не оставляли в покое мысли о теории профессора Айскальта. Чем больше думал о ней, тем более убедительной казалась ему вся эта история. Он постоянно задавался вопросом, может ли волшебная кора на самом деле являться лишним, инородным элементом в организме мага? Быть может, пока его магическое ядро не сформировалось до конца, а магическая энергия не достигла полной силы, эту кору стоит просто... сломать? Но как же это сделать? И где? Очевидно, что нельзя затевать нечто подобное в школе. Мальчик не хотел думать о том, каковы будут последствия, если что-то пойдет не так и вся его магическая энергия в одночасье вырвется из под контроля. Даже небольшой доли этой дикой магии хватило на то, чтобы оставить от гигантской волшебной змеи лишь изломанное, окровавленное тело. Нужно было найти подходящее место. Более того, нужно было убедиться, что поблизости не будет ни одной живой души, дабы не убить кого-нибудь ненароком. Так и каким же тогда образом ему избавиться от магической коры? И всё же это было хоть какое-то решение. Хоть крохотный проблеск в этих непроходимых дебрях безнадёжности. Только как объяснить всё Тому? Гарри два дня собирался с мыслями, чтобы рассказать лучшему другу о его разговоре с Айскальтом, но так и не нашел нужных слов. Он знал, что Арчер воспримет эту идею в штыки, Поттер и сам каждый раз спрашивал себя, было ли подобное решение продиктовано отчаянием найти хоть какую-то надежду на излечение, или он действительно верил в рассказ профессора. И как он мог убедить лучшего друга в том, в чем сам до сих пор сомневался? В итоге Гарри не придумал ничего лучше, чем всячески избегать дальнейших исследований, остановиться на время и просто подумать.

Именно поэтому мальчик вдруг так "неожиданно" увлекся повседневной деятельностью своего факультета, домашними заданиями и квиддичем, предпочитая делать вид, что он постоянно чем-то занят. Это избавляло его от необходимости объясняться с лучшим другом. По крайней мере на какое-то время.

Задачу облегчало еще и то, что Гермиона оказалась завалена кучей дел. У неё почти не оставалось времени на разговоры о его лечении. Если бы Грейнджер сейчас присоединилась к Тому, Гарри бы ни за что не удалось переспорить их обоих, а так у него появилась фора, чтобы обдумать свои дальнейшие действия и поступки.

Больше всего на свете мальчик сейчас мечтал о человеке, с которым он мог бы посоветоваться. У которого мог спросить, что ему делать дальше. Но такого не было. Том был одержим идеей найти решение, однако его категоричность и недоверие к людям не позволяют ему мыслить объективно, и он из принципа отвергнет эту идею. Гермиона, с другой стороны, была слишком правильной и верила только тому, что написано в книгах. Она нашла бы кучу разумных причин, почему Гарри не стоит доверять сомнительным обрывочным сведениям. Снейп мог бы дать хороший совет, но теперь мальчик не был уверен, сможет ли доверять мнению зельевара. И кто оставался в итоге? Не спрашивать же совета у Нокса? Пёс был чрезвычайно умен, но вряд ли обладал настолько развитым интеллектом. К тому же, сначала его пришлось бы научить разговаривать.

В результате оставался только сам Гарри со своим хороводом растерянных и противоречивых мыслей и чувств, неспособный принять ни одного адекватного решения.

Просто восхитительно!

Размышления слизеринца прервал противный, гнусавый голосок слева от него:

— О, Поттер, неужели ты соизволил посвятить крупицу своего бесценного времени делам факультета?

Гарри поморщился и, подперев голову рукой, тоскливо взглянул на светловолосого мальчишку, который вальяжно развалился в свободном кресле.

— Драко, если это был сарказм, то мой тебе совет, поработай над ним ещё немного, а то пока жалко выглядит.

Где-то за его спиной хохотнул Блэйз Забини, играющий в шахматы с Арчером. Малфой смерил сокурсников раздраженным взглядом и снова сосредоточил своё внимание на нём:

— Скажи, Поттер, каково это — предать свой факультет?

Он говорил нарочито громко, чтобы все студенты, присутствующие в гостиной Слизерина, могли услышать их разговор. Никто, конечно, не подавал вида, что обратил внимание на перебранку. Большинство студентов продолжили заниматься своими повседневными делами — болтать или делать уроки, но Гарри готов был спорить на что угодно, что каждый из них сейчас с исключительным вниманием прислушивается к разговору. Всеобщий ненавязчивый интерес троекратно возрос после последний фразы Малфоя, и Гарри понял, что теперь ему придется играть эту партию до конца. Он тяжело вздохнул:

— Боюсь, не могу поделиться, Драко, — словно извиняясь, сказал он, — не было возможности проверить.

— Ну, конечно! — Блондин презрительно скривился. — Ты хоть осознаёшь, какое впечатление производишь на людей?

— Нет, просвети меня, — вежливо предложил мальчик. Сокурсник посмотрел на него со злой усмешкой:

— Тебе пора переставать общаться с отбросами Поттер, — известил он. Гарри насмешливо поднял брови:

— Это с кем? С тобой, что ли?

— Да как ты смеешь?! — вскакивая на ноги, рявкнул блондин и, не давая Гарри возможности ответить, продолжил говорить злым, обвиняющим тоном:

— Я говорю о жалких предателях крови, вроде Уизли и грязнокровки Грейнджер! Ты собрал вокруг себя целую кучу неудачников и дружишь с ними, даже не задумываясь о репутации Слизерина! Мы никогда не общаемся с чужаками, Поттер, ты понимаешь? Никогда!

Он умолк, прожигая сокурсника свирепым взглядом. Ровно десять секунд Гарри сохранял бесстрастное молчание и, наконец, заговорил:

— Во-первых, я не дружу с Уизли, я с ним просто иногда общаюсь, это разные вещи, Драко. Во-вторых, твоя одержимость чистотой крови приобретает какой-то клинический окрас, ты не думал поговорить с кем-нибудь об этом, Драко? Это ведь может быть серьезным отклонением от нормы, — Гарри сочувственно посмотрел на своего обвинителя. Со стороны некоторых слизеринцев, включая Тома и Блэйза, послышались тихие смешки, Малфой начал покрываться ярко-красными пятнами стыда и гнева. — В-третьих, — выражение лица Поттера оставалось неизменно спокойным, но в его изумрудных глазах застыла ледяная сталь, — если ты ещё хоть раз назовешь Гермиону грязнокровкой, клянусь Мерлином, я скормлю тебе твоего флоббер-червя. В-четвертых, поясни, будь добр, каким образом моё общение с "неудачниками с других факультетов" порочит репутацию Слизерина?

Малфой с минуту колебался с ответом, не зная, с какой темы лучше начинать выражать свой гнев и, наконец, решил ответить на последний вопрос:

— Раскрой глаза, Поттер! — зашипел он. — Ты игнорируешь приоритеты и правила своего факультета!

— А где в правилах нашего факультета написано, что я не могу общаться с гриффиндорцами? — парировал Гарри.

— Ты раскрываешь им наши тайны!

— Какие тайны? — Гарри сухо улыбнулся, окидывая гостиную заинтересованным взглядом, после чего снова вопросительно посмотрел на блондина: — Я чего-то не знаю, Драко?

— Ты игнорируешь внутренние мероприятия факультета!

— Меня на них клонит в сон...

— Не участвуешь в общих обсуждениях! Не приходишь на собрания...

— ...сторонишься наших кровавых жертвоприношений, не молишься нашим богам, не отрезаешь головы магглорожденным, не топишь котят и не пинаешь бездомных щеночков, — скучающим тоном продолжил за сокурсника Гарри. — Прости, Драко, у меня другие хобби.

— Для тебя это всё шутки, что ли?! — возмущенно воскликнул Малфой.

— А, так мы все-таки не топим котят? — притворно удивился Поттер. — А то я все волновался, как бы не раскрыть эту страшную тайну Слизерина.

— Прекрати паясничать, Поттер! — терпение Драко лопнуло, и он выхватил волшебную палочку, что, впрочем, не произвело на Гарри никакого впечатления, потому что он так и остался сидеть за столом, подперев голову рукой, и не предпринял никаких попыток защититься. — У тебя и так довольно шаткое положение здесь! Тебя приняли в качестве исключения, несмотря на твоё происхождение, статус и репутацию. И что ты сделал? Ты отвернулся от нас! Отвернулся от наших идеалов! Ты предпочел чужаков и предателей крови своему факультету!

— Ну-ну, Драко, не горячись, — к нему бочком подступил Забини, — а то люди могут подумать, что ты ревнуешь...

— Заткнись, Блэйз, — прошипел Малфой, но сокурсник не обратил на него никакого внимания, вместо этого он с извиняющейся улыбкой смотрел на Гарри:

— Не обижайся, Поттер, Драко просто боится, что ты нас больше не любишь.

— Ну как вас можно не любить? — мурлыкнул Поттер, перенимая шутливый тон Забини. — Драко такой милый, когда злится.

— О, ты себе не представляешь, как он переживал! — доверительно сообщил ему сокурсник. — Только и говорил об этом. Я уверен, он даже плакал ночами, уткнувшись лицом в подушку.

— Я сказал, ЗАТКНИТЕСЬ! — заорал Малфой, его рука, в которой он держал волшебную палочку, дрожала, блондин готовился вот-вот пальнуть в кого-нибудь проклятьем, когда очень медленно со своего стула поднялся Том. Он, не отрываясь, смотрел на Драко, и в чёрных, как ночь, глазах змеёй свивалась угроза. Блондин краем глаза заметил движение и резко повернул голову к Тому, злость на его лице быстро уступила место испугу.

— Не лезь, Арчер! — велел он, продолжая держать Гарри на прицеле. — Это тебя не касается.

— Уймись, Малфой, — лениво протянул Том, — ты ведешь себя как истеричная гриффиндорка.

— Закрой рот! Кто ты такой, чтобы мной командовать?!

— Я твой обеспокоенный сокурсник, который не хочет, чтобы ты пострадал, — любезно пояснил Том, даже не пытаясь завуалировать зловещий намёк на угрозу в своих словах. — А теперь убери свою волшебную палочку, пока ты не выколол ей кому-нибудь глаз, и иди погуляй куда-нибудь...

— Сам катись! — Малфой на глазах терял всю свою чистокровную изысканность, превращаясь в истеричного ребенка. Гарри даже удивился такому отсутствию у него чувства самосохранения. Любой нормальный человек, увидев такой взгляд у Тома, давно уполз бы подальше. Но он... Он решил устроить сцену: — Какого дьявола ты тут командуешь, Арчер?! Что ты возомнил о себе? Ты никто, понимаешь! Никто! Безродный сирота. Готов поспорить, ты просто жалкий грязнокровный сыночек какой-нибудь маггловской потаскухи, которая сдала тебя в приют, как ненужный мусор! У тебя нет здесь права голоса! Ты такой же отброс, как и все поттеровские приятели.

— Я бы на твоём месте выбирал выражения, Малфой, — предостерегающе прошипел Гарри.

Том, тем не менее, был всё так же спокоен, только в черных глазах клубился могильный холод.

— Сыночек маггловской потаскухи, да? — медленно переспросил он, опасно сощурившись, Гарри почудились алые отблески в глубине его глаз и он вдруг по-настоящему испугался. — Ты уверен, что не хочешь пересмотреть свои слова, Драко?

Забини, не дыша, переводил напряженный взгляд с Тома на Малфоя и обратно, но влезать в этот разговор не решался. Он слишком явственно ощущал исходящую от Арчера опасность.

— С чего бы это? — высокомерно фыркнул светловолосый слизеринец. — Что ты можешь мне сделать, Арчер?

— Всё. Что. Угодно, — очень тихо процедил Том и неожиданно взмахнул рукой.

Следующие события произошли так быстро, что никто сначала даже не понял, что случилось. Огонь в камине ярко полыхнул и резко взметнулся вверх. Языки пламени, словно голодные змеи, извиваясь, скользнули по каменному полу, Драко не успел среагировать и они вцепились в его мантию, объяв мальчика огненным кольцом. Он закричал от страха и боли и, выронив волшебную палочку, упал на пол, пытаясь руками сбить свирепое пламя, но от этого огонь лишь разгорелся сильнее и перекинулся на рукава, быстро подбираясь к груди и лицу мальчика. Все слизеринцы, включая Гарри, повскакивали со своих мест, кто-то кинулся на помощь сокурснику, кто-то просто вытягивал шеи, стараясь получше рассмотреть происходящее, кто-то торопливо покинул гостиную. Блэйз стоял ближе всех к Драко и после секундного ступора попытался применить Агуаменти, залив огонь водой, однако вопреки всем известным законам, вместо того чтобы погаснуть, пламя только ярче вспыхнуло. От крика Малфоя закладывало уши. Поттер обернулся к Тому, собираясь остановить всё это и замер, увидев, что тот, не отрываясь, смотрит на мучения сокурсника с мстительной, хладнокровной усмешкой. В его глазах не было ни жалости, ни сострадания. Гарри вдруг испугался, что Арчер просто убьет Драко, и он совершенно не представлял, что нужно сделать, чтобы остановить его.

— Том... — осторожно позвал он, в ту же секунду лучший друг моргнул, теряя концентрацию, и огонь, полыхнув в последний раз, мгновенно погас. Малфой ещё пару секунд кричал, катаясь по полу, пока не осознал, что жар исчез. Он перекатился на спину и замер, содрогаясь от пережитого шока и безмолвных рыданий. По бледным щекам медленно катились слезы, а серые глаза с животным страхом смотрели на Арчера. Том с абсолютным равнодушием смотрел на сокурсника, словно у его ног лежало насекомое. Очень медленно он шагнул ближе, заставив того вздрогнуть от ужаса. По тонким губам скользнула жестокая ухмылка, когда он наклонился над поверженным слизеринцем:

— Я очень настоятельно рекомендую тебе впредь следить за своим языком, Драко, — очень тихо сказал он. — В следующий раз огонь будет гореть до тех пор, пока ты не свихнёшься от боли, тебе понятно?

Малфой кивнул, не отрывая от Арчера затравленного, переполненного болью взгляда.

— Вот и молодец.

Том холодно улыбнулся и отступил назад, бросив последний взгляд на результат своих деяний. Судя по выражению лица, он был очень доволен собой. Развернувшись на каблуках, Арчер, ни на кого больше не глядя, вышел из гостиной. Никто не посмел помешать ему или высказать хоть слово протеста.

Для слизеринцев дурно отозваться о ком-то из членов семьи или усомниться в чистоте крови считалось страшнейшим оскорблением и сейчас многим из них наказание Малфоя казалось вполне заслуженным. Каждый из них понимал, что Драко переступил ту негласную черту, которую переступать не следовало, и Арчер наглядно показал, что ждёт любого, кто посмеет говорить с ним подобным образом. Ко всему прочему, многих куда больше впечатлила магия, которую продемонстрировал Том, нежели сам факт "показательной порки". Мало кто в таком возрасте способен был так легко управлять огнём без помощи волшебной палочки, это действительно поражало. Пережив первые секунды шока, потихонечку вернулись к своим делам, потеряв интерес к отпрыску Малфоев. Рядом с дрожащим блондином остались только Гарри, Блэйз и несколько других третьекурсников, которые таращились на Драко и испугано перешептывались, не решаясь приблизиться к нему, словно это могло как-то навлечь на них гнев Арчера. Гарри со вздохом присел на корточки рядом с Малфоем и достал волшебную палочку. Блондин нервно дернулся, его серые глаза впились в палочку Поттера с таким страхом, словно это Гарри только что превратил его в живой факел. Тот только закатил глаза: