Нелинейность, взаимозависимость и непредсказуемость. Отказ от идеи прогресса.
Наука: теория Хаоса. Согласно одному теоретику «там, где начитается хаос, заканчивается классическая наука» (Gleick, J. (1987).p.57)
Появление квантовой теории, «теории неопределенности, недетерминизма и тайны», ввело новое мировоззрение. Теория хаоса, имеющая отношение к нелинейности, взаимозависимости и непредсказуемости динамических систем, выражает это новое мировоззрение.
Пригожин: «Теперь мы понимаем, что детерминистические, симметричные во времени законы соответствуют только весьма частным случаям. Они верны только для устойчивых классических и квантовых систем, т.е. для весьма ограниченного класса физических систем. Что же касается несводимых вероятностных законов, то они приводят к картине «открытого» мира, в котором в каждый момент в игру вступают все новые возможности» ((8) стр. 11.).
Радиальный конструктивизм.
Матурана: «Осознание того, что идея времени возникает как абстракция, происходящая из согласованности опытов наблюдателя, которую он или она использует как объяснительный принцип – само по себе не проблема. Вот, что действительно становится проблемой в длительной перспективе, так это неосознанное принятие идеи времени как объяснительного принципа, который воспринимается, как порядок вещей, и придает времени трансцендентный онтологический статус»[9].
Литература: Гипертекст. Картасар. Эко. Борхес. Сад расходящихся тропок.
Равноправное многообразие ходов в каждой точке истории. Сюжет не линейный, а развертывающийся, с бесконечной возможностью выбора – это отменяет идею о конечной блистательной цели.
Время открывается шаг за шагом. Каждый, кто движется во времени, обживает его по своему и метит на карте времени то, что важно для него.
Борхес. Внутренние диалоги:
«Иногда тропки этого лабиринта пересекаются: Вы, например, явились ко мне, но в каком-то из возможных вариантов прошлого вы – мой враг, а в ином - друг. ...
В отличие от Ньютона и Шопенгауэра ваш предок не верил в единое, абсолютное время. Он верил в бесчисленность временных рядов, в растущую, головокружительную сеть расходящихся, сходящихся и параллельных времен. И эта канва времен, которые сближаются, ветвятся, перекрещиваются или век за веком так и не соприкасаются, заключает в себе все мыслимые возможности. В большинстве этих времен мы с вами не существуем; в каких-то существуете вы, а я - нет; в других есть я, но нет вас; в иных существуем мы оба. В одном из них, когда счастливый случай выпал мне, вы явились в мой дом; в другом - вы, проходя по саду, нашли меня мертвым; в третьем - я произношу эти же слова, но сам я -- мираж, призрак. ...
Не в любом, - с улыбкой пробормотал он, – вечно разветвляясь, время ведет к неисчислимым вариантам будущего. В одном из них я - ваш враг... (Борхес. Сад Расходящихся тропок.).
И все же, и все же... Отрицание временной последовательности, отрицание себя, отрицание астрономической Вселенной – все это акты отчаяния и тайного сожаления... Время – это субстанция из которой я состою. Время – это река, уносящая меня, но я сам река; это тигр, пожирающий меня, но я сам тигр; это огонь, поглощающий меня, ноя сам огонь. Мир, к сожалению реален; я, к сожалению, Борхес».
Борхес Хорхе Луис. Новое опровержение времени. (цит. по (8) стр. 260)
Архитектура– это кров с украшением. Нет бессмысленных элементов архитектурного декора. Равноправия утилитарного и символического уровней.
Психотерапия
:
Время, необратимое время, с полным возможностей прошлым, настоящим и будущим впервые появляется в конструктивистских подходах – в BSFT (brief solution focused therapy by Steve De’Shaizer) и нарративной терапии. В обеих школах терапевт с помощью вопросов, ориентированных на время, может предложить клиенту[10] переместиться в будущее, полевариативное будущее, где клиент может выбрать для себя предпочтительный для него вариант варианты, оттуда взглянуть на настоящее и или прошлое и переописать их таким образом, чтобы они способствовали наступлению этого желательного будущего. Возможен обратный вариант, когда с помощью уникальных эпизодов терапевт помогает клиенту увидеть в его прошлом предпочтительный для этого клиента (семьи) опыт и распространить его на настоящее и будущее.
Идею уникального эпизода, некоего опыта (поведенческих актов, коммуникативных актов, переживаний, мыслей и пр.), несоответствующего, выбивающегося из логики и смыслов проблемно-насыщенных историй, рассказывая которые, люди описывают себя и свою жизнь, сформулировал Уайт. Например, для супружеской пары, которая в качестве проблемы заявляет постоянные конфликты, уникальным эпизодом будет час, день, месяц, период периоды в их совместной жизни, когда конфликтов не было. Узнав о существовании таких эпизодов, терапевт в качестве следующего шага выясняет, является ли этот уникальный эпизод предпочтительным опытом для этих клиентов; затем спрашивает об аспектах прошлого, в которых есть что-то общее с уникальным эпизодом или смыслом уникального эпизода (Кто из вашего окружения мог предсказать, что в отпуске вы не будете ссориться? Случалось ли до отпуска, что Вы вдруг замечали в себе эту терпимость (термин клиента)?); далее терапевт задает вопросы, связывающие прошлый опыт с настоящим (Когда вы думаете об этом отпуске или о ваших мирных отношениях до рождения сына, это что-нибудь меняет в том, как вы воспринимаете тот опыт, который пережили в этом месяце?), и, наконец, терапевт задает вопросы, распространяющие историю на будущее (Учитывая ваши взгляды на события, которые мы сегодня обсуждали, как вы думаете, какой для вас будет следующая неделя месяц год? Если Вы вновь начнете использовать ваши способности к терпимости, как вы это делали в отпуске, как вы думаете на это может отреагировать Ваша дочь?).
Итак, именно уникальные эпизоды основной ресурс используемый нарративными терапевтами для создания необратимого времени, в котором прошлое настоящие и будущие неоднозначно взаимосвязаны и полны возможностей. Другой немаловажный ресурс, сделавший возможными эти путешествия во времени, Уайт позаимствовал у французского постструктуралиста Деррида. Речь идет о Деконструкции. По сути выявление и распространение во времени уникальных эпизодов это метод деконструкции жизненного нарратива.
У Деррида деконструкция это стратегия по отношению к тексту, включающая одновременно и его деструктцию, и реконструкцию. При этом в тексте выделяются маргинальные, подавляемые мотивы, противо-направленные по отношению к «основному» направлению. Текст в этом случае оказывается не мирным гомогенным единством, а пространством репрессии. Цель Деконструкции – активизировать внутритекстовые очаги сопротивления диктату некоего «главного смысла» (10).
Нарративные терапевты применяют деконструктивное выслушивание. В отличие от роджерианского терапевта, чье активное слушание направлено на то, чтобы отражать историю клиента, как зеркало, без искажения, нарративный терапевт ищет скрытые смыслы, пространства и разрывы, признаки конфликтующих историй. Такая практика позволяет открыть пространство для тех аспектов жизненных нарративов людей, которые находятся на перифирии и еще не обрели свою историю, и ослабить хватку доминирующих, ограничивающих историй; помочь людям отнестись к своим жизненным нарративам не как к пассивно получаемым фактам, но как к активно конструируемым историям; поставить под сомнение «фактичность», неприложность жизненных нарративов людей; показать, что общепринятый или официально санкционированный смысл той или иной истории, это всего лишь одна из возможных интерпретаций; избежать приписывания характера экспертности возможным интерпретациям терапевта; создать новую историю, новый конструкт и развить его, если выяснится, что, по мнению данного человека, он для него более желателен.
Заметим, что, таким образом, вопреки заявленной релятивистской позиции, некоторые установки относительно того, что для человека лучше, у нарративных терапевтов все-таки имеются. Это установка на позитивную историю и на активную позицию человека.
Первая исходит из сути терапевтического проекта в целом, по крайней мере, в той его формулировке, за счет которой психотерапия может себе позволить быть популяризованной, существовать на рынке и выступать как явственно слышимый дискурс в так называемых цивилизованных странах, - психотерапия помогает людям улучшить их жизнь. Предполагается, что человек, которого все устраивает не пойдет к психотерапевту. Человек же, пришедший к психотерапевту, расскажет, что его не устраивает. Это, в терминах нарративной терапии, и будет проблемно-насыщенная история[11]. Позитивная же история это история, в которой именно этой проблемы нет. Таким образом, что для него является или не является проблемой, человек все-таки решает сам, и термин «позитивная» здесь условен.
Что будет делать нарративный терапевт, если к нему придет человек и расскажет, что он описывает свою историю как абсолютно позитивную, и его это не устраивает? Будет ли нарративный терапевт помогать этому человеку переписать его историю как более проблемно насыщенную?
Вторая установка, по сути, означает, что нарративные терапевты «более внимательны к событиям, которые могут быть пересказаны, как история «борьбы против несправедливости», нежели к тем, которые рассказываются как истории о «человеке как о жертве»» ((11) стр.73). Эта установка обязана своим появлением знакомству Уайта с идеями Мишеля Фуко. Этот французский философ думал, что базовые, «общепонятные» идеи, которые люди обычно принимают за «законы жизни», «порядки вещей» и «вечные истины» о том, что есть человек и общество, в действительности меняются по ходу истории. В каждом конкретном обществе, в каждый конкретный момент период истории существуют дискурсы, определяющие, какое знание следует считать истинным - в том числе знание о том, что есть умственная патология, психическая норма и не норма, преступление, заболевание, сексуальность, и как на основе этой классификации человека идентифицировать, изолировать, наказать и ущемить. Те, кто контролируют дискурс – контролируют знание, и, в то же время, доминирующее знание данной среды определяет, кто может занять в ней властные позиции. Например, в обществе, где существует доминирующее знание со статусом истины о том, что психотерапией лучше всего заниматься женщинам до 25 лет, властью определять, что такое психотерапия и кто может ей заниматься, будут наделены женщины до 25 лет, а, скажем, мужчины после 45 лет окажутся лишенными голоса и власти в этой особой области дискурса. Таким образом для Фуко Власть – это знание, а знание - это власть. Уайт вслед за Фуко полагает, что мы склонны интернализировать доминирующие нарративы нашей культуры, легко веря в то, что они содержат истину о нашей идентичности. Эти доминирующие нарративы скрывают от нас возможности, которые другие нарративы могли бы нам предложить. «Люди приходят в терапию или, когда доминирующие нарративы не позволяют им прожить свои собственные предпочтительные нарративы, или когда человек активно участвует в воплощении историй, которые он находит бесполезными»((11) стр. 65).
Таким образом, подчиняясь власти этих доминирующих для нарративных терапевтов дискурсов Фуко и Уйта, эти терапевты и стремятся побудить человека занять активную позицию по отношению к бесполезным для него дискурсам и метанарративам, что позволит ему противостоять их власти и переписать свой локальный нарратив так, как ему удобно.
Голос с периферии: Обсуждая влияние постмодернизма на семейную терапию, Ларнер[12] утверждает:
«... Все дискурсы (даже дискурс дискурса, ср. Фуко) потенциально способны эксплуатировать и контролировать, так как иерархия и оппозиция – имманентные характеристики мысли вообще».
Оставляют ли нарративные терапевты человеку право на выбор быть (описывать себя) жертвой? Что будет делать нарративный терапевт, если выяснит, что описание себя как жертвы является предпочтительным для данного человека?
Что будет с нарративным предприятием, если человек откажется выступать как автор своей истории?
Понятно, что, прими нарративные терапевты идею равноправия всех стилей жизни и способов конструирования реальности во всей ее парализующей полноте, любое психотерапевтическое предприятие превратилось бы в излишество или, в терминах деконструктивизма, маргинальный элемент на поле взаимодействия людей.
Что делать терапевту и клиенту в одной комнате, если, в конце концов, любая конструкция реальности также хороша как все остальные? Или все они одинаково ни хороши, ни плохи.
Еще до того как термин «постмодернизм” был популяризован Перри (пересказано по Ботелла (13)) заметил парализующий эффект релятивизма и предложил преодолевать его с помощью того, что он назвал Обязательством и определил как:
Утверждение персональных ценностей или выборов в условиях релятивизма. Сознательный акт или осознание идентичности и ответственности. Процесс ориентации Я в относительном мире. [13]
Ботелла (9) полагает, что Обязательство Перри является существенным элементом конструктивизма. Такого же мнения придерживаются и Эфран и Кларфилд (Efran and Clarfield)[14], заявляя что:
«В нашей интерпретации конструктивистская рамка утверждает, что 1. каждый имеет личные предпочтения 2. люди имеют право выражать эти личные предпочтения и 3. эти выборы не следует путать с объективными истинами. Для нас «истина» это набор широко разделяемых мнений». (цит. по Ботелла (13))
Таким образом, практикуя вид терапии, сформировавшийся в процессе включения психотерапии в конструктивистский контекст, нарративный терапевт выступает для клиента как некий временный профессиональный сопровождающий в процессе выборов, совершаемых клиентом на основе его личных предпочтений, принятия им ответственности за эти выборы, описания им своей, устраивающей его, идентичности, и ориентации клиента в мире с доминирующим дискурсом релятивизма.
Говоря о времени в Нарративной терапии, упомянем еще один момент. Каждая сессия здесь также конструируется как отдельный эпизод. Следуя идее гипертекста и позиции не-знания, о которой будет сказано позже, нарративный терапевт не планирует свою работу на 2 или 10 сессий вперед, он не ведет семью клиента к какой-то понятной ему цели, моменту, когда семья станет функциональной или клиент превратиться в актуализирующуюся личность. Путей может быть много, в каждый момент есть варианты и весь путь непредсказуем. Критерий прекращения терапии - мнение клиента семьи, что он решил те задачи, которые перед собой ставил.
Уникальный эпизод
Итак, уникальными эпизодами является все то, что не вписывается в проблемно насыщенную историю и не поддерживает проблему. К уникальным эпизодам могут относиться намерения, планы, действия, заявления / высказывания, убеждения, качества, желания, мечты, мысли, взгляды, способности, решения и пр. Уникальные эпизоды могут находиться в прошлом, настоящем и будущем. Спрашивая об уникальных эпизодах, терапевту следует начинать с тех, которые еще очень свежи в памяти клиента, на такие вопросы проще отвечать и они с наибольшей вероятностью приведут к созданию богатого описания.
Уникальные эпизоды это двери, ведущие к новым историям.
Вместе с клиентом терапевт старается проследить историю уникальных эпизодов, оживить их, сделать более наглядными и заметными, вплести в новую нарождающуюся историю. По мере того, как все больше уникальных эпизодов найдено, связано и наделено смыслами, проявляется новый сюжет, и альтернативная история становится все более насыщенной и полно описанной. Привлекая с помощью вопросов внимание к уникальным эпизодам, терапевт помогает клиентам переместить эти события с периферии истории к центру, сделать их осознанными и видимыми. Когда эти события наделены смыслом и связаны во времени – новая история начинает жить. Эта история обычно "антипроблемна", и в центре или на переднем плане в ней говорится о решениях, приятых людьми, их способностях, компетенциях и умениях – всем том, что раньше было сложно заметить в тени проблемно-насыщенной истории. Вынесение этих ресурсов на передний план помогает людям восстановить связь с их истинными предпочтениями, надеждами, мечтам и идеями, что, в свою очередь, должно оказать эффект на их поведение в будущем. В ходе этого процесса терапевт постоянно консультируется с клиентами по поводу того, насколько возникающая история соответствует их жизненным предпочтениям.
Исследование и проявление деталей уникальных эпизодов (по (19))
Обнаружив какое-то событие, мыль, чувство, выбивающиеся из проблемно-насыщенной истории, терапевт пытается узнать о них как можно больше. Его вопросы часто начинаются с "Кто", "Что", "Когда", "Где", и уникальный эпизод, таким образом, насыщается деталями. Терапевт пытается выявить и понять все мельчайшие подробности, касающиеся уникального эпизода. Такого рода вопросы исследуют так называемый ландшафт действия (этот термин был впервые предложен Джеромом Брюнером и введен в терапию Уайтом).
Уайт: "Ландшафт действия состоит из событий, связанных во времени в соответствии с определенным сюжетом. Он дает нам элементарную структуру историй. Если мы выбросим одно из измерений – будь то опыт событий, их связи или последовательности, время или сюжет – не будет истории. Все вместе события образуют ландшафт действия" (цит. по 25 стр. 31)
Вопросы, направленные на исследование ландшафта действия:
Примеры:
- Где вы были, когда это случилось
- Вы были один или с кем-то еще?
- Когда это случилось?
- Как долго это длилось?
- Что происходило непосредственно до события и сразу после него?
- Вы как-то готовились к этому?
- Что сказал ваш друг, когда вы ему это рассказали?
- Вы приняли это решение самостоятельно или тут есть еще чей-то вклад?
- Вы когда-нибудь поступали так прежде, или сделали так впервые?
- Какие шаги, или что именно, привело к этому поступку?
Таким образом, вопросы ландшафта действия направлены на выявление не только деталей самого уникального эпизода, но и на его связи с другими событиями и их детали.
Вопросы могут касаться любых событий, которые привели к уникальному эпизоду, которые последовали за ним, или которые имели место в отдаленном прошлом, но могут быть с ним связаны.
Уайт: Когда люди "говорят об определенных событиях они также сообщают о своих соображениях по поводу того, как эти события отражают характеры, мотивы желания и пр. различных людей, принадлежащих к их "социальной сети". Они также размышляют о том, что эти события говорят о тех или иных отношениях, об их качествах. Таким образом, ландшафт идентичности, или смыслов, содержит интерпретации, возникающие в результате рефлексии по поводу событий разворачивающихся на ландшафте действия (цит. по 25 стр. 31).
Наблюдатель
Модернизм:
Позитивистский подход: Возможен идеальный наблюдатель, который не влияет на наблюдаемое.
Постмодернизм[17]:
Физика: Квантовая механика. Квантовый парадокс – многие физики пришли к заключению, что наблюдатель и производимые им изменения, являются элементами в нашем описании природы.
Голос с периферии (?): Пригожин ((4) стр.8): «Именно квантовый хаос, а не акт наблюдения, опосредствует наш доступ к природе».
Исследователь наблюдатель становится фактором в исследовании, влияющим на его результаты. В радикальном конструктивизме звучит тезис «все, что сказано, сказано наблюдателем». Это не означает, что все находится в «голове» или в сознании, а «реальности» не существует – такая тория возможна, но доказать ее или противоположную ей объективистскую позицию нельзя. У Матураны и Варелы[18] есть метафора эпистемологической одиссеи как путешествия между Сцилой (скалами догмы) и Харибдой (водоворотом солипсизма). Эта метафора может служить иллюстрацией ко всем конструктивистским теориям.
Фильм: Курасава. Россимон.
Конструктивизм:
«Конструктивизм» это общий лейбл для эпистемологической позиции, которая (a) отрицает, что индивидуальное знание имеет непосредственный доступ к «объективной реальности» и однозначно ее отражает, и (b) вместо этого объявляет индивидуальное знание «сконструированным» наблюдателем в ответ на окружающую среду, но в терминах и исходя из конституционных черт (таких как способность к концептуализации, способы совершения операций и т. п.) самого наблюдателя.[19]
Радикальный конструктивизм:
Основные фигуры: Maturana and Varela, von Foerster, and von Glaserfeld
Суть: «Все знание зависит от структуры знающего»[20]
Следовательно никакое объективное знание невозможно.
Матурана:
«1)Мы не можем коннотировать какую-либо целостность или природное измерение, которое существует независимо от того, что мы делаем как наблюдатели (люди); и 2) в нашей повседневной жизни мы используем слово «время», чтобы означить или указать на абстракцию нашего опыта преемственности процессов. Другими словами я показал, что в любой области основания идеи времени лежат в биологии наблюдателя, не в области физики, которая является сферой объяснений определенного рода когерентностей опытов наблюдателя....Таким образом, мы существуем в этой восхитительной ситуации опыта, в которой мы как наблюдатели, присутствующие в настоящем, являемся источником всего, даже того, что мы в нашей согласованности опытов наблюдателей можем видеть как целостности, которые посредством своих операций вызывают операции наблюдения и объяснения их появления в закрытой области объяснений. Великое искушение состоит в трансформации абстракций согласованностей нашего опыта, которые мы подразделяем на такие идеи, как реальность, существование, причинность, пространство, сознание... или время, в объяснительные принципы»[21].
Психотерапия: