II. Три воинские искусства.

Первое — глазомер: как в лагерь стать, как идти, где атако­вать, гнать и бить.

Второе — быстрота. Поход полевой артиллерии от полу до версты впереди, чтобы спускам и подъемам не мешала. Колонна сблизится — оная опять выиграет свое место. Под гору сошед, на равнине — на рысях.

Поход по рядам или по четыре для тесной улицы, для узкого мосту, для водяных и болотных мест, по тропинкам; и только, когда атаковать неприятеля — взводами, чтобы хвост сократить. У взводов двойные интервалы на шаг.

Не останавливайся, гуляй, играй, пой песни, бей барабан, музыка, греми! Десяток [верст] отломал — первый взвод, снимай ветры, ложись! За ним второй взвод, и так взвод за взводом. Пер­вые задних не жди. Линия в колонне на марше растянется: коли по четыре, то в полтора [раза], а по рядам — вдвое. Стояла на шагу — идет на двух; стояла на одной версте, растянется на две; стояла на двух — растянется на четыре; то досталось бы первым взводам ждать последних полчаса по-пустому.

На первом десятке [верст] отдых час. Первый взвод вспрыгнул, надел ветры, бежит вперед десять—пятнадцать шагов; а на походе, прошед узкое место, на гору или под. гору — от пятнадцати и до пятидесяти шагов. И так взвод за взводом, чтобы задние между тем отдыхали.

Второй десяток — отбой! Отдых — час и больше. Коли третий переход мал, то оба пополам, и тут отдых три четверти часа, или

полчаса, или и четверть часа, чтобы ребятам поспеть скорее к кашам. Это — для пехоты.

Конница своим походом вперед. С коней долой! Отдыхает мало и [когда] свыше десятка [верст пройдет], чтобы дать коням в лагере выстояться.

Кашеварные повозки впереди с палаточными ящиками. Братцы пришли — к каше поспели. Артельный староста [кричит] — «К кашам!» На завтраке отдых четыре часа. То же самое к ночлегу, отдых шесть часов и до осьми, какова дорога. А сближаясь к не­приятелю, котлы с припасом сноровлены к палаточным ящикам, дрова запасены на оных.

По сей быстроте и люди не устали. Неприятель нас не чает, считает нас за сто верст, а коли издалека, то в двух и трехстах и больше. Вдруг мы на него, как снег на голову. Закружится у него голова. Атакуй, с чем пришли, с чем Бог послал! Конница, начинай! Руби, коли, гони, отрезывай, не упускай! Ура! Чудеса < творят братцы!

Третье — натиск. Нога ногу подкрепляет, рука руку усиляет. В пальбе много людей гибнет. У неприятеля те же руки, да рус­ского штыка не знает.

Вытяни линию, тотчас атакуй холодным ружьем! Недосуг вы­тягивать линии — подвиг из закрытого, из тесного места — коли, > пехота, в штыки! Конница тут и есть. — Ущелья на версту нет, [атакуй], картечь через голову — пушки твои.

Обыкновенно конница врубается прежде, пехота за ней ., бежит. Только везде строй! Конница должна действовать всюду, ') как пехота, исключая зыби; там кони на поводах. Казаки везде пролезут. В окончательной победе, конница, гони, руби! Конница займется, пехота не отстанет.

В двух шеренгах сила, в трех полторы силы: передняя рвет, вторая валит, третья довершает.

XIII. Бойся богадельни!

Немецкие лекарства издалека, тухлые, всплошь бессильные и вредные. Русский солдат к ним не привык. У вас есть в артелях корешки, травушки, муравушки. Солдат дорог. Береги здоровье! Чисти желудок, коли засорится. Голод — лучшее лекарство. Кто

не бережет людей — офицеру арест, унтер-офицеру и ефрейто­ру палочки, да и самому палочки, кто себя не бережет. Жидок желудок — есть хочется — на закате солнышка немного пустой кашки с хлебцем, а крепкому желудку буквица в теплой воде или корень коневого щавелю. Помните, господа, полевой лечебник штаб-лекаря Белопольского! В горячке ничего не ешь хоть до двенадцати дней, а пей солдатский квас: то и лекарство. А в ли­хорадке не пей, не ешь: штраф! — За что себя не берег.

В богадельне первый день мягкая постель, второй день — французская похлебка, третий день ее братец — домовище [гроб] к себе и тащит. Один умирает, а десять товарищей хлебают его смертельный дых. В лагере больные, слабые? Хворые в шалашах, [а] не в деревнях — воздух чище.

Хоть без лазарета и вовсе быть нельзя. Тут не надобно жалеть денег на хорошие лекарства, коли есть где купить сверх своих и на прочие выгоды без прихотей. Да все это неважно! Мы умеем себя беречь. Где умирает ото ста один человек, а у нас и от пяти­сот в месяц меньше умирает: Здоровому — воздух, еда, больному же — воздух, питье, еда.

XIV. Богатыри! Неприятель от вас дрожит. Да есть неприятель больше и богадельни: проклятая немогузнайка, намека, догадка, лживка, лукавка, красное ловка, краткомолвка, двуличка, веж-ливка, бестолковка, кличка, что бестолково и выговаривать: хрой, прикак, афох, вайрках, рок, ад и проч. и проч. Стыдно сказать! От немогузнайки много, много беды.

За немогузнайку офицеру арест, а штаб-офицеру от старшего штаб-офицера арест квартирный.

Солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, справедливу, благочестиву. Молись Богу! От Него победа. Чудо-богатыри! Бог нас водит — Он нам генерал!

Ученье — свет, неученье — тьма. Дело мастера боится. И крестьянин, [коли] не умеет сохой владеть, [так] хлеб не ро­дится. За ученого трех неученых дают. Нам мало трех! Давай нам шесть! Нам мало шести, давай нам десять на одного! Всех побьем, повалим, в полон возьмем! [В] последнюю кампанию неприятель потерял счетных семьдесят пять тысяч, только что не

сто тысяч. Он искусно и отчаянно дрался, а мы и одной полной тысячи не потеряли. Вот, братцы, воинское обучение! Господа офицеры — какой восторг! По окончании сего разговора фельд­маршал сам командует: к паролю! С обоих крыл часовые вперед! Ступай! На караул! <... >

XV. Слава, слава, слава!

Документы № 121 и 122