Глава вторая открытая книга 7 страница

Думал ли я о ней хоть раз как о самой обыкновенной? Я думал о том первом дне, и моем отвращении к молодым людям, которые немедленно стали заигрывать с ней. Но когда я сейчас вспомнил ее лицо в их мыслях, я не мог понять, почему я не нашел ее очень привлекательной сразу же. Это казалось очевидным.

Прямо сейчас, с ее темными, запутанными волосами, обрамляющими бледное лицо, одетая в старую футболку, с кучей дырок и оборванными рукавами, с несознательными, расслабленными чертами лица, с плотно сжатыми губами, она сводила меня с ума. Сошел бы, подумал я, перекашиваясь, если бы я вообще мог сойти с него.

Она не говорила. Возможно, ее сон закончился.

Я смотрел на ее лицо, пытаясь придумать способ, сделать ее будущее терпимым.

Боль не может быть терпимой. Означало ли это, что единственно возможный вариант – это постараться вновь её оставить.

Остальные не могли спорить со мной сейчас. Мой отъезд не поставит никого в опасность. Не будет никаких подозрений, ничто не сможет вернуть чьи-либо мысли к аварии.

Я заколебался, как и днем, мне ничего не казалось возможным.

Я не мог надеяться на соперничество с людьми, независимо от того какими они были, и привлекали ли они ее или нет. Я был монстром. Как она могла видеть меня кем-то другим? Если она знала правду обо мне, это отпугнуло и оттолкнуло бы ее. Подобно запланированной жертве в фильме ужасов, она сбежала бы, вопя от ужаса.

Я вспомнил первый день на биологии… И напомнил себе, что это была самая верная реакция для нее.

Было глупо воображать, что я буду тем, кто пригласит ее на эти глупые весенние танцы. Что она отменит все свои поспешно составленные планы и согласится пойти со мной.

Я не был тем, кому предназначалось услышать ее согласие. Это будет кто-то другой, кто-то человеческий и теплый. И я даже не смогу позволить себе, однажды, когда она даст свое согласие, начать охоту за ним, потому что она заслуживает его, кто бы он ни был. Она заслуживает счастья и любви с любым, кого она выберет.

Сейчас я был обязан поступить правильно. Я больше не мог претворяться, что был всего лишь на грани влюбленности в эту девушку.

В конце концов, это на самом деле не будет иметь никакой разницы, если я уеду, потому что Белла никогда не сможет видеть меня так, как мне бы очень хотелось. Никогда не сможет увидеть во мне кого-то достойного любви.

Никогда.

Могло ли мертвое, замерзшее сердце разбиться? Казалось, что мое смогло.

– Эдвард, – сказала Белла.

Я замер, смотря на ее закрытые глаза.

Неужели она проснулась, поймала меня? Она выглядела спящей, но ее голос был таким четким…

Она тихонько вздохнула, и затем снова беспокойно повернулась, перевернувшись на другую сторону. Она все еще спала и видела сны.

– Эдвард, – мягко пробормотала она.

Ей снился я.

Могло ли мертвое, ледяное сердце снова разлететься на осколки? Казалось, что моё уже не собрать.

– Останься, – вздохнула она, – Не уходи. Пожалуйста… Не уходи.

Ей снился я, и это даже не было кошмаром. Она хотела, чтобы я остался с ней, там, в ее сне.

Я попытался найти названия тем чувствам, которые пронзили меня, но я не мог найти достаточно подходящие, чтобы назвать их. На длинный момент полностью в них погрузился.

Когда я выплыл из них на поверхность, я уже не был тем же, что и прежде.

Моя жизнь была нескончаемой, неизменной полуночью. По необходимости в моей жизни всегда была полночь. Так как же так вышло, что солнце сейчас восходило, посреди моей полуночи?

В то время, когда я становился вампиром, я обменял мою душу и смертность на бессмертие, и жгучую боль превращения. Теперь я был заморожен. Мое тело стало чем-то вроде скалы, а не плотью, неизменной и прочной. Я сам тоже заледенел, мое Я, мои предпочтения и нелюбовь к чему-то, мое настроение и желания, все застыло на месте.

Для остальных из нас все было точно так же. Мы все были застывшими. Живыми камнями.

Когда изменение происходит с одним из нас, это было редким и неизменным явлением. Я видел, как это случилось с Карлайлом, а затем, десятилетием позже, с Розали. Любовь изменила их навечно, это никогда не увянет в них. Больше восьмидесяти лет прошло с того момента, когда Карлайл нашел Эсме, и он все еще смотрел на нее недоверчивыми глазами первой любви. Для них всегда будет так.

И для меня всегда будет так же. Я буду всегда любить эту хрупкую человеческую девушку, весь остаток моей бесконечной жизни, моего существования.

Я посмотрел на ее ничего не осознающее лицо, чувствуя как эта любовь наполняет каждую частичку моего каменного тела. Теперь она спала уже гораздо спокойней, на ее губах повисла слабая улыбка.

Не переставая смотреть на неё, я начинал составлять план.

Я любил ее, и поэтому я буду стараться быть достаточно сильным, чтобы оставить ее. Я знал, что сейчас не был настолько сильным. Но я буду работать над этим. Возможно, я был достаточно сильным для того, чтобы пустить её жизнь по другому пути.

Элис видела только два варианта для Беллы. И теперь я принял во внимания оба.

Любовь к ней может не удержать меня от убийства, если я позволю себе ошибиться.

Я пока не чувствовал монстра в себе, я не мог его обнаружить. Возможно, любовь усмирила его навечно. Если я убью ее сейчас, это не будет преднамеренным, но это будет ужасным несчастным случаем.

Мне придется быть неимоверно аккуратным. Я никогда, никогда не смогу ослабить свою защиту. Мне придется контролировать каждый свой вздох, мне всегда придерживаться безопасной дистанции.

Я не буду допускать ошибок.

Я, наконец, понял второе будущее. Я был сбит с толку этим видением, видением того что может случиться если Белла станет заложником этой бессмертной полу жизни? Сейчас, опустошенный жаждой девушки, я мог представить то, как я попрошу своего отца, с непростительным эгоизмом, об этой благосклонности. Попрошу его забрать у нее жизнь и душу, для того, чтобы я смог удержать ее навсегда.

Она заслуживала большего.

Но я видел еще одно будущее, одну тонкую ниточку, по которой я смогу пройти, если, конечно, получится сохранить равновесие.

Смогу ли я? Быть с ней, но оставить ее человеком?

Размышляя над этим, я глубоко вздохнул, затем еще раз, позволяя ее запаху распространяться во мне, как неугомонному огню. Комната была заполнена ее ароматом, он впитался во все предметы. Моя голова закружилась, но я боролся с этим. Мне придется привыкнуть к этому, если я буду покушаться на хоть какую-нибудь дружбу с ней. Я еще раз сделал глубокий, обжигающий вдох.

Я наблюдал за тем, как она спит вплоть до того, как солнце не начало вставать за облаками на востоке, мечтая и вздыхая.

На этот раз я пришел домой сразу после того, как остальные отправились в школу. Я быстро переоделся, избегая вопросительного взгляда Эсме. Она видела лихорадочное сияние на моем лице, и она испытывала беспокойство и облегчение одновременно. Моя меланхолия причиняла ей боль, и она была рада, что все закончилось.

Я помчался в школу, прибыв туда всего на пару секунд позже, чем мои родственники. Они не стали поворачиваться ко мне, хотя как минимум Элис знала, что я стоял тут, в тени деревьев, окружающих периметр. Я подождал пока останусь без наблюдателей, а потом небрежным прогулочным шагом вышел из – за деревьев на стоянку, полную машин.

Я слышал, как грузовик Беллы громыхал за углом, и я остановился рядом с оградой, где я мог наблюдать, будучи незамеченным.

Она выехала на стоянку, и достаточно долго смотрела на мой «вольво», до тех самых пор, пока не припарковалась в одном из самых отдаленных мест. Её лицо было хмурым.

Было странно помнить, о том что она возможно все еще сердиться на меня, и причем заслуженно.

Мне захотелось рассмеяться и пнуть себя. Все мои мечты и планы были всецело бесполезны, если я был ей безразличен. Ее сон мог быть о чем-то совершенно другом. Я походил на высокомерного глупца.

Ну, для нее было бы намного лучше, если я бы ее не интересовал. Это не остановит меня от ухаживания за ней, но я честно предупрежу ее, как и планировал. Я был обязан сделать это.

Я тихо пошел вперед, обдумывая, как бы получше к ней приблизиться.

Она все упростила. Ключ от ее грузовика выскользнул из её пальцев, когда она выходила из машины и упала в глубокую лужу.

Она нагнулась, но я успел первым, поднял его до того, как ей пришлось бы намочить пальцы в холодной воде. Я облокотился на ее грузовик, когда она вздрогнула, а потом выпрямилась.

– Как ты делаешь это? – требовательно спросила она.

Да, она все еще сердилась.

Я протянул ей ключ.

– Делаю что?

Она протянула руку, и я бросил ключ ей на ладонь. Я глубоко вздохнул, втягивая ее запах.

– Появляться прямо из воздуха, – объяснила она.

– Белла, это не моя вина, что ты такая исключительно ненаблюдательная, – эти слова звучали неестественно, почти как шутка. Было хоть что-то, что она еще не заметила?

Слышала ли она, с какой нежностью я произношу её имя?

Она уставилась на меня, не понимая моего юмора. Ее сердцебиение ускорилось, от злости? От страха? Спустя секунду, она опустила глаза.

– К чему ты вчера устроил эту пробку? – спросила она, не все ещё не поднимая глаз. – Мне показалось, что ты просто решил притворяться, что меня не существует, но не доводить меня до смерти!

Все еще очень злая. Будет несколько сложно поменять её мнение. Я вспомнил о то, что решил быть с ней честен.

– Я устроил это только ради Тайлера, не для себя. Мне надо было дать ему шанс, – затем я рассмеялся. Я не мог сдержать себя, вспомнив ее вчерашнее выражение лица.

– Ты… – задохнулась она, но затем оборвала фразу, потому что была слишком взбешена, чтобы закончить. И вот оно – то же выражение. Я подавил еще один смешок. Её это очень взбесило.

– И я не притворяюсь, что тебя не существует, – закончил я.

Нужно было произнести это небрежно, будто я поддразниваю её. Она не поймет меня, если я покажу ей свои истинные чувства. Я испугаю ее. Мне надо было держать свои чувства в узде, сохраняя непринужденность.

– В таком случае ты собираешься довести меня до смерти? Потому что у Тайлера с его фургоном это не получилось?

Злость прошибла меня словно удар током. Как она могла сама поверить в это?

Меня взбесило то, что я чувствовал себя таким оскорбленным. Она не знала о перемене, которая произошла ночью. Но я все так же злился на ее слова.

– Белла, это просто абсурд, – огрызнулся я.

Ее лицо вспыхнуло, и она повернулась ко мне спиной. Она стала уходить.

Я чувствовал себя виноватым. У меня не было прав на злость.

– Постой, – взмолился я.

Она не остановилась, поэтому я пошел за ней.

– Прости, за то, что я груб. Но я не отрицаю, что был таким, – было просто глупо представить, что я мог желать навредить ей. – Н все-таки с твоей стоны неправильно было говорить так.

– Почему бы тебе не оставить меня в покое?

Поверь мне, хотелось мне сказать. Я старался.

Ах да, и еще. Я полностью и безоговорочно в тебя влюблен.

Не перегнуть палку.

– Я хотел тебя спросить кое о чем, но ты не позволила мне и рта раскрыть, – ее реакция снова повторилась и я засмеялся.

– У тебя раздвоение личности? – спросила она.

Наверное, это действительно было похоже на то. Мое сознание было неустойчивым, так много новых эмоций бурлило во мне.

– Ты снова это делаешь, – заметил я.

Она вздохнула.

– Ну, хорошо. О чем ты хочешь спросить?

– Я хотел узнать на счет субботы, – я видел, как на её лице проступает потрясение и издал еще один смешок. – На счет дня весенних танцев…

Она прервала меня, в конце концов, посмотрев мне в глаза.

– Ты смеешься?

Да.

– Ты дашь мне закончить?

Она молча ждала, закусив нижнюю губу.

На секунду это отвлекло меня. Странная, незнакомая реакция появилась в моей давно забытой человеческой сути. Я попытался выкинуть ее из головы и дальше играть свою роль.

– Я слышал, что ты собираешься в Сиэтл в этот день, и мне интересно, можно ли тебя подвести? – предложил я.

Я осознал, что будет лучше, если я разделю с ней ее планы, а не буду просто узнавать о них у нее.

Она уставилась на меня с отсутствующим выражением на лице.

– Что?

– Ты не возражаешь, если я отвезу тебя в Сиэтл? – наедине с ней в машине… Мое горло загорелось от одной только мысли об этом. Я глубоко вздохнул. Я смогу.

– С кем? – спросила она, ее глаза были широко открыты и смущены.

– Со мной, конечно, – медленно сказал я.

– Почему?

Неужели её настолько поражало, что я хотел составить ей компанию? Она, должно быть, приписала к моему прошлому поведению самые ужасные причины.

– Ну, – сказал я небрежно, насколько было возможно. – Я планировал поехать в Сиэтл на следующих выходных, и, если быть честным, я не уверен, что твой грузовик справиться, – кажется, что задирать ее было лучше, чем быть серьезным.

– Мои грузовик справляется со всем очень хорошо, спасибо за заботу, – сказала она это немного удивленным тоном.

Она снова начала идти. Я шел рядом.

Она не сказала «нет», и я пользовался этим преимуществом.

Скажет ли она «нет»? Что я буду делать, если она скажет?

– А сможет твой грузовик доехать туда только на одном баке бензина?

– Я не понимаю, почему это тебя так волнует… – проворчала она.

Она все же не сказала мне категоричное «нет». Ее сердце билось все быстрее, ее дыхание участилось.

– Разумноеиспользованиеполезныхископаемыхдолжноволноватькаждого.

– Если честно, Эдвард, я не понимаю тебя. Я думала, что ты не хочешь со мной общаться.

По мне пронеслась дрожь, как только она произнесла мое имя.

Как можно не перегнуть палку и быть честным одновременно? Ну, более важно быть честным. Особенно сейчас.

– Я сказал, что будет лучше, если мы не будем общаться, но я не говорил, что не хочу этого.

– Да, спасибо, это все прояснило, – сказала она с сарказмом.

Она замолчала, остановившись под крышей столовой. Она снова посмотрела мне в глаза. Ее сердцебиение оборвалось на мгновение. Ей было страшно?

Я тщательно подбирал слова. Нет, я не мог оставить ее, но, может быть она будет достаточно умной, чтобы оставить меня до того, как будет слишком поздно.

– Будет более… благоразумно, если ты не будешь моим другом, – я потерял чувство меры, глядя в ее глубокие глаза цвета топленого шоколада. – Но я устал притворяться черствым, устал держаться вдалеке от тебя, Белла, – каждое слово жгло меня все сильнее и сильнее.

Ее дыхание остановилось и около секунды понадобилось ему, чтобы восстановиться – это взволновало меня. Как сильно я напугал ее? Ну, сейчас я узнаю это.

– Ты поедешь со мной в Сиэтл? – потребовал я как можно более невыразительно.

Она кивнула, ее сердце гулко стучало.

Да. Она сказала мне «да».

А потом мое сознание вернулось ко мне. Чем это обернется для нее?

– Тебе действительно надо держаться от меня подальше, – предостерег я ее. Она слышала меня? Выберется ли она из того возможного будущего, которое теперь грозило ей по моей вине? Мог ли я сделать что-нибудь, чтобы уберечь ее от самого себя?

Не пересекай черту, предостерег я себя.

– Увидимся в классе.

Я с трудом удержал себя, чтобы не перейти на бег когда стал от неё отдаляться.

Глава шестая Группа Крови

Я наблюдал за ней глазами других людей, полностью изолировав от своего окружения.

Не глазами Майка Ньютона, потому что я не мог больше выносить его отвратительных фантазий, и не Джессики Стэнли, потому что ее негодование по отношению к Белле приводило меня в бешенство. Лучшей кандидаткой была Анжела Вебер, когда ее глаза были в моем распоряжении, она была доброй – было легко находиться в ее голове. И иногда были еще учителя, которые обеспечивали наилучший обзор.

Я был удивлен, смотря весь день на ее спотыкания – из-за расселин тротуара, книжных шкафчиков, и, чаще всего, из-за собственных ног – люди, мысли которых я читал, считали Беллу неуклюжей.

Я это отметил. Это было правдой, что у нее часто случались неприятности, когда она находилась в вертикальном состоянии. Я вспомнил, как она врезалась в парту в первый день, как поскользнулась на льду перед аварией, как упала вчера, споткнувшись о порог двери.… Как ни странно, они были правы. Она была неуклюжей.

Я не знал, почему это так смешило меня, но я так громко смеялся пока шел с Истории Америки на урок Английского, что несколько людей настороженно посмотрели на меня. Как я раньше не замечал этого? Быть может из-за того, что в моменты умиротворения было нечто такое грациозное в том, как она держала голову, подчеркивая свою лебединую шею.

В ней не было ничего грациозного на данный момент. Мистер Варнер наблюдал, как она, споткнувшись носком туфли об уголок ковра, буквально упала на свой стул.

Я вновь засмеялся.

Время тянулось невероятно медленно, пока я дожидался возможности увидеть ее воочию. Наконец, прозвенел звонок. Я быстро направился в столовую, чтобы занять свое место. Я был там одним из первых. Я выбрал стол, который обычно пустовал, и был уверен, что он закрепится за мной.

Когда моя семья вошла и увидела меня сидящим в одиночестве на новом месте, то не придала этому значению. Видимо Элис предупредила их.

Розали гордо прошествовала мимо, не удостоив меня даже взглядом.

Идиот.

У меня с Розали никогда не было простых взаимоотношений – они катились лишь вниз по наклонной с тех пор, как я обидел ее во время нашего первого разговора – но она выглядела так, будто ее и так дурное настроение последних дней ухудшилось в несколько раз. Я вздохнул. Розали волновала лишь она сама.

Джаспер улыбнулся, когда проходил мимо.

Удачи, – с сомнением послал он мне полуулыбку.

Эмметт округлил глаза и покачал головой.

Бедный ребенок, потерял свой разум.

Элис вся сияла, ее улыбка была ослепляющей.

Могу я теперь поговорить с Беллой?

– Даже и не думай, – сказал я с угрозой.

У нее вытянулось лицо, а затем оно вновь засияло.

Хорошо, можешь упрямиться. Это лишь дело времени.

Я снова вздохнул.

Не забудь о сегодняшней лабораторной по биологии, – напомнила она мне.

Я кивнул. Нет, я не забыл об этом.

Дожидаясь прихода Беллы, я следил за ней глазами новичка, который шел в кафетерий позади Джессики. Джессика болтала о предстоящих танцах, но Белла никак их не комментировала. Да и Джессика не давала возможности что-либо сказать.

Когда Белла вошла в двери, то метнула взгляд на столик, за которым сидели мои родные. Она пригляделась, а затем, нахмурившись, потупила глаза в сторону пола. Она не заметила меня.

Она выглядела такой… печальной. Я почувствовал непреодолимое желание подняться и подойти к ней, чтобы как-нибудь успокоить ее, только я не знал, что могло ее утешить. Я понятия не имел, что заставило ее выглядеть такой. Джессика все еще болтала о танцах. Была ли Белла расстроена, что пропустит их? Что-то было не похоже на это…

Это могло быть поправимо, если бы она захотела.

На ланч она купила лишь попить и ничего больше. Было ли это нормальным? Не нужно ли было ей больше пищи? Я раньше никогда не обращал внимания на человеческую диету.

Люди были на раздражение хрупкими! Было миллион причин для волнения…

– На тебя смотрит Эдвард Каллен, – я услышал голос Джессики. – Интересно, почему он сегодня сел один?

Я был благодарен Джессике, несмотря на то, что она была возмущена, потому что Белла приподняла голову и, поискав, встретилась со мной глазами.

Я помахал ей рукой, приглашая присоединиться. Она была этим так взволнованна, что мне захотелось еще раз ее подразнить.

Поэтому я подмигнул, и ее рот открылся.

– Неужели он тебя зовет? – грубо спросила Джессика.

– Наверное, ему нужна помощь с домашней по биологии, – сказала она неуверенным голосом в оправдание. – Пойду, посмотрю, чего он хочет.

Это было согласие.

Она дважды споткнулась пока шла к моему столу, несмотря даже на то, что на ее пути ничего не было, даже линолеума. Серьезно, как я не замечал этого раньше? Я предположил, что уделял больше внимания ее бесшумным мыслям… Что же еще я пропустил?

Будь честным, будь открытым… – пропел я себе.

Она остановилась напротив меня за спинкой стула. В этот раз я глубоко вдохнул носом, а не ртом.

Чувствуй огонь, – ясно подумал я.

– Почему бы тебе не сесть со мной? – спросил я у нее.

Она выдвинула стул и села на него, не отрывая своего взгляда от меня. Она выглядела нервничающей, но то, что она приняла приглашение, было еще одним согласием.

Я ждал, пока она заговорит.

– Это все так необычно, – через какое-то время наконец сказала она.

– Ну… – колебался я. – Я подумал, что я все равно уже в аду, и так что можно сделать путь приятнее.

Что заставило меня это сказать? Я предположил, что, в конце концов, честность. И возможно она услышала предупреждение – не тонкий намек – в моих словах. Может быть она поймет, что ей лучше встать и уйти как можно быстрее…

Она не поднялась. Она уставилась на меня, словно ожидая пока я закончу предложение.

– Если честно, не поняла, что ты имел в виду, – сказала она, когда я так и не продолжил.

Это было такое облегчение. Я улыбнулся.

– Я знаю.

Стало трудно игнорировать кричащие мысли, которые шли из-за ее спины – и я все равно хотел сменить тему.

– По-моему, твои друзья злятся, что я тебя похитил.

– Переживут, – это ее не заинтересовало.

– Несмотря на то, что я могу не вернуть тебя, – Я даже и не знал, было ли это попыткой быть честным или подразнить ее еще раз. Находясь рядом с ней, было трудно контролировать свои мысли.

Белла громко сглотнула.

– Ты выглядишь испуганной, – рассмеялся я над ее выражением. На самом деле это не должно было быть смешным… Она должна была волноваться.

– Нет, – она не умела обманывать, не помогло и то, что голос задрожал. – Вообще-то, удивленной… Чем все это вызвано?

– Как я уже говорил, – напомнил я ей. – Я устал пытаться держаться от тебя подальше. Поэтому, я сдаюсь. – Я удержал улыбку на своем лице благодаря маленькому усилию. Совершенно не удавалось стараться быть честным и небрежным одновременно.

– Сдаешься? – непонимающе переспросила она.

– Да, сдаюсь пытаться быть хорошим. – И, очевидно, сдаюсь пытаться быть беспечным. – С сегодняшнего дня делаю, что хочу, и будь что будет. – В этом была правда – позволить ей увидеть мой эгоизм и предупредить ее.

– Извини, я по-прежнему ничего не понимаю.

Я был достаточно эгоистичен, чтобы радоваться этому.

– Когда я с тобой, всегда слишком много говорю – это одна из проблем.

Неважная проблема, по сравнению с остальными.

– Не беспокойся, – успокоила она меня. – Я ничего не поняла.

– Я рассчитываю на это. – Хорошо. Значит она останется.

– Итак, короче говоря, мы друзья?

Я раздумывал над этим около секунды.

– Друзья… – я ответил. Мне не нравилось, как это звучало. Этого было недостаточно.

– Ох, нет, – пробормотала она разочарованно.

Неужели она думает, что я не люблю ее даже настолько?

– Ну, я думаю, мы можем попробовать. Но я предупреждаю сейчас, что я не самый подходящий друг для тебя. – Я улыбнулся.

Я ждал ее ответа с двояким чувством – хотелось, чтобы она, наконец, услышала и поняла, что я умру без нее. Как мелодраматично. Я превращался в человека.

Ее сердце забилось быстрее.

– Ты повторяешься.

– Да, потому что ты не слушаешь меня, – сказал я слишком напряженно. – Я все еще надеюсь, что ты поверишь в это. Если бы ты была разумной, то избегала бы меня.

Ах, а позволю ли я ей это, если она попытается?

– Кажется, у тебя уже сложилось мнение относительно моих интеллектуальных способностей.

Я не совсем был уверен в том, что она имена в виду, но я улыбнулся в знак извинения, гадая, чем же я ее обидел.

– Итак, – медленно начала она, – пока я остаюсь… неразумной, то мы будем друзьями?

– Верно.

Она посмотрела вниз, уставившись на бутылку лимонада, которая была у нее в руках.

Старое любопытство раздирало меня.

– О чем ты думаешь? – спросил я – это была попытка заполнить тишину словами.

Она наткнулась на мой пристальный взгляд, и ее дыхание участилось, в то время как к щекам прилила кровь. Я вдохнул, пробуя этот воздух.

– Я пытаюсь выяснить, кто же ты.

Я продолжал улыбаться, не позволяя моим страхам отразиться на лице, чувствуя, как паника скручивает все мое тело.

Конечно, ей это было интересно. Она не была глупа. Я и не надеялся, что она не заметит того, что так очевидно.

– Ну и как успехи? – спросил я так мягко, как смог.

– Не очень, – призналась она.

Я сдавленно засмеялся, пораженный догадкой.

– Есть же какие-то теории?

Они не могли быть хуже правды, независимо от того, к чему она пришла.

Ее щеки стали ярко-красными, но она ничего не сказала. Я чувствовал тепло ее крови в воздухе.

Я попытался использовать самый убедительный голос. На нормальных людей он действовал хорошо.

– Не поделишься со мной? – ободряюще улыбнулся я.

– Слишком неловко, – покачала она головой.

Уф. Незнание хуже всего прочего. Почему ее предположения смущают ее? Я не мог не выяснить этого.

– Ты знаешь, это реально обескураживает.

Моя жалоба что-то шевельнула в ней. Ее глаза сверкали, а слова звучали быстрее, чем обычно.

– Нет, я не могу представить, почему это должно обескураживать – из-за нежелания некоторых говорить то, что они на самом деле думают? Даже если кое-кто постоянно делает еле заметные намеки, роняет таинственные замечания, от которых потом не спится по ночам, разве это можно назвать обескураживающим?

Я хмуро посмотрел на нее, неожиданно осознав, что она была права. Я не был откровенен.

– Или лучше, – продолжала она, – когда человек совершает необъяснимые поступки: в один день спасает тебе жизнь при чрезвычайно странных обстоятельствах, а в другой вроде как и знать тебя не знает и не желает ничего объяснять, хотя обещал, – все это абсолютно нормально.

Это была самая длинная речь, которую я когда-либо от нее слышал. И это было ее новым качеством, которое я добавил в свой лист.

– Ты немного вспыльчива, не так ли?

– Просто ненавижу двуличие.

Она, конечно же, оправдала свое раздражение.

Я пристально взглянул на Беллу, удивляясь, как я могу что-то сделать для нее, пока мысленные крики Майка Ньютона отвлекают меня.

Он был такой сердитый, что я захихикал.

– Что? – потребовала она ответа.

– Твой бойфренд решил, что я тебе докучаю, и теперь раздумывает – выбить мне зубы прямо сейчас или подождать конца перемены! – Я бы с удовольствием посмотрел на его попытки. Я снова засмеялся.

– Не знаю, о ком ты говоришь, – ледяным голосом произнесла она, – но я уверенна, что ты в любом случае ошибся.

Мне очень понравилось то, как она презрительно отозвалась о нем.

– Вовсе нет. Помнишь, я говорил, что большинство людей как раскрытая книга?

– Кроме меня, разумеется.

– Да, ты исключение. – Интересно, а ее исключительность распространяется на все? Было бы это честнее – учитывая все, с чем мне приходится сейчас мириться – если бы я мог услышать ее мысли. Многого ли я просил? – Мне интересно, почему это так?

Я пристально посмотрел ей в глаза, пытаясь еще раз…

Она отвела взгляд, затем открыла лимонад и сделала быстрый глоток, ее глаза не отрывались от стола.

– Ты не голодна? – спросил я.

– Нет, – она указала на пустой стол между нами. – А ты?

– Нет, я не голоден, – ответил я. Я на самом деле не чувствовал голода.

Она уставилась на стол, поджав губы. Я ждал.

– Можешь оказать мне услугу? – внезапно спросила она, заметив мой пристальный взгляд.

Что бы она хотела от меня? Спросит ли правду, которую мне нельзя ей рассказывать; правду, которую я не хотел, чтобы она когда-нибудь узнала.

– Это зависит от твоего пожелания.

– Ничего особенного, – пообещала она.

Я ждал ответа с любопытством.

– Я просто хочу знать… – медленно начала она, не отрывая глаза от бутылки лимонада, по поверхности которой она чертила круги мизинцем. – Мог бы ты предупреждать меня заранее перед тем, как снова станешь игнорировать меня. Ну, чтобы я подготовилась…

Она хотела предупреждения? Значит, быть проигнорированной мною для нее тяжело… Я улыбнулся.

– Это справедливо, – согласился я.

– Спасибо, – сказала она, приободрившись. На ее лице было такое облегчение, что мне и самому захотелось облегченно рассмеяться.

– Тогда можно попросить тебя об одном одолжении взамен? – спросил я с надеждой.

– Только об одном, – разрешила она.

– Расскажи мне одну из теорий.

– Только не это, – залилась она краской.

– Ты обещала выполнить одну просьбу без ограничений, – убеждал я ее.

– А ты никогда не нарушал обещаний? – доказывала она.

Она подловила меня.

– Только одну догадку – я не буду смеяться.

– Нет, ты будешь. Она была настолько уверена в этом, несмотря на то, что я не мог и представить что-нибудь веселое во всем этом.