К вопросу о содержательности формы и форме содержания венка сонетов

Венок сонетов - бесспорно, одна из изысканнейших поэтических форм в истории европейских литератур. И уже сам факт обращения к ней знаменателен для поэтов и надзирающих за ними критиков. Но в отличие от практики, теория стиха не может удовольствоваться простым фиксированием частоты появления феномена и оценкой его эстетической ценности. Необходимо обоснование структурной зависимости содержания и формы, единство которых и составляет, собственно, сам феномен.

В свете выделенного аспекта следует отметить основные апории, из которых особо выделим:

1) форма поэтического произведения есть особая знаковая система;

2) венок сонетов - знаковая система особого уровня, что обусловлено не только чрезвычайной сложностью структуры, но и многовековой традицией бытования;

3) в истории русской литературы венок сонетов имеет особый статус, в основном связанный с концом Х1Х- началом XX века.

В школьных поэтиках венок сонетов определяется довольно просто: «... стихотворное произведение из пятнадцати сонетов, т.е. двухсот десяти строк. Первая строка каждого из сонетов повторяет последнюю строку предыдущего; заключительный сонет называемой магистралом, повторяет последовательно первую строку каждого из четырнадцати сонетов, связывая их воедино. Венок сонетов - одна из труднейших стихотворных форм; редко кому удавалось в ее жесткой схеме выразить глубокое содержание, чаще голая техника вызывала только впечатление искусственности»[60].

Не оспаривая вульгарно-эстетические (а точнее - просто идеологические) оценки подобного рода, обратимся к структурообразующим элементам формы. Даже неискушенный читатель, дилетант-стихотворец сразу же обратит внимание на то, что магистрал, занимающий в венке последнюю позицию, является отнюдь не последним в самой композиции. С точки зрения поэтической техники, магистрал «не повторяет первую строку каждого из четырнадцати сонетов», а как раз наоборот - первые и последние отроки основного корпуса венка сонетов повторяют определенные строки магистрала (не случайно же название – магистрал). То есть сочинение венка сонетов должно необходимо начинаться не с основного корпуса, а с магистрала, что собственно и делалось всегда опытными мастерами.

И здесь возникает ощущение особенной изысканности данной формы.

Прежде всего, повторение строк магистрала идет по кольцевому принципу: первая строка магистрала маркирует собой первую позицию первого сонета и последнюю позицию последнего сонета основного корпуса. Следовательно, и в лексическом, и в синтаксическом, и в образном плане мы имеем дело со структурой замкнутого типа, внутри которой подобное же строение образует последовательный ряд циклов. Повтор строк в конце одной и начале другой части текста издавна принято называть эпанафорой (или стыком). Эта Фигура повтора (как, впрочем, и все фигуры повтора) предполагает закрепленное опять же древней традицией усиление эмоционального переживания или акцентирование читательского внимания. То есть, все строки магистрала должны быть подготовлены к подобному испытанию, что практически исключает возможность использования в ключевом сонете строк, маркированных переносом (enjambemant), особо сложными инверсиями и т.д.[61] Подобных повторов в венке сонетов 14-ть, если магистрал идет на последней позиции. Маркируя собой определенный традицией 14-ти строчный текст основного корпуса сонетов, строки магистрала, таким образом, выстраиваются в своеобразной художественной последовательности, которую можно было бы определить как суперградацию, так как трудно представить себе подобное число повторяющихся элементов, не выстраивающихся в кульминационную последовательность. Для подтверждения этого тезиса достаточно привести в качестве примера венок сонетов В.Я.Брюсова «Имена».

Система повторов, осложненная градационным механизмом, сочетаясь с системой образов, художественным и идейным заданием, практически неизбежно приводит к обобщению особенного уровня: здесь возможны - аллегория (но в практике этой формы не наблюдается использование категорий подобного уровня) или символ. И здесь следует отметить тенденцию (или совпадение?) - практика написания венков сонетов, при распространенности самой сонетной формы, в русской литературе связывается именно с серебряным веком, а в частности - с символистами.

При этом не стоит забывать о том, что канонизированная форма сонета (франко-итальянской модели) подкрепляет систему указанных повторов системой рифменных созвучий, формирующих 8-мь стиховых окончаний с сонетах с 1-го по 9-й, а в остальных, в зависимости от использованной системы рисования в терцетах[62] (тернарная - ссд ссд, обратный тернар - сдд сее, кольцевой тернар - сдс еде и др.) - даже до 10-ти, таким образом, пространственно-временной континуум венка сонетов оказывается весьма жестко регламентированным: определенные формой позиции оставляют свободными (то есть нерегламентированными, и то отчасти, так как схема определяет по крайней мере тип каталектики) лишь около 28% строк в терцетах. И это возвращает теоретиков и практиков сложения венков сонетов к наблюдению Бехера о диалектической структуре сонета: первый катрен - тезис, второй - антитезис, терцеты - синтез[63]. К этому можно добавить лишь что для венка сонетов эта триада может быть применена лишь в усложненном варианте: тезис- антитезис - синтез (тезис'), а если быть еще точнее, то -тезис М - антитезис - синтез М (где М - обозначение темы магистрала). Подобное смешение темы и ремы заставляет автора, обратившегося к подобной форме особенно тщательно продумывать структуру магистрала, движение синтаксических и образных единиц в нем.

Существует мнение, что подобная усложненность художественного текста является чем-то искусственным, затмевающим содержательную часть, мешающим выполнению самой главной функции искусства - отражению действительности. На это можно ответить лишь двумя контрдоводами.

1. Концепция направленности искусства на отражение действительности не является определяющей для всех этапов эволюции литературы, для всех литературных методов.

2. Усложненность формы художественного произведения различна в разных национальных литературах. Так, в арабской поэтике, с точки зрения западного читателя, формализованной сверх меры, известны и более сложные образования, например, когда к газели знаменитого предшественника добавлялись (построчно) авторские фрагменты, что изменяло не только размер, систему рифмования, но даже жанровую принадлежность текста.

3. Усложненность венка сонетов, очевидно, носит примерно подобный характер, т.к. как нормированность звуковых и лексических повторов здесь также выводит сонетную форму на иной структурный и семантический уровень. По большому счету, в венке сонетов мы имеем дело с художественным хронотопом, представленным сразу в двух ипостасях: инвариантом и его развертыванием. Между строчками магистрала, вне зависимости от того, находятся ли они в рамках строфы или формы в целом, устанавливается особый вид связи, указывающий на определенное художественное пространство, эллиптическое или умолчательное по своей сути. Развертывание лирической темы, намеченное анлаутом и финалом, может подразумеваться или, напротив, являться совершенной неожиданностью для читателя. И в этом обстоятельстве еще один контраргумент для противников венка сонета. Еще Аристотель, определяя функции искусств как мимесис в различных его формах, благоразумно не отмечал все возможные формы подражания. Словно предчувствуя времена, когда на первый план в произведении может выдвинуться не простое подражание, а нечто более сложное, он вырабатывал приблизительные нормы поэтического (в расширительном смысле) языка и структуры (лирические жанры остались для нас, после пожара в библиотеке Александрии, невосполнимой потерей), и можно предположить, что великий философ и логик не имел бы ничего против возведения термина искусство к категории «искусственного», то есть созданного человеком, а не природой. Отсюда следует, что усложнение той или иной художественной структуры способствует возрастанию в ней искусственности, непохожести на обыденный языковой материал. Тем самым снимается одно из главных возражений против бытования в русской, а шире - мировой литературе - таких экзотических и усложненных форм, как венок сонетов, о оговоркой, если это не противоречит безусловно культурной традиции той или иной национальной литературы в тот или иной период ее развития. В последнем случае все же следует предполагать возможность интериоризации когда-нибудь в будущем этой особенной во всех отношениях формы и этого жанра, совершенно не случайно появляющегося в тех или иных культурах именно в определенные моменты. Форма содержания венка сонетов и содержание самой формы во многом предопределяют его значимость на долгие времена.