Глава V. Закат в крови: гибель славянской Атлантиды

В кривом зеркале славянофильства. Первая встреча с франками. Карл Великий. Людовик и викинги. Генрих Птицелов и его потомки. Как велеты стали лютичами? Последпиe битвы. Погружeние славянской Атлантиды.

В Риме старом, вечном Риме,

Где святой отец живёт,

Войско рьщарей сзывали

Для похода в Балтию.

Балтию Марии-деве

Посвятил отец, святой,

Кровопийцам и убийцам

Дал он отпущениe

Всех грехов: чтоб к правой вере

Обратить могли они

Балтии народ нeсчастный,

Гибнущий в язычестве.

Им на новые убийства

Дал благословениe...

А.И. Пумпyр

К сожалению, тема, о которой мы будем, читатель, говорить в этой главе, несколько испорчена подходом её первых исследователей. Первыми её, как я говорил в первой главе, исследовали славянофилы, и это наложило и на их труды, и на всё последующее одну и ту же печать — корень бед балтийского славянства был во враждебных немцах. Это они, негодные, внесли богомерзкий «дух племенной исключительности» и «национальной вражды» в святое дело несения на вендский Восток «истинной веры».

Очень удивительно читать об этом у того же Александра Фомича Гильфердинга. Недаром Дмитрий Николаевич Егоров сурово критиковал и Гильфердинга и всех славянофилов в целом за эту предвзятость. И как не критиковать! Читаешь труд Гильфердинга и ясно видишь — «национальная вражда» славян и германцев существует только или в собственных конструкциях автора касательно времён, про которые ничего толком неизвестно — все эти «германские дружины», властвующие славянами, изгнание их суровым, но праведным Аттилой и пр. Или же во времена, когда христианская церковь — ещё не поделенная, замечу, на католическую и православную — вкладывает в руку свежеобращённого германца крест и науськивает его на богопротивных «язычников».

Сие действие, кстати, помимо очевидного — расширения влияния церкви и приобретения для неё новых душ и новых земных богатств — имеет и второй смысл. Называется «повязать кровью» И практикуется шайками душегубов с древнейших времён. Не имеет особого значения, что в данном случае не было (вроде бы) суда и закона, перед которыми вязали друг дружку кровью бандиты. Человек ведь и сам себя судит. А признать неправым дело, за которое даже не ты — твой близкий — убивал, а то и был убит, невероятно сложно. «Мы же с ними воевали!» — так что, какие могут быть вопросы...

Впрочем, нам грозит уход в психологию. Вернёмся к истории.

Итак, в промежутке между этими двумя моментами мы отчего-то не видим никаких проявлений «исконной национальной вражды» и «исключительности». Где, скажите, эта «исключительность» у фризов и саксов, когда они сошлись с велетами в подобие державы, признав за её столицу велетcкий город? В чём проявилась вражда славян и германцев под Браваллой, где с обеих сторон шли бок о бок те и другие — рус рядом с норвежцем и шведом, венд рядом с даном и ютом, когда в одном войске славянка несла знамя датского конунга, а второе возглавлял сын славянки??

Я Вас уверяю, читатель, мы и потом её не встретим. Титмар Мерзебургский роняет мимоходом: «в 954 г. назначен архиепископом Магдебургским Вильгельм, рождённый хотя от пленницы и славянки, но благородной, и короля Оттона» . Вот так. Германец признает в пленной славянке благородную. А вот когда он хочет уязвить славянина, то пользуется почему-то евангельскими выражениями:

« ... Князьями у винулов были Мстивой и Мечидраг, под руководством которых вспыхнул мятеж. Как говорят и как известно по рассказам древних народов, Мстивой просил себе в жёны племянницу герцога Бернарда и тот [ему её] обещал. Теперь этот князь винулов, желая стать достойным обещания, [отправился] с герцогом в Италию, имея [при себе] тысячу всадников, которые были там почти все убиты.

Когда, вернувшись из похода, он попросил обещанную ему девицу, маркграф Теодорик отменил это решение, громко крича, что не следует отдавать родcтвенницу герцога собаке. Услышав это, Мстивой с негодованием удалился. Когда же герцог, переменив своё мнение, отправил за ним послов, чтобы заключить желаемый брак, он, как говорят, дал такой ответ: "Благородную племянницу великого государя следует с самым достойным мужем соединить, а не отдавать её собаке. Великая милость оказана нам за нашу службу, так что нас уже собаками, а не людьми считают. Но если собака станет сильной, то сильными будут и укусы, которые она нанесёт"».

Откуда же такое сравнение? Из евангелия от Матфея, глава 15, стих 26: «Он же сказал в ответ: нехорошо отнимать хлеб у детей и бросать псам». Смысл по контексту фразы — нельзя давать язычникам то, что можешь дать единоверцу. Сравнение язычников (во времена описываемых событий — неиудеев) с псами принадлежит не кому-нибудь, а самому Иисусу.

Да, была вражда. Древняя, неугасающая вражда почитателей «бога Авраама, Исаака и Иакова» к тем, кто верует по-иному. И исключительность была — исключительность «нового Израиля», «истинно верующих».

Не германцы принесли в христианство вражду к славянам, а наоборот, «кроткое» христианство плескало новые и новые вёдра масла в огонь вражды славян и германцев.

В VIII веке, незадолго до битвы при Бравалле, у западных границ славянства разыгрались события, суть которых тогда вряд ли кто-то понял. К ободритам рерикам пришли гонцы от каких-то франков, от их правителя Пипина (вряд ли послы произнесли вслух нелестное прозвище своего малорослого повелителя «Короткий»). Пипин вёл войну со своим сводным братом, Грифоном. Грифон уже был побеждён и брошен в тюрьму, потом, когда другой, единоутробный брат Пипина ушёл в монастырь (на этом месте вожди ободритов, наверное, недоумённо подняли брови), ну, в общем, стал отшельником, Пипин освободил сводного брата и даже дал ему земли. В благодарность тот с войском ушёл к саксам и взбунтовал их против Пипина и всех франков. Так не могли б славяне и храбрые вожди ободритов помочь разобраться с негодяем и его пособниками-саксами?

То ли в вождях соколиного племени кипела буйная кровь, толи саксов, старинных соперников, и что важнее, союзников заклятых врагов, велетов, проучить захотелось — не скажу. Ободриты вступили в эту войну, ударив по саксам с тыла. Одновременно в земли саксов с Запада вошла огромная франко-фризская армия. Саксы запросили мира и согласились на дань в полтысячи коров ежегодно. Грифон сбежал к баварам.

Ободриты получили обещанную долю в контрибуции и вернулись домой довольные, хоть и несколько разочарованные — повоевать по-настоящему так и не удалось.

Никто так и не понял, что это постучалась в двери славянской Атлантиды Большая Беда. И они сами открыли дверь на стук. Никто из их правителей не понял, что за громадина распухает по ту сторону края саксов, и что саксы теперь не старый неприятель и союзник ещё злейших неприятелей велетов, а последний оплот язычества и сродного варяжскому германского племенного быта на пути лавины христианской империи[42].

И второго «звонка» на варяжском Поморье тоже не оценили. На сей раз империя франков явилась во всей красе, начав войну со вторжения в главное святилище земли саксов, Эресбург. Древний, почитаемый саксами столп Ирминсуль был разрушен. Впервые за пределами Римского лимеса христианская проповедь показала из ягнячьих уст оскаленные клыки. Но если Карл хотел этим сломить дух саксов, он просчитался — святотатство только разьярило их и привлекло на их сторону немало союзников.

Началась жестокая война. Саксы то покорялись силе, то восставали вновь, то отступали, то атаковали.

Во главе восстания встал вождь по имени Видукинд, ему помогали даны-викинги во главе с «Зигфридом», в котором однивидят Сигурда Кольцо, другие — Сиварда, и славяне — велеты во главе с князем Драговитом[43] и сорбы. Закипала Фризия, не успевшая за столетие христианской власти забыть старых Богов. Четыре с половиной тысячи саксов были только казнены — а павшим в боях мало кто вёл учёт, разве что девы Вотана, относившие души павших за Богов и Предков в Его покой. Естественно, вместе с жителями земли, давшей им приют, бились славяне Липян и Белой Земли.

К сожалению, поднялись не все. Ободриты не пошли против врага их старых соперников — велетов, данов и саксов. Правда, нет сведений, чтобы они в ту войну били в спину защитникам старой веры, но и на помощь не пришли.

После тринадцати лет войны вожди саксов, Аббион и Видукинд, не выдержав разорения родного края, сдались Карлу. Как ни удивительно, он пощадил их, хотя и принудил креститься. Через три года Карл двинул свои войска на велетов.

И что самое малоприятное — на сей раз ободриты рерики были с ним.

Вот что пишет об этом Эйнгард:

«Есть некое племя (нация) славян в Германии (Natio quaedam Sclaveпorum est in Germania... ), живущее на берегу Океана, которое на собственном языке зовется велатабами (Welatabi), на франкском же вильцами (Wilzi). Оно всегда враждебно франкам и своих соседей, которые были франкам или подвластными, или союзниками (vel sublecti vel foederati; или субьектами или федератами), обычно ненавистью преследовало и войной донимало и тревожило.

Решив, что ему не следует дольше сносить его дерзость, король (Карл Великий) постановил идти на него войной и, снарядив огромное войско, переправился через Рейн к Кельну. Затем, когда пройдя через Саксонию, он пришёл к Эльбе, то, разбив лагерь на берегу, перебросил через реку два моста, один из которых с обеих сторон обнёс валом и укрепил, поставив стражу.

Сам же, перейдя реку, где наметил, повёл войско и, вторгшись в страну вильцев, приказал всё опустошить огнём и мечом. Но народ тот, хотя и воинственный и рассчитывающий на свою многочисленность, не смог долго выдерживать натиск королевского войска, и потому, когда сначала подошли к городу Драговита (civitatem Dragawiti) — ведь он далеко превосходил всех царьков (regulis) вильцев и знатностью рода, и авторитетом старости, — он тотчас со всеми своими вышел из города к королю, дал заложников, каких потребовали, [и] клятвенно обещал хранить верность королю и франкам.

Последовав за ним, другие славянские знатные лица и царьки (Sclavorиm primores ас reguli) подчинились власти короля (se regis diciol1i sub-diderunt). Тогда он, покорив тот народ и взяв заложников, которых приказал дать, тем же путём, каким прибыл, вернулся к Эльбе... »

Согласно Мецким анналам, Драговит с сыном Любом упирали на какие-то старые договоры с «Карлом непобедимым», то есть, вероятно, Карлом Мартеллом, дедом завоевателя, но, поскольку ни в каких иных источниках ничего про это не говорится, то трудно что-то сказать. Вроде быДраговит указывал, что «получил царство» от Мартелла — то есть был признан им «царём» (rех), независимым государём, равным по статусу самому Мартеллу, а формально даже выше — ведь при жизни победитель сарацин числился всего-навсего майордомом. То есть дипломатические сношения с франками начались уже тогда.

Добившись признания покорности от правителя велетов, владыка франков повернул домой.

Однако уже в 792 году всё началось сначала. Опять вспыхнула многострадальная земля саксов. Мятежники выжигали взгромоздившиеся на месте святилищ церкви, резали гарнизоны. Вместе с саксами шли фризы и местные славяне. В 794 году Карл, вместе со своим сыном Карлом Юным отправился гасить мятеж.

Навстречу ему выступили союзникиободриты во главе с князем Витцаном (или Витцином, или даже Видсидом[44]; в ободритских родословных его называют Витславом). Но саксы (из племени нордальбингов) то ли предусмотрели это, то ли кто-то из окружения князя их предупредил, только на реке Лабе Витцан (будем пока называть его так) попал в засаду и погиб.

В 798 году вместе с Карлом в землю нордальбингов вторгся Дражко, сын убитого Витцана. Вместе с ним шёл франкский легат Эбурис (трудно сказать, имя это или прозвище, по-древнегермански — вепрь, кабан). «Явился со всем своим войском им навстречу на поле, что зовётся Свентана [совр. Швентанафельд около Борнхефеда в Гольштейне (ФРГ)], и... учинил им большую резню» — флегматично живописует действия ободритского князя в земле нордальбингов франкский летописец. Только на поле боя насчитали четыре тысячи саксонских трупов, сколько было зарублено или застрелено во время панического бегства, не знал никто.

Занятная деталь: в самых ранних хрониках имя Дражко стоит впереди Эбуриза. В несколько более поздних легат христианского государя уже стоит впереди язычника. Ну а в самых поздних Дражко исчезает, и получается, что нордальбингов Эбуриз разбил сам.

В 799 году рядом с Дражко уже шёл сам Карл с сыновьями. Саксонию и в особенности Нордальбингию словно подмели метлой. Непокорные гибли, покорившихся угоняли толпами в землю франков — подальше от могил предков, от капищ, от знакомых лесов, в которых так удобно устраивать засады на франкских кольчужников. Но если в остальных саксонских землях освободившиеся земли заселяли франками, то всю землю нордальбингов Карл широким жестом подарил Дражко.

Щедрость будущего императора обьяснялась просто. Славяне должны были стать живой, надёжной преградой между мятежными землями саксов и их союзниками, датчанами.

В 808 году, уже будучи императором, Карл издал законы, ограничивающие торговлю франков со славянами. Два пункта назначены были близ устья Лабы (в северо-восточном углу нынешнего Ганновера), на весьма близком один от другого расстоянии, именно в Бардовике и Шезле, и только один на всем протяжении средней Лабы, в Магдебурге, где немцы могли торговать со Стодорской землей.

Я уже упоминал о запрете на продажу вендам оружия, то же касалось и брони. Уж не знаю, кого больше опасался император франков — воинов-ободритов, которых он мог видеть в действии — или ободритских оружейников. У того, кто вёз за Лабу броню или оружие, по этому закону отбирали весь товар (всё, что бы он ни вёз), причём только половина шла в казну, а остальное делилось между сыщиком, обнаружившим контрабанду, и таможенником.

Сыщики, надо думать, усердствовали.

А мечи все равно проникали. Клинки с выбитыми на плоскости именами знаменитых франкских мастеров, Ульфбертха, Ингелреда и иных, проникали далеко за Лабу. При этом из ста шестидесяти пяти известных западноевропейских клинков с клеймами лишь один обнаружен в Швеции, тогда как на варяжском Поморье их найдено тридцать, и одиннадцать подобных мечей обнаружено в пределах Руси. Это и о торговых связях, кстати...

Однако и самим союзом ободритов с франками и его плодами — в виде полученных Дражко земель были недовольны слишком многие[45]. Причём и внутри ободритского союза, и за его пределами. Причины могли быть самыми разными — от кощунственности для язычника союза с не просто христианином, а разорителем святилищ, оскорбителем Богов, и до соображений совершенно мирских.

Возглавил недовольных Годфрид, сын Зигфрида (а сам Зигфрид, интересно, куда делся? Неужто так и остался на алой траве Свентаны?). Примкнули к ним велеты и даже двое вождей ободритов пошли против своего государя — вождь линян и вождь смельдингов.

Датчане ударили на ободритское побережье с моря. Велеты ворвались с суши. А линяне со смельдингами перекрьши выходы к Лабе, препятствуя позвать на помощь могучего союзника.

Дражко бежал. Его брат Годлейб (Годослав? Годолюб?) был схвачен в плен и повешен. Тут-то население торгово-ремесленного посада и выселили в Хедебю, который после этой пересадки расцвёл и стал богатым торговым городом вместо никому не известной деревушки.

Если Витцан беззаветно кинулся на помощь союзнику и погиб, то император франков повёл себя много рассудительней. Когда он, наконец, узнал о разорении ободритской земли, он отправил туда сына, того самого Карла юного, наказав не лезть очертя голову за Лабу, а, остановившись на левом берегу, подождать, пока всё не разьяснится, и следить, не попытаются ли даны переправиться через Лабу. Тогда и только тогда — вступать с ними в сражение.

Впрочем, никто не стал особо ждать, пока Карл Юный разберётся в обстановке. Велеты и даны с добычей разбрелись по домам. Крайними оказались смельдинги с линянами. Карл Юный, вопреки наставлениям батюшки, всё же решил их наказать за предательство союзника франков (я в этом узле, честно говоря, перестал уже понимать, кто предатель, а кто нет... да, смельдинги и линяне изменили князю, переметнулись к его врагам — но ведь этот князь сам, своими руками рыл могилу всему варяжскому Поморью, сотрудничая с христианами-франками). Франкское войско навело через Лабу мост и двинулось на восток. Впрочем, кто там кого наказал — ещё вопрос. Юный принц совершенно зря не послушался батюшки. Народу в карательной экспедиции он потерял много и вернулся в Германию.

Карл, видя разорение союзника, и опасаясь, что Годфрид теперь сможет беспрепятственно пожаловать к нему в гости по суше, тем временем начал спешно обустраивать оборону им же отданной ободритам земли нордальбингов. На левом берегу Лабы, напротив земель линян и смельдингов, была расположена Альтмарка, с крепостью Хохбоки, как раз напротив крепости смельдингов, Ленцина.

На правом берегу Лабы встала крепость над славянским Гамом, с христианской церковью и собрался назначить туда епископом некоего Геридага (пожаловав ему укреплённый монастырь в соседней Фландрии на случай стратегического отступления от вендов или датчан). Геридаг, однако, умер в дороге, а престарелый император, погрязнув в срочных делах, так и не собрался отправить в крепость нового епископа.

Тем временем обьявился Дражко, не в лучшем настроении. Спешно заключил мир с Годфридом и даже отдал ему в заложники своего сына Чедрага (или Сидрага). Столь же скоропостижно помирился и с саксами. А потом обьёдиненными силами ударил на... велетов.

Велетскую землю прошёл огнём и мечом, вернулся с добычей, разделил её между воинами и кинул новый клич в саксонскую марку. Доборовольцев прибыло изрядно, и уже с ними он пошёл воевать смельдингов и делать из них урок всем, кто не понимает, что такое князь и зачем он нужен ободритам. Урок получился изрядный, главный город смельдингов, Конёв, спалили до тла.

Впрочем, на этом дела Дражко и кончились. В том же 809 году он был убит где-то в Волыни как утверждают, наёмниками датского короля. Впрочем, так ли? Во-первых, уж больно всё вышло цивилизовано, без набегов, пожаров, шума... доросли ли до такого датчане? Во-вторых, через год сам Годфрид был убит слугою, а его сын Хемминг поспешил замириться с императором франков.

Наводит на размышления. Или великий завоеватель под старость понял, что на этом свете есть методы похитрее прямого и тяжёлого франкского меча, или в его окружении завёлся кто-то, уже это понявший. Где империи, там всегда интриги.

Последние годы жизни и правления императора Карла и первые — его преемника Людовика не представляют собою ничего приятного славянскому взору. Они всё ещё смотрят на императора, как на Старшего Брата, и даже выбранного на вече князем Славимира предьявляют ему на «утверждение». Или это римский имперский символизм столь завораживающе влиял на умы потомков федератов?

Велеты, очухавшись после учинённого им Дражко погрома, тем временем перешли Лабу и спалили выстроенную против линянской земли крепость.

Реакция Карла была мгновенной. Для начала туго пришлось смельдингам, бетеничам и линянам. Затем целых три войска пошли на велетов, и тем пришлось просить мира и давать заложников.

Через некоторе время император франков скончался. Надо сказать, что Карл вёл себя со славянскими противниками всё же ощутимо иначе, чем с германскими, возможно, тем и завоевал их уважение. В славянских землях он не крушил кумиров, не казнил сотнями и тысячами пленных, не угонял огромные полоны. Он же переломил хребет многовековому врагу и разорителю славян Средней Европы аварскому каганату.

Не суть важно, что делал он это не по доброте душевной, и не от большой любви к славянству — он так делал, и это тогда было для славян главным. Видимо, в знак уважения к нему немалая часть славянства стала называть высших своих правителей «королями». Забавно, что в германских языках — «карл» — это мужик, смерд, словцо с явным оттенком пренебрежения. Майордомы-Каролинги сохранили это имя в своём роду с тех пор, когда не были допущены во дворцы.

Характерно, что глава посольства Олега в Царьграде звался Карл. Имя германское — но только чуждый германским традициям и германскому языку человек мог поставить человека с таким именем во главе дипломатической миссии в чужую страну. Для сравнения: в уже крещёной Норвегии приближённый конунга Олава Святого решил наречь родившегося в отсутствие отца сына конунга в честь Карла Магнуса, Карла Великого. И при этом предпочёл дать ребёнку непонятное имя Магнус — нежели слишком понятное Карл.

И замечу еще одну деталь. Именно Карл сыграл решающую роль в продвижении христианства за пределы Римской империи. Но не насильственным крещением соседей, нет. Именно он показал множеству языческих вождей, что можно быть христианином и великим, жестоким, сильным и умным полководцем.

Первые годы после смерти Карла все выглядело довольно тускло и царствовало какое-то сутяжничество. Людовику Благочестивому приходилось разбирать споры о наследстве то у ободритов, где выбранный на вече Славомир тягался с вернувшимся из датского плена Чедрагом Дражковичем, то у велетов, где судились внуки Драговита, дети погибшего в войне с ободритами Люба, Милогость с Целодрагом, то между ободритами и велетами.

Славимир, получив приказ приехать на суд, оскорбился, даром, что князь был выборный, а не природный, и вместо этого заключил союз с датчанами на предмет нападения на франков, что и было приведено в исполнение. Славимира немедленно схватили верные люди франкского короля (а скорее, прежнего княжьего рода) и выдали франкам. Чедраг торжественно воссел на отцовский престол. А через короткое время Людовик узнал, что теперь с датчанами сговаривается уже Чедраг. В ужасе он выпустил Славимира из темницы, чтоб усадить его на трон вместо вероломного Чедрага, но тот умер по пути домой.

В случае с велетами сын великого императора явил глубокую дипломатию. У погибшего не позднее 825 года князя Люба было два сына, вече сперва выдвинуло Милогостя, а потом, поглядев на такого князя, решило вопрос переголосовать, князя с дедова престола согнать, а на его место посадить младшего брата. Благочестивый не раньше высказал своё суждение, чем убедился, что глас велетского народа действительно за младшего. Но и старшего отпустил с богатыми подарками, чтобы не обижался.

Кстати, во всей этой суете мало кто вспоминал, что у Дражко, отца Чедрага, был брат, и что у него были дети, точнее, три сына — Рюрик, Сивар и Трувар.

Да-да-да. Те самые.

«Племенем оботритов управлял король по имени Годлав, отец трёх юношей, одинаково сильных, смелых и жаждущих славы. Первый звался Рюриком, второй Сиваром, третий Труваром. Три брата не имели подходящего случая испытать свою храбрость в мирном королевстве отца, решили отправиться на поиски сражений и приключений в другие земли...

Они направились на восток и прославились в тех странах, через которые проходили. Всюду, где братья встречали угнетённого, они приходили ему на помощь, всюду, где вспыхивала война между двумя правителями, братья пытались понять, какой из них прав, и принимали его сторону. После долгих благих деяний и страшных боёв братья, которыми восхищались и благославляли. Пришли в Руссию. Народ этой страны страдал под бременем долгой тирании, против которой не осмеливался восстать.

Три брата, тронутые его несчастием, разбудили в нём усыплённое мужество, собрали войско, возглавили его и свергли власть угнетателей. Восстановив мир и порядок в стране, братья решили вернуться к своему старому отцу, но благодарный народ упросил их не уходить и занять место прежних королей. Тогда Рюрик получил Новгород, Сивар — Плесков, Трувар — Бело-озеро». Ксавье Мармье, Письма с севера (Les letteres sur le nord), «Воетерс», Брюссель, 1841).

Впрочем, не станем забегать вперёд. До этого события ещё нескоро, а пока... пока у нас в разгаре эпоха викингов. В том числе и славянских.

В 837 году стряслось доселе неслыханное. Велеты и рерики-ободриты обьединились и вместе поднялись против Восточно-франкского, немецкого, если угодно, королевства. Людовик выслал войска против язычников. Результат был неожиданным — прибыло посольство от... короля Дании с требованием оставить славян в покое и признать их зоной интересов Дании. Да, и Фрисландию, пожалуйста, тоже, там всё равно наши уже всё разграбили, зачем она вам теперь?

Поражённый наглостью северных язычников король посольству, естественно, отказал. Королевские полководцы явились с пленниками, которых именовали заложниками, и заверениями, что мятеж язычников погашен. Что чувствовали эти добрые люди, когда на следующий год те же самые венды, велеты и ободриты и присоединившиеся к общему веселью датские викинги начали гулять по Лабе, выжигая немецкие деревни — история умалчивает.

Как не стали летописцы записывать и то, что говорил по этому поводу своим воякам король Людовик. Людовик послал теперь встречать незваных гостей целую армию из тюрингов, саксов и австразийцев, но его придворные хронисты почему-то не хотят рассказывать, чем закончилось это мероприятие.

К сожалению, венды упустили блестящую возможность, не поддержав в 840 году восстание стеллингов, «Людей Старого Закона», едва ли не последнее заметное выступление саксонских язычников. Очень жаль. Зато Гамбург в 841 году был захвачен некими морскими разбойниками, которых западные франкские летописцы в своей обычной манере именуют норманнскими.

Нападавшие перебили множество горожан, грабили два дня, а на третий зажгли город и ушли. Священники и епископ едва успели уволочь святые мощи из городского собора, епископ даже позабыл плащ. Местное же предание гласит, что вождя «норманнов» звали... Борутой. И войско его было из живущих невдалеке от границы славян.

В 844 году, когда стеллинги были задавлены, Людовик напал на ободритов. Погиб их старший князь с поразительно знакомым именем Гостомысл.

В 845 году во время очередного ответного визита Людовика за Лабу упоминается «король их» (т.е. вендов) Рёрик. Тенденция, однако. Тогда же венды вновь грабят Гамбург.

В 858 году король сам ведёт войско на битву с велетами и ободритами.

После 862 года «королём» ободритов именуется Табомысл. А где же Рёрик? А Рёрик занят, и очень далеко, на другом краю Варяжского моря.

«В 880 году норманны, — пишет А.Ф. Гильфердинг, устремилисьна Германию с особенной яростью и ударили на неё в двух местах: на Шельде и на Эльбе. На Шельде, в Нидерландах, они были отбиты; но в земле саксов (вероятно, в Нордалбингии) удальцы севера одержали одну из самых славных своих побед (2 февраля).

Поражение саксов было полное; несколько столетий жило о нём воспоминание. Оружие норманнов и неожиданно выступившая из своих берегов река (без сомнения, Эльба) уничтожили всё войско саксов: тут погиб герцог саксонский Брун, дядя знаменитого впоследствии короля Генриха Птицелова; с ним погибли 11 графов Саксонской земли со своими полками и 18 служилых королевских людей вместе с их дружинами; наконец, погибли два епископа, Тиотрих Минденский и Маркварт Гильдесгеймский, которые, по возникавшему в эту эпоху на западе обычаю, сражались в рядах войска.

В этой великой победе участвовали и славяне — без сомнения ближайшие к саксам и датчанам бодричи и лютичи. О епископе Маркварте летописец говорит, что он убит был славянами; но главную роль в битве играли норманны: славяне составляли, как видно, только вспомогательную рать, которую норманны вызвали идти на немцев. Оттого большая часть летописцев даже не упомянула об их участии в этой войне».

В 902 году балтийские славяне опустошают Саксонию.

В 916 году ободриты разоряют Норальбингию.

Голос германских летописей едва звучит в это время. Христианская цивилизация испытывает тяжелейший кризис. С юго-востока несутся венгры, их боевые кони доносят всадников до самой Атлантики, навылет прошивая германские княжества и баронства. С севера по рекам поднимаются норманны и иногда — славяне. Наконец, собственно славяне атакуют с востока. В 880 году король жаловался, что даже саксы опять начали обращаться к старым Богам.

В это время испытывает второй подьём цивилизация славянской Атлантиды.

Но это уже «бабье лето». Впереди только осень.

В 919 году в земле восточных франков приходит к власти Генрих Птицелов — и вот это действительно начало конца. Именно он сделает страну восточных франков Германией, а его сын — Священной Римской империей германской нации. Иименно это государство поглощает, как океан, славянскую Атлантиду.

Гильфердинг упрекает варяжских славян: почему в предоставленный им историей период они ничего не сделали, чтоб помешать воплощению планов Карла Великого?

Упрек несправедливый. Эти планы, как их рисует Александр Фомич, существовали только в его голове, из действий Карла их нельзя было вывести.

Карл не старался уничтожать славянские капища. Карл не сажал в славянские земли маркграфов, укрепляя лишь границы. Он обьединял германцев и возрождал для них римскую империю — вот его сверхзадачи.

Очень мало он помышлял о продвижении на восток, о покорении иных племён или навязывании им «истинной» веры (хотя, как всякий христианин, крещение язычников, разумеется, приветствовал). О каком «продвижении» и «насаждении» можнобыло говорить, если в самой его империи то и дело вспыхивали бунты до самой его смерти?

По сравнению с Франкской державой первых Каролингов Русь времён Игоря или Олега Вещего — образец стабильности. Там большинство племенных «княжений» восставало против Киева не больше раза при жизни одного Великого князя. А сколько раз тому же Карлу приходилось воевать саксов? Три? Столько же раз он воевал с Аквитанией. И в других краях королевства было по большей части не лучше.

Трудно заметить такие злодейские планы и в отношении Людовика — к концу жизни его позиция вообще становится сугубо оборонительной.

Молодая и энергичная Саксонская династия совсем иное дело. Ко всему прочему, если для Карла славянская граница была лишь одной из множества граней его исполинской империи, то для Саксонской династии, начатой Генрихом Птицеловом, это, пожалуй, главный участок приложения сил.

Кроме новой династии и нового государства — Священной Римской Империи Германской Нации, в варяжских краях обозначились ещё две силы, а именно — Римская церковь, которая за век с лишним, прошедший со времён Пипина и Карла, со времени «обнаружения» подложного «Константинова дара», значительно прибавила в аппетитах. Во-вторых... эх, скользкая эта тема. Ну да ладно, из песни слова не выкинешь.

Я говорю об еврейских работорговцах рахдонитах[46], появляющихся у восточных границ тогдашней Германии как раз в Х веке — хотя некоторые успели чуть-чуть раньше. Сохранились имена тех, кто получал ещё в IX в. от короля Людовика монополию на торговлю людьми: рабби Донат и Самуель, лионцы Давид и Иосиф, сарагосец Авраам. Священной Римской империи германской нации нужны были земли варяжской Руси. Церковь рвалась уничтожить «престолы идолопоклонства» (ну и от земель тоже не отказывалась). А работорговцам война с язычниками сулила неслыханное обогащение.

Именно Генрих I Птицелов, взяв город славян-гломачей Гане, перебил всех взрослых, а детей и подростков угнал в рабство. У него, у его вассалов, у его и их потомков такое обращение с «погаными язычниками» стало нормой.

В 927-929 годах все народы между Лабой и Одрой были покорены и принуждены платить дань.

В год смерти Генриха Птицелова попытались взбунтоваться ратари-велеты.

Но вернёмся, однако, к нашему невесёлому рассказу. Оттон, сын Генриха, не пошёл сам войной на ратарей, а направил к ним Германна Биллунга. За расправу над повстанцами Германна наградили званием маркграфа на нижней Лабе, в области ратарей, ободритов и датчан. На следующий день Геро получил назначение на среднюю Лабу для противодействия велетам.

Да... и кстати, о велетах. Именно в этот исторический момент происходит что-то странное. Резко изменяются название и форма правления. Бывшие велеты (вильтины, вильцы, велетабы и пр.) становятся лютичами. До Х века этого названия никто не знал. После Х-го очень быстро исчезает прежнее. И одновременно столь же резко изменяется форма правления.

Мы с Вами помним, читатель, что у велетов были князья. Легендарный Вильтин и его потомки и вполне реальные Драговит, Люб, Милогость, Целодраг. А вот у лютичей князей нет. От слова совсем. Они всё решают на сходке, даже во время войны.

Очень странные перемены! Неужели в племени произошла революция?

И примерно в это же время — может быть, чуть раньше — из междуречья Днепра и Днестра исчезает целый союз племён. Последний раз он упоминается в 940-е годы, в княжение Игоря Старого. Я говорю про уличей — или, как их называют в некоторых летописях «лутичей». Кстати, в начале отечественной исторической эпохи именно такое чтение считалось каноническим — загляните хотя бы в Карамзина.

И кстати — этот племенной союз не входит в число тех, у кого есть «княженье своё».

Случайное ли это совпадение? Кто же знает — разве что археологи подскажут.

Но вернёмся к марграфу Геро. В 938 году, когда возникла опасность восстания, пригласил к себе лучших и знатнейших людей племени, опоил вином со снотворным — и хладнокровно уничтожил. Такое вероломство заставило взяться за оружие чуть ли не всю варяжскую Русь.

В 939 году восстание дошло до области ободритов. Восставшие перебили саксонское войско графа Хойко, не уцелел и сам граф. Пришлось кайзеру Оттону лично встать во главе войска.

Но немцы действовали отнюдь не только мечом — это уже не были жестокие, но простодушные саксы Видукинда. Произошла, например, такая история — выросшему в неволе княжичу-гаволянину Тугомиру немцы помогли «бежать» от них. Родной город, Браниборь, встретил юного героя с распростёртыми обьятиями. Вскоре Тугомир убил племянника, сына брата, последнего князя племени, и отворил ворота завоевателям.

Наряду с предательством инструментом покорения восточных язычников становилась новая вера, принесённая на копьях пришельцев. В славянских областях стали возводить церкви, а в 948 году для координации миссионерской деятельности были учреждены Хафельбергское и Бранденбургское епископства, подчинявшиеся Майнцскому архиепископству. В середине Х века Геро и Биллунг предпринимали настоящие крестовые походы, силой принуждая балтийских славян принимать новую веру.

954 год: Геро покорил укров. «В тот год Геро одержал славную победу над славянами... Добыча была взята огромная, и в Саксонии поднялось великое ликование», — пишет Видукинд Корвейский.

В 955 году поднялись ободритские князья, Након и Стойгнев вместе с саксонцем-язычником Вихманом предприняли грандиозный поход на Запад. Маркграф Германн Биллунг попытался остановить их, но был отброшен и бежал. Ободриты захватили городок со странным названием Кокаресцемий, перебив гарнизон и уведя в неволю жён и детей.

16 октября 955 года на территории ободритов у реки Раксы (Рекниц) произошло сражение, закончившееся жестоким поражением славян. Их предводитель князь Стойгнев был убит, а голова его выставлена на позор в поле; около 700 пленных победители обезглавили. Под кольями, на которые были вздеты безголовые тела, умирал походный жрец Стойгнева, ослеплённый, с вырванным языком и переломанными конечностями.

Однако и это не устрашило варягов. В 983-1002 годах поднялись лютичи. Имперская администрация и церковь были выброшены с варяжского поморья. Восставшие захватили епископские резиденции в Бранденбурге и Хафельберге, а монастырь в Кальбе разгромили. В Старигарде лютичи соединились с ободритами, в 983 году в очередной раз ходившими на многострадальный Гамбург.

Велигардского, точнее, мекленбургского епископа Иоанна долго водили по городам и весям, а потом, привезя в Радигощ, принесли в жертву Сварожичу, разрубив и разметав на куски тело, а голову утвердив на стене храма-крепости на копье. Точно так же наши былинные герои поступают с противниками — с Тугариным, с Жидовином. И русы князя Святослава именно так поступили с византийским военачальником Куркуасом, впрямую называя его при этом «жертвенным животным».

Имперские князья при поддержке поляков пытались напасть на повстанцев, но каждый раз бывали биты. Тогда Генрих II сменил тактику и заключил с лютичами договор, к великому негодованию церкви (тогда-то и заговорили о «кровавых знамёнах дьявола Сварожича») пользуясь их помощью против Польши. После того как поляки вместе с немцами нападали на них, лютичи, полагаю, были счастливы отплатить им той же монетой. Генрих настолько ценил союзников, что заставил одного не по уму усердного христианина, во время похода швырнувшего камнем в хоругвь с языческой богиней, выплатить лютичам солидный откуп.

В 1043 году датский король Магнус напал на Волын-Винету. Его воины не полезли на неприступные стены, а сумели разрушить плотину — и на город обрушился потоп. На долю датчан осталось немногое. «Самый большой город Европы» стал морской легендой, и моряки долго ещё шёпотом рассказывали друг дружке, где можно услышать гудящие под водой колокола.

В 1066 году лютичи и ободритская знать убили князя Готшалка, пытавшегося создать независимую Вендскую державу с опорой на ... Датского короля и Бременского архиепископа. Такая «независимость» не понравилась ободритам. Восставшие призвали с Рюгена-Руяны умного и смелого воеводу Крута, успешно действовавшего против немцев. Его, однако, убил сын Готшалка Генрих.

В 1113 году ободритское княжество распалось. В 1131-м Никлота провозгласили князем бодричей (малого племени), а племянника Генриха Прибыслава — князем вагров и полабов. Оба были ярыми противниками христианства и немцев. Однако силы варяжских княжеств иссякали — несколько столетий почти постоянных войн с фанатиками христианской веры, смыкающееся кольцо блокады делали своё дело.

Поморяне и часть лютичей подчинились Польше, Рюген, святыня многоликих Богов, стал данником датчан. В 1138 году пришла очередь Вагрии, и к 1142 году княжество Прибыслава было завоёвано. В 1147 году папа Евгений III провозгласил крестовый поход против варяжских язычников, в котором приняли участие Генрих Лев, датские короли Кнуд и Свейн, епископ Аскер и многие иные.

Однако крестоносцы были разгромлены, благодаря тому, что ободриты, поморяне и жители Рюгена действовали заедино. Это было именно то, чего не хватало варяжскому Поморью всю его историю. В Висмарском заливе и на суше флот и войско захватчиков были разгромлены.

Именно этабитва послужила основой для написания А.К Толстым прекрасной поэмы «Боривой» (в образе самого Боривоя изображён, скорее всего, Никлот).

Однако ободриты изменили союзу, и пошли на примирение с христианами. Правду сказать, их поступок никак не отразился на судьбе Дании, которую воины Никлота с Рюгена и Поморья прошли из края в край огнём и мечом в 1152 году.

В 1157-м потеряли навсегда независимость лютичи, которым никто не пришёл на помощь. В том же году датчане попробовали на зуб Аркону, но были разбиты. Через три года они пришли вновь, поддержанные с суши войсками Генриха Льва. Никлот пал в бою, и ободриты были покорены.

Последней искрой вспыхнуло восстание Прибыслава, сына Никлота в 1164 году. Увы, победы он не одержал, да и не мог уже, наверное. В 1174-м он признал себя вассалом кайзера Фридриха I Барбароссы и получил титул мекленбургского герцога.

До сих пор во дворе замка Мекленбуржских герцогов в Шверине красуется мраморная статуя Никлота на коне. Умерший непобеждённым, он улыбается, глядя мраморными глазами в какой-то иной мир, где над белыми скалами Арконы по-прежнему реют красные стяги Свентовита и по-прежнему кипит под надёжными стенами торг в двенадцативратном Волыне-Винете.

В 1168 году войска крестоносцев берут Аркону. Торжествующий епископ Абсалон едет верхом на поверженном кумире Свентовита, который волочет к морю упряжка быков. Это был конец.

Ещё жили люди. Ещё звучала речь — под Любеком ещё в ХV веке столяли деревни, речь жителей которых была без толмача понятна путешественнику со славянских Балкан, на Рюгене говорили по-славянски до ХVI века, на Лабе — до XVIII. Не было того, что создает цивилизацию — смысла. Не было того, за что люди были готовы умирать, и ради чего хотели жить.

Эпилог

Пламя древнее в Капищах святых...

дpyги верные, сожжены мосты...

Память горечью тех кровавых лет...

Чёрной полночью затepялся след...

Кто, если не мы, пламя воскресит?

Застилает дым, даль глаза слепит...

Кто, если не мы, встретит радугу?

Тяжело брести по пояс в снегу.

Велеслава

Я сначала хотел написать очень длинный эпилог. Даже название придумал — «как забывали славянскую Атлантиду». А потом понял не надо. Это как на могиле убитого и оклеветанного деда громогласно обличать клеветников и убийц. На могилах — молчат. Ну, не кричат во всяком случае. Я просто хочу попросить Вас, читатель. О трёх вещах.

Сперва о не очень важном. Не обижайтесь, пожалуйста. Мне не всегда было легко писать эту книгу, и это, наверное, заметно. Ничего, мы ещё поговорим об этом не раз. Ведь мы только пригубили историю славянской Атлантиды — право же, о ней ещё сто лет назад были пять больших книг, я не мог втиснуть их, да ещё то, что узнали за прошедший век, в эту, в маленькую!

Ещё поговорим. Если Вам будет интересно, конечно. И — ищите. Ищите, собирайте то, что о ней написано. Это ведь наш исток, наше начало. Говорите о ней. Вспоминайте её. И её людей — наших предков. Они заслужили. Ну и, наконец, третье. Наверно, самое важное. У них были храмы, ослеплявшие великолепием тех, кто видел папский Рим. У них были города, подобных которым не было в тогдашней Европе. Их воинов боялись римские легионеры и скандинавские викинги.

Их купцы торговали со всем миром. Их крестьяне не знали слова «голод». И их нет. Им не хватило малости — умения доверять и быть верным. Умения держаться друг за друга. Умения забывать обиды — от личных до «деды воевали». И их теперь нет.

Ау Вас всё это есть? Мы — будем?

«Советник» — путеводитель по хорошим книгам.



[1] Увы, в США не слишком хорошо разбираются в чужих культурных тонкостях — Гимбутас мужская фамилия, по обычаям предков Марии следовало б зваться Гимбутене. А так вышло нечто вроде Natasha Raspиtin из американских комиксов.

[2] Кстати, храмов «Гводена, Тура и Фрейи» они нигде не увидели, это только Ордерику из далекой Британии могло привидеться подобное.

[3] Это должны быть именно средневековые карты. Современные названия, даже и восходящие временами к славянским, за века изменились до неузнаваемости. Может выйти конфуз, как с тем же Гильфердингом, который, увидев на карте своего времени словечко Ziesar, решил, что славяне слышали про Цезарей. На самом деле на средневековых картах это название фигурирует как Заезерье — слово, нет спору, славянское, но никаких цезарей...

[4] Точнее, союз племён, если использовать язык этнографической науки, «княжение», «земля», если выбрать определения русской летописи, или, если обратиться к терминам византийских хронистов, «Славиния».

[5] Хотя... а как тут накинешь? Там же наверняка римские цифры были, а в них, например, 5 будет V, 50 это L, а 500 — О. Тут ноликом не обойдёшься...

[6] Здесь, однако, некоторая путаница — Аттиле на самом деле служил не Бернский, то есть Веронский, Теодорих, а его отец, которого звали Теодомиром — впрочем, для эпоса путаница минимальна.

[7] Любителям похихикать над «Богданом Гатылой» украинского писателя Билыка хочу напомнить — первыми славянизировать Аттилу начали русские авторы. Исследователи Венелин и Иловайский, писатели Вельтман и Кондратьев ...

[8] Ещё упоминаются «пулины» — поляне, поляки, но они, в отличие от русов и вильтинов, активными действующими лицами не являются, говорится только, что они — соседи и близкая родня и тем, и другим..

[9] Эпонимом называется герой, который даёт свое имя народу, городу, касте и пр. Известные эпонимы — Сим, Ханаан, Иуда, Израиль из библейских мифов, Данай и Эллин из греческих, Ирмин и Сакснот из германских, Словен, Чех, Лех, Рус — из славянских легенд.

[10] Пожалуй, только Мария Васильевна могла сделать из угрюмого типа, однажды развалившего надвое соперника-кузнеца, только чтоб показать, на что способен выкованный им клинок, тонко чувствующую натуру, противника войн и едва ли не пацифиста.

[11] Интересно, что хорошими кузнецами-оружейниками считались соседи и сородичи велетов варны. Тот самый правитель готов Теодорих брал с варнов дань мечами — словно хазары с полян в летописном предании.

[12] Кстати, Велунд в поздних записях саги тоже «финн» — очевидно, в обоих случаях финны сменяют вильтинов-велетов и вендов, как народ, обитающий на восточном «краю земли». Во времена Висбура и Велунда скандинавы не знали о землях восточнее вендов, в эпоху викингов узнали, что за вендами есть земля финнов, и её обитатели сменили прежних восточных соседей в сагах.

[13] По одной версии, конунга звали так оттого, что у него были сильно выступающие зубы, по другой — зуб или клык битвы — просто иносказательное название, кеннинг героя.

[14] С.В. Алексеев видит в этом имени переогласовку имени Туг полного или сокращённого от имён вроде Тугарин, Тугомир. Мне представляется более верной мысль С.В. Цветкова, сравнившего имя ободритского князя С именем героя русских былин Дюка.

[15] Поразительно, что Саксон именно воинам из числа славян приписывает обыкновение бросаться в бой, сорвав с себя рубашку. Подобное поведение, кстати, отмечает у некоторых воинов антов и славян Прокопий Кесарийский ещё в шестом веке.

[16] Почему-то считают, что это значит «имя»; человек по имени «имя» — несколько странновато, чтобы не сказать глупо. Скорей уж можно предположить отглагольное прозвище вроде Имей — для берсерка самое то.

[17] Д. Егоров показал, что изначально окончание «ице» звучало, как «ицы», сходясь с новгородскими названиями вроде Гостилицы, Зимницы и пр.

[18] Я придерживаюсь мнения, что Радигощ название города, а Ретра — области, названием города же её стали считать по недоразумению.

[19] В некоторых переводах — «крашенные человеческой кровью». Не отсюда ли немцы взяли идею Blutfahne?

[20] В русской былине «зверь кабанище» выходит из моря перед тем, как князь Владимир собирается отнять у подручного князя Данилы Ловчанина жену.И отправляет на него своих богатырей.

[21] Четыре племени-«области» подозрительно напоминают четыре варны индоариев и четыре сословия кельтской Ирландии. Ратари — хранители святыни, брахманы, или, если угодно, друиды. Доленцы-доленчане — сражаются «ради славы», а не «по необходимости» — в них можно узнать кшатриев. Два этих племени господствуют над остальными. Церзпеняне владеют множеством торговых городов и поклоняются дарующему приплод и урожай Яровиту они похожи на вайшью или бо-айре — свободных хозяев-общинников. Наконец, в кичанах узнаешь шудр или слуг.

Кастовая система существовала у соседей и союзников велетов саксов. Слово хронисту IX века, Рудольфу: «Народ этот состоит из четырёх категорий людей: благородных, свободных, отпущенников и сервов. По установлениям закона, никому из этих четырёх сословий не дано разрушить границы между ними путём бракосочетаний, но благородные должны сочетаться с благородными, свободные со свободными, отпущенники — с отпущенницами, а рабы — со служанками. Если кто-нибудь из них возьмёт жену и здругого сословия, он должен искупить свой проступок ценой жизни».

[22] Пользуюсь случаем напомнить — слово Триглав применяется в источниках только в этом смысле. Никаких «языческих троиц» или «принципов троичности» он не подразумевает — это конкретное изваяние конкретного Божества.

[23] Я не считаю летописных рассказов про варягов, перепечатывая которые, советские издатели просто не подозревали, о ком пишут. Не считаю и былины с их «морем Волынским» — тут уже не только издатели, но и сказители не знали, про что поют.

[24] Любопытно, что и в русских былинах город «Волынец», из которого приезжает на Русь некий сын боярский или купеческий Дюк (уж не Дюкли славянин Саксона Грамматика?) окружён атмосферой запредельного богатства — служанки Дюка одеваются богаче киевских княгинь.

[25] В тогдашнем Лондоне, например, проживало, по утверждению историков, 5 тысяч человек. Раскопанная часть Волына-Винеты больше Лoндона.

[26] Между тем в публикациях жителей острова упорно величают датской кличкой «раны». С тем же спехом можно сказать «В Куликовской битве татар победили урусы», или «царь рашенов помешал Англии вступить в Гражданскую войну в СШАна стороне юга».

[27] Допускаю, однако, что островные русины не впали в амбицию, а всего лишь ответили любезностью на любезность, если Оттон начал читать им евангелие с длиннейшей родословной своего бога.

[28] Это «не только» говорит о каких-то особых связующих отношениях между ваграми и островными русинами. К кому же они были ближе - к ободритам или к велетам, от которых их отделял пролив? Сейчас, боюсь, установить будет нелегко.

[29] Аркона была раскопана в начале ХХ века. Найдены были остаток стены толщиною в два метра и четыре колонны, ограждавшие, видно, святая святых... Но сейчас обрыв, на котором стоял храм, окончательно ушёл в море. Наверное, это правильно. Святыне ни к чему становиться аттракционом для бездельников и дураков.

[30] По всей видимости, Свейн Вилобородый, вернувший в свою землю почитание праотеческих Богов.

[31] Занятное замечание. Что бы сказал достопочтеннейший Саксон тому, кто нашёл бы «забавным» распятие или облик Христа-судии на иконах страшного суда?

[32] Секира, орёл, бычья голова Радегаста — символы Перуна. С другой стороны, сильно похож на Перуна и Свентовит, его праздник — после жатвы, как и Перунов — позднее Ильин — день, ему посвящены орлы, а лингвист В.Н. Топоров упоминает о четырёх головах литовского подобия нашего Перуна — Перкунаса.

[33] http://www.compagпia.rи/ice/read.php?f=1&t=142376&a=1

[34] Поэтомуразговоры о «женщинах викингов», «богах викингов» или «королях викингов» не имеют никакого смысла. С тем же успехом можно говорить о «женщинах гангстеров» или «президенте гангстеров».

[35] Кстати, с «варягами» В русских летописях происходило то же самое. Новгородцы знали кто такие варяги — и себя считали «от рода варяжьска». А вот киевский летописец понимает уже слово «варяги» столь же расширительно, как западно-франкский «норманны», и включает в него и скандинавские племена.

[36] Именно по его прозвищу получила название система связи «Bluetooth», созданная на территории Дании и Сконе. Ее символ — сочетание младших рун «Хагаль» (Harald) и «Беркана» (Bletand).

[37] Кому как — а мне почему-то вспоминается странное имя правителя гуннов Хумли из англо-саксонских поэм. Князь Хмель? А что, вполне по-славянски.

[38] Однако археология говорит нам, что они всё же существовали у славян. Видимо, были сундуки, которые всё же запирались. Интересно, с чем?

[39] Сравни фамилии, бытующие в Мекленбурге — бывшей земле ободритов: Бибовы, Бибиковы (мекл. Bibow), Вельчины (мекл. Welzin), Глазовы (мекл. Glasow), Дашковы (мекл. Daschow), Дёмины (мекл. Demmin), 3уровы (мекл. Zurow), Карловы (мекл. Carlow), Карповы (мекл. Karpow), Кладовы (мекл. Кladow), Кобровы (мекл. Kobrow), Красовы (мекл. Krassow), Креховы (мекл. Kreckow), Лубковы (мекл. Lubkow), Луковы (мекл. Lukow), Мальцовы (мекл. Malzow), Масловы (мекл. Masslow), Мировы (мекл. Mirow), Перовы (мекл. Perow), Раковы (мекл. Rakow), Роговы (мекл. Roggow), Старковы (мекл. Starkow), Шутовы (мекл. Schutow) и другие.

[40] Вот с такой трактовкой причин переселения согласиться нельзя никак. Переселение началось в V-VI веках, когда основным направлением «немецкой» экспансии были руины Римской империи, а Ладога основана в VII-VIII, когда венды доставляли более проблем немцам и датчанам, нежели наоборот.

[41] Кстати же, ещё Веселовский обратил внимание — все византийские грамоты называют варягов «варангами», а не «варингами». При том, что суффикс «инг» им был прекрасно знаком и произносился правильно — в одних документах с «варангами» упоминаются «кулпинги» и «инглинги». То есть византийцы, у которых варяги сторожили царский дворец, слышали это слово (от кого? скорее всего, от них же) в славянской огласовке, а не в германской. Варяги себя называли варягами, а не «верингами».

[42] Я знаю, что формально Карл нарёкся императором много позже. Но можно быть формально хоть республикой — и при том проводить имперскую политику.

[43] Это имя доставило, по всей видимости, немало хлопот франкским хронистам. Правильное написание встречается редко, гораздо чаще его всячески коверкают — Трагвит, Драга, Драгаид и даже, прошу прощения, Трахит.

[44] Даже жалко, что это имя не угодило в нашилетописи. Вот кого бы занесли в «норманны», не медля ни секунды!

[45] А не в те ли годы, на самом-то деле, словене ильменские с соседями «изгнаша варягов за море, и не даша им дани»? не союз ли метрополии с Карлом послужил основанием для разрыва? А то в летописи всё как-то быстро, в один год. Помилуйте, да даже в наше суматошное время потребовалосьлет десять, чтоб те, кто прыгал от радости в августе 9-го и рычал в телевизор «Дави коммуняк!» в 93-м, начали ностальгически всхлипывать о «великой державе», которую «на колбасу променяли», и уверять всех, что лично красным стягом отгоняли от Белого дома ельцинские танки. А в средневековье, чтоб народ позвал «княжить и володеть» тех, кого изгонял, потребовалась бы смена поколений, как минимум.

[46] Во избежание ритуальных обвинений в «антисемитизме», даю небольшую сводку из мнений специалистов:

Мец А. Мусульманский Ренессанс. М.: Наука, 1966. С. 366-367: «Основной товар, поставляемый Европой — рабы — находился полностью в руках евреев». Нидерле Л. Славянские древности. М.: Алетейа, 2н. С. 390: «Вся торговля славянскими рабами и связанная с нею кастрация находились в руках евреев». Мишин. Д.Е. Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье. М.: Институт востоковедения РАН, 2002. С. 141: «работорговля... велась преимущественно иудейскими купцами-рахданитами».

Наши рекомендации