Отношения с немусульманами 11 страница

¹⁸ За В.А. Голобуиким то же повторяют и другие авторы.

¹⁹ Этот тип судов нам уже встречался. Поясним здесь, что триремы, или триеры, — это галеры с тремя рядами весел.

²⁰ М.А. Алекберли в свое время писал, что плененный адмирал умер от раны, полученной в ногу, но затем снял это утверждение, возникшее из-за неверного прочтения польского текста: w nogi — бежать

²¹ Насколько известно, впервые казачьи действия сравнил с «залеза-нием» в пасть льва польский геральдик XVI в. Бартош Папроцкий. В сти­хотворном обращении «К полякам», адресованном шляхте и напечатан­ном в Кракове в 1575г., он писал: «Не думайте, что я льщу русским (украинцам. — В.К.); я недавно еще живу между ними и не с ними воспи­тывался; но я тотчас оценил их славные дела, которые заслуживают вечной памяти в потомстве. Не один раз в году эти достойные люди преследуют татар и подвергаются опасностям войны. Как мужественные львы охраняют они все християнство: почти каждый из них может на­зваться Гектором. Не имея от вас никакой помощи, они доставляют вам такое спокойствие, как откармливаемым волам... Не носят они пестрых одежд; они покрыты славою, которая дороже ваших нарядов. Слава это­го народа распространена всюду и останется за ними во веки вечные, хотя бы Польша и погибла. Что делал Геркулес, который побивал гидр и не щадил земных богов, то на Руси сумеет сделать каждый. Сампсон разодрал челюсть льву; подобные подвиги в наше время русаку заобычай. Могущественный турок разинул на нас пасть, и храбрые русаки не раз совали в нее руку. Устремился бы он с многочисленным войском в Польшу, но останавливает его русская сила... Будьте же довольны сла­вою, которую они (вам. — В.К.) добывают, хотя и нет вас между ними в походах; не посягайте на русские имущества, если всякий раз, когда на­добно сражаться, вы сидите где-то в лесу».

Наш подстрочный перевод фразы о пасти льва: «Разинул могуществен­ный турчин на нас свою пасть, / Не раз благородные русаки всовывали ему в нее руку».

²² Многие авторы, однако, опасаются прямо называть ее первым похо­дом на Босфор из-за неизученности Босфорской войны и еще, может быть, из-за неопределенности «черноморской кругосветки» 1570-х гг. Д. Доро­шенко и И. Рыпка утверждают, что перед набегом 1615г., упоминаемым ими по С. Жолкевскому и М.С. Грушевскому, было еше казачье нападение на окрестности Стамбула в 1613 г., но не приводят ни источник этого изве­стия, ни какие-либо подробности. И.П. Крипьякевич говорит, что набеги казаков на Трабзон, Синоп и Стамбул начались с началом XVII в., вероят­но, имея в виду 1610-е гг.

²³ У П.А. Кулиша и Д. И. Эварницкого фигурирует Минера, у ряда авто­ров — Минер.

²⁴ Этого же гетмана называют руководителем похода и в других работах. См., напр.: 316 (здесь приводится подтверждение взятия Трабзона из ар­мянской хроники).

²⁵ Н.А. Мининков считает, что на обратном пути от Анатолии.

²⁶ По Н.А. Мининкову, Измира на Эгейском море.

²⁷ В этом сражении один паша был убит, а второй попал в руки казаков. В сентябре 1617г. прибывший в Москву из Казыева улуса толмач Гаврила Есипов рассказывал, что знатный турецкий паша «сидит на Дону у казаков скован и ждет по себе окупу, а для окупу послали казаки в Царьгород того ж паши двух человек, а окупу за него да за двух его человек сговорили взяти 30 400 золотых; и паша... о том от себя к жене своей и ко племени с людми своими писал, а велел окуп привести в Азов к осени».

В литературе вообще существует путаница со сражениями 1616 и 1617 гг. И.Ф. Быкадоров и В.А. Брехуненко датируют разгром 10 галер у Керчи 1617 г. (вначале у первого автора фигурировал 1615 г.), однако С. Иванов говорил с послами «в 124-м [году] июля в 25 день», т.е. в 1616 г. В.А. Бреху-ненко под 1617г. упоминает и взятие Минер: в апреле этого года на Черном море соединились казаки на 150 запорожских чайках и 50 донских стругах, после чего взяли упомянутый город. Но Н.А. Мининков говорит, что 22 ав­густа П. Мансуров и С. Самсонов узнали о нападении 150 чаек и 50 стругов на побережье Румелии и взятии Месемврии, а не Минер. Сюжет этот требу­ет отдельной разработки, выходящей за рамки нашей темы.

²⁸ Любопытно, что М.А. Алекберли, цитируя по В.И. Ламанскому текст П. делла Балле с упоминанием сына Цикале и исправляя «ошибочное» Цикале на Соколлу (поскольку это-де был христианин Соколов), тем не менее утверждает, что в 1616г. турецким флотом командовал сам Цикале. Что касается Соколлу Мехмед-паши, великого везира второй половины XVI в., завоевателя Кипра, Туниса и Йемена и инициатора попытки прове­дения Волго-Донского канала в 1569г., то он происходил из известного сербского рода Соколовичей и был убит в 1579 г.

²⁹ М.С. Грушевского повторяет Ю.П. Тушин. Об использовании каза­ками речного пути из Азовского моря в Днепр вообще рассказывает Г. де Боплан, сообщающий о следующем маршруте: Азовское море — Миус (ви­димо, в действительности Кальмиус) — путь волоком — река Тачавода (Вол­чья) — река Самара — Днепр. По Н.П. Загоскину, кроме боплановского варианта могли использоваться маршруты: 1) Азовское море — Кальмиус — волок— река Водяная или Лозовая, или Осиноватая — Волчья — Сама­ра — Днепр; 2) Азовское море — река Молочная — волок — река Конская (Конка) — река Кошугум — Днепр. Последний маршрут выходил на Днепр ниже порогов, что должно было быть удобно для запорожцев.

³⁰ У Ю.П. Тушина же читаем, что казачий отряд «захватил Трабзон, Синои и порт Минер, где сжег 26 турецких судов». У Н. Вахнянина, напро­тив, казаки берут в Трабзоне только два судна.

³¹ Употребленное в тексте слово кПкапазЫе может означать несколько, более 10, от И до 19.

³² Ю.П. Тушин приписывает Д.И. Эварницкому босфорский вариант. Ю. Третяк при рассказе о походе вовсе не упоминает Босфор.

³³ Ср. перевод П.А. Кулиша: «... повернули под Бифорум, в Ра1ис1ет Мео1Ыет и очутились на Дону».

³⁴ Слово «бифорум» может быть переведено с латыни как двустворча­тое, сквозное, двуствольное, двойное.

³⁵ Согласно польскому источнику 1619 г., это был «сын паши Киликии».

Глава IV

УСИЛЕНИЕ БОСФОРСКОЙ ВОЙНЫ

Действия 1620—1621 гг.

В начале 1620 г. гетманом Войска Запорожского вместо П. Сагайдачного был избран Яков Бородавка, который присту­пил к подготовке массированных вторжений на турецкое побе­режье. В феврале уже сообщали о будто бы подготовленных к походу почти 300 чайках. С ранней весны начались интенсив­ные казачьи военно-морские действия, которым не смогли по­мешать османские попытки перекрыть выход из Днепра.

М.С. Грушевский полагает, что запорожская флотилия, хо­дившая в этом году к Босфору, отправилась в море в июле. По мне­нию Ю. Третяка, казаки появились недалеко от Стамбула в конце июля или начале августа нового стиля, т.е. между 10 и 31 июля ста­рого стиля. Эти датировки подтверждаются одним из писем, адре­сованных Томашу Замойскому, от 14 (4) августа 1620 г., где гово­рится, что в конце июля (между 10 и 21 июля старого стиля) казаки под начальством Я. Бородавки двинулись в 100 челнах на турецкие владения, и цитируемой ниже дипломатической депешей¹.

О казачьем набеге или набегах 1620 г. сообщали в депеше и письме из Стамбула французский посол Ф. де Сези и аноним­ный сотрудник его посольства. «Казаки, — говорилось в донесе­нии посла королю Людовику XIII от 9 августа (30 июля), — бы­вают каждый раз поблизости отсюда на Черном море, где они захватывают невероятную добычу несмотря на свои слабые силы и имеют такую славу, что нужны палочные удары, чтобы заста­вить турецких солдат выступить на войну против них на несколь­ких галерах, которые великий сеньор (великим сеньором, или синьором, в романоязычной Европе часто называли султана. — В. К.) посылает туда с большим трудом».

Письмо приближенного к послу лица, адресованное в 1620 г. в Париж Дени Ланглуа, сообщает, что «казаки на ста пятидесяти оружейных лодках опустошают все Черное море... захватив пять турецких галер в устье Борисфена, они взяли и сожгли Варну², где находилось не менее пятнадцати или шестнадцати тысяч человек, их коих лишь немногие спаслись и смогли рассказать о случившемся. То же самое они проделали в Касополи, расположенном очень близко от нас, и показались у колонны Помпея, которая находится в устье Фракийского Босфора, и это так поразило и испугало здешний двор, что и представить себе невозможно».

Рассматриваемые события упоминаются и в более поздних сведениях, датируемых, однако, первой половиной того же XVII в. В 1643 г. Иоганн Филипп Абелин, повествуя о событиях 1620 г., писал, что «польские казаки отправились в устье Черно­го моря и, дождавшись там турецкие суда, захватили несколько из них с пушками и боеприпасами, ограбили и сожгли город Мороку и рыскали на расстоянии всего 16 миль от Константи­нополя»³.

Касополи французской депеши — это, несомненно, Сазополи, т.е. Сизеболы. Мороку, к сожалению, идентифицировать не удается. Что же касается 16 миль И.Ф. Абелина, то они могут указывать на акваторию перед входом в Босфор или даже на его черноморское начало: как отмечалос ь, в XVII в. нередко счита­ли, что длина пролива составляет 18 итальянских миль, а турецкие географы определяют ее в 16,7 морской мили.

М.С. Грушевский понимает депешу посла как сообщение о казачьих действиях в окрестностях османской столицы. «Козаки, — пишет историк, — проникли в окрестности Стамбула и грабили их с неслыханною отвагою, а страх перед ними был на­столько велик, что приходилось палками сгонять турецких мат­росов⁴ на те несколько галер, которые снарядили, чтобы выслать против Козаков. Конечно, в таких условиях эта импровизиро­ванная эскадра не могла нисколько сдержать Козаков, и послед­ние, разорив окрестности Царьграда, отправились в другие края. Взяли и сожгли до основания Варну... Бушевали свободно по всему побережью...»

Строго говоря, французские документы и немецкие сведе­ния, как мы видели, не дают оснований говорить о действиях казаков в окрестностях Стамбула, если, конечно, не рассматри­вать в их качестве ту часть Босфора, которая прилегает к Черно­му морю (что в принципе возможно). Но в поздних материалах можно найти прямые сообщения о том, что казаки в 1620 г. под­ходили к самим стенам древнего Константинополя. Далее, из­лагая события 1621 г., мы скажем о таком сообщении П.И. Си­моновского.

Кроме того, Н.С. Рашба и Л. Подхородецкий, уверенные в пребывании казаков в 1620 г. у самого Стамбула, указывают на судьбу посольства X. Отвиновского. Польский посол прибыл в османскую столицу весной этого года с торжественным завере­нием, что запорожцы укрощены и теперь никогда не последует их нападений, а Речь Посполитая строго соблюдает условия за­ключенного в 1619 г. польско-турецкого договора. Его основой было обеспечение безопасности османских владений от «раз­бойников» и недопущение ущерба подданным султана; во ис­полнение условий договора С. Жолкевский приказал запорож­цам сжечь свои «челны». Однако посол был принят крайне хо­лодно в связи с полным противоречием его деклараций действительности.

В мае великий везир Али-паша требовал через дипломата, чтобы Польша в течение четырех месяцев уничтожила казаче­ство. Затем, как утверждает Н.С. Рашба, лично султан Осман II из своего дворца Топкапы увидел «огонь пылавших предместий Константинополя, которые грабили казаки». Л. Подхородец­кий также замечает, что X. Отвиновский как раз во время своих заявлений об укрощении казаков узнал, что они грабят окрест­ности Стамбула. У Маурыци X. Дзедушицкого читаем: «Из Се­раля, охваченного ужасом из-за их (казаков. — В.К.) приближе­ния, убегает султан Ахмед I, а когда даже близкий его замок Кассим Ваши (морской арсенал Касымпашу. — В. К.) окурили, турки с огромным раздражением показали с одной высокой баш­ни трактовавшему именно в то время о мире Отвиновскому за­рево, поднимавшееся отовсюду над Босфором от казацкой руки». Опасаясь за свою личную безопасность, посол тайно поки­нул дом. где пребывал полуарестованным под турецкой охра­ной, и бежал из Стамбула, а затем и вообще из Турции. «Его (X. Отвиновского. — В. К.), — говорится в "Каменецкой хрони­ке", — встретили (в османской столице. — В.К.) весьма пренеб­режительно: паши гнали его с глаз долой и не позволяли уви­деться с султаном. Видя такое обхождение и необходимость бе­жать, он отправился по морю до самой Венеции и лишь через год после этого вернулся к королю».

Л. Подхородецкий считает, что в Босфор вошли 150 казачь­их судов, но, похоже, эта цифра сильно преувеличена и совпадает с числом чаек, которые, согласно цитированному французскому источнику, вообще действовали в 1620 г. на море, или, как выра­жается Ю. Третяк, «сновали по Черному морю». Насколько из­вестно, французы, находившиеся в Стамбуле, не говорят о дей­ствиях казаков в Б'осфоре, и вместе с тем создается впечатление, что запорожцы в 1620 г. все-таки входили в пролив.

Оно усиливается сообщениями, которые исходили из Вати­кана и от английского посла в Стамбуле. В инструкции карди­нала Л одовикоЛудовизио, племянника папы Григория XV, дан­ной 30 (20) мая 1621 г. нунцию в Польше и со следующего года кардиналу Камило ди Торресу, отмечаются «постоянные набе­ги казаков на берега Черного моря, даже под самые стены Кон­стантинополя, куда спускаются [они] на небольших судах опус­тошать все огнем и мечом с такой быстротой, что турки ни на­стичь их, ни отрезать им путь к отходу не могут». Томас Роу же в донесении королю Якову I от 9 марта 1621 г. приводит слова ос­манского везира, согласно которым казаки грабили «даже в пор­ту Константинополя». Это нападение на Золотой Рог случилось до приезда Т. Роу в Стамбул, произошедшего в том же 1621 г. Упомянем и замечание современника событий Симеона Лехаци, который, характеризуя дела казаков перед указанным го­дом, утверждал, что «они постоянно вторгаются в Турцию и мо­рем, и сушею, разоряют, разрушают, сжигают, как [поступили с] Кафой, Синопом, Понтом, Варной, Балчхом, иногда они до­стигают Енгикёйя (Еникёя. — В.К.) около Стамбула»⁵.

Имея в виду известные нам казачьи набеги, эти сообщения о босфорских действиях можно отнести к 1620 г. (действия в стамбульском порту.и к 1615 г.?). Но, очевидно, некоторые по­ходы к Босфору и на сам Босфор (вполне возможно, и под стены столицы) не отложились в разысканных источниках: контекст ряда современных известий, по-видимому, говорит о неодно­кратных к 1620 г. заходах казаков в пролив, а имеющиеся доку­менты конкретно эту неоднократность не показывают. По этой же причине, к сожалению, нет возможности точно датировать первый проход казачьих судов через весь Босфор, до Золотого Рога и мыса Сарайбурну.

Согласно Н.П. Ковальскому и Ю.А. Мыцыку, босфорская экспедиция 1620 г. «явилась еще одним доказательством могу­щества морских сил казаков», и Осман II, приготовлявшийся к нападению на Польшу и весьма опасавшийся казачьих морских акций, стал усиленно готовиться к войне не только на суше, но и на море.

«Турецкий император, — писал И.Ф. Абелин, — был этим (приходом казаков к Босфору. — В.К.) сильно озлоблен, осно­вательно приготовился к войне на воде и на суше, по этому слу­чаю все морские разбойники и вассалы из Барбарии (североаф­риканские корсары. — В. К.)⁶ также были призваны на помощь против казаков; последние же не дали себя запугать, но продол­жали постоянно грабить и жечь в турецкой земле; захватили также город Хелул».

1621 г. был примечателен скоротечной, однако важной по своим последствиям турецко-польской войной, остановившей агрессию Турции в одном из направлений и усилившей ее внут­ренний кризис. Казаки сыграли очень важную роль и в преддве­рии войны, и в самом ее ходе, что, в общем, предвидели в Стам­буле. Османская дипломатия и затем историография пытались представить вторжение турецких войск на территорию Речи Посполитой как ответную акцию на запорожские набеги. С по­дачи турок аналогичную позицию занимали и французские дип­ломаты. Л. де Курменен, например, утверждал, что поход Осма­на II был попыткой радикально покончить с казачьими набега­ми. На самом деле причины войны были многообразными, и «казачий вопрос» являлся лишь одной из проблем⁷.

В связи с подготовкой вторжения в Польшу и вполне очевид­ными, ожидавшимися морскими контратаками казаков турец­кую столицу с начала 1621 г. стали охватывать панические настро­ения, далее бурно развивавшиеся. Уже 2 января в Рим поступило сообщение из Стамбула, что казаки обладают достаточным чис­лом судов для того, чтобы 2 тыс. человек достигли главного горо­да Османской империи, а 3 марта из Венеции со ссылкой на стам­бульские вести сообщалось, что будто бы свыше 1800 казаков уже находятся в устье Дуная и готовы идти на османскую столицу.

9 февраля Т. Роувдепеше государственному секретарю Джор­джу Кэлверту и в посольских «известиях» доносил, что Осман II желал лично возглавить поход на восставшего эмира Сайды в тогдашней Сирии (ныне Ливане), «но, учитывая неопределен­ность польских дел и что пришлось бы оставить на казаков свой имперский город, и по другим имевшимся здесь соображениям он изменил свое намерение и приказал [идти] сухопутному вой­ску и морскому флоту». Одновременно «для предотвращения самого худшего приведены в порядок 12 небольших галер и обык­новенное множество фрегатов (имеются в виду фыркаты, неболь­шие гребные суда. — В.К.), чтобы охранять Черное море от втор­жения казаков».

Сановная «партия мира», как выражался М.С. Грушевский, смущала султана перспективами казачьего нападения на Стамбул, которое могло поднять тамошнее христианское населе­ние. 23 (13) марта Ф.де Сези доносил Людовику ХШо предупреждении некоторых османских министров, сделанном Осма­ну II, что в случае отправления его в поход на Польшу морские нападения казаков могут вызвать восстание христиан Стамбу­ла. Увлеченный идеей разгрома польских войск, султан резко отвечал, что тогда перед выступлением из столицы надо выре­зать всех местных христиан. Ему покорнейше заметили, что подобное действие навлекло бы на государство войну со мно­гими странами Европы. Падишах умолк и, разгневанный, вы­шел из Дивана. О том, что везиры советовали султану остаться в Стамбуле «из-за самих казаков», сообщал и польский агент Иштван Радагий⁸.

Вскоре после разговора в Диване было решено направить на Черное море флот из 40 галер под личным начальством капудан-паши Эрмени Халил-паши, отчего он, как утверждал Ф. де Сези в депеше своему королю 21 (11) апреля, «едва не умер от огорчения, не считая это путешествие достойным себя». М.С. Гру­шевский подозревает, что дело было в страхе главнокомандую­щего перед казаками. М.А. Алекберли также считает, что капу-дан-паша, «боясь казаков, всеми силами пытался отказаться от командования».

Об испуге первого адмирала говорит и Ю. Третяк. «Хотя и решено выслать на Черное море против казаков флот, — пишет историк, —...но как можно было надеяться на этот флот, если сам адмирал испугался похода и всяческими способами, и даже угрозами, старался отклонить честь командования и если ту­рецкие солдаты так боялись встречи с казаками на море, что иногда надо их было... палками загонять на галеры, отправляв­шиеся против казаков. Вообще нежелание воевать с Польшей было таким глубоким и таким всеобщим в турецком народе, что, как доносил де Сези, сделали предложение султану с готовнос­тью возместить понесенные уже военные издержки и возна­граждение убытков, причиненных уже ранее казаками, лишь бы султан отказался от этой войны».

Полагаем, что дело заключалось не в простом испуге адми­рала и что причины его нежеления лично возглавить черномор­скую кампанию проясняются из приведенных Ю. Третяком со­ображений. Опытный воин, давний недруг казаков и великий везир конца 1610-х гг., Халил-паша понимал состояние государства и его вооруженных сил, весьма малую перспективность борь­бы с казаками и невозможность предотвратить их набеги на по­бережье, которые могли усилиться с началом войны, и действи­тельно боялся, но — потери своего авторитета и вследствие это­го высокого положения в случае возможных и даже несомненных казачьих успехов на тех или иных участках военно-морского те­атра, а тем более на Босфоре.

«Еще никогда не было такого страха, какой я вижу в К.П. (Константинополе. — В. К.), — доносил Ф.де Сези 21 (11) апре­ля, — многие люди приготовились выехать прочь отсюда, когда отправится великий сеньор, и думают, что казаки придут все разрушить». Эти опасения сохранялись затем на протяжении всей войны, и уже в ходе кампании везиры и улемы (представители высшего сословия богословов и законоведов) советовали султану вернуться в столицу, которой угрожали казаки.

Как доносил гетману Яну Каролю Ходкевичу польский агент в Турции, 23 (13) апреля в Черное море против казаков, «могу­щих напасть на города», вышли 35 галер во главе с капудан-па-шой, а через две недели флот должен был пополниться еще 15 га­лерами, а также 500 малыми судами. Уход флота отнюдь не уменьшил беспокойство в Стамбуле. В венецианских известиях из этого города от 19 (9) мая сообщалось, что казаки совершают нападения на приморские владения Турции и, располагая яко­бы 300 чайками, угрожают османской столице. Такие же извес­тия от 6 июня (27 мая) вновь были полны свидетельствами стра­ха турок перед казаками.

В.А. Сэрчик считает, что в 1621 г. запорожцы не проявили активность на море: они отказались от похода на Стамбул, ре­шив поддержать польскую армию на суше; некоторый перепо­лох в османской столице, правда, вызвала небольшая морская диверсионная экспедиция, но она после первых успехов потер­пела поражение в битве с превосходящим турецким флотом. Вопреки этому мнению дело обстояло по-другому.

Запорожцы и донцы в течение всей навигации 1621 г. дей­ствовали на море несколькими флотилиями, выводившими из Днепра и Дона⁹. Известно о неудачной экспедиции 1300 дон­цов и 400 запорожцев под начальством донского атамана Васи­лия Шалыгина и «больших атаманов» запорожцев Ивана Сули­мы, Шила и Яцкого, начавшейся за три дня до Пасхи, отбитой от Ризе и затем потерпевшей поражение в сражении с 27 турец­кими галерами¹⁰, о взятии казаками Трабзона и разгроме мно­гих мест на «царегородской стороне», о действиях казаков у Бессарабии, о крупном сражении казаков с флотом Эрмени Халил-паши, шедшим из Босфора, 5 рамадана (14 июля)¹¹ и потере ка­заками при этом, по турецким данным, 5 потопленных и 18 за­хваченных судов, о нападении казаков на дунайский мост и за­хвате османских судов, шедших в Валахию, о других нападениях на неприятельские суда и на берега Крыма.

Казаки в продолжение весны, лета и осени 1621 г. «висели» на морских коммуникациях, всячески мешая транспортировке турецких войск, боеприпасов, снаряжения и продовольствия. Хотя Ю. Третяк, М.С. Грушевский и В.А. Сэрчик полагают, что в эту войну сухопутные операции помешали запорожцам по­явиться на море в более или менее значительных силах, в воен­но-морских действиях кампании участвовало значительное чис­ло казаков¹².

К сожалению, все сведения об этих операциях разрознен­ны, посвященные им собственно казачьи источники отсутству­ют, и связный рассказ имеется лишь об экспедиции В. Шалыги­на, но в этом рассказе не фигурируют ни Босфор, ни Прибосфорский район. Ниже мы изложим информацию Ф. де Сези о появлении казаков у колонны Помпея, однако крайне трудно связать эти конкретные действия с казачьими же операциями в других районах моря и проследить до- и послебосфорский путь флотилии.

Тем не менее некоторые авторы пытались это сделать. В.М. Пудавов посчитал, что у Босфора появилась донская фло­тилия В. Шалыгина и что в упомянутом сражении 14 июля по­терпела поражение именно она. У польских и украинских исто­риков набег к Босфору совершает запорожская флотилия. По Ю. Третяку, это она сражалась с эскадрой капудан-паши в на­званном морском бою. Так же представлено дело у М.С. Гру­шевского. Л. Подхородецкий полагает, что с Эрмени Халил-пашой сражалась флотилия, побывавшая у Босфора, но она одер­жала победу. Н.С. Рашба думает, что в том сражении потерпела поражение флотилия В. Шалыгина.

Для таких «привязок» недостает «хронологической собран­ности», конкретных сведений и совпадений в деталях, а иные из них даже противоречат отдельным «привязкам»: не совпадает число судов флотилии у Босфора и судов, потопленных и захва­ченных капудан-пашой в сражении 14 июля, хотя, конечно, тур­ки могли и преувеличить потери противника. Не имея более или менее приемлемых оснований и не желая излагать необос­нованные предположения, мы вынуждены отказаться от подоб- ных попыток, за исключением кажущейся вполне правдоподоб­ной и отмеченной С.Н. Плохием связи нападения казаков на дунайский мост и Ахиоли с последующим появлением казачьей флотилии у Босфора. Действия в Ахиоли и у пролива ранее свя­зывал Ю. Третяк.

В реляции, пришедшей в Рим из Стамбула и датированной 17 (7) июня, сообщалось, что после попытки казаков разрушить мост, который построили турки через Дунай, казачья флотилия разделилась на два отряда. Один из них совершил нападение на Варну, а другой, состоявший из 15 чаек, двинулся к Босфорско­му каналу в 18 милях от Стамбула. Как говорит Мустафа Найма, «в первых днях месяца шаабан», т.е. 11—14 июня¹³, султану до­несли «о сожжении и разграблении казаками городка Ахиолу, лежащего ниже Мисиври». Ахиоли (Ахиолу), старый Анхиал (Анхиалос)¹⁴, был центром добычи соли из морской воды и рас­полагался недалеко от Бургаса и, как считалось, в 12 часах пути от Варны и 7 днях пути от Стамбула.

Ю. Третяк правомерно датирует взятие Ахиоли началом июня нового стиля, т.е. 22—26 мая старого стиля, и полагает, что именно казаки, разгромившие городок, затем в 16 лодках дошли до Босфора, сжигая и грабя прибрежные села. Однако, с учетом итальянского сообщения о разделении флотилии на от­ряды, видимо, приходится считать, что к проливу пошел отряд, не действовавший у Варны. Вполне возможно, со взятием Ахи­оли связаны стамбульские известия, датированные 6 июня (27 мая), поступившие в Рим из Венеции и вновь рассказывав­шие о страхе в турецкой столице перед казаками.

О появлении казаков у Босфора, панике в Стамбуле и лихо­радочных мерах османских властей по защите пролива и столи­цы подробно говорится в депеше Ф. де Сези Людовику XIII от 17 (7) июня.

«Ужас в этом городе, — сообщал посол, — был так велик, что невозможно описать. Шестнадцать лодок с казаками достигли в эти дни колонны Помпея поблизости от устья Канала Черного моря, чтобы захватить карамуссоли, сжечь и разрушить селе­ния, и переполох был такой, что множество людей из Перы и Кассомбаши (Касымпаши. — В.К.) бросилось к Арсеналу спа­сать свое имущество в Константине] поле¹⁵, что поставило в затруднительное положение каймакана (каймакам исполнял обязанности великого везира, когда тот отсутствовал в столи­це. — В. К.) и бостанджибасси (бостанджибаши — начальник охраны султанских дворцов и садов. — В. К.); великий сеньор и его совет оставили такую малую охрану в этом городе, что без трех галер, которые находились здесь, не было бы никакой воз­можности послать защищать устье названного канала, хотя день и ночь каймакан и бостанджи хватали на улицах людей, которые никогда не предполагали воевать, а что касается оружия, то его взяли с христианских судов, которые стояли в порту¹⁶; эти люди не имели ни одного мушкета в запасе».

«Наконец, — продолжал Ф. де Сези, — после двух дней смя­тения эти три галеры и сорок лодок и фрегатов вышли из устья, чтобы искать казаков, которые в то время грабили одно селение; они (турки. — В.К.) не рискнули ни приблизиться, ни сразить­ся с шестнадцатью лодками, хотя половина людей (казаков. — В. К.) находилась еще на берегу; и под покровом ночи три галеры и остатки мобилизованного войска вернулись обратно к зам­кам, которые называют здесь Башнями Черного моря, к стыду паши, на которого было возложено это поручение. Каймакан и бостанджи сообщили великому сеньору об этом малодушии, чтобы он (паша. — В.К.) был наказан».

В депеше от 1 июля (21 июня) посол называет имя адмира­ла — Фазли-паша¹⁷, а также добавляет, что этот бежавший от казаков военачальник, представив себе бурю, которая могла сто­ить ему головы, послал в султанский лагерь своего человека с 20 тыс. цехинов, в том числе 15 тыс. для падишаха и 5 тыс. для великого везира¹⁸.

Те же события — появление казачьей флотилии у Босфора, отправка против нее 3 галер и еще 40 судов и их бесславное воз­вращение — описаны, хотя несколько короче и с упоминанием не 16, а 15 казачьих судов, в итальянской реляции из Стамбула от того же, что у Ф. де Сези, 17 (7) июня и в одном из писем, отправленном в Рим из Венеции 31 (21) июля. Согласно этим документам, появление неприятельской флотилии у «канала» вызвало такой страх, что многие жители Перы бежали в Стам­бул, захватив с собой лишь самые дорогие вещи. С.Н. Плохий, отмечая совпадение информации, полагает, что все упомяну­тые послания основывались на одном источнике.

Хотелось бы отметить некоторые довольно существенные ошибки, которые встречаются в работах историков при упоми­нании набега 1621 г.

А.В. Висковатов, переводя депешу Ф. де Сези и имея слабые представления о турецких и босфорских реалиях, не понял, что за «карамуссоли» захватили казаки, достигнув колонны Пом­пея, и превратил их в населенный пункт Карамуссал ¹⁹. За А.В. Висковатовым последовали М.С. Грушевский, переводивший де­пешу самостоятельно, но лишь поправивший название ближе к оригиналу (Карамусол), и Ю.П. Тушин, цитировавший без за­мечаний висковатовский перевод. Между тем посол говорил о карамюрселях — одном из типов турецких судов того времени. Карамюрсель представлял собой ходкое, узкое, однопалубное, с высокой кормой парус но- гребное судно, использовавшееся на Черном и Средиземном морях для транспортировки грузов и несения службы в прибрежных водах²⁰.