Из инквизиционных протоколов доминиканского патера Жан-Петро Бариби 5 страница

На этот раз, для разнообразия, я взяла Гидеона за руку и потащила вперед. Он заупрямился.

— Но только десять минут, — строго сказал он. — И если он за это время не появится, мы возвращаемся к рафаэлевой туфле.

— Да-да, — ответила я.

Действительно, в это время уже существовал мостик через узкую часть озера, даже если внешне он выглядел иначе, чем знакомый мне. Мимо прогромыхала карета. А с другой стороны быстрым темпом приближался одинокий всадник. На чалом коне!

— Вон он! — закричала я и изо всех стала махать ему. — Джеймс! Я здесь!

— А можно еще более заметно? — спросил Гидеон.

Джеймс был в пальто с несколькими пелеринами и какой-то треуголке, с полей которой капала вода. Он остановил коня в нескольких метрах от нас и рассмотрел меня, начиная с намокших волос и до подола платья, потом перевел взгляд на Гидеона и также подверг осмотру.

— Вы торговцы лошадьми? — спросил он недоверчиво, пока Гидеон рылся в рюкзаке Лесли.

— Нет, он врач! — объяснила я. — Ну или почти уже врач. — Я увидела, что взгляд Джеймса остановился на надписи на рюкзаке. Hello Kitty must die.[50] — Ах, Джеймс, я так рада, что ты пришел, — затараторила я. — В такую погоду, и вообще — я не слишком внятно выразилась вчера на балу. Дело в том, что я хочу защитить тебя от одной болезни, которой ты заразишься в следующем году и от которой ты, к сожалению, умрешь. Оспа — или, как ты называешь, черная оспа. Я забыла, как зовут типа, от которого ты заразишься, но это неважно. Хорошая новость — у нас есть кое-что, что спасет тебя от болезни. — Я улыбалась ему во весь рот. — Тебе только нужно спешиться и завернуть рукав, чтобы мы могли тебе это дать.

Глаза Джеймса во время моего монолога становились все больше и больше. Гектор (действительно шикарный чалый) нервно сделал шаг назад.

— Неслыханно, — сказал Джеймс. — Вы вызываете меня в парк, чтобы всучить мне сомнительный медикамент и еще более сомнительную историю? А ваш сопровождающий похож на бандита и грабителя с большой дороги! — Он отбросил полу пальто, чтобы мы увидели его шпагу, болтавшуюся сбоку. — Предупреждаю вас! Я вооружен и смогу себя защитить!

Гидеон вздохнул.

— Ах, Джеймс, прекрати уже! — Я подошла ближе и взяла Гектора под уздцы. — Я хочу помочь тебе, но у меня, к сожалению, мало времени. Так что, пожалуйста, сойди с коня и сними пальто.

— Я абсолютно точно не стану этого делать, — сказал Джеймс возмущенно. — Наше общение на этом закончено. С дороги, странная девочка! Я надеюсь, это была наша последняя встреча. Но!

Он действительно размахнулся, чтобы ударить меня хлыстом. Но не успел, потому что Гидеон схватил его и стащил с коня.

— У нас нет времени на эти игрушки, — прорычал он и заломил Джеймсу руки за спину.

— Помогите! — пискнул Джеймс, пытаясь вывернуться. — Бродяги! Разбойники!

— Джеймс, это все для твоей же пользы, — заверила я его, но он кидал на меня взоры, как будто я была дьяволом во плоти. — Ты не знаешь, но… мы друзья, там, откуда я пришла. Очень хорошие друзья даже!

— На помощь! Сумасшедшие! Разбой! — кричал Джеймс и отчаянно смотрел на Гектора. Но чалому, похоже, не хотелось играть роль Черного Красавца.[51] Вместо того чтобы героически броситься на нас, он опустил голову и стал мирно щипать траву.

— Я не сумасшедшая, — пыталась я объяснить Джеймсу. — Я…

— Замолчи и забери у него шпагу, Гвенни-бродяжка, — нетерпеливо перебил меня Гидеон. — И дай мне ланцет и ампулу из рюкзака.

Вздохнув, я сделала все, что он сказал. Он был прав — нельзя было ожидать, что Джеймс нас поймет.

— Так, — рычал Гидеон, открывая ампулу зубами. — Она перережет вам глотку, если в следующие две минуты вы хотя бы пошевелитесь, ясно? И попробуйте только позвать еще раз на помощь!

Я направила острие шпаги на горло Джеймса.

— Э-э-эм, правда, Джеймс, я представляла себе всё иначе, поверь мне! Если бы я решала, то с удовольствием позволила бы тебе навсегда остаться призраком в моей школе, я буду скучать по тебе! Если я все рассчитала правильно, то сегодня у нас последняя встреча.

У меня к глазам подступили слезы. Джеймс выглядел так, как будто вот-вот потеряет сознание.

— Если вам нужны деньги, возьмите мой кошелек, но сохраните мне жизнь! Пожалуйста, — прошептал он.

— Да-да, хорошо, — сказал Гидеон.

Он отвернул высокий ворот пальто и приставил ланцет прямо к горлу. Когда Джеймс почувствовал царапину на горле, он тихонько заскулил.

— Разве это делается обычно не на предплечье? — спросила я.

— Обычно я никому не выкручиваю руки при этом, — сказал Гидеон ворчливо, и Джеймс заскулил во второй раз.

— Получилось довольно глупое прощание, — сказала я и не смогла сдержать всхлип. — Я бы хотела обнять тебя, вместо того чтобы держать шпагу у горла! Ты всегда был моим лучшим другом в школе, сразу после Лесли. — Первая слеза скатилась у меня по щеке. — И без тебя я бы никогда не постигал разницу между Вашей Светлостью, Вашим сиятельством и Вашим высочеством и…

— Готово, — сказал Гидеон и отпустил Джеймса, который, шатаясь, сделал пару шагов назад и схватился за горло. — Вообще-то нужно было бы заклеить пластырем, но и без него сойдет! Проследите, чтобы туда не попала грязь. — Гидеон вынул шпагу из моих рук. — Вы сейчас сядете на своего коня и ускачете отсюда, ни разу не обернувшись, понятно?

Джеймс кивнул. В его глазах еще был страх, как будто он не мог поверить, что все уже кончилось.

— До свидания, — всхлипнула я. — До свидания, Джеймс Аугуст Перегрин Пимплботтом! Ты был самым лучшим призраком, которого я когда-либо знала!

С подгибающимися ногами и тяжело дыша Джеймс забрался на коня.

— Шпага лежит под каштаном, если вы захотите ее вернуть, — сказал еще Гидеон, но Джеймс уже пришпорил бедного Гектора.

Я смотрела им вслед, пока они окончательно не исчезли за деревьями.

— Довольна? — спросил Гидеон, собирая наши вещи.

Я вытерла щеки от слез и улыбнулась ему.

— Спасибо! Круто иметь друга, изучающего медицину.

Гидеон ухмыльнулся.

— Но я клянусь, что это была моя последняя прививка от оспы! Пациенты так неблагодарны.

~~~

Те, кого любят, не могут умереть, ибо любовь означает бессмертие.

Эмили Дикинсон.

Глава пятнадцатая

— Больше газа, старик! — кричал Ксемериус. — Пора уже дать последний бой злодею!

Он сидел у меня на коленях, а я сидела на месте пассажира в «Mini» Гидеона, который пытался пробиться сквозь послеобеденное движение на Стрэнде.

— Заткнись, — прошипела я Ксемериусу. — Как по мне, граф может набраться терпения на целую вечность.

— Что ты сказала? — Гидеон вопросительно глянул в мою сторону.

— Ах, ничего. — Я смотрела из окна. — Скажи, Гидеон, ты действительно веришь, что будет достаточно того, что мы придумали?

Мое утреннее приподнятое настроение улетучилось и уступило место ногтегрызущему беспокойству, которое заставляло меня дрожать всем телом. Гидеон пожал плечами.

— В любом случае наш план лучше, чем — как ты это назвала? — план действия в общих чертах.

— Это не я его так назвала, а Лесли, — поправила я его.

Несколько минут мы были погружены в мысли. Наша встреча с Люси и Полом все еще сидела у нас в костях, в буквальном смысле слова. То, что прыжки во времени могут требовать так много сил, мне стало понятным, когда мы при обратном прыжке оказались прямо посередине репетиции церковного хора и должны были убегать, преследуемые группой семидесятилетних орущих сопранисток. Но зато мы сейчас готовы к встрече с графом Сен-Жерменом. Решающая идея пришла в голову Люси, и эта идея была причиной упомянутому ногтегрызущему беспокойству.

— Мальчик! Веди себя за рулем прилично! — заорал Ксемериус и закрыл глаза лапами. — Светофор был уже темно-красного цвета!

Гидеон добавил газа и подрезал такси, у которого было преимущество на дороге, и повернул направо в сторону штаб-квартиры Хранителей. Вскоре взвизгнули тормоза, и мы остановились на парковке. Гидеон повернулся ко мне и положил руки мне на плечи.

— Гвендолин, — начал он серьезно. — Что бы ни случилось…

Продолжить он не успел. С моей стороны кто-то распахнул дверь машины. Я уже хотела обернуться и высказать всё, что думаю, идиоту мистеру Марли, но это был мистер Джордж, который нервно гладил себя по блестящей лысине.

— Гидеон, Гвендолин, наконец-то! — сказал он с упреком. — Вы опоздали на целый час.

— Чем позднее вечер, тем красивее гости, — гаркнул Ксемериус и спрыгнул с моих колен.

Я бросила Гидеону последний взгляд, вздохнула и вышла из машины.

— Идемте, дети, — торопил нас мистер Джордж и взял меня за руку. — Всё уже готово.

«Всё» было мечтой из кремового цвета вышивки и кружев, комбинированных с бархатом и парчой холодного золотого тона для меня и разноцветного расшитого камзола для Гидеона.

— Это что, обезьяны? — Гидеон смотрел на одежду, как будто она была облита синильной кислотой.

— Если быть точными, капуцины. — Мадам Россини просияла и заверила Гидеона, что экзотические вышивки в виде животных в 1782 году были последним писком моды.

Она собиралась рассказать подробно, сколько времени ей пришлось потратить, чтобы создать на основе оригинальных образцов файл вышивки для своей швейной машинки, но вмешался мистер Джордж, ждавший за дверью и не отрывающий взгляд от золотых часов. Я понятия не имела, почему вдруг такая спешка. В конечном итоге, для графа было безразлично, который сейчас у нас час.

— Вы элапсируете сегодня в архиве, — объявил мистер Джордж и пошел вперед.

До сих пор мы не видели ни Фалька, ни других Хранителей, скорее всего, они сидели в Зале Дракона и обновляли клятву Хранителей, или поднимали тост за Золотые правила, или занимались тем, чем Хранители обычно занимаются. Только миссис Дженкинс с толстой папкой куда-то спешила и помахала нам. (И сегодня было воскресенье!)

— Мистер Джордж, какие на сегодня распоряжения? — спросил Гидеон. — Есть какие-то подробности, которые нам следует знать?

— Ну, для графа Сен-Жермена с момента бала прошло столько же времени, как и для вас, то есть, два дня, — охотно объяснил мистер Джордж. — Его письменные указания и для нас несколько запутанны. Согласно им твое пребывание, Гидеон, должно продлиться всего пятнадцать минут, тогда как Гвендолин должна провести с графом три с половиной часа. Мы предполагаем, что ты получишь другие задания, для выполнения которых понадобится твой запас времени, потому что он отдельно подчеркнул, что до визита к нему вы не должны элапсировать. — Он немного помолчал и посмотрел через окно на Церковь Темпла, которая отсюда была хорошо видна. — Мы ничего не поняли из намеков, но… очевидно граф уверен, что мы находимся накануне замыкания Круга крови. Он написал, что мы должны быть наготове.

— Ой-ой! — сказал Ксемериус.

Ой-ой, подумала и я и бросила короткий взгляд на Гидеона. Можно было предположить, что граф предусмотрел, что назначенная на вчера операция Сапфир и Черный турмалин будет провалена. И что у него с самого начала был другой план. Возможно, гениальнее нашего. Мое ногтегрызущее беспокойство перешло в страх. От мысли о том, что я буду с графом один на один, мои руки покрылись гусиной кожей. Гидеон будто прочитал мои мысли. Он остановился и притянул меня к себе, не обращая внимания на мистера Джорджа.

— Все будет хорошо, — прошептал он мне на ухо. — Не забудь, что тебе он не может ничего сделать. До тех пор, пока он этого не знает, ты в безопасности.

Я вцепилась в него крепко, как обезьянка-капуцин.

Мистер Джордж откашлялся.

— Я, кстати, очень рад, что вы помирились, — сказал он. Лукавая улыбка промелькнула на его лице. — Но нам все равно нужно идти.

— Присматривай за ней, ты, дурачина! — успела я услышать рык Ксемериуса и тут же оказалась в 1782 году.

Первое, что я увидела после приземления, было лицо Ракоци, всего в полуметре от меня. Я тихонько вскрикнула и отскочила в сторону, но и Ракоци испуганно отшатнулся. Раздался смех, и хотя он был приятным и мелодичным, волосы на затылке у меня встали дыбом.

— Я же сказал, что тебе лучше отойти в сторону, Миро.

Гидеон приземлился рядом, и я медленно обернулась. Там стоял он, граф Сен-Жермен, в простом темно-сером бархатном камзоле и, как всегда, в белом парике. Он опирался на трость и на какой-то момент показался мне немощным и старым, очень старым. Но тут он выпрямился, и в свете свечей я увидела, как его губы скривились в насмешливую улыбку.

— Добро пожаловать, мои дорогие. Я очень рад, видеть вас в добром здравии. И что довольные речи Аластера о смерти Гидеон оказались обыкновенной фантазией умирающего.

Он подошел на шаг ближе и посмотрел на меня с ожиданием. Понадобилась секунда, чтобы я сообразила, что он, наверное, ждет от меня реверанса. Я присела в глубоком книксене. Когда я поднялась, граф уже общался с Гидеоном.

— Мы не можем сегодня тратить время на формальности. Сообщение от твоего Великого мастера? — спросил он, и Гидеон передал ему запечатанный конверт, который мистер Джордж дал нам с собой.

Пока граф ломал печать и читал, я коротко огляделась в комнате. В ней стояли письменный стол и несколько стульев и кресел. Открытые шкафы были забиты книгами, свитками и стопками, а над камином, как и в наше время, висела картина. Но это был не портрет графа Сен-Жермена, а приятный натюрморт с книгами, пергаментом, гусиным пером и чернильницей.

Ракоци, не дожидаясь приглашения, уселся на стул и положил ноги в сапогах на письменный стол. Обнаженную шпагу он держал в руках, как игрушку, с которой не хочется расставаться. Взгляд его жутких лишенных блеска глаз скользнул по мне, и он презрительно скривил рот. Если он даже помнит о нашей последней встрече, то совершенно очевидно, что он и не собирается извиняться за свое поведение.

Граф закончил чтение, посмотрел на меня испытующе и кивнул.

— Рубин, одаренный Ворона магией, Замкнет в соль-мажоре Круг двенадцати. Как тебе удалось избежать шпаги разъяренного лорда Аластера? Неужели он себе только все внушил?

— Он действительно ранил Гвендолин, — сказал Гидеон, и я удивилась, как спокойно и дружелюбно звучал его голос. — Но это была легкая царапина, ей действительно повезло.

— Мне очень жаль, что вы оказались в той ситуации, — сказал граф. — Я обещал, что вы не пострадаете, и, как правило, я держу свое слово. Но мой друг Ракоци в тот вечер был несколько забывчив, что касалось его обязанностей, не так ли, Миро? В связи с чем я лишь повторю, что иногда полагаешься на других слишком сильно. Если бы прелестная леди Лавиния не пришла ко мне, Первый секретарь мог бы очнуться и исчезнуть без следа… а лорд Аластер истек бы кровью в одиночестве.

— Прелестная леди Лавиния сначала нас предала, — вырвалось у меня. — Она…

Граф поднял руку.

— Я все знаю, дитя. У Алеотта была возможность признаться во всех своих грехах. — Ракоци хрипло засмеялся. — И у Аластера было что нам рассказать, даже если под конец он говорил не слишком внятно, не так ли, Миро? — Граф неприятно улыбнулся. — Но мы можем поговорить об этом позже, сегодня у нас очень мало времени. — Он показал письмо. — Сейчас, когда выяснилось истинное происхождение Гвендолин, должно быть совсем не сложно уговорить ее родителей дать немного крови. Я надеюсь, вы в точности исполнили мои распоряжения?

Гидеон кивнул. Его лицо было бледным и напряженным, он избегал смотреть в мою сторону. При этом все пока шло так, как мы предполагали.

— Операция Черный Турмалин и Сапфир будет проведена сегодня. Если настенные часы идут правильно, через несколько минут я прыгну обратно в 2011 году. Там все подготовлено для встречи с Люси и Полом.

— Совершенно верно, — сказал граф довольно, достал из кармана конверт и передал его Гидеону. — Здесь я объяснил свой план в общих чертах. Никто из моих Хранителей в будущем не должен допустить даже мысли о том, чтобы тебе помешать.

Он подошел к камину и какое-то время смотрел на огонь в раздумье. Потом повернулся. Его глаза над орлиным носом сверкали. Вся комната казалась наполненной его присутствием. Он поднял руки.

— Еще сегодня сбудутся все предсказания. Сегодня человечеству станет доступным доселе еще не виданного воздействия лекарство, — воскликнул он.

Он сделал небольшую паузу и посмотрел на нас, в ожидании аплодисментов. Я коротко подумала, не стоил ли выкрикнуть восторженное «Вау! Круто!», но оценила свой актерский талант в данным момент не слишком высоко. Гидеон тоже смотрел на него молча. А Ракоци был настолько наглым, что позволил себе именно в этот момент отрыжку. Граф рассержено прищелкнул языком.

— Ну что ж, — сказал он медленно. — Я бы сказал, что всё уже произнесено. — Он подошел ко мне и положил руку на плечо. Я должна была собрать все свои силы, чтобы не стряхнуть ее, как тарантула. — Мы вдвоем, милое дитя, найдем чем заняться в это время, не так ли? — произнес он масляным голосом. — Ты наверняка понимаешь, что должна составить мне компанию немного дольше, чем Гидеон.

Я кивнула и задалась вопросом, не собирается ли граф откорректировать свое представление о женщинах. Если он предполагает, что я всё понимаю, значит, я не могу быть такой уж дурочкой, или? Но он уже продолжал самовлюбленно:

— В конце концов, Гидеон должен убедительно объяснить Черному Турмалину и его Сапфиру, что их дочь умрет, если они ему тут же не дадут свою кровь. — Он тихо засмеялся и повернулся к Гидеону. — Ты можешь спокойно приукрасить ситуацию, рассказав, что Ракоци любит кровь девственниц, и о транссильванском ритуале вырывать сердце у живого человека, но я уверен, что этого не понадобится. Насколько я могу оценить этих безрассудных юнцов, они тут же дадут тебе кровь.

Ракоци издал лающий смех, и граф присоединился к нему:

— Людьми так легко манипулировать, не так ли?

— Но вы же на самом деле не сделаете ничего Гвендолин? — сказал Гидеон и на миг его взгляд вспыхнул. На меня он так и не смотрел.

Граф усмехнулся.

— Как ты можешь такое подумать, мой мальчик? Никто и пальцем к ней не притронется. Она всего лишь на время побудет моей заложницей. А именно — до того момента, как ты вернешься из 1912 года в 2011 год с кровью. — Он повысил голос. — И эти святые залы содрогнутся, когда братство соберется и Круг крови в хронографе будет замкнут. — Он вздохнул. — Ах, я бы хотел присутствовать в этот магический миг. Ты должен будешь мне все подробно рассказать!

Да-да-да. Бла-бла-бла. Я заметила, что непроизвольно сжала зубы, мои челюсти уже болели. Граф между тем подошел к Гидеону так близко, что их кончики носов почти соприкоснулись. Гидеон и глазом не моргнул. Граф поднял указательный палец.

— Твоя задача состоит в том, чтобы незамедлительно принести мне Эликсир, который вы найдете под Созвездием двенадцати. — Он взял Гидеона за плечи и посмотрел ему в глаза. — Незамедлительно.

Гидеон кивнул.

— Я только не понимаю, почему вы хотите, чтобы я принес Эликсир в этот год, — сказал он. — Разве в нашем времени нельзя принести пользу человечеству?

— Очень умный философский вопрос, — ответил граф с улыбкой и отпустил его. — И я рад, что ты его задал. Но сейчас на такие разговоры нет времени. Я с удовольствием разъясню тебе мои непростые планы, когда задача будет решена. Но до того момента, ты просто должен мне доверять!

Я чуть не рассмеялась вслух. Но только чуть. Я попыталась поймать взгляд Гидеона, но, хотя я была уверена, что он это заметил, он упорно смотрел мимо меня, на часы, чьи стрелки немилосердно двигались вперед.

— Еще один момент: в распоряжении Люси и Пола есть хронограф, — сказал Гидеон. — Они могут попробовать прыгнуть к вам, сегодня или раньше… и помешать всему, включая передачу Эликсира.

— Ну, такие вещи о законах континуитета ты уже должен знать, чтобы понять, что им до теперешнего момента не удалось помешать моим планам, иначе мы бы не находились здесь, не так ли? — Граф улыбнулся. — А для предстоящих часов, пока Эликсир не окажется в моем распоряжении, я, разумеется, предпринял особые меры предосторожности. Ракоци и его люди убьют каждого, кто без разрешения к нам приблизится.

Гидеон кивнул и положил руку на живот.

— Начинается, — сказал он, и наконец-то наши взгляды встретились. — Я скоро вернусь с Эликсиром.

— Я уверен, что ты отлично справишься с этим заданием, мой мальчик, — сказал граф радостно. — Счастливого пути. Гвендолин и я проведем время ожидания за бокалом красного вина.

Я поймала взглядом взгляд Гидеона и попыталась вложить в него всю свою любовь. И тут Гидеон исчез. Я была готова расплакаться, но только еще крепче стиснула зубы и заставила себя думать о Люси.

В салоне леди Тилни за бутербродами и чаем мы много раз проходили план от начала до конца. Я знала, что мы можем победить графа только его же оружием, если хотим избавиться от него раз и навсегда. И все казалось довольно простым, во всяком случае, если Люси была права. Она просто произнесла вслух свою идею, и мы сначала отмахнулись, но потом Гидеон кивнул первым.

— Да, — сказал он. — Может быть, ты права.

Он снова носился по комнате, как тигр в клетке.

— Предположим, мы сделаем то, что хочет граф, и дадим Гидеону нашу кровь, — продолжила Люси. — Тогда он сумеет замкнуть Круг второго хронографа и передать Эликсир графу, который станет бессмертным.

— И именно его бессмертие является причиной, почему мы долгие годы пытаемся этому помешать, не так ли? — сказал Пол.

Люси подняла руку.

— Минуточку. Давай додумаем до конца.

Я кивнула. Хотя я не знала, к чему она ведет, но где-то на задворках моего сознания возник маленький вопросительный знак, перерастающий в восклицательный.

— Граф будет бессмертным до момента моего рождения.

— Правильно, — сказал Гидеон. Он остановился. — Что означает не что иное, как то, что он, полный жизни, гуляет по мировой истории. Включая наши дни.

Пол сдвинул брови.

— Вы имеете в виду…

Люси кивнула.

— Мы имеем в виду, что граф наблюдает за всей этой драмой в прямом эфире и цвете. — Она сделала небольшую паузу. — И я предполагаю, что он занял место в первом ряду.

— Внутренний круг, — предположила я.

Остальные кивнули.

— Внутренний круг. Граф — один из Хранителей.

Я посмотрела графу прямо в лицо. Кем он был?

Часы над камином громко тикали. До моего обратного прыжка было бесконечно далеко.

Граф показал мне жестом сесть на одно из кресел, налил в два бокала темно-красное вино и передал мне один из них. Потом сел в кресло напротив и поднял бокал.

— За наше благополучие, Гвендолин! Сегодня ровно две недели, как мы познакомились, ну, во всяком случае, если смотреть с моей точки зрения. К сожалению, мое первое впечатление о тебе не было самым лучшим. Но за это время мы подружились, не так ли?

О, конечно! Я пригубила вино и сказала:

— При первой встрече вы едва меня не задушили. — Я сделала еще глоток. — Тогда я думала, что вы можете читать мысли, — вырвалось вдруг у меня. — Но, видимо, я ошиблась.

Граф самодовольно рассмеялся.

— Вообще-то я в состоянии уловить основное направление мысли. Но мои способности не имеют отношения к колдовству. Я уже рассказывал о своих путешествиях по Азии и как я там перенял мудрость и умения тибетских монахов.

Да, все верно. Но я и в прошлый раз не очень прислушивалась. Мне и сейчас было трудно прислушаться к его словам. Внезапно они стали звучать искаженно, иногда растянуто, иногда так, как будто он их пел.

— Какого черта… — пробормотала я. Перед моими глазами возникла розовая пелена, которая не расходилась, сколько бы я ни моргала.

Граф прервал свой рассказ.

— У тебя кружится голова, не так ли? А сейчас пересохло во рту, правильно?

Да! Откуда он это знал? И почему его голос вдруг стал жестяным? Я уставилась на него сквозь странную розовую пелену.

— Не бойся, моя маленькая, — сказал он. — Сейчас это пройдет, Ракоци обещал, что тебе не будет больно. Ты просто заснешь, прежде чем начнутся судороги. И — если повезет — не проснешься, пока все не закончится.

Я услышала смех Ракоци. Он звучал, как звуки, которые запускают на пленке в аттракционе ужасов.

— Почему…

Я попыталась что-то сказать, но мои губы вдруг онемели.

— Не думай, что это личное, — сказал холодно граф. — Но для осуществления моих планов я, к сожалению, должен тебя убить. Так предусмотрено провидением.

Я хотела держать глаза открытыми, но мне не удалось. Подбородок упал на грудь, голова скатилась набок и глаза закрылись. Меня поглотила темнота.

Может быть, в этот раз я действительно умерла, мелькнуло у меня в голове, когда я снова пришла в себя. Но вообще-то я представляла ангелов не в виде маленьких голых мальчиков, у которых помимо толстых животов есть только идиотская улыбка, как у этих экземпляров с арфами в руках. Которые, вообще-то, были лишь нарисованы на потолке. Я опять закрыла глаза. Мое горло так пересохло, что я не могла глотать. Я лежала на чем-то твердом и чувствовала себя бесконечно усталой, как будто я никогда больше не смогу шевельнуться. Где-то за правым ухом я услышала жужжание. Это была мелодия похоронного марша из «Гибели богов», любимой оперы леди Аристы. Я не могла узнать голос, так фривольно интерпретировавший музыкальную тему. И посмотреть, кому он принадлежал, я тоже не могла, потому что была не в состоянии открыть глаза.

— Джейк, Джейк, — сказал голос. — Я не думал, что именно ты разоблачишь меня. Но сейчас тебе не поможет вся твоя медицинская латынь. — Голос тихо засмеялся. — Потому что, когда ты проснешься, я буду уже очень далеко. В Бразилии в это время года очень хорошо, должен тебе сказать. Я жил там с 1940 года. Аргентина и Чили тоже могут предложить много приятного. — Голос снова сделал паузу, чтобы просвистеть пару тактов из вагнеровской темы. — Меня всегда тянет в Южную Америку. Кстати, в Бразилии самые лучшие пластические хирурги во всем мире. Они освободили меня от нависших век, крючковатого носа и выступающего подбородка. В связи с чем я, к счастью, совершенно не похож на собственный портрет.

В моих онемевших руках и ногах появилось покалывание. Но я сдерживалась. Я решила, что получу преимущество, если не буду двигаться.

Голос рассмеялся.

— Но даже если кто-нибудь и узнал бы меня здесь, в ложе, — продолжил он, — я уверен, что ни у кого не хватило бы ума, чтобы сделать правильные выводы. За исключением назойливого Лукаса Монтроуза. Еще чуть-чуть и он бы меня разоблачил… Ах, Джейк, даже ты не сообразил, что он умер не от инфаркта, а от коварных методов мистера Марли-старшего. Вы, люди, видите только то, что хотите видеть.

— Ты плохой, ужасный дядя, — пискнул кто-то позади меня голосом, полным страха. Маленький Роберт! — Ты сделал больно моему папе!

Я почувствовала холодное дуновение.

— А что ты сделал с Гвендолин?

Да, что? Хороший вопрос. И почему я не слышу Гидеона?

Откуда-то послышалось лязганье и щелчок чемоданных защелок.

— Всегда готов к делу Хранителей! Спасти человечество от всех болезней, кино да и только! — Презрительное фырканье. — Как будто человечество этого заслуживает! В любом случае, Гвендолин ты уже помочь не сумеешь.

Голос двигался по комнате, и мне постепенно становилось ясным, с кем я имею дело, даже если я не могла поверить. — Она мертва, как лабораторная крыса, которым ты обычно делаешь вскрытие. — Голос тихо засмеялся. — Что, между прочим, является сравнением, а не метафорой.

Я открыла глаза и подняла голову.

— Но можно использовать и в качестве символа, мистер Уитмен, или нет? — спросила я и тут же пожалела, что раскрыла себя.

Гидеона нигде не было видно! Только доктор Уайт лежал недалеко от меня на полу, он был без сознания, его лицо было серым, как костюм на нем. Расстроенный маленький Роберт сидел возле его головы.

— Гвендолин.

Как бы то ни было, нужно признать, что мистер Уитмен не заорал от ужаса. И вообще никак не проявил свои чувства. Он просто стоял под портретом графа Сен-Жермена, держа руку на ручке чемодана на колесиках с сумкой для ноутбука, и смотрел на меня. На нем было элегантное серое пальто с шелковым шарфом, он поднял на волосы солнцезащитные очки, как будто он был Брэд Питт в отпуске на пляже. Он ни капли не был похож на графа на портрете.

Я постаралась сесть с максимальным достоинством (пышное платье несколько усложняло задачу) и заметила, что лежала на письменном столе. Мистер Уитмен прищелкнул языком, посмотрел на часы и выпустил из рук чемодан.

— Надо же, как досадно! — сказал он.

Я не смогла сдержать ухмылки.

— Не так ли? — спросила я.

Он подошел ближе, и в руке у него появился пистолет, который он достал из кармана пальто.

— Как такое могло произойти? Ракоци сварил напиток недостаточно крепким?

Я покачала головой. Мистер Уитмен нахмурил лоб и направил дуло пистолета на мою грудь. Я хотела засмеяться, но только испуганно засопела.

— Вы хотите еще раз попробовать? — все же удалось мне произнести, и я попыталась смело взглянуть ему в глаза. — Или вы наконец сообразите, что вы не можете мне ничего сделать?

Ха! Наш план сработал и как сработал! Если бы еще наконец-то появился Гидеон, я бы себя чувствовала намного лучше.

Мистер Уитмен погладил свой бритый подбородок и внимательно посмотрел на меня. Потом спрятал пистолет.