Об отношении к обстоятельствам

Величайшее открытие моего поколения заключается в том, что человеческие существа могут изменять свою жизнь, изменяя установку своего разума.

Уильям Джеймс

Обескуражены?

Возвращаясь как-то домой после работы, я остановился, чтобы понаблюдать за игрой местной бейсбольной команды в парке рядом с моим домом. Сез позади скамьи первой линии, я спросил у одного из мальчиков, какой счет.

— Мы проигрываем четырнадцать очков всухую, — ответил он с улыбкой.

— В самом деле? Должен сказать, что вы не очень-то обескуражены этим.

— Обескуражены? — озадаченно переспросил мальчик. — А с чего нам быть обескураженными? Мы еще и за биту не брались.

Джек Кэнфилд

Не место красит человека...

Те, кто хочет петь, всегда найдут песню.

Шведская пословица

Большинство людей счастливы настолько, насколько они сами этого хотят.

Авраам Линкольн

Если вы когда-нибудь проезжали через кассовую кабинку платного моста, вы знаете, что ваши отношения с человеком, сидящим в этой кабинке, весьма поверхностные: вы подаете деньги, может быть, получаете сдачу, проезжаете. Я тысячу раз проезжал через все 17 кабинок на мосту через залив от Окленда до Сан-Франциско и никогда не перебросился ни с кем из кассиров хоть сколько-нибудь значащими словами.

В один из дней 1984 года, направляясь на ленч в Сан-Франциско, я подъехал к одной из кабинок и услышал громкую музыку. Похоже было на вечеринку или на концерт Майкла Джексона. Я осмотрелся. Автомобилей с открытыми окнами нет. Я посмотрел на кабинку кассы. Внутри танцевал мужчина.

— Что вы делаете? — спросил я.

— У меня вечеринка, — ответил он.

— А как же остальные? — Я посмотрел на другие кабинки, там все было спокойно.

— Они не приглашены.

Я хотел задать ему еще дюжину вопросов, но кто-то позади меня, пребывая в страшной спешке, начал давить на клаксон, чтобы я проезжал. Но я пообещал себе, что найду этого парня. Что-то в его глазах сказало мне, что в его кабинке творятся чудеса.

Через несколько месяцев я действительно нашел его — все та же громкая музыка, снова вечеринка. И снова я спросил:

— Что вы делаете?

— Я помню вас с того раза, — ответил он. — Я по-прежнему танцую. У меня продолжается вечеринка.

— Но как же остальные...

— Стоп, — сказал он. — Что это вам напоминает? — Он указал на ряд кассовых кабинок.

— Ну... они похожи на... кассовые кабинки.

— Никакой фантазии!

— Ладно, сдаюсь, — сказал я. — А вам они что напоминают?

— Вертикально стоящие гробы, — ответил он.

— О чем это вы?

— Я могу доказать. В восемь тридцать каждое утро туда входят живые люди и умирают на восемь часов. В четыре тридцать они воскресают, как Лазарь, выходят и едут домой. Но в течение восьми часов их мозги не работают. Эти люди только выполняют движения.

Я был поражен. Этот парень подвел под свою работу философскую, мифологическую основу. Я не мог удержаться от следующего вопроса:

— А почему у вас по-другому? Вы неплохо проводите время.

Он посмотрел на меня.

— Я знал, что вы зададите этот вопрос. Когда-нибудь я стану танцором. — Он указал на административное здание. — Там сидит мое начальство, которое платит за мое обучение.

Шестнадцать человек мертвы на работе, а семнадцатый в точно таком же положении вырабатывает образ жизни. Этот человек устраивает вечеринку там, где мы с вами не продержались бы и трех дней. Скука! Потом мы как-то с ним обедали, и он сказал:

— Не понимаю, почему кто-то считает мою работу скучной. У меня свой рабочий уголок со стеклянными стенами. Я вижу Золотые Ворота, Сан-Франциско, холмы Беркли, здесь отдыхает половина Западного мира... а я просто вхожу каждое утро в свою кабинку и учусь танцевать.

Доктор Чарлз Гарфилд

Окно

Жизнь — это то, что мы из нее делаем, так всегда было и так всегда будет.

Бабушка Мозес

Жили как-то два человека, и оба они были серьезно больны. Они лежали в одной палате в большой больнице. В этой довольно маленькой палате было окно, откуда можно было смотреть на мир. Одному из мужчин в качестве лечебной процедуры разрешалось в течение часа сидеть днем на кровати (это было связано с оттоком жидкости из легких). Его кровать стояла у окна. А второй мужчина вынужден был весь день лежать на своей кровати пластом.

Каждый день первый мужчина, пока сидел в течение часа у окна, коротал время, описывая происходящее на улице. Окно выходило в парк, где было озеро. На озере плавали утки и лебеди, и дети приходили покормить их хлебом и запустить свои лодочки. Юные влюбленные гуляли рука об руку под деревьями, там росли цветы, зеленели лужайки, отдыхающие играли в мяч. А за деревьями парка виднелись величественные силуэты высотных зданий города.

Мужчина, который лежал на спине, слушал описания своего товарища, наслаждаясь каждой минутой. Он услышал о том, как один ребенок чуть не свалился в озеро и как красивы в летних платьях девушки. Благодаря описаниям своего соседа по палате у него со временем появилось чувство, будто он сам все это видел.

Но в один прекрасный день его посетила мысль: «Почему все удовольствие лицезреть мир за окном достается другому человеку? Почему бы и мне не попытать счастья?» Ему было стыдно, но чем усерднее он старался не думать об этом, тем больше хотел перемены. Он сделает все, что угодно!

Однажды ночью, когда он лежал, уставясь в потолок, первый мужчина внезапно проснулся, кашляя и задыхаясь, его пальцы искали кнопку вызова сестры. Но второй мужчина смотрел не двигаясь — даже когда звук дыхания оборвался. Утром сестра нашла первого мужчину мертвым, и его тело тихо унесли.

Как только это показалось ему приличным, оставшийся мужчина попросил переместить его на кровать у окна. Его переложили, подоткнули одеяло, проследили, чтобы ему было удобно. Как только все ушли, он с трудом, с болью приподнялся на локте и посмотрел в окно.

За ним высилась глухая стена.

Автор неизвестен Предоставлено Рональдом Далстеном и Гарриет Линдси

Оптимист

Это история о близнецах. Один был полный надежд оптимист. «Все к лучшему!» — говаривал он. Второй был печальный и безнадежный пессимист, которого ничто не радовало. Встревоженные родители повели их к местному психологу.

Он предложил родителям план, чтобы как-то выровнять отношение близнецов к жизни.

— В следующий день рождения пусть ваши дети развернут свои подарки в разных комнатах. Пессимисту положите самые лучшие игрушки, которые вы можете себе позволить, а оптимисту подарите коробку навоза.

Родители последовали совету и терпеливо стали ждать результатов.

Когда они заглянули в комнату пессимиста, то услышали, как он жалуется вслух:

— Цвет компьютера мне не нравится... Готов спорить, что калькулятор сломается... Эта игра мне не нравится... Я знаю, что кто-то получил игрушечную машинку еще больше...

Родители на цыпочках прошли ко второй комнате и увидели, что их маленький оптимист весело подбрасывает навоз в воздух. Мальчик хихикал:

— Вы меня не обманете! Столько навоза — значит, точно есть пони!

Автор неизвестен Из книги Брайана Кавано «Новые семена для посева»

Красное платье мамы Милли

Оно висело в гардеробе, мамино красное платье,

Пока она умирала,

Оно, как вспышка, в ряду

Старой, темной одежды,

Которую она носила всю свою жизнь.

Меня позвали домой,

И когда я ее увидела, то поняла,

Что жить ей осталось недолго.

Когда я увидела это платье, я сказала:

— Мама... какое красивое!

Никогда тебя в нем не видела,

— Я никогда его не носила, — медленно ответила она.

Сядь, Милли... я бы хотела, прежде чем уйду,

Преподать тебе урок-другой, если смогу.

Я села у ее постели,

А она вздохнула так глубоко,

Что я подумала, она не выдержит.

— Теперь, когда меня скоро не станет,

Мне кое-что становится понятным.

О, я хорошо тебя воспитывала... но неправильно.

— Что ты хочешь сказать, мама?

— Я всегда думала,

Что хорошая женщина никогда не думает о себе,

Что она нужна, чтобы обслуживать других.

Сделать то, сделать это,

Всегда выполнять желания других,

А свои оставлять напоследок.

Может, когда-нибудь, ты до них и доберешься.

Но, разумеется, этого никогда не случается.

Моя жизнь была именно такой —

Я обслуживала твоего отца, сыновей, твоих сестер, тебя.

— Ты делала все, что может сделать мать.

— О, Милли, Милли, в этом не было ничего хорошего...

Ни для тебя... ни для него. Неужели ты не понимаешь?

Я сделала для тебя самое худшее, что можно, было сделать.

Я ничего не просила для себя!

Твой отец в соседней комнате,

Расстроенный, глядит в пустоту...

Когда доктор сказал ему,

Он очень плохо воспринял эту новость...

Подошел к моей кровати и чуть не вытряс из меня душу.

— Ты не можешь умереть,

Ты слышишь? Что будет со мной?

«Что будет со мной?»

Да, тяжело ему будет, когда я уйду,

Он и сковородки-то найти не сможет, ты же знаешь.

А вы, дети...

Вы все сидели у меня на шее.

Семь дней в неделю

Я первой поднималась и последней ложилась.

Я всегда брала себе подгорелый тост

И самый маленький кусок пирога.

Я смотрю, как некоторые из твоих братьев

Обращаются со своими женами,

И мне делается плохо, потому что это я

Научила их этому. И они усвоили урок.

Они усвоили, что женщина существует

Только для того, чтобы давать.

Естественно, ведь каждый сэкономленный мной пенни

Шел на вашу одежду или ваши книжки,

Даже когда в этом не было нужды.

Не припомню ни одного раза, чтобы я сходила

В центр города, чтобы купить что-нибудь красивое...

Себе.

Кроме прошлого года, когда я купила это красное платье.

У меня нашлись двадцать долларов,

Которые никто не потребовал.

Я шла заплатить судомойке.

Но почему-то... пришла домой с большой коробкой.

Твой отец здорово тогда на меня накинулся.

«Куда ты собираешься ходить в таком платье...

В оперу или еще куда?»

И думаю, он был прав.

Я никуда не надевала это платье,

Только в магазин.

О, Милли... я всегда думала, что если ты

Ничего не берешь для себя в этом мире,

Ты все получишь в следующем.

Я больше этому не верю.

Я думаю, что Господь хочет, чтобы мы имели что-то...

Здесь... и сейчас.

И я говорю тебе, Милли, что если случится чудо

И я встану с этой кровати, тебе следует поискать

Другую мать, потому что я буду одна.

О, я так давно пропустила свою очередь,

Что вряд ли соображу, как туда попасть.

Но я научусь, Милли.

Я научусь!

Оно висело в гардеробе, мамино красное платье,

Пока она умирала,

Оно, как вспышка, в ряду

Старой, темной одежды,

Которую она носила всю свою жизнь.

Ее последние слова ко мне были:

— Окажи мне честь, Милли,

Не ходи по моим стопам.

Обещай мне это.

Я пообещала.

У нее перехватило дыхание,

А затем мама нашла свою очередь

К смерти.

Кэрол Линн Пирсон

Used by fisrmiesion of Carol Lynn Pearson, 1976