Земля и государство: к 150-летию земской реформы Александра II

В 2012 г. историческая и гражданская общественность России отметили 1150-летие русской государственности. В 2014 г. грядёт 150-летие земской реформы Александра II, в ходе реализации которой «земля» и «государство» – ключевые составляющие исторического процесса – обрели новое содержание своего взаимодействия. Приходится констатировать, что российской центральной власти понадобилось более 1000 лет, чтобы создать полноценную юридическую базу функционирования институтов местного самоуправления – Положение о губернских и уездных земских учреждениях, подписанное императором 1 января 1864 г.

Эти хронологические параллели обращают память историка к ещё одной недавней юбилейной дате: в 2011 г. 200-й год истёк со времени появления одного из уникальных сочинений о факторах и содержании исторического процесса, о природе власти в связи с природой социума в России – «Записки о древней и новой России» Н. М. Карамзина. Автор записки был уверен, что первая обязанность государя заключается в умении «блюсти счастие народное»; учитывать в реформировании общества традиции народного быта, «ибо одно время дает надлежащую твёрдость уставам; ибо более уважаем то, что давно уважаем и всё делаем лучше от привычки» [1].

К. Д. Кавелин в работе «Взгляд на юридический быт древней России», определяя цели деятельности высшей государственной власти в России, предлагал учитывать нравственные особенности российского социума: «… Русская голова и русская душа приняли чужие идеалы, во имя которых переделывается наш внутренний строй, и потому было множество различных идеалов, смотря по времени, по обстоятельствам, обстановке и тысячи случайных условий... Отсюда разлад во всём…» [2]

Ответы на вопрос о коренных началах русской жизни, почувствовать которые и отозваться которым в своих преобразованиях должен уметь мудрый монарх, находим в трудах мыслителей и историков славянофильского направления. Историк И. Д. Беляев в работе «Земские соборы на Руси: От Ивана Грозного до Екатерины Великой» называл основополагающей тенденцией российского исторического процесса следующее обстоятельство: «…где княжеская власть оказывалась временно несостоятельною относительно объединения Русской земли, там независимо от неё и даже без ведома князей работала история и сама жизнь общества…» [3]. Рассуждая об обстоятельствах созыва первого в отечественной истории Земского собора, И. Д. Беляев указывал, что «причины… были гораздо сильнее временных потребностей и лежали в самой истории…скоплялись…от самого призвания Рюрика».

В 1839 г. А. С. Хомяков в программной статье славянофильского умственного движения «О старом и но­вом» назвал первоочередной задачей возрождение местной жизни, по­скольку только «в оригинальной красоте общества, соединяющего патриархальность быта областного с глубоким смыслом государства, ...воскреснет древняя Русь, но уже сознающая себя».

К. С. Аксаков считал субъектом местной истории общину, которая «с одной стороны, сжимаясь до деревни, до выселка, до починка, с дру­гой стороны, будет расширяться на всю Русь». «Зем­ля», «община», «народ» – все эти близкие по смыслу понятия имеют в его концепции непосредственное отношение к местной жизни в русском историческом процессе. Каждая эпоха исторической жизни русского народа должна быть оценена с позиций «земской жизни», составляв­шей «первоначальное явление в России» [4].

В современных учебных пособиях по теории и истории местного самоуправления утверждается: «Цивилизационная неопределённость, синдром «догоняющей страны» предопределили необходимость восприятия образцов и опыта соседей в области местного управления: … копирование Петром I … шведского опыта городского управления, заимствование Екатериной II и Александром II элементов прусской системы организации местного самоуправления…» [5]. Трудно не согласиться с приводимыми автором конкретными примерами, однако, необходимо подчеркнуть: в реформировании обстоятельств местной жизни и управления Александр II учитывал не столько формы западноевропейского опыта, сколько откликался на изначальные заложенные в смысл русской истории ценности и опыт земщины, интерпретации которых так много внимания уделяли историки современной императору-реформатору эпохи.

Н. В. Гоголь в 1840-х признавался: «Нет, если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей; не в губернаторы, но в капитан-исправники пойдёте…» [6]. С екатерининских времён глава уезда – капитан-исправник – избирался органами дворянского сословного самоуправления. Положение 1 января 1864 года основывалось на другом принципе: земское представительство было построено на всесословном начале, т. е. впервые в стране создавалось самоуправление граждан на основе всесословности, обращённое своим служением к «деревням, выселкам, починкам», выраставшее «во всю Русь». Хотя сфера деятельности земства была ограничена хозяйственными вопросами, земские учреждения в кругу вверенных им дел действовали самостоятельно, т. е. впервые были независимы от государственной администрации в пределах, установленных законом. Ещё два принципа функционирования земских учреждений могут считаться новаторскими: губерния и уезд стали не соподчинёнными, а равноправными административно-территориальными единицами в мере самостоятельности по заведованию делами; были закреплены начала выборности гласных, зависимости избирательного права от имущественного ценза, формального равенства и сменяемости гласных.

Таким образом, в институте земства сочетались инициатива власти, желавшей децентрализовать бюрократические начала центральной власти, и стремление общества, «земли» участвовать в делах государства. «Земство явилось не в виде уступки каким-то мечтательным либеральным требованиям, а как следствие осознанной правительством необходимости» (Н. Шелгунов). В этой оценке, исходящей от оппозиционных самодержавной власти сил, зафиксировано сформулированное ещё Карамзиным требование к носителю идеи самодержавия: «думать более о людях, нежели о формах…».

Ещё в 1830-х гг. Н. В. Гоголь точно и образно сформулировал «территорию» свободы и ответственности в деятельности местного управления и самоуправления (в словах городничего Сквозник-Дмухановского, обращённых квартальному): «Беги сейчас возьми десятских, да пусть каждый из них возьмёт в руки по улице… чёрт возьми, по улице – по метле! И вымели бы всю улицу, что идёт к трактиру, и вымели бы чисто». Местное самоуправление должно исходить из интересов населения, его материального благополучия, удовлетворения потребностей в медицинском обслуживании, образовании, просвещении. Этот принцип функционирования земских учреждений лучше всего представить на региональном материале.

Земские учреждения оставили богатейшую делопроизводственную документацию, которая может стать источником изучения дореволюционного отечественного опыта самоуправления, реализации местных интересов на основе принципов свободы и ответственности [7].

В 1891–1893 гг. 17 губерний России поразил го­лод. На страницах консервативного журнала «Русский вест­ник» сообщалось: «Теперь недород хлебов поразил более десяти губерний, и никому не приходит в голову мысль о непосильности для государства борьбы с голодом...». За организацию помощи голодающим взялись земства. К весне 1892 г. в четырёх уездах Тульской и Рязанской губерний было организовано 187 бесплатных столовых. Л. Н. Толстой так описывал штат земских учреждений, ведающих организацией помощи голодающим, куда входили представители церкви и крестьянского самоуправления: «В земствах учреждены попечители – лица, имеющие заведовать раздачей пособий по волостям. В одном из земств учреждены даже советы при попечителях, из священника, старшины, церковного старосты и двух уполномоченных, которые должны решать, кому сколько дать» [8]. В статье, посвящённой памяти земского деятеля И. И. Раевского, писатель оставил свидетельства о содержании деятельности земских попечителей в голодные годы: «… [он] писал письма, закупал хлеб, сносился с зем­скими управами, нанимал, рассчитывал возчиков хлеба, делал опыты печенья хлеба с различ­ными суррогатами, помогал нам в устройстве столовых, … делал учёты, ездил в земские собрания, уездные и губернские, ездил в собрания попечителей по … уездам, принимал крестьян, как попечитель по двум попечительствам, и ездил по другим попечительствам, подбодряя тех, у которых, он знал, дело не идёт, и сам лично помогал, как част­ный человек, тем крестьянам, которые обращались к нему» [9].

Земские учреждения предпринимали мероприятия по улучшению сельскохозяйственного производства, к этому была направлена их опытно-показательная деятельность: «Земские опытные учреждения высшего типа (с/х опытные станции) до 1910 г. имелись в трёх губерниях – Вятской, Владимирской и Екатеринославской. К 1913 г. всего по земствам было открыто 70 опытных учреждений. … Расходы земств на агрономические мероприятия в Вятской губернии увеличились в 1893 г. по сравнению с 1890 г. в 30 раз, достигнув 57810 руб.» [10].

Направлением деятельности земских учреждений в сфере демографической политики, которая наиболее ярко воплощает идею единства интересов земли и государства, можно назвать попечительские мероприятия в отношении сиротства и детства.

Когда 1 января 1864 г. вступило в силу «Высочайше утверждённое положение о губернских и уездных земских учреждениях», в 34 губерниях были закрыты приказы общественного призрения, а подведомственные им вопросы были переданы в ведение губернских и уездных земств [11].

В экстренном заседании Вятской губернской земской управы от 31 мая 1867 г. была заслушана докладная записка приказа общественного призрения о состоянии заведений и суммах приказа, подлежащих передаче созданным в Вятской губернии земским учреждениям. Земское губернское собрание, выслушав записку, поручило управе: 1) принять от приказа общественного призрения богоугодные заведения; 2) по приему богоугодных заведений поручить заведование ими управам: состоящих в г. Вятке губернской управе, а в уездных городах – уездным управам [12].

В течение августа 1867 г. шел процесс приема богоугодных заведений приказа, 1 сентября был окончательно завершен прием всех капиталов.

Земство приняло сиротский дом со множеством проблем. Так, ревизионная комиссия в декабре 1868 г. докладывала собранию о результатах проверки: «В помещениях крайне дурной и вредный для здоровья воздух – вследствие сообщения их с отхожим местом и отсутствия вентиляции. Постели грязные, сенные тюфяки сбиты в твердые бугры, пища однообразная, одежда рваная, у многих нет фуражек, у многих – сапогов или есть, но без подошв, и управа не обращает ни малейшего внимания на то, что законтрактованный ею сапожник обязан в течение года делать обувь прочную, вместо которой он дает из гнилого товара и вместо цельных только головки. За неимением обуви многие из учеников не ходят на учение, другие за нехожденье давно уже уволены. Во всем видно какое-то равнодушие к участи детей. Так, многие из них желали бы чем-нибудь заняться, изучить какое-нибудь ремесло, но средств земство не дает никаких, и выйдут потом из заведения дети ничему практически необученные. Вообще управа не уделяет никакого внимания ни детям-сиротам, ни призреваемым в богадельне» [13].

Однако уже в 1869 г. ревизионная проверка обнаружила, что сиротский дом переехал в перестроенный дом бывшего училища для детей канцелярских служителей. В нем же располагались губернская управа и губернское собрание. Все неисправности прошлого года также были устранены, за исключением одного – в обучение не было введено ни одного ремесла.

В 1870 г. в ведении губернской управы земства состояли: больница с отделениями умалишённых и родильным, при ней аптека с правом вольной продажи; инвалидно-богадельный и сиротский дома, перешедшие к земству от приказа общественного призрения 1 сентября 1867 г.

В 1871 г. земство начало работы по исправлению корпуса бани и прачечной при сиротском доме: на эти цели собрание ассигновало 1046 руб.

Начало ремесленному обучению было положено в 1872 г., когда 19 воспитанников сверх посещения учебных заведений начали обучение переплётному мастерству в мастерской во флигеле при губернской управе, 8 мальчиков обучались искусству скульптуры, 6 – музыке (в устроенных для этого заведениях при публичной библиотеке). В 1873 г. открылись курсы фельдшерских знаний и земское училище сельскохозяйственных и технических знаний.

В 1867 г. расход по приюту составил 3246 руб. 80 коп.; помощь в виде единовременных пособий учащимся в 1867 г. составила 573 руб.: одиннадцать воспитанников сиротского дома получили плату за гимназию (по 15 руб.), двадцать воспитанников – за уездное училище (по 3 руб.), была выплачена стипендия в 60 руб. одному гимназисту, на экипировку трех гимназистов было выделено – 150 руб., 411 руб. в год выделялось на содержание четырех воспитанников в Казанской фельдшерской школе (для замещения ими впоследствии мест в больницах уездных городов Вятской губернии).

Впоследствии затраты земства на содержание сиротского дома составили: в 1870 г. – 5 144 руб. 66 коп.; на содержание каждого воспитанника приходилось 85 руб. 74 коп. [14]. В 1886 г. – 8 082 руб. 19 коп. и по 179 руб. 60 коп. на ребенка [15]. В 1900 г. – 9 086 руб. 50 коп. и 181 руб. 73 коп. на призреваемого [16]. Суммы образовывались процентом с общего капитала на общественное призрение и губернским земским сбором.

Вятский сиротский дом призревал сирот и неимущих всех сословий, кроме крестьянского (45 мальчиков в возрасте от 8 до 17 лет – один из дворянского сословия; дети чиновников и канцелярских служащих). Четырнадцать из них обучалось в приходском училище, двадцать – в уездном, одиннадцать – в гимназии.

В 1870 г. до губернатора г. Вятки дошел слух о жестоком обращении с детьми надзирателя сиротского дома Лопатина. Назначенная ревизия в лице врачебного инспектора и его помощника обнаружила, что дети ходят в училище в рваных сапогах без подошв, семь воспитанников заявили жалобу на жестокое обращение надзирателя («бьет их сильно палкою и кулаком по спине и голове, сильно дерет и таскает за уши по коридору и, взявши за уши, поднимает на воздух»). Члены земской управы указывали на преувеличения врачебных инспекторов, т.к. на расспросы в управе о надзирателе Лопатине воспитанники приюта отвечали, что он «теребит их за уши, но не больно». Тем не менее губернатор потребовал избрать особых попечителей для сиротского дома, поручив им наблюдение за заведением, а Лопатин был уволен с поста надзирателя в 1870 г. [17].

Сложной проблемой для земской управы стала неуспеваемость воспитанников. Рядовым явлением было обучение 18-летних сирот во втором классе уездного училища. Тех, кто «не подает надежды на благополучное окончание курса», управа решила помещать в фельдшерские школы, мастерские земского технического училища и в «обучение торговым занятиям, мастерствам и ремеслам» к частным лицам. Согласно Уставу общественного призрения (1857 г.) воспитанники, принадлежащие к разряду привилегированных лиц, «не могут быть отдаваемы к купцам в лавки, в ремесленники и даже в фельдшера, а могут только обучаться или в гимназиях и других учебных заведениях, или, по достижении 16 лет определяться на государственную службу в число канцелярских служителей». Земская управа посчитала, что «в настоящее время все новые узаконения проникнуты духом слияния и уравнения сословий», отчего возникает необходимость «применяться условиям времени» [18].

Вятская земская управа решала проблему неуспеваемости за счет сокращения комплекта воспитанников, который в период подведомственности сиротского дома приказу общественного призрения составлял 45 человек, в 1868 г. был увеличен губернским земским собранием до 60 человек. Впоследствии управа стремилась вернуться к начальной цифре: малоуспешные в учении, «великовозрастные» воспитанники должны были быть отданы в «постоянное учение ремеслам». Те из воспитанников, которые имели матерей и родственников и изъявили желание жить у матерей, освобождались от постоянного проживания в земском здании сиротского дома с выдачей от земства на содержание каждого воспитанника «известной суммы ежемесячно» (от 3 до 8 руб. в зависимости от статуса учебного заведения). Именно эти воспитанники, как позднее отмечалось в докладе управы, показывали наибольшие успехи в учении (в сравнении с живущими непосредственно в сиротском доме). К 1879 г. число воспитанников вновь составило 45 человек, в начале 1890-х гг. увеличилось до 50 и не менялось кардинально до 1917 г.

Для выяснения причин высокого процента неуспеваемости Вятской земской управой была создана особая комиссия в составе гласных Шестакова, Сергиева, Дернова, Салтыкова, директора гимназии Керенского, директора народных училищ Нурминского, инспектора гимназии Анисимова и санитарного врача Радакова, которая и представила свои соображения к очередному заседанию собрания. Комиссия посчитала, что «правильному ходу занятий мешает распределение воспитанников по разным учебным заведениям, вследствие чего надзирателю и репетитору трудно следить за занятиями и помогать ученикам»; по этим же обстоятельствам возникают «вредные влияния на нравственность воспитанников» (возвращаясь из разных школ, они приносят и передают друг другу «разнообразные впечатления, различные школьные привычки, терпимые в одном заведении и преследуемые в другом»). Комиссия рекомендовала неспособных учеников обучать ремеслу, младшим гимназистам обособиться от старших (либо, начиная с 6-го класса, совсем увольнять старших из сиротского дома «с выдачей родителям»; либо питомцев младше 11–12 лет «приготовлять в домашней школе, под наблюдением надзирателя»; эта школа с программой народного училища должна была иметь право на выдачу свидетельств об окончании курса, а воспитанники-гимназисты должны были состоять под руководством помощника воспитателя, избираемого из учеников 7-8 классов гимназии).

Управа согласилась с заключениями комиссии и осуществила несколько мероприятий: 1) гимназистам для учебных занятий была отведена особая комната, для наблюдения был приглашен рекомендованный директором ученик 7-го класса гимназии Дьяконов,; 2) о существующей в сиротском доме частной школе было сообщено директору народных училищ, чтобы школа получила официальный статус и право на выдачу свидетельств об окончании курса; 3) четыре воспитанника-гимназиста, показавшие слабые успехи в учении, были помещены в мастерскую земского училища для изучения столярного и слесарного искусства.

Проблему неуспеваемости воспитанников сиротского дома вятская земская управа решала и впоследствии. Так, на февральском заседании в 1913 году обсуждалась «недостаточность надзора в учебном и воспитательном отношениях», указывалось, что «успехи учеников даже в старших классах неудовлетворительны». Для повышения успеваемости члены управы рекомендовали «начальную школу при доме закрыть, а учеников ее посылать для обучения в начальные городские школы».

На январском заседании 1912 года гласный земского собрания Кунгурцев обратил внимание на неравномерность представленности среди воспитанников сиротского дома уездов губернии (при особом положении Вятского уезда) и предложил предоставить каждому уезду право замещать по своему выбору четыре вакансии. Гласный П. А. Шуравин возражал, что сиротам из детей уездных земских служащих «должно оказываться предпочтение перед другими кандидатами, независимо от места их происхождения». В итоге возникшей полемики собрание постановило предоставить каждой уездной земской управе право представлять для замещения вакансии в сиротском доме четырех кандидатов; остающиеся шесть вакансий должны быть замещаемы по усмотрению губернской управы детьми земских служащих [19].

Прения вызвал вопрос о «великовозрастности» воспитанников сиротского дома, поднятый гласным собрания С. С. Чемолосовым, что, по его мнению, не отвечает «требованиям жизни и не соответствует целям сиротского дома». Гласный А. Ф. Казанцев предложил не содержать взрослых воспитанников в доме до двадцатилетнего возраста, а выдавать им стипендии. Против ограничения возраста воспитанников высказался гласный П. А. Шуравин, сославшись на опыт Вятского городского общественного управления. К последнему мнению присоединились председатель собрания А. А. Князев, гласные А. А. Фураков и М. С. Довгяло, высказавшиеся за сохранение прежнего порядка в вопросе о предельном возрасте воспитанников. Большинством голосов собрание постановило сохранить прежний порядок [20].

С 1884 г. в докладах управы подробно описываются формы попечения о малолетних детях и подкидышах. Если дети не умирали в младенчестве, управа отдавала их на воспитание разным лицам с уплатой им от 2 до 6 руб. (в зависимости от возраста ребенка). Первоначально вятским уездным земством призревалось 6-8 детей-сирот и подкидышей в год (с затратами на эти цели 182 руб.). В 1908 г. таковых было уже 82, а сумма расходов земства составила 1628 руб. 86 коп.

Проблемой для земских органов стала детская смертность. Так, в 1908 г. из 82-х призреваемых детей 31 ребенок умер. В 1910 г. гласный Шуравин обратил внимание на высокий процент смертности среди сирот, призреваемых земством. Управа посчитала нужным передать миссию призрения сирот и подкидышей Вятскому губернскому попечительству детских приютов «при обычной земской ассигновке». В 1912 г. попечительство уведомило, что оно согласно пойти навстречу пожеланиям земства, однако вопрос так и не был разрешен по существу.

С 1889 г. в документах вятского земства фигурирует вопрос о попечении над сиротами и подкидышами в уездах Вятской губернии. Когда в родильном отделении земской больницы Орлова в родах умерла крестьянская вдова, уездная земская управа вынуждена была убеждать дядю младенца, человека бедного и обремененного своими детьми, взять ребенка на попечение. Впоследствии уездное земское собрание постановило ходатайствовать перед губернским земством о разрешении присылать подкидышей и круглых сирот из уездов в губернские учреждения. Губернская управа по этому поводу указывала, что взять на попечение всех сирот губернии «едва ли было бы удобным». Собрание же постановило кредитовать в этих целях уездные земства на сумму в 300 руб и с 1889 года в смету губернских расходов по сиротам и подкидышам кроме Вятки вошли и уездные города.

Жители Вятки проявляли в помощь земству благотворительные инициативы в отношении призрения сирот. Так, в 1904 г. коллежский асессор Н. И. Сарычев предоставил в распоряжение губернского земства 5 десятин сенокосной земли с двумя домами и службами для учреждения приюта для сирот и подкидышей. 13 декабря 1904 г. губернское земское собрание постановило поручить управе «взять от Сарычева дарственную запись на жертвуемое им при жизни», после чего составить проект устройства и содержания приюта для подкидышей. Управа открыла сарычевский приют 16 октября 1905 г., однако, в конце марта 1906 г. его пришлось закрыть, поскольку дети массово заболели дизентерией, смертность достигла 90%. Причинами стали холодное помещение, негодное для жилья зимой, и отсутствие врачебной помощи (дача находилась в 12 верстах от губернского центра). Впоследствии на земле сарычевского приюта были устроены земские огороды.

Земство приняло сиротский дом в период, когда под опеку попадали дети всех сословий, кроме крестьянского. Однако в 1901 г. гласный Одинцов поставил вопрос о том, чтобы в приют принимались преимущественно крестьянские дети, а дети чиновников лишь «за удовлетворением просьб крестьян и мелких земских служащих», однако земство оставило прежний порядок зачисления.

Находясь в ведении Министерства внутренних дел, переняв капиталы приказа общественного призрения, Вятское губернское земство увеличило эти капиталы, уступая по количеству финансовых вливаний только частным благотворителям. Без деятельной и финансовой помощи земства не работало практически ни одно учреждение призрения, а призрение круглых сирот и подкидышей осуществляли только земские учреждения. В заседаниях земской управы обсуждались вопросы функционирования Вятского сиротского дома, однако, инициативы земства не шли дальше тех установлений, которые были восприняты от приказа общественного призрения.

На страницах газеты «Вятская речь» отражена деятельность земств по медицинскому обслуживанию крестьянского населения губернии. Корреспонденции из деревень в «Вятской речи» изобиловали жалобами местных жителей на недостаточную обеспеченность земских больниц квалифицированными врачами: «Уезд без врачей. "В. К. Кр." пишет, что обширный Яранский уезд Вятской губернии, с полумиллионным населением, благодаря прежним заботам земства более или менее сносно был оборудован больницами. Их числится семь. Но в настоящее время ни больше, ни меньше, как пять из них принуждены почти не функционировать: они остаются без врачей. Земство приглашает врачей, публикует в газетах, шлёт извещения в университеты, но больницы пустуют…» [21]. По данным «Обзора Вятской губернии» за 1908 г., в 1908 г. в губернии числилось 349 земских врачей, действовало 67 земских больниц, но при населении в 3 611 141 чел. этого было недостаточно, ведь в 1908 г. в губернии разразилась эпидемия тифа.

Важнейшим вопросом, требующим постоянного внимания земского самоуправления, было развитие библиотечного дела в губернии. Покажем это на примере взаимодействия земства с Вятской публичной библиотекой.

На рубеже ХIХ–ХХ вв. Вятская губернская публичная библиотека действовала на основании Устава, утверждённого министром внутренних дел 3 августа 1891 года. Вторая глава Устава регламентировала управление делами библиотеки, § 6 определял перечень лиц, которые осуществляли «заведывание и управление библиотекой» – Попечительный комитет и управляющий библиотекой. Попечительный комитет состоял из почётных, непременных и действительных членов, возглавлялся вятским губернатором. Согласно § 9, «почётными членами комитета именуются все те лица, без различия пола, звания и местожительства, которые или оказали несомненные услуги к благоустройству библиотеки, или сделали в кассу ея единовременный взнос не менее 300 руб., либо обязались вносить ежегодно не менее 50 руб.». Если почётный член не вносил ежегодного взноса в течение первых трёх месяцев, то он лишался данного звания и всех связанных с ним прав. Если общественное учреждение, городское или земское, вносило либо единовременный взнос, либо ежегодные взносы, то из своей среды они могли назначить уполномоченного с правами почётного члена.

На заседании 5 декабря 1891 г. членами губернского земского собрания было решено, что представителям вятского земства нужно «вступить в члены означенного комитета, сделать для сего единовременный взнос в 300 р., в качестве земского представителя в комитет избрать Боклевского» [22]. Перед принятием данного постановления был заслушан доклад, внесённый управой по инициативе губернатора, в котором прозвучало, что согласно Уставу библиотеки членами Попечительного комитета могут быть лица или учреждения, внёсшие разом 300 р. или ежегодно вносящие по 50 р. Таким образом, Вятское губернское земство, избрав своего представителя в Попечительный комитет библиотеки, на основании правовой нормы Устава библиотеки оказало ей финансовую помощь в сумме 300 р.

Сведения о взаимодействии Попечительного комитета публичной библиотеки с губернским земством собраны в статье Н. П. Гурьяновой «Вятская публичная библиотека и губернское земство»: «В 1891 г. ПК ВГПБ обратился к губернскому земскому собранию с просьбой вступить в действительные члены Попечительного комитета библиотеки (почётным членом земство уже являлось за регулярную помощь библиотеке). Земство ответило согласием» [23]. В статье указывается, что с 1892 г. действительным членом Попечительного комитета библиотеки стал председатель Вятской губернской земской управы А. П. Батуев, после него – Л. В. Юмашев (1863–1920), который в 1891 году был избран членом Сарапульской уездной земской управы, в 1892 году стал губернским гласным. С 1894 по 1900 годы председательствовал в Сарапульской уездной земской управе, а с 1901 по 1907 год был председателем губернской земской управы. О деятельности Юмашева в губернской управе писал А. А. Прозоров: «…как ярко вспыхивающий замирающий костёр, губернское земство оживилось в 1901 году, при председателе Леониде Викторовиче Юмашеве…» [24]. В июне 1920 года, когда Л. В. Юмашев ушел из жизни, газета «Вятская правда» писала: «Всё то, что было сделано в Вятской губернии хорошего и светлого в мрачную эпоху царизма: в деле народного образования, земской медицины, агрономии и ветеринарии – всё это не только тесно связано, но и неразрывно срослось с именем Юмашева, бывшего председателя губернской земской управы» [25]. В начале ХХ века почётными членами Попечительного комитета библиотеки были представители вятского земства М. Н. Булычёв и И. Н. Сергеев.

Вопросы, касающиеся финансирования библиотеки, обсуждались на заседаниях губернского земского собрания. 25 ноября 1915 года в Вятскую губернскую земскую управу было отправлено совместное ходатайство управляющего делами Вятской публичной библиотеки А. Н. Луппова и Попечительного комитета библиотеки с просьбой увеличить ассигнование библиотеки с 300 рублей до 1000 рублей. Дело в том, что в октябре 1909 года в Вятской публичной библиотеке был открыт местный отдел для сбора печатных изданий о жизни Вятского края [26]. Литературы в местном отделе было недостаточно в связи с нехваткой финансовых средств для приобретения новых книг, газет и журналов, а количество читателей, заинтересованных в данной литературе, увеличивалось ежемесячно [27].

Неудобство представляло и отсутствие печатного каталога отдела. В связи с этим Попечительный комитет библиотеки, «осведомлённый о сочувственном отношении губернского земства ко всяким просветительным начинаниям, пришёл к мысли поделиться с земскими деятелями своими мыслями о нуждах библиотеки и обратиться с ходатайством о возможном денежном пособии а) на приобретение книг по местному отделу хотя рублей 400–500; б) на издание каталога в размере 300 рублей»; «…принимая во внимание, что губернское земство уже оказывает некоторое пособие библиотеке, ассигнуя в последние годы по 300 рублей, Попечительный комитет, в виду указанных нужд, просил бы на будущий 1916 год ассигновку с 300 рублей увеличить до 1000 рублей» [28].

14 декабря 1915 года на заседании 48-й очередной сессии Вятского губернского земского собрания ходатайство Вятской публичной библиотеки имени императора Николая I об увеличении обычного пособия со стороны губернского собрания было озвучено П. А. Шуравиным. Высказавшиеся против гласные губернского земства А. О. Казанцев, А. И. Вихарев, В. Т. Головин, К. Е. Вохмянин, Г. М. Наумов и член собрания А. П. Попов отмечали: «Вятская публичная библиотека обслуживает лишь г. Вятку, а потому, как имеющая местное значение, должна субсидироваться местными общественными учреждениями: городским управлением и уездным земством, тем более, что публичные библиотеки в уездных городах предпочтительным вниманием со стороны губернского земства не пользуются, а существуют на местные средства» [29]. За удовлетворение ходатайства высказались П. А. Шуравин, А. В. Куршаков, С. И. Ильинский и директор народных училищ А. И. Тихов: «…Вятская публичная библиотека является старейшим в губернии книгохранилищем и обладает многими ценными научном отношении и даже редкими изданиями. В указанном отношении библиотека приобретает общегубернское значение, так как к её услугам могут прибегать и жители уездов, что предусмотрено уставом библиотеки, допускающим пересылку книг своим подписчикам по почте…» [30]. Открытым голосованием двадцатью голосами против четырнадцати собрание постановило «признать желательным назначение увеличенного пособия Вятской публичной библиотеке на организацию при ней местного отдела» и «ассигновать Вятской публичной библиотеке на 1916 год пособие в размере 600 рублей».

Так решением губернского земства было поддержано развитие в Вятской публичной библиотеке местного отдела.

Интересный факт взаимодействия земского самоуправления и Вятской публичной библиотеки в деле формирования социокультурной инфраструктуры губернского города зафиксировала газета «Вятские губернские ведомости».

Губернская газета уведомляла, что «28 ноября [1876], в г. Вятке дан был любителями драматического искусства спектакль на вновь приспособленной сцене для театра в читальном зале публичной библиотеки. Играны были комедия "Волки и Овцы" соч. Островского и водевиль "Цыганка"»; «Вятское общество отнеслось к спектаклю настолько сочувственно, что зал был переполнен зрителями. Слышно, что в нынешнюю зиму любителями дано, будет несколько спектаклей в сказанном помещении; остается, следовательно, только порадоваться, что скудная общественными удовольствиями общественная жизнь г. Вятки несколько оживится, и наше общество будет иметь возможность, хотя раз в 2 недели, находить развлечение в театре» [31]. Читальный зал библиотеки, однако, не был удобен для организации театральных спектаклей: «Теперешнее помещение для театра хотя немного тесно, но зато сцена устроена довольно изящно, при том она ни малейшим образом не стесняет читающей в библиотеке публики. Неудобство театра еще замечается в том, что не имеется достаточной вентиляции, но и это … будет со временем устранено» [32].

Спектакли в библиотеке устраивались с благотворительной целью сбора средств на постройку в Вятке театра, поэтому «Вятские губернские ведомости» публиковали денежные отчёты по представленным постановкам: «Доставленный распорядителем любительских спектаклей В. А. Шубиным отчёт по спектаклю 28 ноября представляет следующее: получено всего сбора – 160 рублей, израсходовано на приспособление театра, а именно на устройство декораций разных комнат и сада и рундуков под стулья 120 р., в том числе уплачено по счетам за купленные материалы в магазине Сунцовых 72 р. 95 к., в исправительное отделение за работы арестантов 12 р. 50 к., вольным малярам, столярам и плотникам 25 р., на перевозку театральных принадлежностей 9 р. 65 к., всего 120 руб. Расходы по спектаклю: музыкантам, парикмахерам, прислуге, декораторам и на освещение 40 руб. В пользу авторов пьес 6 рублей» [33].

В январе 1877 года вятской публике были представлены «Лес» Островского и водевиль «Виц-мундир». Губернская газета откликнулась на сыгранный спектакль: «Выбор пьес и исполнение играющими ролей не оставляло ничего желать лучшего для провинциальной сцены. Любители, участвовавшие в игре, уже несколько раз и прежде появлялись на сцене и видимо с каждым разом строже распределяют между собой роли и совершенствуются в театральном искусстве. Во время последнего спектакля на сцену выходили и новые лица, исполнение ролей которыми сразу показало отличную способность их к игре. Желательно, чтобы и эти любители драматического искусства своим участием способствовали развитию нашего театра и на будущее время» [34].

Денежные средства на постройку в губернском городе здания театра выделило и Вятское уездное земское собрание, принявшее на Х очередной сессии следующее решение: «Кроме сего, собрание ассигновало: а) 1000 руб. из остатков от сметы 1876 г. на устройство зрительного зала в г. Вятке, ввиду той пользы, какую может принести для всего населения губернии подобное учреждение, в смысле нравственного воспитания» [35]. Губернатор Н. А. Тройницкий обращался по этому поводу с публичным письмом к председателю уездного земского собрания: «В г. Вятке ощущается особенный недостаток в помещении для театра, публичных лекции, литературных вечеров и т. п. Потребность в этом общественном учреждении сознавалась давно, доказательством чему могут служить так называемые благородные любительские спектакли, которые от времени до времени давались и даются в Вятке любителями с какой-нибудь благотворительной целью, а так же литературные вечера и публичные лекции; но в последнее время мысль об устройстве постоянного для сказанной цели здания начала высказываться с особою настойчивостью… Слыша от многих жителей города Вятки желание содействовать устройству здесь здания для театра, публичных лекций, концертов, литературных вечеров и проч., желая дать возможность обществу удовлетворить эту потребность, и при участии некоторых лиц, решился принять на себя устройство в уступленном Вятскою городскою думою месте» [36].

Таким образом, постройка в Вятке здания для театра стала результатом направленных к этой цели мероприятий с участием Вятской публичной библиотеки и структур земского самоуправления. 23 октября 1877 года состоялось официальное открытие зала. В первом параграфе «Устава общества владельцев «Вятского концертного зала»» указывалось, что зал построен для спектаклей, лекций, концертов и прочих мероприятий на средства частных лиц и губернского земства, и для его управления учреждается особое «Общество владельцев Вятского концертного зала» [37].

Развитие библиотечного дела в губернии обеспечивалось усилиями уездных земств, которые поддерживали функционирование на местах народных библиотек. Так, в докладе земской управы о народном образовании Слободского уезда читаем: «…в уезде существуют 13 народных библиотек, из них 5 содержится исключительно на средства уездного земства; они учреждены при училищах в г. Слободском и сёлах Нагорском, Низевском, Лоинском, Мухинском. Остальные 8 библиотек учреждены обществами: в деревне Шепелевской, сёлах Вознесенском, Спасоподчуршинском, Кайгородском, Ильинском; заводах – Главнохолуницком, Климковском и Чернохолуницком» [38].

Земства сыграли большую роль в развитии образовательной сферы губернии. Так, по состоянию на 1870 г. в Вятской губернии не было ни одной министерской школы. В 1880 г. их уже 14, а земских школ – 586, церковно-приходских – 133 [39]. Первоначально создавались начальные школы с трёхлетним курсом обучения; затем – двухклассные начальные школы с пятилетним сроком обучения. В Вятской губернии таких было создано 9, около 600 работали по одноклассной программе [40]. В 1890 г. в губернии насчитывалось 521 земское народное училище, число учащихся составило 40 373 человека (для сравнения: в 1900 г. в Петербургской губернии функционировало 426 народных училищ, там обучались 21 тысяча учеников [41]. Вятское земство стремилось к улучшению качества образования (строительство зданий, покупка методической литературы и пр).

Провинциальные вятские города и сёла тратили на образование – каждый в отдельности – значительно больше земских средств, чем самые крупные российские города (за исключением Москвы и Екатеринбурга). Так, в 1901 г. первое место по затратам на народное образование занимало Московское уездное земство (207, 2 тыс. руб.). Вятские уездные земства занимали следующие места: Сарапульское (140,7 тыс. руб.) – 5-е, Уржумское (128,0 тыс. руб.) – 7-е, Яранское (116,9 тыс. руб.) – 8-е место, Глазовское (113,9 тыс. руб.) – 11-е место, Орловское (93,5 тыс. руб.) – 21-е, Слободское (80,6 тыс. руб.) – 34-е, Малмыжское (80,0 тыс. руб.) – 35–36-е (вместе с Пермским уездным земством), Котельничское (75.2 тыс. руб.) – 41-е [42]. В 1915 году число народных училищ достигло 2 660, количество учеников – 167 452 [43], а Вятская губерния заняла первое место по количеству школ в Казанском учебном округе [44].

Органы земского самоуправления объединяли свои усилия по просвещению селян с приходскими священнослужителями: так, например, законоучителем трёх – Шкарского (учреждено в 1901 г.), Липовского (учреждено в соответствующем починке 1906 году) и Федосятского (учреждено в соответствующем починке в 1915 году) – земских училищ Слободского уезда состоял священник Троицкой церкви села Шкарское Алексей Васильевич Ергин [45]. В докладе земской управы о народном образовании в Слободском уезде в 1900 году находим сведения о «вознаграждении за уроки Закона Божия, установленном по 40 коп. за урок законоучителям. Норма уроков Закона Божия установлена в 160 годовых уроков. Сумму, потребную на 1901 год, на каждое училище …64 рубля» [46]. Полагающееся от земств вознаграждение за преподавание уроков Закона Божия было хорошим вспомоществованием для причта, на содержание которого не было положено «постоянного оклада, а пользуется причт добровольным подаянием от прихожан» [47]. В этом же докладе обнаруживаем ещё одну расходную статью органов земского самоуправления: «Воскресно-повторительные занятия ныне существовали при училищах Заевском, Кирсинском мужском, Кайгородском, Поломском, Шкарском. Занятия существовали на средства, ассигнуемые губернским земством…»[48].

В Журналах Слободского уездного земского собрания за 1901 год опубликован баллотировочный лист от 17 сентября 1900 г. за № 18 о выборе попечителем училища на трёхлетие с 1901 годаНиколая Васильевича Вараксина [49].Интересно, что с 1897 г. церковным старостой Троицкой церкви, выбранным из крестьян села Шкарское, не получавшим жалованья и ответственным за состояние церковных доходов, был брат попечителя Шкарского земского училища Пётр Васильевич Вараксин. Если учесть, что порядок косвенных (двухстепенных) выборов, установленный для крестьян, допускал избрание в земские учреждения только домохозяев, приписанных к данному сельскому обществу и являвшихся лицами «непорочного, достойного поведения», то совместное братское участие в жизни далёкого вятского села – по линии церковного прихода и уездного земства – окажется показательным. Отметим также, что речь в данном случае идёт о селе, стоящем «в стороне от трактовой и просёлочной дороги»: «…Земская больница в селе Полом в 50 верстах, медицинский фельдшерский пункт в селе Мулино в 25 верстах и в Синеглинье в 32 верстах… Паромная пристань в городе Слободском, станция железной дороги в городе Вятке» [50].

Несколько переиначив (но не исказив смысла) в конкретно-историческом контексте цитируемые выше слова К. С. Аксакова, осмелимся утверждать: земства в своей деятельности, с одной стороны, добрались до каждой «деревни, до выселка, до починка», с дру­гой стороны, «расширились на всю Русь».

Примечания:

1. Карамзин, Н. М. Записка о древней и новой России [Текст] / Сборник материалов по истории исторической науки в СССР (конец ХVIII – первая треть ХIХ в.) Под ред. И. Д. Ковальченко. М., 1990. С. 86: «Действительное счастье [государя] неразлучно с народным, с правосудием и с любовью к добру»; С. 87: «Всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему надобно прибегать только в необходимости; ибо одно время дает надлежащую твердость уставам; ибо более уважаем то, что давно уважаем и все делаем лучше от привычки»; С. 100: «Если Александр вообще будет осторожнее в новых государственных творениях, стараясь всего более утвердить существующие и думая более о людях, нежели о формах…».

2. Кавелин К. Д. Взгляд на юридический быт древней России: «В обществе неразвитом, без культуры, с одними природными наклонностями и инстинктами, и внешней дисциплиной, чужой идеал будет представляться со стороны внешних его форм и обстановки, да и вводиться он будет внешним образом»; «Чем меньше развития и культуры в народе, тем он полнее, безотчётнее подчинится влиянию чужого идеала, примет его за образец себе во всём»; «Как в старину русский человек, отрешившийся от своего быта, бежал вон из него, на простор, так и образованная наша среда, выделившаяся из народа, отрицает установившийся народный быт; но уже не во имя какой-либо безграничной свободы и разгула, а во имя идеала другого, высшего, лучшего быта...».

3. Беляев, И. Д. Земские соборы на Руси: От Ивана Грозного до Екатерины Великой [Текст] / И. Д. Беляев. М., 2013. С. 6: «… Каждая земщина знала только своего князя и органом своим для сношения с князем имела местное вече, на вече заявляла свои нужды князю, на вече и князь заявлял свои требования своей земщине…».

4. Цит. по: Осповат А. Л. К характеристике исторического мышления К. Аксакова [Текст] / А. Л. Осповат // Труды по знаковым системам. Тарту, 1988. Т. 22.

5. Еремян, В. В., Фёдоров, М. В. Местное самоуправление в России (ХII – начало ХХ вв.) [Текст] / В. В. Еремян. М., 1998.

6. Гоголь, Н. В. Выбранные места из переписки с друзьями [Текст] / Н. В. Гоголь. М., 1990.

7. «Сборник постановлений Вятского губернского земства за 25-летие (1867–1892 гг.)» в 5 томах. Вятка: Типография Маишеева, 1895. 542 с.; «Сборник постановлений Вятского губернского земства за 21 год (1892–1913 гг.)». Вятка: Типография А. А. Сильвинского, 1914. 270 с.; «Отчёты Вятской губернской земской управы»; журналы уездных земских учреждений.

8. Толстой, Л. Н. О голоде [Текст] / Л. Н. Толстой. Публицистические произведения. 1886–1908. Собрание сочинений. В 22 т. Т. 17. М., 1984. С. 155.

9. Толстой, Л. Н. Памяти И. И. Раевского [Текст] / Л. Н. Толстой. Публицистические произведения. 1886–1908. Собрание сочинений. В 22 т. Т. 17. М., 1984. С. 229.

10. Салов, О. А. Земство – первый реальный институт местного самоуправления в России [Текст] / О. А. Салов. М., 2004. С. 66.

11. Ульянова, Г. Н. Благотворительность в Российской империи. XIX – начало XX века [Текст] / Г. Н. Ульянова. М.: Наука, 2005. С. 153: «В губерниях, в коих положение о земских учреждениях введено в действие, дела общественного призрения принадлежат к предметам ведомства губернских и уездных земских учреждений».

12. Сборник постановлений Вятского губернского земства за 25-летие (1867–1892). – Вятка: Типография Маишеева, 1895. С. 236.

13. Там же. С. 271–272.

14. Отчёт Вятской губернской земской управы по заведыванию благотворительными заведениями и по общественному призрению вообще за полный 1870 год [Текст] / Вятка: Печатня Красовского, 1871. С. 22.

15. Обзор Вятской губернии за 1886 г. Приложение ко Всеподданнейшему отчёту вятского губернатора [Текст] / Вятка: Губернская типография, 1887.

16. Обзор Вятской губернии за 1900 г. Приложение ко Всеподданнейшему отчёту вятского губернатора [Текст] / Вятка: Губернская типография, 1901.

17. Сборник постановлений Вятского губернского земства за 25-летие (1867–1892). – Вятка: Типография Маишеева, 1895. Там же. С. 272–273.

18. Там же. С. 280.

19. Сборник постановлений Вятского губернского земства за 21 год. Сессии XXVI–XLV (1892–1913 гг.), Т. 3. – Вятка, Типография А. А. Сильвинского, 1914. С. 32.

20. Там же. С. 32–33.

21. «Вятская речь». № 7 (26 февраля 1908 г.). С. 3. Хроника.

22. Сборник постановлений Вятского губернского земства за 25-летие (1867–1892 гг.). Т. 4. Вятка: типография Маишеева, бывш. Куклина и Красовского, 1895. С. 450.

23. Гурьянова Н. П. Вятская публичная библиотека и губернское земство / Земские учреждения: организация, деятельность, персоналии: материалы науч.-практ. конф., посвящённая 140–летию Вятского земства. Киров, 2007. С. 6.

24. Город Вятка и его обыватели. Киров. 2010. С. 131.

25. Л. В. Юмашев. Вятская правда. № 31. Вятка. 1920. С. 3.

26. Журналы Вятского Губернского Земского Собрания 48-й очередной сессии, 1–18 декабря 1915 года, с приложениями к ним. Т. 3 [Текст] / Вятка: Типо-литография М. М. Шкляевой. 1916 г. С. 73–74: «В местном отделе библиотеки сообразно наличному материалу образованы следующие подотделы: 1. Географическое положение и природа края. 2. Историческое развитие. 3. Население, его распределение, этнографический состав, быт и культура. 4. Народное образование в крае. 5. Экономическое состояние края. Промыслы и занятия населения. Пути сообщения. Статистика края. 6. Народное здравие, медицинская помощь и ветеринария. 7. Благотворительность и деятельность различных обществ Вятского края. 8. Деятельность земства. 9. Периодическая печать и издания. Книги по всем этим подотделам распределяются, конечно, неравномерно. Некоторые отделы представлены довольно полно, например подотдел 8-ой – деятельность земства, а некоторые – едва намечаются в виду недостатка в материале».

27. Там же. С. 75: «К 1 января 1915 года в библиотеке насчитывалось 263 подписчика, к 1 июля – 282, к 1 августа – 300, к 1 сентября – 320, к 1 октября – 371 и к 1 ноября 428 подписчиков. В общем, в разные месяцы 1915 года подписалось в библиотеку 906 человек».

28. Там же. С. 75.

29. Там же. С. 175–176.

30. Там же. С. 176.

31. [Спектакль любителей драматического искусства в читальном зале Библиотеки] // Вятские губернские ведомости. 1876. 15 дек. (100). С. 4. (Вят. хроника).

32. Там же.

33. Там же.

34. [Любительский спектакль в зале Библиотеки в пользу устройства в Вятке театра] // Вятские губернские ведомости. 1877. 23 февр. (16). С. 3. (Вят.хроника).

35. Вятские губернские ведомости. 1877. № 10. С. 4.

36. Вятские губернские ведомости». 1877. № 84. С. 6.

37. Устав общества владельцев «Вятского концертного зала». Вятка. 1878.

38. Журналы Слободского уездного земского собрания ХХХIV очередной сессии заседаний 11–21 сентября 1900 года с приложениями [Текст] / Вятка, 1901. С. 17.

39. Голубев, Л. Сборник сведений по вопросам экономического и культурного развития Вятского края [Текст] / Л. Голубев. Вятка, 1886. С. 1–34.

40. Там же.

41. Хопров, В. Письмо из Парижа [Текст] / В. Хопров // Вестник воспитания. 1900. № 5. С. 149.

42. Помелов, В. Б. Приоритетность финансирования сферы просвещения как одна из особенностей деятельности земства Волго-Вятского региона [Текст] / В. Б. Помелов // Земское самоуправление. Киров, 2002. С. 72–73.

43. Вятский край на рубеже тысячелетий. Историко-статистический сборник [Текст] / Киров, 2002. С. 464.

44. Головизнина, Н. Л. Аз, буки, веди, глаголь, добро [Текст] / Н. Л. Головизнина // Энциклопедия земли Вятской. Т. 9. Киров, 1999. С. 29.

45. ГАКО. Ф. 237. Оп. 70. Д. 1350. Л. 1016.

46. Журналы Слободского уездного земского собрания за 1901 год [Текст] / Вятка. С. 9.

47. ГАКО. Ф. 237. Оп. 70. Д. 1443. Л. 194.

48. Журналы Слободского уездного земского собрания за 1901 год [Текст] / Вятка. С. 7.

49. Журналы Слободского уездного земского собрания ХХХIV очередной сессии заседаний 11–21 сентября 1900 года с приложениями [Текст] / Вятка, 1901. С. 132.

50. Вятская епархия. Историко-географическое и статистическое описание [Текст] / Вятка, 1912. С. 526–527.