Обобщение объема понятий. Трансформационная операция генерализации

Генерализациейназывается трансформационная операция, в ходе которой переводчик, следуя по цепочке обобщения, заменяет понятие с более ограниченным объемом и более сложным содер-

жанием, заключенное в слове или словосочетании исходного текста, понятием с более широким объемом, но менее сложным, менее конкретным содержанием. Таким образом, генерализация непре­менно предполагает сокращение элементов содержания, т.е. в опре­деленном смысле потерю при переводе. Языковая форма, слово или словосочетание, в тексте перевода называющая более общее понятие, в языке перевода оказывается гиперонимом по отноше­нию к языковой форме, выражающей понятие исходного текста, поэтому такая трансформационная операция может быть также определена как гиперонимическое преобразование.

В основе генерализации лежит та же логическая операция обобщения объема, что и в переводческой парафразе, но при пе­рефразировании потеря элементов значения компенсируется до­бавлением одного или нескольких знаков, содержащих в себе именно эти элементы. При генерализации же потеря остается не­компенсированной .

Рассмотрим примеры перевода на французский и английский языки следующего фрагмента романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»:

От флигелей в тылу дворца, где расположилась пришедшая с прокуратором в Ершалаим первая когорта Двенадцатого Молние­носного легиона, заносило дымком в колоннаду через верхнюю пло­щадку сада, и к горьковатому дыму, свидетельствовавшему о том, что кашеварыв кентуриях начали готовить обед,примешивался все тот же жирный розовый запах.

From the outbuildings at the rear of the palace, the quarters of the first cohort of the Twelfth Lightning Legion, which had accompanied the procurator to Yershalaim, smoke was drifting across the upper terrace of the garden into the colonnade, and this acrid smoke, which signaled that the centuries' cooks had begun to prepare dinner, contained an admixture of that same oily rose scent.

Des arrière-salles du palais, où logeait la première cohorte de la douzième légion Foudre, venue à Jerusalem avec le procurateur, montait une légère fumée qui gagnait le péristyle par la terrasse supérieure du jardin; à cette fumée un peu âcre, qui témoignait que les cuistots de centurie commençaient à préparer le repas du matin,venait encore se mêler, sucré et entêtant, le parfum de la rose.

Не обращая пока внимания на множество других трансфор­мационных операций, предпринятых переводчиками, сравним сначала понятия, заключенные в русском слове кашевары и анг­лийском cooks. Английское слово обозначает понятие с более широким объемом — повар. В самом деле, все кашевары являют­ся поварами cooks, но не все повара — кашевары:

Смысл проведенной операции в том, что переводчик, не най­дя в языке перевода слова, заключающего в себе понятие анало­гичного содержания (кашевар — это 1) повар, 2) готовящий еду для солдат, путешественников и пр., 3) как правило, в походных условиях), отыскивает в цепочке понятий, связанных между со­бой отношением подчинения, более общее, родовое. Ближайшим родовым понятием по отношению к понятию кашевар оказывается повар.

Во французском переводе следует обратить внимание на то, как выражено элементарное, на первых взгляд, понятие, заклю­ченное в русском слове обед, — le repas du matin (букв, утренняя еда). Логическая операция, произведенная над понятием исходно­го текста, может быть охарактеризована как классическое опреде­ление через ближайший род repas (еда) и видовое отличие du matin (утренняя). С точки зрения теории перевода данная операция яв­ляется парафразой, т.е. передачей содержания понятия его описа­нием. Как мы видим, в отличие от генерализации в переводческой парафразе сохраняется дифференцирующий признак видового от­личия.

Пример перевода на французский язык привычного русского слова обед, обозначающего понятие универсальной общечелове­ческой культуры, так как в его содержании отражен один из об­щечеловеческих биологических ритмов, привлекает внимание к самому важному аспекту соотношения категорий логики и тео­рии перевода: логика не может объяснить всего сложнейшего процесса преобразования системы смыслов, заключенной в ис­ходном тексте.

Прежде всего важно отметить, что русское слово обед и фран­цузское словосочетание repas du matinимеют сложную семантиче­скую структуру, обозначая не одно, а два понятия, образовавшихся в результате метонимического переноса. Слово обед обозначает, во-первых, понятие актаприема пищи в середине дня, обычно второго по счету и следующего за завтраком, а во-вторых, сово­купность блюд, т.е. собственно пишу,поедаемую в процессе этого биологического действия. Ср. обед — в 2 часа, обед в ресторане, Но комплексный обед, вкусный обед и т.п. Французское слово repas также заключает в себе аналогичные два понятия, но более обоб­щенные, родовые по сравнению с понятиями, обозначеными сло­вом обед, подобные русскому еда (вкусная еда и не читай за едой!):

repas =1)еда, пища,потребляемая во время любого приема

пищи (завтрака, обеда, ужина и т.д.);

= 2) любой акт еды,т.е. приема пищи (завтрак, обед, ужин и т.д.).

Во французском языке, как и в русском, есть и специальные, видовые обозначения для завтрака (le petit déjeuner), обеда (le déjeuner) и ужина (le dîner), которые также выражают по два по­нятия (акт приема пищи в определенное время и в определенном отношении к другим аналогичным актам, а также саму потребля­емую пищу). Схематически межъязыковые семантические отно­шения можно представить следующим образом:

Однако речевая традиция закрепила именно слово repas в словосочетании, обозначающем понятие «приготовление пищи» — preparer le repas.

Ряд межъязыковых соответствий выглядит следующим об­разом:

готовить завтрак — préparer le repas du matin; готовить обед — préparer le repas de midi; готовить ужин — préparer le repas du soir.

Поэтому во французском тексте и появляется préparer le repas du matin (букв, готовить утреннюю еду, еду для завтрака).

Но возникает новый вопрос: почему утреннюю, если Булгаков пишет, что кашевары начали готовить обед. Этот «переводческий парадокс» объясняется уже не отношениями семантической асим­метрии, а отношениями синтаксической обусловленности выбора эквивалента. Первая фраза второй главы — «Понтий Пилат» — начинается следующим высказыванием: «В белом плаще с крова­вым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним ут­ром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую ко­лоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат». Булгаков, вероятно, связывает время (ранним утром) и деятельность кашеваров (начали готовить обед) следующим образом: они с раннего утра что-то варят к обе­ду. Завтрак остается вне его поля зрения. Прошел ли уже завтрак, или его вообще не было, или на завтрак воины ели что-то приго­товленное с вечера, что-то холодное, автору не важно и читателю не известно. Но переводчик концентрируется на времени описы­ваемого события — ранним утром, которое передает как l'aube...

se levait (букв, занимался рассвет). Иначе говоря, в его понимании описываемое событие произошло на рассвете, что не совсем совпадает со смыслом русского выражения ранним утром, оно оказывается более смещенным к ночи, к абсолютному началу утра. Поэтому вполне логично предположить, что в столь ранний час кашевары готовили завтрак. Именно такой ход и предприни­мает переводчик, и в тексте появляется préparer le repas du matin.

Мы воспользовались данным примером и позволили себе столь длинное отступление, чтобы показать, насколько сложным оказывается процесс преобразования смыслов в переводе, опира­ющийся не только на формально-логические отношения между понятиями, но обусловленный и другими важными факторами. Подробнее обоснованность и целесообразность применения раз­личных трансформационных операций мы рассмотрим в третьей части. Здесь же необходимо понять собственно логические опера­ции, лежащие в основе происходящего в переводе преобразова­ния смыслов.

Рассмотрим еще один пример из того же произведения.

Второй — плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке — был в ковбойке, же­ваных белых брюках и черных тапочках.

The other one — a broad-shouldered, reddish-haired, shaggy young man with a checked cap cocked on the back of his headwas wearing a cowboy shirt, crumpled white trousers, and black sneakers.

В этом примере переводчик использует в качестве эквивален­та русского слова затылок, обозначающего понятие «задняя часть головы», принятую в английском языке форму выражения этого понятия the back of his head, которая, по сути, является не чем иным, как описательной конструкцией, парафразой. Парафразу он применяет и для обозначения понятия, заключенного в слове ковбойка, — cowboy shirt. При этом ни один из элементов смысла не утрачивается: ковбойка — это ковбойская (видовое отличие) рубашка (родовой признак). Ковбойка — собственно русское слово, обозначающее особый тип мужских рубашек, клетчатых и доволь­но ярких. Поэтому парафраза переводчиков вполне объяснима. Однако интересно, что в качестве видового дифференцирующего признака они выбирают различные понятия. Французский перевод­чик строит парафразу аналогично английской: chemise de cow-boy (букв, рубашка ковбоя, т.е. как у ковбоя, — относительный при­знак), немецкий переводчик выбирает иной признак — kariertes Hemd (букв, клетчатая рубашка — признак внешнего подобия), чешский переводчик также отдает предпочтение признаку внеш­него подобия, но обозначает этот признак более размыто, при-

внося в него незначительную оценочную коннотацию — pestré kosili (букв, пестрая рубашка).

В приведенных примерах генерализации и парафразы мы ви­дели, что для проведения этих операций переводчик использует понятия, обозначающие ближайший род, по отношению к поня­тию, выраженному в тексте оригинала. Так происходит часто, но не всегда. Иногда переводчику приходится идти дальше по це­почке обобщающих понятий.

Рассмотрим следующий фрагмент английского текста и его перевод на русский язык.

«Why, hello, Henry! Where're yuh goin' this mornin'?» inquired Farmer Dodge, who, hauling a load of wheat to market, encountered him on the public road. He had not seen his wife's death, and he wondered now, seeing him looking so spry. «Yuh ain't seen Phoebe, have yuh?» in­quired the old man, looking up quizzically. «Phoebe who?» inquired Farmer Dodge, not for the moment connecting the name with Henry's dead wife. T. Dreiser. The Lost Phoebe

— Эй! Генри! Привет! Куда это ты
намылился с утра пораньше? — поин­
тересовался встретившийся ему на до­
роге фермер Плут, везший пшеницу на
рынок. Он не видел старика несколько
месяцев, с похорон жены, и удивился,
увидев его в таком бодром настроении.

— Ты не видел Фиби? — сказал ста­
рик, вопросительно глядя на него.

— Какую еще Фиби? — спросил
Плут, не сразу связав это имя с име­
нем умершей жены Генри.

Т. Драйзер. Потерянная Фиби / Пе­ревод Н. Нестеровой

В английском тексте все три следующие друг за другом реп­лики персонажей сопровождаются одним и тем же глаголом inquired в авторской речи. Переводчик, зная об асимметрии рече­вых норм русского и английского языков, состоящей в том, что английский язык редко варьирует глаголы речи, сопровождаю­щие реплики персонажей в текстах художественных произведе­ний, отдавая явное предпочтение глаголу to say, в то время как в русских текстах вариативность таких глаголов весьма высока, производит операции генерализации, поднимаясь все выше по цепочке обобщения понятий.

inquired = 1) поинтересовался (эквивалентная замена, сохранены как родовые, так и видовые признаки: речевое действие /отдаленный родовой признак/ + вопрос /ближайший родовой признак + заинтересованность в получении ответа / видовой признак);

= 2) спросил (генерализация с переходом к понятию, обозначающему ближайший род: речевое действие /ро­довой признак/ + вопрос / видовой признак); = 3) сказал (генерализация с переходом к понятию, об­ладающему максимально широким объемом в данной предметной области).

Такой последний элемент в цепочке понятий, последовательно связанных друг с другом отношением подчинения, представляет собой универсальный класс, т.е. понятие с предельно большим объемом, покрывающим некую предметную область. Говоря об универсальном классе, следует иметь в виду относительность этого понятия.

Разумеется, при максимально широком взгляде на вещи уни­версальный класс может включать в себя всю мыслимую совокуп­ность объектов, которую в русском языке можно определить сло­вом нечто.

Но переводчик всегда ограничен определенной предметной областью и вряд ли может часто прибегать к максимально обоб­щенному универсальному классу.

Четкое представление об универсальном классе необходимо ему, чтобы при переходе от понятий с ограниченным объемом к понятиям с более широким объемом не выйти за пределы той предметной области, которая задана этим интеллектуальным дей­ствием, в противном случае трансформационная операция может привести к искажению.

В рассмотренном выше случае в качестве универсального класса было выбрано понятие устного речевого действия. Глагол сказать в русском языке и соответствует такому наиболее широко­му понятию, подчиняющему себе все другие, более конкретные, как промолвил, произнес, прокричал, спросил и многие другие. Уни­версальный класс всегда ограничен заданной областью. Для пе­реводчика очень важно ясно представлять себе, каким понятием ограничен в каждом конкретном случае универсальный класс, чтобы не допустить логических ошибок, применяя операции ге­нерализации и перефразирования. А такие ошибки могут возник­нуть в связи с тем, что языковое мышление людей, пользующихся разными языками, неодинаково. Так, например, во французской логико-языковой системе в качестве универсального класса для только что рассмотренной предметной области устных речевых действий выступает глагол со значительно более широким объемом значения faire — делать.

«C'est très bien, c'est très bien, fit-il, c'est comme cela que ça doit être» (M. Druon. Les Grandes familles). Это высказывание может быть пе­реведено следующим образом: «Превосходно, превосходно! — вос­кликнул он. — Именно так и должно быть!»

В русском языке глагол сделать выходит за пределы предмет­ной области актов речи и не может быть использован в данном случае в качестве эквивалента. Понятием универсального класса в данном случае будет глагол сказать. Но в высказывании отчетливо

просматривается эмоциональность, поэтому в русском переводе может быть выбран глагол, выражающий понятие речевого акта и имеющий в структуре содержания дополнительный признак эмо­циональности, т.е. глагол воскликнуть.

Использование понятий максимально широкого универсаль­ного класса иногда находит интересное выражение в межъязыко­вой коммуникации.

В период, когда советские Вооруженные силы активно помо­гали вооружаться и обучаться военному делу народам африканских стран, в эти страны направлялось много специалистов-техников, которым «по рангу» не всегда полагался переводчик или же пола­гался один переводчик на несколько человек. Сами же эти специа­листы знанием иностранного языка обычно не обладали. Однако техническая работа требовала постоянного общения с местными молодыми людьми, которых нужно было научить обращаться с техникой. Довольно быстро наши специалисты нашли такую форму общения, которая им помогла вовсе обходиться без пере­водчиков. Излюбленный военно-методический прием — «делай как я», сопровождаемый комментариями, построенными на чрез­вычайно малом объеме иностранных слов, обычно с довольно большим объемом понятий, что позволяло им применять эти слова, заключающие понятия универсальных классов, к макси­мально большому числу производственных операций. Апофеозом такого использования понятий можно считать, например, такое высказывание на французском языке, которое мне пришлось услы­шать от нашего автомеханика, предлагавшего местному «камара-ду» взять гаечный ключ и, поворачивая его по часовой стрелке, завернуть какую-то гайку: «Prends ça et tourne ça comme ça!» (букв. «Возьми это и крути это вот так!»). Ключ, гайка и способ дей­ствия оказываются объединенными в один универсальный класс, обозначенный указательным местоимением ça — это.

Пример перевода на русский язык французского глагола faire — делать, употребленного в качестве глагола, обозначающего поня­тие речевого акта, иллюстрирует трансформационную операцию, противоположную генерализации. Следуя по цепочке понятий в обратном направлении, т.е. от более общего к менее общему, с точки зрения объема, и к более конкретному, более насыщенному, с точки зрения содержания, он выбирает понятие, соответствую­щее его представлению об эквивалентности на уровне данной единицы перевода. Такую операцию в теории перевода называют конкретизацией.