ГЛАВА I. Сенсационный дебют 11 страница

Министр и прокурор смущённо переглянулись. Император поймал этот взгляд и с недоумением произнёс:

— Что такое, господа?.. Надеюсь, от меня ничего не скрывают в этом деле?

— Я должен доложить, ваше величество, — сконфуженно ответил министр, — что обморок госпожи Бельской ещё продолжается, и она до сих пор не произнесла ни слова...

— Но ведь это же совершенно неестественно! — воскликнул император. — Сколько же часов продолжается этот обморок?

— Не менее восьми часов, ваше величество, даже если считать, что он начался незадолго до появления властей. Но доктор Раух предполагает гораздо большую продолжительность бесчувственного состояния, которое он считает особого рода летаргией, вызванной гипнотизмом.

Лицо императора просветлело.

— Но, ведь, там, где замешан гипнотизм, не может быть речи о сознательности преступления!

— Простите, ваше величество, — почтительно возразил министр. — Но ведь это только предположение доктора Рауха, оставшегося для наблюдения за арестованной.

— Я не посмею осуждать строгость меры пресечения, — сказал император, — но меня интересуют две маленькие подробности... Первая касается времени совершения преступления... Существует предположение, что преступление совершено, или по крайней мере, что преступник вошел в дом убитого в ночь со среды на четверг до одиннадцати часов вечера. Не так ли, господа?

— Точно так, ваше величество, — подтвердил прокурор.

— В таком случае, как же вы объясните слова обер-режиссёра Граве, который сообщил мне, что представление “Иоанны д'Арк”, в котором Ольга Бельская играла главную роль в среду, окончилось почти в 11 часов вечера. Каким же образом актриса, в половине одиннадцатого находившаяся ещё не сцене, могла переодеться и очутиться на квартире, где без четверти одиннадцать должно было совершиться убийство? На мгновение оба юриста опешили. Но затем к прокурору возвратилась его самоуверенность.

— Ваше величество, в подобных случаях восстановить время с полной точностью немыслимо. Опытная актриса легко переоденется в пять, много десять минут... От театра до квартиры убитого не более двадцати минут пути... Кроме того, господин обер-режиссёр легко мог ошибиться на десять или пятнадцать минут, говоря об окончании спектакля, так же, как и привратники, заметившие время появления белой дамы только приблизительно... Всё это не допускает признания алиби для актрисы, игравшей в среду “Иоанну д'Арк”.

Император покачал головой.

— Признаюсь, об алиби я даже и не думал. Я просто обратил ваше внимание на два поразивших меня обстоятельства, дабы вы проверили время окончания спектакля, и вообще присутствие обвиняемой в здании театра, опросив актёров, режиссёров и прислугу.

— Смею заверить, ваше величество, что все это будет сделано немедля, и самым тщательным образом. — Министр поклонился. — Но, ваше величество, изволили упомянуть о двух обстоятельствах, привлекающих высочайшее внимание?..

Император взял со стола и протянул министру экстренный листок биржевой газеты.

— Вот это второе обстоятельство, господа... Потрудитесь припомнить, что газеты выходят никак не позже семи часов утра. Каким же образом могла эта газета узнать и напечатать подробности предварительного расследования чуть ли не часом раньше вашего появления на квартире убитого?

Министр и прокурор были совершенно ошеломлены и растерянно глядели на измятый листок печатной бумаги;

— Совершенно невероятный факт, — прошептал, наконец сановник. — Сколько я знаю, господин фон Блозевиц, вы приехали в квартиру убитого одновременно со следователем, около восьми часов утра...

— Но полиция была там раньше, — поспешно ответил прокурор, — у полиции же всегда особые отношения к репортёрам. Телефонировать в редакцию не долго, так как телефон находится в передней у профессора Гроссе, — попробовал объяснить невероятное обстоятельство прокурор.

Император перебил его:

— Во всяком случае, полиция не могла быть на месте преступления ранее семи часов... Припомните, что нотариус, уведомив её, сообщил вам, что выходил из дому в семь часов на обычную прогулку, а между тем, экстренный листок успели прибавить к номерам, рассылаемым городским абонентам в те же 7 часов утра... Когда же успели набрать и напечатать эту довольно длинную заметку?.. И не доказывает ли её появление, что редакция ранее полиции знала о преступлении?..

— Невозможно, государь! — почти вскрикнул министр. — Зачем газете скрывать убийство, если бы кто-нибудь из её репортёров случайно разнюхал о нём раньше чинов полиции?

— Ну, уж этого я не знаю, — спокойно ответил император. — Но, быть может, вы примете к сведению и это загадочное обстоятельство, прежде чем так уверенно называть “убийцей” женщину, ещё не обвинённую. Во всяком случае, я прошу вас сообщать мне подробности о ходе следствия, так же как и допустить для арестованной все разрешаемые законом снисхождения! А за сим, до свидания, господа.

Император поднялся, показывая этим окончание аудиенции. Министр юстиции молча поклонился, то же сделал прокурор, и оба вышли из кабинета.

Император покачал головой, глядя вслед удалявшимся.

— Вот оно, профессиональное тупоумие. Какая это ужасная ведь, и сколько людей стали жертвой предвзятого мнения судей... Ты, кажется, знаком с доктором Раухом, Отто? Поезжай немедля к нему и узнай о здоровье этой несчастной женщины. Я уверен, что императрица заинтересуется её судьбой, и хотел бы сообщить её величеству что-либо достоверное. Меня взволновало это странное дело, в котором мне чудится что-то очень загадочное.

Император глубоко вздохнул и, проведя рукой по лбу, принялся спешно дочитывать последние доклады.