Глава xxvii в саду

С тех пор как стоит мир, каждый век приносит какие-то удивительные открытия. Прошлое столетие, например, было богато открытиями куда больше, чем все предыдущие. А нынешнее, двадцатое от Рождества Христова, наверняка их подарит такое множество, что люди будут вынуждены удивляться на каждом шагу. Ибо когда открывают новое, большинство просто не может поверить, что это возможно. Но идут годы, и новое властно утверждается в жизни. И наконец наступает момент, когда всем остается лишь недоумевать, как же их предки много лет обходились, не зная об этом открытии?

Одним из открытий минувшего века было то, что человечество наконец осознало: наши мысли таят не меньше энергии, чем заряд электричества. Добрые мысли подобны свету, а злые могут убить или безвозвратно испортить жизнь, если люди их вовремя не изгонят.

Мы с вами лишь смутно помним издерганную некрасивую девочку, которая, живя в Индии, злилась чуть ли не на весь свет. Полно! Неужели такой была Мэри Леннокс? Была! Ибо злые помыслы, подобно опасной болезни, разъедали не только ее душу, но даже тело. Потом сама жизнь заставила Мэри перемениться, и в этом было спасение. Она избавилась от дурных мыслей, и душа ее постепенно оттаяла.

Колин Крейвен изменился еще сильнее, чем Мэри. Пока, скрываясь у себя в детской, он думал лишь о близкой кончине, впереди его не ждало ничего. Не попадись на его пути Мэри, вероятно, он так и терзал бы до смерти слуг и доктора ужасающими своими скандалами и, уж конечно, нипочем бы не выздоровел. Но Мэри открыла Колину весну, и солнечный свет, и пение птиц. А попав в Таинственный сад, он поверил, что будет жить. И вот, стоило ему избавиться от мыслей о смерти, как сила стала прибывать с каждым днем. «Научный эксперимент», который Колин позже поставил, и даже то, как он сумел вдруг подняться на ноги с инвалидного кресла, – куда меньшие чудеса в сравнении с тем, что ему удалось изменить образ мыслей. Ибо именно это было залогом всех остальных чудодейственных превращений юного мистера Крейвена.

Только там расцветут пышно розы,

мой мальчик,

Где ты выполол все сорняки!

Пока оживал Таинственный сад, а Мэри и Колин на глазах хорошели и крепли, далеко от Йоркшира путешествовал человек, которого вот уже десять лет держали в плену беспросветно мрачные мысли. Он бродил по прекрасным норвежским фиордам, по горам и долинам Швейцарии, но нигде не мог забыть, что глубоко несчастен и жизнь его кончена. Даже возле озер с голубою водой и на горных склонах, утопающих под коврами душистых цветов, тоска не отпускала его. Ужасное несчастье отняло у этого человека покой и надежду на будущее. Жизнь свою он считал безвозвратно загубленной. Забросив дом и обязанности, он больше не хотел ни о чем знать и скитался по свету. Но и в путешествиях порою впадал в такую отчаянную тоску, что случайные спутники старались скорее избавиться от его общества. Одним он казался помешанным, другие считали, что он совершил какое-то преступление и оно теперь тяжким бременем лежит на его душе.

Высокий, с изможденным лицом и согбенной спиной, он словно пытался обойти стороной жизнь. Останавливаясь в гостиницах, он аккуратно записывал в книгах: «Арчибальд Крейвен, Мисселтуэйт Мэнор, Йоркшир, Англия». Пробыв в каком-нибудь дивном краю день, два, неделю, он со столь же опустошенным сердцем следовал дальше, чтобы в новой стране по-прежнему не найти покоя. Так длилось уже десять лет. И нынешний год не принес никаких перемен. Даже глядя утром на пики гор, когда на них светит восходящее солнце, мистер Крейвен не ощущал ни красоты, ни величия мира, который словно рождался у него на глазах.

Однажды, бредя по прекрасной долине в Тироле, мистер Крейвен сел отдохнуть на берегу ручейка, который весело журчал среди густой зелени. Течение было быстрым. Вода перекатывала по дну камешки, и казалось, кто-то тихо и нежно смеется. К ручейку то и дело слетались птицы, чтобы попить, и на мистера Крейвена вдруг снизошел почти забытый покой. Будто бы тяжесть страданий, давившая его много лет подряд, внезапно свалилась. Он с облегчением вдыхал полной грудью чудесный воздух, любовался подсвеченной солнцем водой, и ему казалось, что он вот-вот погрузится в сон. Но он не заснул, а начал разглядывать цветы и деревья вокруг. На краю берега, у самой воды, росло множество голубых незабудок, и мистер Крейвен, сам удивляясь, поймал себя внезапно на том, что цветы эти доставляют ему почти такое же наслаждение, как в те годы, когда он еще был счастлив. «Да тут же прекрасно!» – подумал он, и это была первая светлая мысль, которая посетила его с тех пор, как не стало его дорогой жены. Едва родившись, мысль эта стала расти, вытесняя из его головы все остальное. Так свежий ключ, забив в застойном пруду, вытесняет гнилую воду. Разумеется, мистер Крейвен пока не осознавал этого. Он просто по-прежнему любовался чудесным видом и чувствовал себя все лучше и лучше.

– Что это? Что это? Что случилось со мной? – удивленно повторял он.

Мистер Крейвен так и не понял, что с ним случилось. Лишь позже он узнает с удивлением, что сел передохнуть на берег ручья именно в тот момент, когда далеко в Йоркшире Колин на весь Таинственный сад закричал: «Я буду жить долго-долго!»

Необычайное спокойствие, которое снизошло на мистера Крейвена, длилось до конца дня. И сон его в эту ночь был спокоен и крепок. Правда, мистер Крейвен еще не знал, как удержать такое состояние духа. К концу следующего дня тяжесть страданий вновь его одолела, и он, покинув долину, пустился в дальнейшие странствия. Но с тех пор тяжелые думы уже меньше владели им. Минуты же просветления наступали все чаще и чаще. Он будто бы оживал вместе с Таинственным садом.

Когда лето сменилось осенью, мистер Крейвен поспешил в Италию на озеро Комо. В этот год погода стояла прекрасная, и отец Колина любовался дни напролет прозрачной голубизной озера или уходил на прогулки в Альпы. Приходя домой только к вечеру, он ужинал и почти тотчас же засыпал. Он и сам удивлялся, что стал теперь хорошо спать. Ведь целых десять лет ему было страшно, что, едва он сомкнет глаза, вновь приснятся и сад, и сломанная ветка дерева, с которой упала на землю Лилиэс. И вот он избавился от своих страшных снов. Пробуждаясь утром, он чувствовал небывалую бодрость и думал, что, наверное, это все потому, что его организм за последнее время окреп.

В общем-то мистер Крейвен был прав: он действительно становился крепче. А главное, окреп его дух. Все чаще вспоминал он о Мисселтуэйте, думая, не пора ли вернуться? Временами он даже смутно вспоминал Колина. Мистер Крейвен пытался представить себе, какие чувства его охватят, когда он вновь увидится с сыном. Но тут воображение отказывало ему. Он не хотел думать о мальчике.

Однажды мистер Крейвен настолько увлекся прогулкой, что подходил к дому уже при свете полной луны, когда, казалось, весь мир отлит из серебра с прочернью. В лесу на озере Комо и по берегам стояла столь пленительная тишина, что мистер Крейвен не захотел идти сразу в дом. Войдя в беседку у самой воды, он удобно устроился на скамье. Ночной воздух и гладь озера, подсвеченная луной, настолько пленили его, что он все сидел и сидел.

Может быть, он в результате уснул, а может быть, это случилось на самом деле… Мистер Крейвен и сам потом точно не мог сказать. Он только всегда повторял, что если его и охватила дремота, то он этого совсем не почувствовал. Напротив, ему отчетливо слышался плеск воды, он полной грудью вдыхал запах роз, которые всегда дивно пахнут, как только жару сменяет ночная прохлада. Вдруг мистеру Крейвену послышался женский голос. Он доносился издалека, однако звучал столь ясно, словно говорившая сидела в той же беседке.

– Арчи! Арчи! Арчи! – позвала трижды она.

Какая-то сила подняла со скамьи мистера Крейвена, и, встав на ноги, он закричал:

– Лилиэс! Лилиэс! Где ты?

– В саду! В саду! – чисто, как золотая свирель, отозвался голос.

На этом все кончилось, и мистер Крейвен без сновидений проспал всю ночь. Поутру он проснулся от яркого солнца. Рядом с его скамьею, держа на подносе письма, стоял слуга. Этот итальянец, как, впрочем, и остальные слуги на вилле, свыкся с эксцентричностью мистера Крейвена и не был ничуть удивлен, что тот предпочел сегодняшней ночью беседку уютной спальне.

Слуга вручил мистеру Крейвену почту и удалился. Тот, глядя на озеро, вспомнил все, что произошло с ним минувшей ночью. Его охватила удивительная легкость. Он улыбнулся и задумчиво прошептал:

– В саду… в саду… Но ведь я же зарыл ключ.

Потом он посмотрел на стопку конвертов. Самое верхнее письмо было из Англии. Мистера Крейвена сразу привлек четкий почерк. Он не был ему знаком. Разорвав конверт, мистер Крейвен прочел:

«Дорогой сэр!

Пишет Вам Сьюзен Соуэрби, которая имела смелость заговорить с Вами однажды в деревне. Тогда мы вели с Вами речь о мисс Мэри, а теперь мне опять надо с Вами кое о чем посоветоваться. Вы уж послушайте меня, сор: будь я сейчас, как и Вы, так далеко от дома, я мигом бы возвратилась обратно, чего желаю и Вам. Думаю, Вы будете рады, если скорее вернетесь. И, с Вашего позволения, покойная Ваша бедняжка жена тоже сейчас неизбежно попросила бы Вас о том же, если, конечно, еще пребывала бы с нами здесь на земле.

Ваша покорная слуга Сьюзен Соуэрби».

Прежде чем положить послание миссис Соуэрби в карман, мистер Крейвен еще два раза внимательно перечитал его.

– Я возвращаюсь, – наконец произнес он. – Сегодня же возвращаюсь.

Войдя быстрым шагом в дом, он приказал верному Питчеру немедленно собирать чемоданы.

Днем мистер Крейвен уже был в пути. На протяжении всей длинной поездки он, не переставая, думал о Колине. Это было само по себе удивительно, ибо с самого рождения мальчика мистер Крейвен старался не думать о нем вообще. Сейчас же память его невольно воскрешала все, что было связано с сыном. Те ужасные дни, когда мистер Крейвен бесновался как сумасшедший, проклиная судьбу за то, что этот ребенок отнял жизнь у жены. Поначалу он не хотел даже смотреть на сына. Когда же наконец увидел, ему стало жаль себя еще больше. Мальчик был очень слаб. Никто даже не сомневался, что жить ему на свете от силы несколько дней. Но ребенок, вопреки общему мнению, выжил. Правда, радости это не принесло никому. Потому что люди, которые за ним ухаживали, были убеждены, что он на всю жизнь останется инвалидом.

Мистер Крейвен обеспечивал сына лучшими докторами, окружил его слугами и дорогими вещами. Однако каждый раз, когда они виделись с Колином, отец чувствовал себя еще несчастней обычного и ничего не мог поделать с собой.

Особенно остро он ощутил это год спустя после смерти жены. Вернувшись тогда из путешествия, он зашел к сыну. Больной ребенок поднял на него огромные серые глаза. Точь-в-точь глаза Лилиэс, но какая усталость и какое равнодушие вместо счастья и радости! Побледнев, мистер Крейвен вышел из детской. С тех пор он старался заходить к сыну, только когда тот спал. А все, что сообщали о нем другие, приводило мистера Крейвена в еще большее отчаяние. Ибо никто, кроме доктора из Лондона, не сомневался, что мальчик на всю жизнь инвалид и, в довершение ко всему, с ужасным характером. Чтобы избавить Колина от приступов ярости, отец велел во всем ему потакать, ибо боялся, как бы истерики не усугубили и так незавидного его состояния.

Сейчас, когда поезд мчался сквозь позолоченные солнцем долины, мистер Крейвен шаг за шагом вспоминал все свои встречи с сыном. Но, как ни странно, эти сцены больше не повергали его в отчаяние. Наоборот, чем ближе он подъезжал к Йоркширу, тем большая нежность к больному сыну охватывала его. Мало того, в нем крепла вера, что Колина еще можно вылечить.

– Только бы не было слишком поздно, – виновато бормотал мистер Крейвен. – Десять лет! Я упустил десять лет! Это ведь очень много!

Будь рядом с ним в поезде Колин, он мигом бы объяснил, что, когда обращаешься к волшебству, нельзя сомневаться в успехе и оставлять в голове всякие «только бы». Но мистер Крейвен о волшебстве пока ничего не знал. Он просто впервые испытал чувство отцовства и немедленно исполнился тревоги за сына. Страшное опасение внезапно заставило его вздрогнуть. Что, если здоровье Колина резко ухудшилось и миссис Соуэрби вызвала его к умирающему? Но неожиданно для себя самого мистер Крейвен быстро отогнал от себя эту мысль. «Может быть, миссис Соуэрби знает, как помочь Колину? – подумал он. – Непременно заеду к ней по пути в Мисселтуэйт».

Так он и поступил. Однако восемь детей миссис Соуэрби, обступивших тут же его карету, сказали, что матушки, к сожалению, нет сейчас дома. Она ушла на другой конец пустоши помочь какой-то женщине с новорожденным.

– И Дикена тоже нет, – добавили они хором. – Он пошел в Мисселтуэйт поработать в каком-то саду. Он почти каждый день туда ходит.

Мистер Крейвен внимательно оглядел всю компанию. От детей миссис Соуэрби веяло таким весельем и доброжелательностью, что он улыбнулся. Вынув из кармана золотой соверен, мистер Крейвен вручил его старшей девочке, которую остальные представили ему как «нашу Элизабет Элен».

– Если вы разделите это на восемь частей, каждому достанется по полкроны, – объяснил он.

Слова его вызвали бурное ликование, и карета тронулась в путь под ликующие возгласы детей миссис Соуэрби. А мистер Крейвен глядел на осеннюю пустошь, и сердце его исполнялось все большей радости и покоя. Когда же вдали показался Мисселтуэйт Мэнор, отец Колина с неожиданной для самого себя лаской, глядя на дом, тихо сказал:

– Подумать только, Крейвены живут здесь уже шестьсот лет!

Он бы удивился сейчас тому отвращению, с которым еще совсем недавно покидал родные места. Все тут тогда казалось ему беспросветно унылым, а одна мысль о множестве нежилых комнат заставляла его содрогаться. Но чудесный сон на берегу озера не прошел для мистера Крейвена даром, и, когда карета остановилась у входа, ему снова вспомнился голос жены.

Слуги, встретившие его в доме с обычными почестями, удивились. Хозяин выглядел намного бодрее и взирал на мир куда веселей. Когда же он, вместо того чтобы скрыться от посторонних глаз в комнаты, которые доверялось обслуживать только Питчеру, направился в библиотеку да еще попросил немедля прийти миссис Мэдлок, всех охватило еще большее изумление.

– Как себя чувствует Колин? – спросил мистер Крейвен у запыхавшейся экономки.

– Знаете, сэр, прямо не знаю, как и сказать, – отвечала та. – Но с ним теперь совсем по-другому, чем раньше, стало.

– Ему хуже? – встревожился мистер Крейвен.

– Да в том-то и затруднение, – забормотала растерянно миссис Мэдлок, – что ни доктор, ни сиделка, ни я просто ничего не можем понять.

– Это еще почему? – поглядел ей в глаза хозяин.

– Потому что, сэр, мистеру Колину, может, лучше, а может, и хуже. Аппетит у него какой-то неясный, а уж поведение…

– Значит, он стал еще страннее, чем раньше?

– Именно, сэр. Он стал очень странным, но не таким, как раньше. Наоборот, он стал очень странным, если сравнивать с тем, каким он до этого был. Раньше мистер Колин ел очень плохо. Потом вдруг стал есть абсолютно все, что дают. А потом наладился вообще возвращать на кухню блюда нетронутыми. Теперь дальше, сэр. В прежнее время, каким вы сами Колина видели, он даже слушать ничего не хотел о прогулках на улице. Уж чего мы только ни делали, чтобы уговорить его! А теперь он сам взял и потребовал, чтобы Мэри и Дикен, сын Сьюзен Соуэрби, вывозили его на улицу в инвалидном кресле. Мистер Колин так привязался, сэр, к Мэри и Дикену! А Дикен еще ручных зверей своих к нам приводит. Вот мистер Колин и торчит вместе с ними со всеми целые дни на улице.

– А выглядит-то он как? – последовал новый вопрос мистера Крейвена.

– Если бы он ел, как все люди, я бы сказала, что он сильно поправился. А без этого мы опасаемся, как бы это с ним не был просто отек. Когда они вместе с мисс Мэри все время смеются, это тоже вызывает у нас подозрение. Раньше-то он никогда не смеялся. Да вы сами, сэр, у доктора Крейвена все узнайте. Он в последнее время чуть что за голову хватается и говорит: «Никто из больных меня еще до такой степени не озадачивал».

– Где сейчас Колин? – осведомился отец.

– В саду, сэр. Он все время в саду. Хотя подходить близко кому-нибудь воспрещается. Мистер Колин не хочет, как бы на него не посмотрел кто-нибудь незнакомый.

– В саду… в саду… – задумчиво проговорил мистер Крейвен. – В саду…

Потом, вернув себя силой к действительности, он отпустил экономку и, выйдя на улицу, направился к саду тем же путем, каким каждый день ходили Мэри, Колин и Дикен. «Надо найти ключ и отворить сад, – думал на ходу мистер Крейвен. – Не знаю уж почему, но чувствую, что это мой долг».

Миновав кусты лавра и клумбы, на которых росли сотни ярких осенних цветов, он обогнул фонтан, пересек лужайку и свернул на дорожку вдоль увитой плющом стены. Мистера Крейвена неумолимо тянуло войти в дверь, которой он столько лет избегал, и чем ближе он подходил к ней, тем чаще у него билось сердце. Несмотря на плотные заросли из плюща, он не мог ошибиться: дверь находится тут. А вот где зарыт ключ, мистер Крейвен не помнил.

Остановившись, он растерянно огляделся по сторонам. Вдруг до него донеслись какие-то странные звуки. Мистер Крейвен вздрогнул. Звуки слышались за садовой стеной. Но кто туда мог попасть, если дверь давно уже не открывается? Может быть, это ветер так странно шелестит листьями? Но нет: за оградой из камня явно кто-то бегал наперегонки. Временами мистер Крейвен слышал тихие возгласы и даже смех – так ведут себя дети, когда играют и веселятся, но не хотят, чтобы их обнаружили. И чье это имя они только что произнесли? Мистер Крейвен в полном замешательстве потряс головой. Может быть, он просто сошел с ума? Или ему недавно открылась возможность слышать потусторонние голоса, которые скрыты от ушей прочих смертных?

Неизвестно, сколько времени размышлял бы еще мистер Крейвен в подобном духе, если бы сдержанность не оставила вдруг троих детей за оградой сада. Теперь кто-то бежал стремглав прямо к двери. Мистер Крейвен все отчетливей слышал громкий смех, прерывистое дыхание и топот нескольких пар ног. Еще миг – и из заросшей плющом двери выскочил мальчик. Не заметив мистера Крейвена, он угодил прямо ему в объятия. Если бы тот вовремя не поймал его, мальчик от сильного толчка непременно бы грохнулся оземь. Мистер Крейвен взглянул на него и замер.

– Кто? Что? Кто? – ошеломленно выдавил он из себя.

Колин тоже не ожидал этой встречи. Он совсем не так все планировал, но тут же решил, что на деле получилось куда удачнее его замыслов.

– Папа! Папа! – закричал он. – Это ведь я, Колин! Я знаю, тебе, наверное, не верится. Я и сам с трудом верю, но все-таки это я!

– В саду… в саду… – тихо отозвался отец.

Колин сперва взглянул на него почти с таким же недоумением, как миссис Мэдлок. Потом торопливо проговорил:

– Ну да, в саду, папа. Все из-за сада и произошло. И еще – из-за Мэри и Дикена. И еще – тут, конечно же, волшебство. Но ты, папа, еще про него не знаешь. Мы специально скрывали, чтобы тебе первому все показать. Видишь? Я выздоровел! А сейчас я бежал наперегонки с Мэри Леннокс и победил. А стать я хочу ученым и еще – атлетом.

Мистер Крейвен слушал его со счастливой улыбкой. Потому что и сияющие глаза Колина, и раскрасневшееся от быстрого бега лицо, и жажда выпалить как можно больше слов, не переводя дыхания, – все свидетельствовало о том, что перед ним совершенно здоровый ребенок.

– Ты что, не рад, папа? – взяв мистера Крейвена за руку, продолжал Колин. – Неужели тебе не нравится, что я буду жить долго-долго?

Отец обнял мальчика и крепко прижал к себе. Какое-то время он не мог произнести ни слова. А когда смог, тихо сказал:

– Отведи меня в сад, Колин. Там и расскажешь все по порядку.

Таинственный сад сейчас был полон осеннего очарования. Повсюду виднелись красные и красно-белые лилии. Мистер Крейвен помнил, как их сажали с таким расчетом, чтобы они распускались именно этой порой. Поздние сорта ползучих роз недавно раскрыли бутоны, и казалось, деревья снова цветут. А желтая листва на ветвях, высвеченная ярким солнцем, сияла золотом.

– Я был уверен, что сад погиб, – изумленно озираясь вокруг, сказал мистер Крейвен.

– Мэри сначала тоже так думала, – отозвался Колин, – но Таинственный сад ожил.

Потом они расселись под деревом. Только Колин стоял по-прежнему. Он объяснил, что не хочет садиться, пока все-все не расскажет папе.

И он рассказал. И отец слушал его с широко раскрытыми от удивления глазами, ибо это была самая необыкновенная и самая прекрасная история в его жизни. Иногда мистер Крейвен смеялся до слез. А иногда его щеки и без смеха вдруг увлажнялись слезами.

– Ну, – облегченно выдохнул наконец наш Атлет и Ученый, – вроде больше нет тайн. Они, – показал он на дом, – очень, наверное, удивятся, потому что я в это кресло теперь никогда не сяду. Мы пойдем домой вместе, папа!

По роду своих обязанностей Бен Уэзерстафф редко показывался в хозяйском доме. Однако в тот день он просто не мог иначе. Собрав в огороде овощи, он сам принес их на кухню. Там была как раз миссис Мэдлок. Увидев садовника, она предложила ему выпить в комнате для слуг кружечку пива. Именно на это старый Бен и рассчитывал. Потому что одно из окон комнаты для слуг выходило как раз туда, куда надо.

Миссис Мэдлок тоже преследовала свои интересы. Бен пришел прямо с огородов, а значит, вполне мог повстречать мистера Крейвена или вообще подсмотреть его встречу с сыном.

– Ты из господ никого не видел? – подав кружку пива, спросила она.

Старый Бен отпил солидный глоток.

– Кое-кого видел, – стирая ладонью пену с губ, многозначительно произнес он.

– Неужели обоих? – задрожала от любопытства миссис Мэдлок.

– Обоих, – согласно кивнул старый Бен. – Спасибо за пиво, мэм, но вообще-то я и еще от одной кружки не отказался бы.

Миссис Мэдлок взяла его кружку и пошла наливать.

– Ты видел обоих вместе? – не замечая, что пиво перелилось через край, спросила она.

– Вместе, мэм, – принял у нее из рук кружку садовник и одним глотком осушил половину.

– И… и что же Колин? – не мигая, глядела экономка на Бена. – Как он там выглядел? И говорили они что с папашей друг другу?

– Чего говорили, не слышал, – отозвался Бен Уэзерстафф. – Я стоял на лестнице и глядел на них через стену. А вам, мэм, только одно скажу: тут такие дела творились, о которых вы ничего не знаете. Ну да ладно. Скоро вам это откроется. – И, допив остаток своего пива, он простер пустую кружку к окну: – Взгляните-ка лучше на эту лужайку, мэм! Прямо странность какая-то.

Едва глянув в окно, миссис Мэдлок исторгла пронзительный вопль. Все слуги, находившиеся в то время поблизости, кинулись к ней. Мгновение спустя комната для слуг погрузилась в столь полную тишину, какой никогда не знала. Никто из присутствующих глаз не мог отвести от окна. По лужайке, сияя от счастья, шел хозяин Мисселтуэйт Мэнора. А рядом вышагивал Колин, и получалось у него это не хуже, чем у любого другого йоркширского мальчика.

Оглавление

· Глава I . СИРОТА

· Глава II . МЭРИ-ВСЕ-НАОБОРОТ

· Глава III . ВЕРЕСКОВАЯ ПУСТОШЬ

· Глава IV . МАРТА

· Глава V . ПЛАЧ В КОРИДОРЕ

· Глава VI . И ВСЕ-ТАКИ ТАМ КТО-ТО ПЛАКАЛ!

· Глава VII . КЛЮЧ ОТ САДА

· Глава VIII . РОБИН ПОКАЗЫВАЕТ ДОРОГУ

· Глава IX . ВСЕ-ТАКИ ЭТОТ ДОМ ОЧЕНЬ СТРАННЫЙ

· Глава X . ДИКЕН

· Глава XI . ГНЕЗДО МЭРИ ЛЕННОКС