Виньетки из богемной жизни 3 страница

— Ты всё еще скучаешь по Джону? — спросила она.

— Ничуть, — солгала Иззи. — Я даже не могу вспомнить, когда думала о нем последний раз.

IX

Март 1977-го

Картину «Женщина с книгой» Иззи закончила ко второй годовщине разрыва с Джоном. Она отступила на шаг от мольберта и поразилась тому, насколько хорошо получилась картина. Иззи почти ожидала, что рыжеволосая женщина с книгой в руках и серьезным взглядом, смягченным улыбкой, сейчас грациозно поднимется и выйдет в студию. Через мгновение Иззи рассмеялась. Конечно, так и будет. Женщина, без сомнения, сойдет с картины, почему бы и нет? Она непременно переступит черту между прошлым и настоящим, как поступают все ньюмены.

Появление ньюмена не вызывало сомнений. Но какой будет эта женщина?

Героиней картины стала женщина из истории Кэти. Название сказки и имя женщины звучали одинаково: Розалинда. Значит, и ньюмен будет носить это же имя. Иззи впервые сознательно решилась вызвать к жизни существо, чье происхождение брало начало из другой области творчества, и она не могла предугадать, что из этого получится. Будет ли Розалинда воплощением персонажа книги Кэти, или в ней смешаются представления самой Иззи с замыслом Кэти?

— Розалинда, — тихонько сказала Иззи. — Если ты решишь переступить черту, я надеюсь, у тебя будет свой собственный характер.

— А чей еще он может быть? — раздался рядом негромкий голос.

Иззи повернулась и обнаружила перед собой ожившего персонажа только что законченной картины. Еще никогда ньюмены не появлялись так быстро, и она внимательно осмотрела неожиданную гостью. Иззи испугалась, что ньюмен может чувствовать себя не лучшим образом после перехода из одного мира в другой, и совершенно не знала, что делать в этом случае. Но женщина буквально излучала мир и спокойствие, именно так, как описывала Кэти. И как постаралась изобразить сама Иззи.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она. Улыбка яснее проступила на лице Розалинды.

— Никогда не чувствовала себя лучше. Благодарю тебя за предоставленную возможность перехода.

— Ты помнишь момент перехода?

— Я помню, что была в одной из историй, — ответила Розалинда своим мягким голосом. — Но совершенно не помню, в какой именно.

На мгновение Иззи подумала, что она говорит об истории, написанной Кэти, но потом поняла, что Розалинда имеет в виду прошлое и описывает его точно так же, как и Джон. Он тоже однажды сказал, что в прошлом был в какой-то истории. Казалось, что с тех пор прошла целая жизнь.

— Могу я тебе что-нибудь предложить? — спросила Иззи. — Чай, кофе или что-то из еды?

— Думаю, мне надо просто на минутку присесть.

Розалинда пересекла комнату и устроилась на диване у окна. Она стала смотреть на заснеженную тропинку у самой стены, повернувшись к Иззе в профиль. На картине она была изображена анфас, но перед этим Иззи сделала множество набросков ее лица в разных ракурсах. И теперь она с удивлением обнаружила, что профиль Розалинды полностью совпадает с ее собственным представлением. Хотя чему тут удивляться? Постояв еще минуту, Иззи вытерла руки ветошью и приблизилась к своей гостье.

— О чем эта книга? — спросила она.

Иззи нарисовала книгу в руках женщины потому, что в истории Кэти Розалинда очень много читала. Это было отличительной чертой героини и помогало ей преодолевать жизненные невзгоды, а потом, когда обстоятельства изменились к лучшему и появилась надежда на будущее, просто доставляло удовольствие.

Розалинда улыбнулась, услышав этот вопрос.

— Не могу сказать. Я еще не начинала читать. — Улыбка стала ярче и отразилась в глазах. — Но мне почему-то кажется, что она будет всегда разной. В этом ее особое очарование, не так ли?

— Не уверена, что понимаю, что ты имеешь в виду.

Розалинда повернула книгу и показала Иззи заглавие, состоящее из единственного слова — «Очарование», затем она прижала книгу к груди и скрестила руки.

— Мне кажется, я должна пойти на прогулку, — сказала Розалинда. — Хотелось бы немного осмотреть город, прежде чем я уйду.

— Уйдешь?

— На остров, — пояснила Розалинда. — У меня такое ощущение, что я не буду чувствовать себя комфортно в замкнутом пространстве, лучше находиться на природе. Я устрою себе жилище в березовой роще. Там ведь есть березовая роща?

— Где?

— На острове.

Иззи растерянно посмотрела на женщину:

— Я снова не совсем понимаю, о чем идет речь.

— Остров Рен. Он ведь был твоим домом?

— Да, но... Как ты об этом узнала? — Розалинда задумалась, потом покачала головой.

— Я не помню. Кажется, я знала об этом всегда. — Она негромко рассмеялась. — Конечно, учитывая то, что я совсем недавно совершила переход, «всегда» — довольно короткий срок. — Розалинда поднялась с дивана. — Ты ведь не будешь возражать?

— Против того, чтобы ты жила на острове? Конечно нет.

— Нет, — качнула головой Розалинда. — Против моей прогулки. Я понимаю, что невежливо уходить почти сразу после встречи, но мне кажется, я должна с кем-то увидеться.

— С кем?

— Этого я не знаю. Я просто подчиняюсь своей интуиции.

— Позволь предложить тебе пальто, — сказала Иззи.

— Спасибо, но холод меня не беспокоит.

— Но все сейчас стараются одеться потеплее. Ты ведь не хочешь, чтобы на тебя обращали внимание?

— Люди увидят меня, только если я сама этого захочу.

Иззи медленно кивнула:

— Как же получается, что я всегда вас замечаю? Всех, кто пересек черту, я имею в виду. Независимо от того, где я нахожусь — в студии или на улице, — я всегда вас вижу.

— Ты — создатель, — ответила Розалинда. — А создатели всегда видят тех, кто пришел в этот мир через их произведения.

Розалинда подошла к Иззи и погладила ее по щеке, словно мать, ласкающая своего ребенка. Затем она даже не пошла, а скорее скользнула к двери, вышла наружу в заснеженную темноту и исчезла из виду. Иззи еще долго стояла и смотрела на дверь. Она никак не могла забыть произнесенные Розалиндой слова относительно ее прогулки по городу.

...мне кажется, я должна с кем-то увидеться. У Иззи возникло ощущение, что Розалинде не удастся отыскать этого человека на улицах Ньюфорда. И на острове Рен тоже. Девушка медленно отошла от окна и вернулась к мольберту. Она сняла законченное полотно и заменила его новым, недавно загрунтованным холстом. Не тратя времени на раздумья, Иззи начала обозначать контуры новой композиции.

Она вспомнила еще один разговор с Кэти и высказывание своей подруги:

— Иногда мне нравится думать, что персонажи всех моих книг знают друг друга или хотя бы имеют возможность познакомиться. Некоторые из них становятся добрыми друзьями. — Кэти остановилась и вдумчиво помолчала, а потом продолжила: — А некоторые просто нуждаются в обществе себе подобных. Например, дикарка. Я просто уверена, что ее может спасти только дружба с кем-то вроде Розалинды. Мирное спокойствие этой женщины сможет противостоять дикости, оставленной волками в душе девочки.

— Ты собираешься об этом написать? — спросила тогда Иззи, заинтересовавшись идеей.

Но Кэти отрицательно качнула головой:

— Мне кажется, что эта история не принадлежит мне. Им самим придется ее развивать.

«Но для этого им прежде всего надо встретиться», — думала Иззи, продолжая работу над новой картиной. Набросок едва обрел форму, а она уже различала в нем черты лица дикарки. Ей просто необходимо было перенести свои мысли из головы на холст. После того как Розалинда объявила о своем желании жить на острове Рен, Иззи решила не изображать дикарку посреди городской улицы, отступая от истории, написанной Кэти. Вместо этого Иззи окружила девушку зарослями одичавших кустов роз, в изобилии цветущих на острове. Она надеялась, что Козетта не будет против.

X

В результате неистовой работы полотно «Дикарка» было закончено меньше чем за неделю. Картина, казалось, возникала сама, словно мысленный образ спешил проявиться на холсте; за всё время занятий живописью Иззи ни разу не испытывала подобного чувства. Джилли и Софи пытались объяснить ей, что они ощущают в тех редких случаях, когда процесс творчества овладевает художником и тот не может сделать ни одного неверного мазка, даже если захочет, но Иззи не понимала их переживаний до тех пор, пока не начала работу над этой картиной. И еще она осознала, какое разочарование испытывали ее подруги, когда убеждались в невозможности вызывать такое состояние по собственному желанию.

В этот период Розалинда часто появлялась в студии и проводила долгие часы за разговорами с Иззи, а потом снова уходила на прогулки по городу и встречалась с ньюменами. И то, и другое доставляло ей немало удовольствия, но она не забывала о своем желании переселиться на остров. Через пару дней Иззи поняла, что будет скучать по Розалинде в ее отсутствие. В ней она нашла идеальное сочетание матери и подруги, чего ей так не хватало в детские годы. В характере Розалинды присутствовали все те черты, которых не было у матери Иззи: готовность к сопереживанию, спокойный нрав, интерес не только по отношению к живописи, но и ко всему, что существует в этом мире. От нее исходило такое доброжелательное спокойствие, что все беды и невзгоды испарялись, словно утренний туман под первыми лучами солнца.

Но и у Розалинды был свой недостаток. С первой минуты ее появления в студии Иззи хотела привести ее в свою квартиру и познакомить с Кэти, но Розалинда оказалась слишком застенчивой.

— О нет, я не могу, — говорила она. — Я буду чувствовать себя ужасно неловко.

— Но Кэти не будет возражать против этой встречи. Я точно знаю, она бы с удовольствием с тобой познакомилась. Розалинда — один из ее самых любимых персонажей.

— В том-то и дело, — вздохнула Розалинда. — Ты дала мне возможность прийти в этот мир, но ты никогда не относилась ко мне как к своему творению. А Кэти будет считать, что она создала меня. Она может не задумываться над этим, но даже вопреки своему желанию она сочтет меня существом, которое появилось только благодаря ее книге и было вызвано к жизни при помощи какого-то волшебства. Да и как она может думать иначе? Такое восприятие вполне объяснимо.

Иззи уже готова была продолжать спор и настаивать на том, что Кэти не способна так относиться к Розалинде, но в словах женщины она услышала голос Джона и, вспомнив о том, что сама не могла относиться к нему иначе, осознала правоту своей новой подруги. Иззи воспринимала всех ньюменов как самостоятельных личностей, но только не Джона. Даже сейчас, после долгих раздумий, понимая, что, создав картину, она просто предоставила ему возможность перехода, а не сотворила Джона из воздуха, тот факт, что Иззи являлась автором полотна «Сильный духом», был между ними непреодолимой преградой, и она ничего не могла с этим поделать.

— Я... Я тебя понимаю, — тихо произнесла Иззи. Розалинда печально улыбнулась:

— Я знала, что ты поймешь. — Она посмотрела на незаконченное полотно на мольберте и воспользовалась им, чтобы сменить тему разговора. — Ты заинтересовала меня своей новой работой, — сказала она. — Скажи, как скоро ты ее завершишь и объявишь о своем сюрпризе?

— Очень скоро, — пообещала Иззи.

На следующий день картина была готова, но Розалинда уже ушла на свою обычную прогулку по городу. Иззи занялась мытьем кистей и очисткой палитры, потом прибралась в студии, но день был уже в полном разгаре, а Розалинда всё не возвращалась, и беспокойство Иззи возрастало. Новый ньюмен тоже не давал о себе знать. Наконец терпение Иззи лопнуло, и она отправилась на поиски Розалинды.

Иззи обнаружила ее в районе Старого Рынка, где внимание Розалинды привлекли витрины магазинов одежды. Подбежав к ней, Иззи поделилась своей новостью:

— Картина закончена, — объявила она.

Розалинда выразила свое восхищение.

— А ты не могла бы воздержаться от немедленного перемещения в студию, — попросила Иззи. — Мне так хотелось бы присутствовать при вашей встрече.

— Я даже и не помышляла об этом, — заверила ее Розалинда.

Но когда они вдвоем вошли в мастерскую, всё получилось совсем не так, как задумала Иззи. Картина была на месте, и даже выглядела еще лучше, чем раньше, и ее ньюмен пересек границу и появился в комнате, но вместо храброй дикарки в углу свернулась в клубок и тихо стонала худенькая девушка-подросток.

— О нет, — воскликнула Иззи. — Что-то не получилось!

В ее голове возникли ужасные предположения. Козетта пострадала во время перехода. Или она получилась неполноценной — картина помогла ей появиться в этом мире, но оказалась недостаточно совершенной, чтобы девушка смогла здесь выжить. Иззи подумала, что неудача постигла ее из-за того, что она так торопилась закончить полотно, и теперь корила себя за излишнюю поспешность.

Иззи бросилась к лежащей Козетте.

— Там в ящике под кушеткой есть одеяло, — крикнула она Розалинде.

Но, обернувшись, чтобы посмотреть, нашла ли она его, Иззи обнаружила, что Розалинда всё еще стоит у двери и, насмешливо улыбаясь, качает головой.

— Розалинда! — окликнула ее Иззи.

— Она не больна, — отозвалась женщина. — Она просто пьяна.

— Пьяна?

Розалинда показала рукой на предмет, не замеченный Иззи: в нескольких футах от руки Козетты лежала пустая бутылка из-под вина. Алан недавно принес его в подарок, и Иззи собиралась забрать вино домой. Полная бутылка красного вина теперь опустела.

— Но вы же не нуждаетесь ни в еде, ни в питье, — удивилась Иззи.

— Верно, — согласилась Розалинда. — Не нуждаемся. Но похоже, что наша юная гостья испытывала сильную жажду во время перехода.

Она подошла к Козетте, опустилась на колени рядом с девочкой и вытерла ей лоб краешком своей накидки. Козетта открыла глаза.

— Привет, — сказала она. — Кажется, меня сейчас стошнит.

Иззи бросилась за тазиком, но опоздала.

Вдвоем с Розалиндой они умыли Козетту и уложили ее на кушетку, а девушка не переставала жаловаться, что комната вокруг нее постоянно кружится. Иззи вымыла пол и почистила накидку Розалинды, а потом они взяли стулья и уселись рядом с кушеткой.

— Как я понимаю, это и есть обещанный сюрприз, — произнесла Розалинда.

Иззи печально опустила голову.

— Боюсь, я всё испортила. Просто ты сказала, что ищешь кого-то в городе, и я вспомнила слова Кэти о том, что ты и Козетта могли бы подружиться. Вот я и решила вызвать ее в наш мир и удивить тебя, я ведь была уверена, что ты ищешь именно Козетту. Кэти говорила, что у вас двоих будет собственная история, но она не может написать ее сама. Это только ваша сказка. — Иззи удрученно замолчала. — Мне очень жаль, — добавила она после паузы.

— Не расстраивайся, — успокоила ее Розалинда. — Я действительно искала Козетту — просто я и сама об этом не знала до тех пор, пока ты не вызвала ее к нам.

— Но как же... — Иззи обвела рукой студию, охватывая и опустошенную бутылку, и лежащую на кушетке опьяневшую Козетту, и влажную после стирки накидку Розалинды.

— Мы такие, какие есть, — улыбнулась Розалинда. — И я считаю, что мы с Козеттой прекрасно поладим.

Они обе взглянули на лежащую ничком гостью. Козетта осторожно кивнула головой в знак согласия. Потом она приподнялась и попыталась улыбнуться, но тут же прикрыла рот рукой и испуганно вытаращила глаза. Иззи снова бросилась за тазиком.

ХІ

Сентябрь 1977-го

К тому времени, когда издательство «Ист-стрит пресс» выпустило в свет первый сборник Кэти, у Алана уже имелся определенный опыт, накопленный в процессе работы над двумя предыдущими книгами, и он сделал всё возможное, чтобы обеспечить наилучшую рекламу. Рецензии на сборник были разосланы в крупнейшие книжные издательства и литературные журналы. Для празднования события он снял закусочную Финни, один из самых популярных клубов, где сам Алан и его друзья проводили время еще будучи студентами университета, и пригласил группу Эми Скаллан «Кулаки». Когда Иззи открыла дверь, небольшой клуб уже был полон поклонников таланта Кэти, представителей прессы и разного рода прихлебателей, умудрившихся получить приглашение. На сцене «Кулаки» наигрывали ирландские мелодии, а бар с бесплатной выпивкой работал вовсю.

Иззи, ошеломленная громкой музыкой и многолюдным сборищем, остановилась на пороге. В последнее время она по шестнадцать часов в день проводила в студии, готовясь к очередной выставке, до которой оставалось всего две недели, и даже иногда ночевала в мастерской. От громких разговоров и музыки она чуть не оглохла и уже собиралась уйти, но в этот момент заметила в дальнем углу зала задумчивое лицо Кэти и стала пробираться к ней сквозь толпу.

— Сегодня ты должна быть счастливой, — сказала она подруге, когда наконец не без труда завладела ее вниманием.

— Да, я знаю. Но никак не могу отделаться от ощущения, словно именно сегодня я лишилась невинности. До сих пор, когда я бралась за перо, я писала только для себя. Я сама себе рассказывала сказки и излагала их на бумаге, совершенно не задумываясь о том, что они будут изданы. А теперь... Боюсь, я не смогу не чувствовать присутствия невидимых читателей, прислушивающихся к каждому слову. Они будут оценивать каждую фразу, обсуждать ее, искать скрытый смысл.

— Добро пожаловать в мир критики.

— Дело не в этом, — возразила Кэти. — Я привыкла, что меня критикуют. Но раньше мои произведения печатались в журналах или альманахах, их критиковали совершенно равнодушные люди, им просто надо было выполнить задание. Теперь всё по-другому. Я вышла на новый уровень, и это выбило меня из колеи.

Иззи улыбнулась:

— Не хочу тебя разочаровывать, но позволь напомнить, что Алан отпечатал всего три сотни экземпляров книги.

— Ты понимаешь, что я имею в виду.

Иззи вспомнила о своих выставках и согласно кивнула. Успех, даже не слишком громкий, заставлял ее чувствовать себя неловко каждый раз, когда она подходила к мольберту. Иззи старалась не думать об этом и, уж конечно, создавала картины не ради неизвестных зрителей, но и забыть о них не могла. С тех пор как состоялась первая выставка, Иззи поняла, что ее произведения больше не принадлежат только ей одной — они принадлежат каждому, кто заходит в галерею, каждому, кто видит репродукцию, каждому, кто покупает оригинал.

— Да, — сказала она. — Я тебя понимаю.

— Алан говорил, что уже получил предложение продать права на переиздание, — продолжила Кэти. — И это не пустяки, та belle Иззи. Они предлагают серьезные деньги — речь шла о шестизначных суммах.

Иззи удивленно подняла брови:

— Ого! Но это же здорово!

— Думаю, да. И я даже знаю, что делать с такими деньгами.

Кэти могла и не объяснять. Они с Иззи не раз вечерами обсуждали мечту Кэти создать центр помощи детям из неблагополучных семей — место, где их не будут пичкать религиозными проповедями в обмен на еду, не будут насильно запихивать в такие же ужасные семьи, как и те, из которых они сбежали.

— Каждый должен иметь право сам выбирать себе семью, — говорила Кэти, — как мы выбираем друзей. Круглый шарик никогда не войдет в квадратное отверстие, как ни старайся.

— Тебе придется научиться игнорировать невидимых читателей, — сказала Иззи. — Запомни одно: как бы они не были заинтересованы, они никогда не прочтут твоих историй, пока ты сама не решишь их опубликовать.

— Но я боюсь другого — а вдруг я буду стараться им угодить? Вдруг я начну писать истории, которые они хотят прочесть, а не те, что я хотела бы рассказать?

— О нет, — успокоила ее Иззи. — Этого ты можешь не бояться, я совершенно уверена, что ты на такое не способна.

— Деньги меняют людей, — возразила Кэти. — А большие деньги меняют нас еще сильнее. Мне бы не хотелось благодаря стараниям Алана взглянуть лет через пять в зеркало и увидеть там совершенно незнакомое лицо.

— От этого никуда не денешься, — сказала Иззи. — Вспомни, какими мы были пять лет назад.

Кэти закатила глаза в притворном ужасе:

— О боже! Не напоминай мне об этом.

— Может, мы не всегда меняемся в худшую сторону? Просто надо внимательно следить за тем, что с нами происходит.

— Ты абсолютно права. Но наш разговор становится слишком серьезным для такого события. Еще немного, и я могу поддаться депрессии. — Кэти перевела взгляд на пустую кружку из-под пива в своей руке, потом заметила, что в руках у Иззи тоже ничего нет, и предложила: — Могу я купить тебе выпивку?

— Я думала, что здесь угощают пивом бесплатно.

— Это верно, пиво бесплатное. — Кэти обняла подругу за плечи и повела ее к бару, где Алан разливал пиво из трех бочонков, закупленных к этому празднику. — Но у меня сегодня появилось настроение выпить шампанского, а этого, та belle Иззи, Алан нам не нальет.

— А ты собираешься помочь ему и здесь заработать денег?

— Да, — ответила Кэти. — Это ведь ужасное преступление, верно? Давай продадим этой свинье-капиталисту малую толику наших мыслей.

XII

Январь 1978-го

— Сколько они тебе заплатят? — переспросила Иззи,

Сегодня она пораньше ушла из студии и поэтому оказалась дома, когда Кэти примчалась с результатами торгов Алана за переиздание ее сборника «Ангелы моей первой смерти».

— Двести тысяч долларов, — повторила Кэти.

— Боже мой! Да ты разбогатела!

— Не совсем так, — рассмеялась Кэти. — Половина этой суммы принадлежит издательству «Ист-стрит пресс».

— Не могу поверить, что Алан берет такие комиссионные.

— Дело не в нем. Это стандартная ставка.

— Вот как. Ну что ж, сотня тысяч тоже немало. — Кэти кивнула:

— Знаешь, я не получу сразу всей суммы. Половина будет выплачена при подписании договора, а вторая половина — после выхода книги. Алан считает, что первый чек на пятьдесят тысяч я смогу получить месяца через полтора.

— Мне кажется, что это огромная сумма.

— Да уж, наверняка мы с тобой ни разу не видели такой кучи денег сразу. Кто знает, если Альбина и дальше будет так хорошо к тебе относиться, может, и ты сможешь через год или два зарабатывать столько же?

— Всё может быть, — рассмеялась Иззи.

— Последняя твоя картина ушла за девять тысяч.

— После вычета комиссионных мне осталось четыре с половиной.

— А ты еще упрекаешь Алана! — воскликнула Кэти.

— Я никогда не задумывалась над этим, — сказала Иззи, немного помолчала, потом добавила: — Может, Том прав, когда говорит, что посредники наживаются на художниках, которых представляют публике. Они ничего не производят, но получают почти столько же, сколько и авторы.

— А где бы мы были без Альбины и Алана? — спросила Кэти. — Легко жаловаться на высокие отчисления посредникам, но если бы не они, у нас не было бы публики. А я не хочу на всю жизнь оставаться официанткой.

— Нет-нет, — возразила Иззи. — Сколько раз тебе объяснять? Нельзя считать себя тем, кем приходится быть, чтобы выжить. Важно то, чем ты хочешь заниматься. Ты — писатель, а я — художник.

— Мне до сих пор не верится, что я смогу зарабатывать на жизнь сочинением книг, — ответила Кэти.

Иззи знала, о чем хотела сказать подруга. Сама Иззи могла обходиться без дополнительного заработка только потому, что у нее была студия Рашкина и всё необходимое для занятий живописью, а поскольку они с Кэти до сих пор снимали маленькую недорогую квартирку на Уотерхауз-стрит, ее расходы были невелики. До выхода сборника почти все гонорары Кэти уходили на покупку бумаги и ленты для пишущей машинки.

— Теперь, когда ты получишь деньги, ты собираешься заняться организацией Детского фонда?

— Совершенно верно.

— Боюсь, что этого будет недостаточно.

— Денег всегда будет мало, — вздохнула Кэти, — но я должна с чего-то начать, и пятьдесят тысяч — не такой уж плохой трамплин.

Наконец Кэти вспомнила, что сегодня ее очередь готовить ужин, и скрылась на кухне, а Иззи стала размышлять, смогла бы она пожертвовать такие деньги на благотворительность или нет. В жизни существует так много соблазнов. Можно было бы использовать эти деньги в качестве первого взноса за дом. Или отправиться в кругосветное путешествие...

— Я сегодня встретила одного из твоих ньюменов, — крикнула Кэти, выглядывая из кухни. — Он прогуливался в районе станции метро «Грассо-стрит». Может, некоторые из них предпочли поселиться в Старом городе?

Старым городом называлась часть Ньюфорда, погрузившаяся под землю в результате Великого землетрясения в самом начале столетия. Вместо того чтобы восстанавливать старые здания, уцелевшие обитатели предпочли построить новые дома поверх развалин. Сама Иззи никогда не спускалась под землю, но кое-кто из ее знакомых, например Джилли, посетили Старый город. Некоторые дома уцелели до сих пор и образовали таинственный подземный городок, местами уходивший под землю на значительную глубину.

Одно время городские власти хотели превратить это место в туристический центр, как было сделано в Сиэтле, но реконструкция и укрепление потребовали значительных вложений, и идея вскоре была забыта.

После того как нищие стали самовольно занимать пустующие здания, власти начали преграждать доступ в Старый город, но сумели перекрыть только основные туннели, после чего осталось еще не менее дюжины лазеек, известных уличным бродягам. Наиболее известным оставался туннель, начинающийся в двух сотнях ярдов от станции метро «Грассо-стрит», где Кэти и встретила ньюмена.

— Как он выглядел? — спросила Иззи. Теперь их было так много.

Небольшая группа ее давних друзей-ньюменов, выбравших в качестве места пребывания студию, сохранилась, но более поздние пришельцы чаще всего даже не появлялись в мастерской, и некоторых из них Иззи никогда не встречала. Кэти виделась с ньюменами еще реже. Большинство из них не любило общаться с людьми, знавшими об их происхождении. По словам Розалинды, поселившейся на острове вместе с Козеттой и несколькими другими ньюменами, но регулярно навещавшей Иззи, такие встречи напоминали им об их неполноценности.

— Я не совсем уверена, но, кажется, многие ньюмены выбрали Старый город в качестве постоянного места жительства, — сказала Кэти. — Джилли рассказывала, что среди поселившихся там бродяг ходят слухи о разных чудесах.

Кэти вернулась на кухню и продолжила заниматься ужином, а Иззи последовала за ней. Она выдвинула табурет из-под кухонного стола и уселась на него.

— О каких чудесах шла речь? — спросила она.

— О гибридах вроде тех, которые встречаются на твоих картинах — наполовину люди, наполовину что-то другое. Наверно, это и был кто-то из твоих ньюменов.

— А как выглядел тот, которого ты сама видела? — Кэти прекратила чистить морковь, закрыла глаза и попыталась представить, кого она встретила.

— Это была женщина, очень похожая на кошку, — стала вспоминать Кэти. — Небольшого роста, нос широким лицом, напоминающим львиную морду, и копной вьющихся волос. И еще у нее был хвост с кисточкой на конце. Я думаю, это кто-то с одной из твоих новых картин, которые ты не успела мне показать, потому что я ее не узнала. Помнится, я еще удивилась странному сочетанию элементов льва и юной девушки.

— Я такого не рисовала, — сказала Иззи.

— Но эта девушка-лев была совершенно реальной и явно не принадлежала к человеческому роду.

Но Иззи удрученно покачала головой:

— Я хотела сказать, что это не мой ньюмен.

— Но ведь только ты способна вызывать подобных существ, — возразила Кэти.

— Ты забыла о Рашкине.

«Хотя, — добавила про себя Иззи, — он лишился этого дара, по крайней мере, так он утверждал до того, как исчез из города».

— Ты права, — сказала Кэти. — Наверно, он вернулся.

В ушах Иззи раздался неясный шум, голова закружилась. Потом появилось странное ощущение, напоминавшее дурноту, но не имевшее ничего общего с пищеварением. Сначала в животе, а потом и в груди возникла тяжесть, от которой напряглись все мускулы.

— Я думаю, что это он, — медленно произнесла она.

Иззи не смогла бы объяснить чувства беспокойства от мысли о возвращении ее наставника — ни Кэти, ни самой себе.

XIII

Февраль 1978-го

В мастерскую Рашкина ежедневно доставляли почту, и до сих пор это были всего лишь различные рекламные листки без указания адресата, так что Иззи просто выбрасывала их в мусорную корзину. Но примерно через неделю после разговора с Кэти о встрече с девушкой-львом у станции метро «Грассо-стрит» на одном из конвертов она увидела собственное имя. Иззи вытащила письмо из пачки листовок и мгновенно узнала почерк Рашкина. Еще до того, как она решилась разорвать конверт, в ее памяти всплыли последние строки письма, отправленного накануне его исчезновения.

Я не могу сказать точно, как долго пробуду в отъезде, но обещаю известить тебя перед своим возвращением, так что ты, если пожелаешь, можешь избежать нашей встречи. Я всё пойму. Мое поведение не заслуживает прощения.

А потом она вспомнила всё, что предпочла бы забыть навсегда. Совершенно ясно, словно время повернуло вспять, Иззи увидела ту зимнюю ночь, услышала завывания вьюги в своем сне, которая перекликалась со снежной бурей за окнами спальни наяву, разглядела полускрытую накидкой фигуру Рашкина и стрелу из арбалета, ударившую в грудь крылатой кошки... Эту ужасную сцену сопровождали слова Джона: