Глава 39 Визит Верин Седай

– Ты никогда не держала в руках Клятвенный жезл, – обвинила ее Эгвейн, все еще стоя у шкафа. Верин осталась сидеть на краешке кровати, потягивая чай. На полной женщине было простое коричневое платье с подобающим почтенной даме вырезом на груди, широким кожаным поясом на талии и юбкой-штанами. Судя по грязным ботинкам, выглядывающим из-под подола, она только что вернулась в Белую Башню.

– Не глупи, – Верин поправила выбившуюся из пучка прядь; в её каштановых волосах густо пробивалась седина. – Дитя, я держала Клятвенный Жезл и поклялась на нем до того, как родилась твоя бабушка.

– Значит, ты сняла Клятвы, – сказала Эгвейн. С Клятвенным Жезлом это было возможно – в конце концов, Юкири, Саэрин и другие сняли с себя клятвы и принесли их заново.

– Что ж, да, – в голосе Верин появились материнские нотки.

– Я не доверяю тебе, – внезапно выпалила Эгвейн, – и не думаю, что когда-либо доверяла.

– Очень мудро, – сказала Верин, сделав небольшой глоток чая, запах которого Эгвейн не могла распознать. – В конце концов, я из Черной Айя.

Эгвейн внезапно почувствовала укол холода, словно её насквозь через спину до самой груди пронзил ледяной шип. Черная Айя. Верин была Черной. Свет!

Эгвейн немедленно потянулась к Единой Силе. Но, конечно же, из-за корня вилочника эта попытка была тщетной. И Эгвейн сама настояла на том, чтобы ей его дали! Свет, о чем она только думала? Воодушевленная своей победой, она вовсе не думала, что будет, если она столкнется с Черной сестрой. Но кто бы мог даже предположить подобное? Обнаружить одну из них спокойно сидящей на твоей кровати, попивающей чай и смотрящей на тебя глазами, которые – как всегда казалось – знают слишком много. Что может быть лучшим прикрытием, чем скромная Коричневая, на которую остальные сестры обычно не обращают внимания из-за ее рассеянности, так свойственной ученым?

– Да уж, это и впрямь хороший чай, – сказала Верин. – Когда в следующий раз увидишь Ларас, пожалуйста, поблагодари ее от моего имени за него. Она клялась, что у нее еще сохранились припасы, не затронутые порчей, но я ей не поверила. Сейчас немногим можно верить, не так ли?

– Что, и Ларас – Друг Темного? – спросила Эгвейн.

– О небо, нет, – ответила Верин. – Она много кто, но только не Друг Темного. Скорее Белоплащник женится на Айз Седай, чем Ларас принесет клятву Великому Повелителю. Очень необычная женщина. К тому же неплохо разбирается в чае.

– Что ты собираешься со мной сделать? – спросила Эгвейн, заставляя себя говорить спокойно. Если бы Верин хотела убить ее, она бы уже это сделала. Очевидно, Верин хотела использовать Эгвейн, и это давало девушке шанс. Шанс сбежать, шанс изменить ситуацию. Свет, все это было так не вовремя!

– Что ж, – сказала Верин, – прежде всего я попрошу тебя сесть. Я бы предложила тебе немного чая, но я искренне сомневаюсь, что тебе понравится то, что я пью.

«Думай, Эгвейн! » – приказала она себе. Звать на помощь было бесполезно – крик услышали бы только послушницы, поскольку обе ее Красные надсмотрщицы убежали. Надо же, повезло остаться одной! Она бы никогда не подумала, что захочет, чтобы тюремщицы были неподалеку.

В любом случае, если она закричит, Верин несомненно свяжет ее и заткнет рот кляпом из потоков Воздуха. Даже если кто-то из послушниц и впрямь услышит, они прибегут посмотреть, в чем дело – и попадут прямиком в лапы Верин. Так что Эгвейн выдвинула единственный в комнате деревянный табурет и села на него, хотя ее зад и протестовал против жесткого дерева.

Маленькая комната была спокойной и тихой, холодной и чистой, поскольку в ней никто не жил четыре дня. Эгвейн отчаянно искала путь к спасению.

– Я восхищена тем, чего ты достигла здесь, Эгвейн, – сказала Верин.

– Я следила за некоторыми безрассудствами, происходящими между фракциями Айз Седай, однако, я решила не принимать в них участия лично. Важнее было продолжать мои исследования и приглядывать за юным ал’Тором. Он вспыльчивый человек, должна сказать. Я беспокоюсь о юноше. Не уверена, что он понимает, как действует Великий Повелитель. Не все зло столь… очевидно, как Избранные. Или Отрекшиеся, как вы их зовете.

– Очевидно? – сказала Эгвейн. – Отрекшиеся?

– Что ж, все относительно, – Верин улыбнулась и погрела руки о чашку с чаем. – Избранные похожи на ватагу ссорящихся ребятишек, каждый из которых пытается перекричать другого, чтобы привлечь родительское внимание. Очень легко определить, чего они хотят: власти над другими детьми, доказательств, что они самые важные. Я убеждена, что не ум, хитрость или мастерство делают кого-либо Избранным – хотя, конечно, эти вещи важны. Нет, я считаю, Великий Повелитель ищет в своих главных лидерах именно эгоизм.

Эгвейн нахмурилась. Они и в самом деле так спокойно беседовали об Отрекшихся?

– Почему он выбрал это качество?

– Это делает их предсказуемыми. Инструмент, от которого всегда знаешь, чего ожидать, более ценен, чем тот, который ты понять не можешь. Или, возможно, потому, что когда они борются между собой, выживают только сильнейшие. Я не знаю, честно. Избранные предсказуемы, но Великий Повелитель – нет. Даже после стольких лет изучения я не могу быть в точности уверена, чего он хочет и почему он хочет именно этого. Я лишь знаю, что эта битва пройдет не так, как ожидает ал’Тор.

– И какое отношение все это имеет ко мне? – спросила Эгвейн.

– Да почти никакого – ответила Верин, прицокнув языком. – Боюсь, я позволила себе увести разговор в сторону, а у нас так мало времени. Я и впрямь должна быть более внимательной.

Она все еще казалась приятной, ученой Коричневой сестрой. Эгвейн всегда думала, что Черные сестры должны быть… иными.

– Как бы то ни было, – продолжила Верин, – мы говорили о том, чего ты добилась здесь, в Башне. Я боялась, что найду тебя все еще возящейся с твоими друзьями снаружи. Представь мое изумление, когда я обнаружила, что ты не только проникла к сторонницам Элайды, но и успела настроить половину Совета против нее. Могу сказать, что ты, безусловно, рассердила некоторых моих… коллег. Многие из них недовольны.

Верин покачала головой, сделав очередной глоток чая.

– Верин, я… – Эгвейн запнулась. – Что за…

– Я боюсь, нет времени, – перебила её Верин, подавшись вперед. Вдруг что-то в ней переменилось. Хотя она и оставалась пожилой – иногда по-матерински – женщиной, выражение ее лица стало более решительным. Она встретилась глазами с Эгвейн, и глубина взгляда поразила девушку. Неужели это та же самая женщина?

– Спасибо, что благосклонно выслушала бабью болтовню, – мягко сказала Верин. – Было очень приятно тихо побеседовать за чашечкой чая, по меньшей мере, еще разок. Сейчас мы перейдем к вещам, которые ты должна узнать. Много лет назад передо мной встал выбор. Я оказалась в положении, когда я могла или принести клятвы Темному, или же признаться, что никогда не хотела и не собиралась этого делать, после чего меня ждала смерть.

– Возможно, другой и нашел бы выход из этой ситуации. Многие просто выбрали бы смерть. Я, однако, узрела в этом возможность. Видишь ли, редко выпадает такой шанс как этот, изучить сердце зверя изнутри, увидеть воочию, что заставляет кровь циркулировать по его телу. Обнаружить, куда ведут все эти мелкие вены и капилляры. Очень необычный опыт.

– Погоди, – сказала Эгвейн, – ты присоединилась к Черной Айя, чтобы изучать их?

– Я присоединилась к ним, чтобы сохранить свою шкуру, – сказала Верин. – Она мне очень дорога, хотя Томас мне все уши прожужжал насчет моих седых волос. В любом случае, после присоединения к ним, шанс изучить их и стал моим способом извлечь из ситуации все, что только можно.

– А Томас? Он знает, что ты сделала?

– Он сам был Приспешником Темного, дитя, – сказала Верин. – И искал выход. Но, по правде говоря, если Великий Повелитель запустил в тебя свои когти, то пути назад нет. Но был путь бороться, хоть немного компенсировать сделанное. Я предложила этот шанс Томасу, и я верю, что он был более чем благодарен мне за это.

Эгвейн не знала, как поступить, пытаясь переварить все сказанное. Верин была Другом Темного… но в то же время и не была им.

– Ты сказала, что он «был» более чем благодарен тебе?

Верин ответила не сразу. Она просто сделала еще один глоток чая.

– Клятвы, что приносят Великому Повелителю, весьма специфичны, – продолжила она наконец. – И если их приносит тот, кто может направлять, они весьма прочны. Их невозможно нарушить. Ты можешь вести двойную игру против других Друзей Темного, можешь выступить против Избранных, если сможешь найти этому оправдание. Эгоизм приветствуется. Но ты никогда не сможешь предать его. Ты никогда не сможешь выдать саму организацию посторонним. Но клятвы специфичны. Очень специфичны, – она подняла глаза, встретив взгляд Эгвейн. – «Я клянусь не предавать Великого Повелителя и хранить свои секреты, пока не наступит час моей смерти». Вот в чем я поклялась. Ты понимаешь?

Эгвейн посмотрела на пар над кружкой в руках Верин.

– Яд?

– Нужен особенный чай, чтобы подсластить змеиную гниль, – сказала Верин, делая очередной глоток. – Как я просила, пожалуйста, поблагодари Ларас от моего имени.

Эгвейн закрыла глаза. Найнив упоминала змеиную гниль, единственная капля которой смертельна. Это была быстрая смерть, тихая и обычно наступавшая… в течение часа после отравления.

– Забавная прореха в клятвах, – тихо произнесла Верин, – чтобы позволить кому-то предательство в последний час жизни. Я не перестаю размышлять о том, знает ли об этом Великий Повелитель. Почему он не прикрыл эту лазейку?

– Возможно, он не видит в этом угрозы, – Эгвейн открыла глаза. – В конце концов, какой Приспешник Темного убьет себя ради общего блага? Это не похоже на то, как мыслят его последователи.

– Может, ты и права, – Верин отставила чашку с чаем в сторону. – Будет разумно убедиться, что чашку потом тщательно вымоют, дитя.

– Что, это все? – похолодев, спросила Эгвейн. – А что с Томасом?

– Мы попрощались. Он проводит свой последний час с семьей.

Эгвейн покачала головой, чувствуя печаль.

– Ты пришла ко мне с признанием, покончив с собой в поиске последнего искупления?

Верин засмеялась:

– Искупления? Мне кажется, его не так-то просто заслужить. Свет знает, что я сделала достаточно, чтобы требовать особого искупления. Но это стоило уплаченной цены. Действительно стоило. Хотя, возможно, это всего лишь то, что мне хотелось бы услышать.

Она достала кожаную сумку из-под одеяла, сложенного в ногах кровати Эгвейн. Верин бережно развязала шнурки и вынула два предмета: две книги, переплетенные в кожу. Одна была побольше, как справочник, но без заглавия на красном переплете. Другая оказалась тонкой синей книжицей. Обложки обеих были слегка потерты от использования.

Верин передала их Эгвейн. Помедлив, та взяла их, большую и тяжелую правой рукой, легкую синюю – левой. Нахмурившись, она провела пальцем по гладкой коже. Затем посмотрела на Верин.

– Каждая женщина из Коричневой Айя, – сказала Верин, – стремится оставить что-то после себя. Научный труд или исследование, которое было бы значимым. Другие часто обвиняют нас, что мы игнорируем мир вокруг. Они считают, что мы смотрим лишь в прошлое. Что ж, это не так. Если мы рассеянны, то лишь потому, что мы смотрим в будущее, на тех, кто придет после нас. И информация, знания, что мы собираем… мы оставляем ее для них. Другие Айя беспокоятся об улучшении дня сегодняшнего; мы стремимся сделать лучше день завтрашний.

Эгвейн отложила синюю книжечку, сначала заглянув в красную. Слова были написаны мелким, аккуратным, но убористым почерком, в котором она узнала почерк Верин. Ни одно из предложений не имело смысла. Сплошная тарабарщина.

– Книга поменьше – это ключ, Эгвейн, – объяснила Верин. – В ней содержится шифр, который я использовала, чтобы написать этот том. Этот том – это… труд. Мой труд. Труд всей моей жизни.

– Что это? – тихо спросила Эгвейн, подозревая, что знает ответ.

– Имена, места, пояснения, – сказала Верин. – Все, что я о них узнала. О лидерах Приспешников Темного, о Черных Айя. Пророчества, в которые они верят, цели и мотивы отдельных течений. В конце – список всех сестер из Черной Айя, что я смогла обнаружить.

Эгвейн вскинулась:

– Всех?

– Сомневаюсь, что вычислила всех, – улыбнулась Верин. – Но я думаю, что нашла подавляющее большинство. Я клянусь тебе, Эгвейн. Я могу быть очень тщательной.

Эгвейн с благоговением посмотрела на книги. Невероятно! Свет, да это сокровище ценнее, чем казна любого короля. Сокровище, столь же ценное, как сам Рог Валир. Со слезами на глазах она подняла взгляд, представляя себе жизнь среди Черных, постоянные наблюдения, записи и работу на общее благо.

– О, только не начинай, – сказала Верин. Ее лицо начало заметно бледнеть. – У них множество агентов среди нас, они как черви, поедающие плод изнутри. Что ж, я подумала, что настало время завести хотя бы одного нашего среди них. Это стоит жизни одной женщины. У немногих людей был шанс сделать что-нибудь столь же полезное и столь же удивительное, как книга, что ты держишь. Мы все стремимся изменить будущее, Эгвейн. Думаю, мне как раз выпал шанс сделать это.

Глубоко вздохнув, Верин поднесла руку к голове.

– Надо же. Как быстро сработало. Я должна сказать тебе еще одну вещь. Открой красную книгу, пожалуйста.

Эгвейн сделала это и обнаружила тонкий кожаный ремешок со стальными грузиками на концах. Такие обычно используются, чтобы заложить нужную страницу в книге, но этот был длиннее виденных ею ранее.

– Оберни его вокруг книги, – сказала Верин, – помести его между страницами, затем оберни свободные концы вокруг обложки.

Эгвейн с любопытством проделала это, заложив ремешком первую попавшуюся страницу и закрыв книгу. Она положила маленькую книгу на большую, затем взяла длинные свисающие концы закладки и переплела их между собой. Грузики, как она отметила, подходили друг к другу. Она замкнула их. И книги исчезли.

Эгвейн остолбенела. Книги были невидимыми, хотя она и могла ощущать их в руках.

– Боюсь, работает только на книгах, – сказала Верин, зевая. – Кто-то из Эпохи Легенд, по-видимому, очень заботился о том, чтобы скрыть свои записи от посторонних глаз.

Она едва заметно улыбалась, бледнея на глазах.

– Спасибо, Верин, – сказала Эгвейн, раскрывая защелку и вытаскивая закладку. Книги снова появились. – Как бы я хотела, чтобы был какой-то иной способ…

– Должна признаться, яд был запасным вариантом, – сказала Верин. – Я не жажду смерти; нужно сделать еще много вещей. К счастью, я позаботилась, чтобы за их выполнением… проследили, если я не вернусь. Во всяком случае, мой первый план заключался в том, чтобы найти Клятвенный Жезл и попробовать снять клятвы Великому Повелителю. К сожалению, Клятвенного Жезла, по-видимому, нет на месте.

«Саэрин, – подумала Эгвейн, – и остальные. Они, должно быть, взяли его снова».

– Мне жаль, Верин, – сказала она.

– В любом случае, это могло не сработать, – сказала Верин, ложась на кровать и пристраивая подушку под свои каштановые с проседью волосы. – Процедура принесения клятв Великому Повелителю была… особенной. Мне очень хотелось узнать для тебя еще кое-что интересное. Одна из Избранных в Башне, дитя. Это Месана, я уверена в этом. Я надеялась, что смогу дать тебе имя, под которым она скрывается, но оба раза, когда я с ней встречалась, она так маскировалась, что мне нечего тебе сказать. Все, что я видела, записано в красной книге.

– Смотри, куда идешь. Смотри, куда бьешь. Я оставляю за тобой решение взять их всех разом или выловить наиболее важных тайно и по отдельности. Возможно, ты решишь понаблюдать и посмотреть, сможешь ли ты противостоять их козням. Хороший допрос может пролить свет на множество вопросов, на которые не смогла ответить я. Ты должна принять так много решений, а ты ведь так молода.

Она зевнула, и тут гримаса боли исказила ее лицо.

Эгвейн поднялась и подошла к Верин.

– Спасибо, Верин. Спасибо за то, что выбрала меня, чтобы нести эту ношу.

Верин слабо улыбнулась.

– Ты очень хорошо справилась с теми намеками, что я подбрасывала тебе раньше. Это была довольно интересная ситуация. Амерлин приказала дать тебе информацию, чтобы охотиться за Черными сестрами, которые покинули Башню, так что мне пришлось это выполнить, хотя руководство Черных было недовольно этим приказом. Никто не мог предположить, что я дам тебе тер’ангриал для хождения по снам. Но у меня всегда было насчет тебя особое предчувствие.

– Не уверена, что заслуживаю такого доверия, – Эгвейн посмотрела на книгу. – Такого доверия, которое ты мне оказала.

– Чушь, дитя, – Верин вновь зевнула; у нее закрывались глаза. – Ты будешь Амерлин, я уверена в этом. А Амерлин должна быть вооружена знаниями. Среди прочего, одна из наиболее священных обязанностей Коричневых – вооружать мир знаниями. Я все еще одна из них. Пожалуйста, проследи, чтобы они знали -несмотря на то, что мое имя навсегда запятнано словом «Черная», моя душа осталась Коричневой. Скажи им…

– Я скажу, Верин, – пообещала Эгвейн. – Но твоя душа не Коричневая, я вижу это.

Нахмурив брови, Верин открыла подрагивающие веки, встретившись взглядом с Эгвейн.

– Твоя душа ослепительно белая, Верин, – мягко сказала Эгвейн, – как сам Свет.

Верин улыбнулась, и ее глаза закрылись. Настоящая смерть наступит через несколько минут, но забвение уже пришло. Эгвейн села, держа женщину за руку. Элайда и Совет сами о себе позаботятся; Эгвейн хорошо подготовила почву. Объявиться сейчас и выдвигать требования стало бы настоящим испытанием на прочность для её авторитета.

Когда пульс Верин исчез, Эгвейн взяла чашку с отравленным чаем и отставила ее в сторону, затем поднесла блюдце к носу Верин. Блестящая поверхность не помутнела. Такая проверка казалась жестокой, но существовали зелья, которые могут помочь казаться мертвым и сохранять неглубокое дыхание, и если Верин хотела запутать Эгвейн, дав наводку не на тех Сестер, то это был замечательный способ. В самом деле, жестоко было перепроверять, и от этого Эгвейн стало дурно, но она была Амерлин. Она делала то, что было трудно, и рассматривала все возможности.

Конечно, никакая по-настоящему Черная сестра не стала бы умирать, только чтобы направить ее по ложному пути. Ее сердце верило Верин, но ее разум хотел удостовериться. Она бросила взгляд на свой непритязательный стол, где оставила книги. В этот момент дверь без предупреждения распахнулась, и в комнату заглянула молодая Айз Седай – недавно получившая шаль и потому еще не приобретшая безвозрастной внешности. Турезе, одна из Красных сестер. Наконец кого-то направили присматривать за Эгвейн. Недолгий период свободы подошел к концу. Что ж, бесполезно плакать о том, чему не бывать. Время было потрачено с пользой. Хотелось бы, чтобы Верин навестила ее неделей раньше, но сделанного не воротишь.

Увидев Верин, Красная сестра нахмурилась, и Эгвейн быстро поднесла палец к губам, кинув на молодую сестру строгий взгляд.

Эгвейн поспешила к двери.

– Она просто вошла и хотела поговорить со мной о задании, которое дала мне давно, еще до раскола в Башне. Эти Коричневые сестры порой чрезмерно преданы своему делу.

Правдивые слова, каждое из них. Турезе уныло кивнула, услышав комментарий о Коричневых.

– Я бы предпочла, чтобы она выбрала собственную кровать, чтобы прилечь, – сказала Эгвейн. – Я не вполне представляю, что теперь с ней делать.

И снова только правда. Эгвейн действительно было необходимо заполучить Клятвенный Жезл. В подобные моменты ложь начинала казаться слишком удобным выходом.

– Должно быть, она очень устала с дороги, – сказала Турезе мягким, но уверенным голосом. – Ты должна позволить ей делать все, что она пожелает; она Айз Седай, а ты всего лишь послушница. Не беспокой ее.

С этими словами Красная закрыла дверь, и Эгвейн удовлетворенно улыбнулась себе. Затем она взглянула на тело Верин, и ее улыбка угасла. Со временем, ей придется сообщить, что Верин умерла. Как она объяснит это? Что ж, она что-нибудь придумает. Под давлением она может даже сказать правду. Однако сначала ей нужно провести немного времени с этой книгой. Велики шансы, что в ближайшем будущем книгу отберут, даже с тер’ангриалом -закладкой. Возможно, ей стоит хранить ключ к шифру отдельно от сокровенной книги. Возможно, надо запомнить и уничтожить ключ. Всё это было бы легче спланировать, если бы она знала, что произошло в Совете! Была ли Элайда смещена? Жива Сильвиана или ее казнили?

Находясь под стражей, она мало, что могла разузнать. Ей оставалось только ждать. И читать.

Код оказался довольно сложным, и для его расшифровки требовалась едва ли не вся маленькая книга. Это обнадеживало и расстраивало одновременно. Его было крайне сложно разгадать без ключа, но также его и практически невозможно было запомнить. До утра ей не справиться, а тогда ей придется раскрыть правду о Верин.

Она взглянула на женщину. Верин в самом деле выглядела так, словно она мирно спит. Эгвейн вытащила одеяло и укрыла ее по шею, затем сняла с женщины туфли и поставила перед кроватью, чтобы сделать иллюзию более правдоподобной. Это было несколько неуважительно, но она решила перевернуть Верин на бок. Красная сестра уже заглядывала пару раз, и у нее будет меньше подозрений, если она увидит Верин в другом положении.

Покончив с этим, Эгвейн взглянула на свечу, чтобы понять, сколько времени уже прошло. В комнате не было окон, как и во всех покоях послушниц. Она подавила желание обнять Силу и создать шар света, чтобы читать при его сиянии. Ей придется довольствоваться пламенем единственной свечи.

Она погрузилась в свою первую задачу: расшифровать имена Черных сестер, список которых был в конце книги. Это было даже более важно, чем запомнить шифр. Она должна была знать, кому она может доверять. Следующие несколько часов были самыми беспокойными и страшными в ее жизни. Часть имен была ей неизвестна, многие – едва знакомы. Другие же принадлежали женщинам, с которыми она работала, которых уважала, и которым доверяла. Она выругалась, когда почти в начале списка обнаружила имя Кэтрин, затем присвистнула от удивления, встретив имя Алвиарин. Она слышала об Элзе Пенфелл и Галине Касбан, но не знала некоторые из последующих имен.

Когда она прочла имя Шириам, ее замутило. Эгвейн уже подозревала ее однажды, это правда, но было это в ее бытность послушницей и Принятой. В те дни – дни, когда она только начала охоту на Черную Айя – еще было свежо предательство Лиандрин. Тогда Эгвейн подозревала всех и каждого.

Во время изгнания в Салидаре Эгвейн тесно работала с Шириам, и ей начала нравиться эта женщина. Но она была Черной. Хранительница Эгвейн была Черной. «Будь твердой, Эгвейн», – подумала она, продолжая читать список. Она работала, превозмогая ощущение предательства, горечи и сожаления. Она не должна была позволить эмоциям встать на пути ее долга.

Черные сестры были рассеяны по всем Айя. Некоторые были Восседающими, другие были самыми слабыми и занимали самое низкое положение среди Айз Седай. И их были сотни, немногим более двухсот, по подсчетам Верин. Двадцать одна Голубая, двадцать восемь Коричневых, тридцать Серых, тридцать восемь Зеленых, семнадцать Белых, двадцать одна Желтая и ошеломляющее количество – сорок восемь – Красных. Также там были имена послушниц и Принятых. В книге была приписка, что они, вероятно, были Приспешницами Темного до того, как пришли в Белую Башню, поскольку Черная Айя принимала в свои ряды только Айз Седай. Более подробное объяснение приводилось на предыдущих страницах, но Эгвейн продолжила читать список Сестер. Она должна была знать имя каждой женщины. Она должна знать.

Черные сестры были как среди мятежных Айз Седай, так и в Белой Башне, и даже несколько среди тех неопределившихся, которых не оказалось в Башне во время раскола. Помимо Шириам, наибольшее беспокойство вызвали имена сестер, которые были Восседающими как в Башне, так и среди мятежниц. Духара Басахин. Велина Бехар. Седоре Дадженна. Конечно, Делана Мосалейн и Талене Минли. Мейдани призналась Эгвейн, что Талене была Черной, что и обнаружили Саэрин с остальными, но женщина сбежала из Башни.

Морайя Карентанис. Эта была из Голубой Айя, женщина, проносившая шаль более чем сотню лет, известная своей мудростью и рациональностью. Эгвейн консультировалась с ней по многим вопросам, используя ее опыт, считая, что на нее – Голубую – можно было положиться. Морайя была одной из тех, кто активно выступал за избрание Эгвейн Амерлин, и кто быстро вставал в поддержку Эгвейн в нескольких решающих моментах.

Каждое имя было как шип, впивавшийся под кожу Эгвейн. Дагдара Финчи, однажды исцелившая Эгвейн, когда та споткнулась и подвернула лодыжку. Заника, которая занималась с Эгвейн на уроках и казалась такой милой. Ларисса Линдел. Мийаси, для которой Эгвейн колола орехи. Несита. Населле Кайяма. Налаене Форрелл, которая – как и Элза – принесла клятву Ранду. Бирлен Пена. Мелвара. Чаи Руган…

Список продолжался. Несколько раздражало, что ни Романда, ни Лилейн не оказались Черными. Возможность заковать в цепи одну из них или сразу обеих была бы как нельзя кстати. Почему Шириам, но ни одна из них?

«Остановись, Эгвейн, – подумала она. – Ты ведешь себя нерационально». Желание, чтобы определенные сестры оказались Черными, ни к чему не ведет.

Кадсуане также не было в списке. Равно как и никого из ближайших друзей Эгвейн. Она и не ожидала их там встретить, но было все же неплохо закончить чтение списка, не обнаружив там их имен. Группа Айз Седай, охотящихся на Черную Айя в Белой Башне, также была подлинной, поскольку их имен в списке тоже не оказалось. Не было там и имен шпионок из Салидара.

И имени Элайды также не было в списке. В конце было пояснение, что Верин очень тщательно присматривалась к Элайде, выискивая доказательство, что она была Черной. Но высказывания Черных Сестер твердо убедили ее в том, что сама Элайда не была Другом Темного. Просто неуравновешенная женщина, которая временами мешала Черным так же, как и остальной Башне.

К сожалению, это имело смысл. Зная, что Галина и Алвиарин были Черными, Эгвейн подозревала, что не встретит имени Элайды в списке. Черные, по-видимому, выбрали в качестве Амерлин ту, которой было легко манипулировать, затем внедрили Черную Хранительницу, чтобы ею управлять.

Вероятно, они как-то повлияли на Элайду через Галину – как поясняла Верин, той, видимо, удалось стать главой Красных – или Алвиарин. Запугиваниями или подкупом они заставили Элайду делать то, что пожелают, а она и не догадывалась, что служит Черным. И это объясняло странное падение Алвиарин. Возможно, она зашла слишком далеко? Перешла границы, вызвав гнев Элайды? Это выглядело правдоподобно, но они не могли знать наверняка, пока сама Элайда не расскажет, или Эгвейн не расспросит Алвиарин. Что она собиралась сделать как можно скорее.

Задумавшись, она закрыла толстую красную книгу. Свеча к тому времени догорела практически до основания. День подходил к концу. Возможно, самое время настоять на получении информации о состоянии дел в Башне.

Прежде, чем она решила, как подступиться к этому, в дверь постучали. Эгвейн, подняв глаза, поспешно переплела концы закладки, и книги исчезли. Стук означал, что за дверью есть еще кто-то, помимо Красной.

– Войдите, – сказала она.

Дверь открылась, и из-за нее показалась Николь, стройная женщина с большими темными глазами, стоящая под внимательным взглядом Турезе. По-видимому, Красной не нравилось, что у Эгвейн посетитель, но исходящий от чаши в руках Николь пар объяснял, почему той позволили постучать.

Николь, колыхнув белыми юбками, сделала реверанс Эгвейн, что заставило Турезе еще больше нахмуриться. Николь, однако, не обратила на это внимания.

– Для Верин Седай, – тихо сказала она, кивнув в сторону кровати. – Госпожа Кухонь распорядилась, когда узнала, насколько уставшей вернулась Верин Седай из своих путешествий.

Эгвейн кивнула, скрывая возбуждение, и жестом указала на стол. Николь быстро подошла, поставила поднос на стол и прошептала:

– Я должна спросить, доверяете ли вы ей.

Она снова взглянула на кровать.

– Да, – ответила Эгвейн, скрыв слова за скрипом отодвигаемого табурета. Итак, ее союзники не знали, что Верин мертва. Это хорошо; секрет был в безопасности. Пока.

Николь кивнула, затем сказала погромче:

– Было бы лучше, если бы она съела это горячим, так что я оставлю это тебе, чтобы не будить ее. Мне велено предупредить тебя, чтобы ты не трогала еду сама.

– Я и не буду, пока не выяснится, что ей это не понадобится, – ответила Эгвейн, отворачиваясь. Спустя мгновение, за Николь закрылась дверь. Эгвейн провела несколько мучительных минут за умыванием и переодеванием, пока Турезе не открыла дверь и не проверила ее. Наконец, убедившись, что ее не прервут, она взяла ложку и принялась шарить в чашке с супом. Ну конечно, вот маленький стеклянный сосуд со свернутой бумажкой внутри.

Умно. Ее союзники, по-видимому, слышали о том, что Верин в комнате Эгвейн, и решили воспользоваться этим как предлогом, чтобы пронести что-то внутрь. Она развернула бумажку, на которой было написано только одно слово. «Жди».

Она вздохнула, но больше ей ничего и не оставалось. Она не осмелилась достать книгу и продолжить чтение. Вскоре она услышала голоса снаружи; похоже, о чем-то спорили. В дверь снова постучали.

– Войдите, – с любопытством сказала Эгвейн.

Дверь открылась, и в комнату вошла Мейдани. Она закрыла дверь прямо перед носом Турезе.

– Мать, – она сделала реверанс. На стройной женщине было облегающее серое платье, пожалуй, слишком очевидно подчеркивающее ее пышную грудь. Должна ли она была ужинать с Элайдой этим вечером?

– Прошу прощения, что заставила вас ждать.

Эгвейн отмахнулась.

– Как ты смогла пройти мимо Турезе?

– Известно, что Элайда… благоволит ко мне, – сказала она, – а закон Башни гласит, что ни один пленник не может быть лишен посетителей. Она не могла остановить сестру, пожелавшую навестить простую послушницу, хотя и попыталась поспорить.

Эгвейн кивнула, а Мейдани, нахмурив брови, посмотрела на Верин. Потом побледнела. Черты Верин приобрели восковой оттенок и оплыли. Было очевидно, что что-то не в порядке. Хорошо, что Турезе ни разу не взглянула на «спящую» женщину повнимательнее.

– Верин Седай мертва, – сказала Эгвейн, бросив взгляд на дверь.

– Мать? – переспросила Мейдани. – Что произошло? На вас напали?

– Верин Седай была отравлена Приспешником Темного незадолго до нашего с ней разговора. Она знала о яде и в последние минуты своей жизни пришла сообщить мне некую важную информацию

Невероятно, как же мало правдивых утверждений необходимо для маскировки.

– Свет! – воскликнула Мейдани. – Убийство внутри Белой Башни? Мы должны кому-нибудь сообщить! Собрать стражу и…

– С этим разберутся, – твердо проговорила Эгвейн. – Успокойся и соберись. Я не хочу, чтобы надзирательница снаружи услышала, о чем мы говорим.

Мейдани побледнела, затем посмотрела на Эгвейн, похоже, удивляясь, как та может быть столь бесчувственной. Хорошо. Пусть она увидит собранную, уверенную Амерлин. Пусть она не заметит и намека на печаль, смятение и тревогу.

– Да, Мать, – поклонилась Мейдани. – Конечно. Я прошу прощения.

– Полагаю, ты принесла новости?

– Да, Мать, – Мейдани взяла себя в руки. – Саэрин велела мне прийти к вам. Она сказала, что вы должны узнать о сегодняшних событиях.

– И я слушаю, – сказала Эгвейн, стараясь не показывать свое нетерпение. Свет, она уже сама догадалась об этом. Могла ли женщина наконец-то перейти к делу? Ей еще нужно разобраться с Черной Айя!

– Элайда все еще Амерлин, – сказала Мейдани, – но висит на волоске. Совет Башни собрался и формально осудил ее. Они известили Элайду, что Амерлин не является абсолютным правителем, и что она не может продолжать издавать указы и требования, не посоветовавшись с ними.

Эгвейн кивнула.

– Вполне ожидаемый поворот, – сказала она. Не одна Амерлин стала всего лишь марионеткой, перейдя границы дозволенного. Именно к этому шла Элайда, и это могло бы принести удовлетворение, не будь так близка Последняя Битва. – Что решили с наказанием?

– Три месяца, – сказала Мейдани. – Один за то, что она сделала с тобой. Два – за поведение, не подобающее ее статусу.

– Интересно, – Эгвейн задумалась.

– Некоторые требовали большего, Мать. На мгновение показалось, что ее могут сместить прямо сейчас.

– Ты смотрела? – изумилась Эгвейн.

Мейдани кивнула.

– Элайда потребовала, чтобы процедура была Запечатана Пламенем, но ее не поддержали. Я думаю, в этом виновата ее собственная Айя, Мать. Всех трех Красных Восседающих сейчас нет в Башне. Я ума не приложу, куда могла деться Духара с остальными.

«Духара. Черная. Что она задумала? А остальные две? Вместе ли все они, и если да, то могут ли две другие тоже быть Черными?»

Надо будет подумать об этом позже.

– Как Элайда восприняла все это?

– Она была не многословна, Мать, – ответила Мейдани. – В основном, сидела и смотрела. Она не выглядела слишком довольной; я удивлена, что она на них не накричала.

– Это Красные, – сказала Эгвейн. – Если она и впрямь теряет поддержку собственной Айя, то им следовало потребовать от неё какое-то время посидеть тихо.

– Саэрин думает точно так же, – сказала на это Мейдани. – Она отметила, что твое собственное требование, что Красная Айя не должна исчезнуть – про что растрезвонили подслушавшие тебя послушницы – во многом и спасло Элайду от низложения.

– Ну, я бы не возражала против ее низложения, – сообщила Эгвейн. – Я лишь против того, чтобы расформировывать саму Айя. Однако, это может быть к лучшему. Падение Элайды должно произойти так, чтобы не позволить Башне рухнуть вместе с ней.

Несмотря на это, будь у нее такая возможность, Эгвейн взяла бы те слова обратно. Она не хотела, чтобы кто-нибудь подумал, будто Эгвейн поддерживает Элайду.

– Я полагаю, приговор Сильвиане отменен?

– Не полностью, Мать, – сказала Мейдани. – Она все еще под арестом, пока Совет не решит, что с ней делать. Она все же публично выступила против Амерлин, так что поговаривают о наказании.

Эгвейн нахмурилась. Это было похоже на компромисс; Элайда, вероятно, тайно обсуждала детали с главой Красных – кто бы это ни был сейчас, когда Галина исчезла; Сильвиану все же накажут, но не так строго, а Элайда подчинится воле Совета. Это говорило о том, что позиции Элайды шатки, но она еще может настаивать на своем. Она не до конца утратила поддержку собственной Айя, на что так надеялась Эгвейн.

Тем не менее, это удачный поворот событий. Сильвиана будет жить, а Эгвейн, по-видимому, вернется к своей жизни в качестве «послушницы». Восседающие недовольны Элайдой достаточно, чтобы сделать ей выговор. Будь у Эгвейн чуть больше времени, она была уверена в том, что смогла бы свергнуть эту женщину и объединить Башню. Но есть ли у нее нужное время?

Она посмотрела на стол, где лежали бесценные книги, скрытые от глаз. Если она организует массовую атаку на Черную Айя, не приведет ли это к битве? Не расшатает ли Башню еще больше? И может ли она в самом деле надеяться нанести удар сразу по всем Черным? Ей нужно время, чтобы обдумать информацию. Сейчас, это означало оставаться в Башне и работать против Элайды. И, к несчастью, это означало позволить большинству Черных сестер разгуливать на свободе.

Но не всем.

– Мейдани, – сказала Эгвейн. – Я хочу, чтобы ты сообщила остальным. Они должны захватить Алвиарин и проверить ее при помощи Клятвенного Жезла. Скажи им пойти на любой разумный риск, чтобы добиться этого.

– Алвиарин, Мать? – спросила Мейдани. – Почему ее?

– Она Черная, – сказала Эгвейн, чувствуя тошноту. – И находится близко к верхушке их организации в Башне. Верин умерла, чтобы сообщить мне именно это.

Мейдани побледнела.

– Вы уверены, Мать?

– Я уверена, что Верин можно доверять, – сказала Эгвейн. – Но все же было бы лучше, если бы остальные сняли, а затем заменили клятвы Алвиарин и спросили ее, не Черная ли она. Каждой женщине должен быть дан шанс, несмотря на очевидность. Я полагаю, Клятвенный Жезл у вас?

– Да, – сказала Мейдани, – он был нужен, чтобы удостовериться в честности Николь. Остальные хотели привлечь нескольких Принятых и послушниц, чтобы они могли проносить сообщения туда, куда не могут сестры.

Это было мудро, особенно учитывая разногласия между Айя.

– Почему ее?

– Из-за того, как часто она говорит остальным о вас, Мать, – сказала Мейдани. – Известно, что она – одна из самых яростных ваших защитниц среди послушниц.

Было странным слышать это о женщине, которая предала ее, но девочку нельзя винить за это, учитывая обстоятельства.

– Конечно, они не позволили ей принести все три клятвы, – сказала Мейдани. – Она не Айз Седай. Но она принесла клятву, касающуюся лжи, и подтвердила, что не является Приспешницей Темного. Потом клятву сняли.

– А с тебя, Мейдани? – спросила Эгвейн. – Они сняли с тебя четвертую клятву?

– Да, Мать. Спасибо, – улыбнулась женщина.

Эгвейн кивнула.

– А теперь ступай. Передай мое сообщение. Алвиарин должна быть захвачена, – она взглянула на тело Верин. – Боюсь, мне придется попросить тебя забрать ее с собой. Будет лучше, если она исчезнет, чтобы мне не пришлось объяснять ее смерть в моей комнате.

– Но…

– Используй врата, – сказала Эгвейн. – Скользи, если не знаешь помещение достаточно хорошо.

Мейдани кивнула и обняла Источник.

– Сначала сплети что-нибудь другое, – подумав, сказала Эгвейн. – Все равно что; что-нибудь, требующее много Силы. Например, одно из ста плетений теста на Айз Седай.

Мейдани нахмурилась, но сделала, как было сказано, сплетая нечто сложное и мощное. Вскоре после того, как она начала, Турезе с подозрением заглянула в комнату. К счастью, плетение закрыло от нее лицо Верин, но Турезе и не посмотрела на «спящую» Коричневую. Она уставилась на плетение, открыв было рот.

– Она показывает мне плетения, которые понадобятся, если я буду проходить испытание на Айз Седай, – коротко сказала Эгвейн, не дав Турезе произнести ни слова. – Это запрещено?

Турезе пристально посмотрела на нее, но закрыла дверь и исчезла.

– Это чтобы не дать ей полюбопытствовать не вовремя и увидеть плетение врат, – сказала Эгвейн. – Быстрее. Возьми тело. Когда Турезе снова заглянет, я скажу ей правду: вы с Верин ушли через врата.

Мейдани посмотрела на тело Верин.

– Но что я должна сделать с телом?

– Что-нибудь подходящее, – сказала Эгвейн, раздражаясь. – Я оставляю это на тебя. У меня нет времени разбираться с этим. И возьми с собой чашку. Чай отравлен, осторожно избавься от него.

Эгвейн посмотрела на мерцающую свечу, догоревшую почти до самого стола. В стороне Мейдани тяжело вздохнула, затем создала врата. Потоки Воздуха перенесли тело Верин через отверстие, и Эгвейн проводила ее взглядом, полным боли и сожаления. Женщина заслуживала лучшего. Однажды все узнают, что она испытала и что совершила. Но пока не время.

Как только Мейдани ушла с телом Верин и чаем, Эгвейн зажгла новую свечу и легла на кровать, стараясь не думать о теле, что лежало здесь недавно. Она расслабилась, думая о Суан. Женщина скоро должна была лечь спать. Ее необходимо предупредить о Шириам и других.

Эгвейн открыла глаза в Тел’аран’риоде. Она была в своей комнате, точнее, в ее отражении в Мире Снов. Кровать была застелена, дверь закрыта. Она сменила платье на зеленое, более подобающее Амерлин, затем перенеслась в Весенний Сад Башни. Суан еще здесь не было, но, возможно, еще было рано для их встречи.

По крайней мере, отсюда нельзя было увидеть грязь и отбросы, заполнившие город, или разложение, пустившее корни в единство Айя. Садовники Башни казались природной силой, засеивающей, пропалывающей и собирающей, не обращая внимания на взлеты и падения Амерлин. Весенние Сады были самыми маленькими из садов Башни: всего лишь треугольный клочок земли, зажатый меж двумя стенами. Возможно, в другом городе этот участок использовали бы как склад или просто заложили бы камнем. Но в Белой Башне оба этих варианта выглядели бы уродливо.

Решение нашлось в виде маленького садика, заполненного тенелюбивыми растениями. Гортензии карабкались на стены и вздымались над декоративными горшками. Дицентры росли рядками, их крошечные розовые цветки свисали с нежных трехпалых листьев. Цветущие щетинники, с тонкими листьями-пальчиками, и другие миниатюрные деревья произрастали вдоль стен маленького треугольника, сходясь в одной точке. Прохаживаясь в ожидании туда и обратно между рядами деревьев, Эгвейн думала о том, что Шириам оказалась Черной. Сколь многое держала эта женщина под контролем? Она годами была Наставницей Послушниц, пока Суан пребывала на посту Амерлин. Использовала ли она свое положение, чтобы запугивать – или даже переманивать на свою сторону – других сестер? Не она ли стояла за давним нападением Серого Человека?

Шириам была в группе, которая исцелила Мэта. Разумеется, она не могла сделать ничего дурного, пока находилась в Круге со столькими женщинами, но все, во что она была вовлечена, вызывало подозрения. И этого так много! Шириам была членом правящей группы Салидара перед возвышением Эгвейн. Что Шириам сделала, как много манипулировала, сколько тайн выдала Тени?

Была ли она в свое время предупреждена о планах Элайды сместить Суан? Галина и Алвиарин были Черными, и они были двумя из главных зачинщиц, так что остальные Черные, вероятно, были предупреждены. Были ли бегство половины Башни, сбор в Салидаре и последующие ожидания и обсуждения частью плана Темного? А собственно возвышение Эгвейн? За сколько ниточек, привязанных к ней, дергала Тень, а она и не знала?

«Эти рассуждения ведут в никуда, – твердо сказала она себе. – Не стоит идти по этому пути». Даже без книг Верин, Эгвейн предполагала, что раскол Башни – дело рук Темного. Конечно, в его интересах было разбить Айз Седай на две группировки, а не видеть их объединенными, ведомыми одним лидером. Просто сейчас это было более… личным. Эгвейн чувствовала себя испачканной, одураченной. На мгновение, она почувствовала себя той деревенской девочкой, которой многие её и считали. Если Элайда была пешкой в руках Черных, то и сама Эгвейн была такой же. Свет! Как, должно быть, смеялся Темный, видя двух соперничающих Амерлин – и у каждой преданные ему слуги – стравливая их между собой.

«Я не могу быть в точности уверена, чего он хочет и почему он хочет именно этого, – сказала Верин. – Даже после стольких лет изучения. Я не могу быть уверена». Кто знает, может ли Темный смеяться? Она вздрогнула. Каким бы ни был его план, она будет бороться. Сопротивляться. Плюнет ему в глаза, даже если он победит, как говорят Айил.

– О, что за видок, – сказал голос Суан.

Эгвейн обернулась, с досадой обнаружив, что платье Амерлин сменилось на полный боевой доспех. В руке она держала пару айильских копий.

Сосредоточившись, она избавилась от доспехов и копий и вернула себе платье.

– Суан, – коротко сказала она, – тебе может понадобиться создать себе стул. Кое-что произошло.

– Что? – нахмурилась Суан.

– Во-первых, Шириам и Морайя – Черные.

– Что? – изумилась Суан. – Что за чушь? – она застыла. – Мать, – добавила она с запозданием.

– Это не чушь, – сказала Эгвейн. – Боюсь, что это истинная правда. Есть и другие, но их имена я назову тебе позже. Мы пока не можем взять их под стражу. Мне нужно время, чтобы подумать и все спланировать – возможно, до вечера. Мы ударим уже скоро. Но прежде я хочу, чтобы за Шириам и Морайей наблюдали. Не оставайся с ними наедине.

Суан недоверчиво покачала головой.

– Насколько ты уверена в этом, Эгвейн?

– Вполне уверена, – сказала Эгвейн. – Присмотри за ними, Суан, и подумай, что можно сделать. Я хочу услышать твои предложения. Нам нужен способ взять их тихо, а затем доказать Совету, законность своих поступков.

– Это может быть опасно, – Суан потерла подбородок.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Мать, – она выделила последнее слово.

– Если я ошибаюсь, – сказала Эгвейн, – то ответственность ляжет на меня. Но я так не думаю. Как я уже сказала, многое изменилось.

Суан склонила голову.

– Ты все еще в заключении?

– Не совсем. Элайда… – Эгвейн запнулась, нахмурившись. Что-то пошло не так.

– Эгвейн? – забеспокоилась Суан.

– Я… – начала было Эгвейн, но вздрогнула. Что-то затягивало ее разум, затуманивая его. Что-то…

Тянуло ее назад. Тел’аран’риод, моргнув, пропал, и Эгвейн открыла глаза в своей комнате, где испуганная Николь трясла ее за плечо.

– Мать, – повторяла она, – Мать!

На щеке девушки алел кровоточащий порез. Эгвейн резко села, и буквально в этот момент сама Башня содрогнулась, словно от взрыва. Николь схватила ее за руку, визжа от страха.

– Что происходит? – потребовала ответа Эгвейн.

– Отродья Тени! – разрыдалась Николь. – В воздухе, змеи, изрыгающие пламя и плетения Единой Силы! Они убивают нас! О, Мать. Это Тармон Гай’дон!

Эгвейн охватил приступ первобытной, почти неконтролируемой паники. Тармон Гай’дон! Последняя Битва!

Она услышала крики вдалеке, а затем возгласы солдат или Стражей. Нет… Нет, она должна сосредоточиться! Змеи в воздухе. Змеи, направляющие Единую Силу… или находящиеся на них всадники, направляющие Единую Силу. Эгвейн отбросила одеяло и вскочила на ноги.

Это не Тармон Гай’дон, но лишь немногим лучше. Шончан все-таки напали на Белую Башню, как Эгвейн и Предсказывала.

А она даже свечу зажечь не в состоянии, не говоря уже о том, чтобы сражаться.