Доверяя самому небычному дроу 13 страница

Но пантера вернулась назад, бросаясь в атаку, дворф выкрикивал его боевые кличи, а дроу на каждом шагу выпускал стрелы.

— Кузен, — прошептал изумленный Ролло. — Ты бородатый гном.

К тому времени, как Дзирт, Кэтти-бри, Бренор и Гвенвивар вернулись к основным силам дворфов, разгром оркского лагеря был почти завершен. Лишь несколько монстров все еще сопротивлялось.

— Ах, они идут сюда, — предупредил Удар Бунгало своих товарищей, когда они заревели рядом с его Веселыми Мясниками. — Будьте готовы оказаться в центре врагов. Его слова точно отражали действительность. Еще до нападения им было хорошо известно, что этот лагерь — не более чем отвлекающая преграда, призванная заставить их сражаться с орками достаточно долго для подхода основных сил. Теперь главная армия, казалось, была на подходе, так как горные склоны впереди были темными от орд орков и гоблинов, идущих рядом с гигантами и ограми, которые яростно стремились вперед, желая обратить дворфов в бегство.

— Сомкнуть строй! — пришла команда короля Коннерада, переданная вниз и вверх по линии. — Стена щитов.

Дзирт посмотрел на короля дворфов, который стоял неподалеку, и ясно увидел сомнения на его лице.

— Он прикажет отступать в залы, — сказал дроу Бренору.

— Нет! — запротестовал Удар Бунгало, но Бренор смог только кивнуть. Сила, которая готовилась обрушиться на них, казалась действительно подавляющей.

Незаметный для дворфов и их союзников, занявших позицию перед воротами, один человек опережал всех остальных, легко обгоняя даже легконогих эльфов, даже сестер-драконов, которые теперь снова приняли свой эльфийский облик. Афафренфер чувствовал, будто его тело было лишь оболочкой, образом, созданным, чтобы придать форму невесомой жизненной силе. Огромными быстрыми шагами он двигался вслед за отступающими монстрами, быстрыми атаками добивая отставших.

Монах наносил удар рукой или ногой, всегда верно нацеленный, всегда с силой, равной силе гиганта, и всегда смертельный. Афафренфер не бил материально, кулаком, ногой, коленом или даже головой. Он поражал врагов жизненной силой, сосредоточенной, словно смертельное копье. Опять же, его физическая оболочка просто придавала видимую форму потоку внутренней энергии, поражающей непросветленную мишень. Афафренфер знал, что сейчас его направляет Великий Магистр Кейн, концентрируя силу и выбрасывая её вперед. Он был рад этому руководству, наслаждаясь уроком.

Не испытывая никаких сомнений, ведомый командами голоса в голове, он навалился на гиганта — на того, что заметил его и бросился на встречу, намереваясь напасть. Афафренфер почувствовал себя словно бы летящим, разбегаясь и прыгая вперед. Он взвился над качающейся дубинкой монстра, промелькнув над плечом гиганта, и почувствовал, как его рука легко дернулась, совершая едва уловимое движение. Монах хлопнул гиганта по лицу, не сильно, но твердо, и почувствовал себя таким усталым, словно только что пробежал весь Фаэрун.

Он полетел вниз, проносясь мимо чудовища и совершая грациозное сальто, которое помогло ему подняться на ноги и двинуться вперед так, словно он так и стоял на земле. Сделав второй шаг, монах ощутил, как силы возвращаются к нему.

Доверие, вот все, что он почувствовал, когда инстинктивно и тихо спросил себя, что сейчас произошло.

У Афафренфера не было времени на то, чтобы хорошенько обдумать случившееся, в противном случае гигант успеет начать погоню. Группа орков остановилась рядом с мужчиной, поднимая оружие и готовясь к бою.

Без раздумий, Афафренфер прыгнул в середину отряда, рассеивая врагов своим смелым нападением. Вскоре, они вернулись, окружая монаха. Десяток врагов методично приближался к нему. Ближе, ближе достаточно близко, чтобы ткнуть его своим оружием.

Афафренфер подпрыгнул в воздух и повернулся. Монах завертелся над землей, работая руками и ногами, снова и снова блокируя каждый удар или замах своей защищенной голенью или правильно развернутой рукой.

Он крутанулся второй раз, а потом третий, и орки падали под его натиском. Один получил удар ногой в лицо, второй пролетел над своим собственным копьем, третий рухнул от тройной атаки в морду, когда монах, наконец, приземлился.

И он снова подпрыгнул вверх, так же высоко и опять завертелся в воздухе. Слишком быстро для своих врагов, слишком быстро, чтобы они могли ударить нападавшего или заблокировать атаку. Лишь небольшая кучка врагов дожила до его второго приземления. Удар Афафренфера пришелся в сторону, раздробив коленную чашечку одному из орков. Круговая атака поразила следующего врага в линии. Пока два монстра стояли в замешательстве, третий споткнулся и бросился на монаха.

Удар раскрытой ладони Афафренфера пришелся прямо по лицу нападавшего, заставляя орка потерять равновесие. Монах использовал момент, чтобы переломить чудищу шею.

Даже не думая о своем движении, Афафренфер отпрыгнул назад, пролетая прямо перед троицей орков, наступавших на него, выставив вперед копья. Он приземлился за их спинами, выпрямляясь и приготовившись атаковать. Его дрожащие пальцы ударили одного из нападавших по почке, за секунду раздробив позвоночник монстра. Второй враг развернулся вместе с монахом. Круговой удар Афафренфера сломал древко копья и пришелся врагу под подбородок.

Орк отлетел, оставив монаха стоять, не веря в то, какая сила пронеслась по его телу.

Он едва мог осознать то, что сейчас произошло, и лишь приближавшийся гигант вывел его из транса. Что я делаю? — молча спросил он себя. Он не мог бороться против ледяного гиганта.

Но ответ пришел в виде энергии, которая закрутилась внутри него, собираясь в ощутимый комок. Его тело задрожало, глаза закатились, обнажая белки, руки, дрожа, подались вперед.

И тут он почувствовал как сила выплеснулась из его телесной оболочки, направляясь к гиганту и ударяя по нему, словно молния.

Афафренфер недоверчиво отшатнулся назад, когда гигант резко остановился, трясясь и дрожа, в начале немного, а потом все сильнее.

Вскоре, судороги охватили все тело существа. Монстр переставлял ноги еще несколько ударов сердца, хотя его массивный меч уже отлетел прочь.

Потом он начал падать на землю, приземляясь на спину. Гигант задергался и заметался в агонии, закончившейся внезапным криком. Руки чудища взметнулись к небу, рот расширился, словно этот крик высосал из него последнюю энергию. А потом гигант просто обмяк.

Прежде, чем Афафренфер приблизился к врагу, он понял, что тот мертв.

От пощечины.

От дрожащей руки, толчка ладони Великого Магистра Кейна.

Когда крик короля Коннерада пронесся по линии, дворфы образовали плотную стену щитов, готовясь принять мощный удар врага. Но монстры не стали атаковать — армия противника в неподдельном ужасе летела вперед, улепетывая со всех ног. Монстры, направлявшиеся прямиком к воротам Митрил-Халла, казалось, осознали свою ошибку, и свернули влево и вправо, разбегаясь по сторонам. Даже гиганты были подвержены этому сумасшествию.

— Что? — резко спросил Удар Бунгало, явно встревоженный. — Поймайте их, парни. И уничтожьте!

Отряд Веселых Мясников бросился вперед, крича и нагоняя врагов — пока генерал Дагнабет не приказала им вернуться назад.

— Сомкнуть ряды! — крикнула она. — Они пытаются нас расколоть!

Несколько Веселых Мясников заворчало в знак протеста, но они были дворфами Боевого Топора, преданными и послушными.

Не смотря на бегство монстров, битва, несомненно, не была закончена, и к северу от вором Митрил-Халла снова послышались звуки сражения. Кэтти-бри выбросила вперед больше разрушительных огненных шаров и призвала второго элементаля. Дзирт послал град волшебных стрел в горящую плоть чудовищ. Удар Бунгало смог осуществить мечту и повел свой безумный отряд прямо в центр орочьего строя.

Бреннор и Коннерад сражались плечом к плечу, два великих короля Митрил-Халла, присоединившиеся к общему делу.

Несмотря на то, что большинство оркских подкреплений разбежалось по сторонам, бой некоторое время шел на грани катастрофы, пока шквал стрел не обрушился на противника с холмов, прорезая строй врага. На помощь пришли стройные ряды эльфов Сверкающего Леса, триста сильных воинов, чьи луки стреляли, словно единое целое, сметая ближайших монстров, по мере того, как отряд терпеливо пробивался к дворфам.

— Рада снова видеть тебя, король Коннерад, — сказала Синафейн, когда союзники объединились, и битва закончилась, оставив после себя лишь несколько сопротивляющихся групп.

— Все ради твоих объятий, — сказала другая женщина, и группа заметила подходящих Амбру и Атрогейта. Оружие парочки, лежащее на плечах, было покрыто кровью врагов. — Но надо поспешить, а?

Дзирт едва мог сдержать улыбку, увидев еще одного человека, который, казалось, не имел при себе оружия, но дроу был уверен, что прибывший сыграл большую роль в победе.

— Рад встретиться, — сказал Дзирт Афафренферу, который почтительно поклонился.

Монах начал было отвечать, но Амбра оборвала его.

— Может, позже, м? — напомнила она.

— И правда, — сказала Синафейн. — Правильно ли вы поделили свои силы? — спросила она Коннерада.

— Пойдет Бренор, — сказал молодой король Митрил-Халла. — И все, кто отправятся с ним, знают свою роль.

— Тогда мы должны уходить, к лодкам, стоящим у берега Сарубрина, а потом через реку, под защиту Сверкающего Леса, — ответила Синафейн.

— Да, — согласился Коннерад. Он посмотрел на Бренора. — Как жаль, что я не могу пойти с тобой, мой король.

— Твое место в цитадели, — ответил Бренор.

— Говорил ли Бренор себе тоже самое, когда был королем?

— Нет, — ответил Дзирт прежде Бренора.

Коннерад кивнул и улыбнулся.

— Да, но у Бренора не было Бренора, чтобы возглавить армию, — сказал он. — Я знаю свою роль в этом мероприятии, и исполню её ради блага клана Боевого Топора. И я знаю, что место Бренора — там, — он кивнул подбородком на восток.

— И я знаю, что мы снова будем вместе, когда наступит лето, — ответил Бренор, и два дворфа сердечно пожали друг другу руки.

Затем Бренор со своими друзьями, в сопровождении Удара Бунгало, его Веселых Мясников и трехсот лучших солдат генерала Дагнабет, отправился прочь, следуя за Синафейн и её эльфами. Король Коннерад и генерал Дагнабет смотрели им в след, следя за тем, как они уходят. Остальные дворфы вокруг налетели на орочий лагерь, захватывая необходимый провиант, чтобы вернуться в Митрил-Халл со столь нужной им едой.

Вскоре, орки и их чудовищные союзники вернулись на поле боя, огромная армия была готова к сюрпризам, которые обрушились на них вечером. Они преследовали последние силы короля Коннерада назад в Митрил-Халл, а затем спорили и ругались между собой, обсуждая то, что дворфы нашли способ пополнить запасы, а чертовы эльфы им помогли.

И озлобленные солдаты армии Многих Стрел понятия не имели о том, что эльфы отступили за Сарубрин не в одиночку.

ГЛАВА 11

ОДЕРЖИМЫЙ

Громф издал смешок, и одно это пошатнуло надежды Тиаго.

— Орки отступают, — заметил архимаг.

— Этого не может быть, — возразил Тиаго, слишком эмоционально, как он понял по нахмурившемуся лицу Громфа.

Никто и никогда не хотел видеть Громфа Бэнра хмурым.

— Хартаск собирает свои силы в столице Хартаск…

— Ты хотел сказать, в Сандабаре, — быстро поправил Громф таким тоном, что Тиаго стало ясно — архимаг не потерпит никаких возражений. Он уже дал понять самопровозглашенному герцогу, что, по его мнению, силы Луруара еще до следующей зимы вернут себе захваченный город.

— Полководец собирает свои армии, все. И, судя по твоему сообщению, Араутатор и его сын скоро вернутся, — повторил Тиаго.

— Маги Сильверимуна будут бороться с ними до конца, — ответил Громф. — Араутатор уже сказал, что не желает ни единой части этого сильного города.

— Тогда мы обойдем его, — предложил Тиаго, поворачиваясь к Равелю, чтобы получить хоть немного поддержки.

— Защита Эверлунда, безусловно, более традиционная и менее построенная на тайных искусствах, — согласился сын Матроны Зирит Ксорларрин.

— И это заставит Хартаска уйти еще дальше от Черной Стрелы и Сандабара, — проворчал Громф.

— Мы нападем быстро и жестко, — настаивал Тиаго. — Наши войска нанесут удар по Эверлунду, возможно, даже сокрушат его, а потом немедленно развернуться, чтобы увеличить нашу награ…

— Нашу?

— Хартаска, — быстро поправился Тиаго. — Если Эверлунд будет ослаблен, Сильверимун станет торговаться за мир.

— Ты как-то позабыл о трех дворфских цитаделях и силах Сверкающего Леса, — заметил архимаг.

И он не мог ошибиться сильнее. Место, никогда не покидавшее мысли Тиаго, было одной из тех злосчастных крепостей. Митрил-Халл, в котором укрывался Дзирт До’Урден.

— Фелбарр полностью окружен, Адбар, судя по сообщениям, находится в полном хаосе, а жители Митрил-Халла, дважды пытавшиеся прорваться, были отброшены назад, в свои грязные норы еще силами, выстроившимися у ворот, — сказал Тиаго. — Эльфы — просто небольшое неудобство, и только. Я бы взял Араутатора с его сыном полетать над их землями, чтобы обратить обитателей в бегство… тех немногих, кто выжил!

В течение некоторого времени архимаг, казалось, обдумывал предложение.

— Прошу вас, Архимаг, — умолял дроу. — Мы можем причинить еще больше боли и использовать это, чтобы обеспечить выгоду полководцу Хартаску. Он и его союзники-гиганты будут многие годы держать в узде королевства Луруара. Если мы отвернемся от Хартаска сейчас, когда Эверлунд и Сильверимун стоят целыми и невредимыми, Полководцу быстро придет конец, а наши враги, я боюсь, вскоре обратят свои глаза на Мензоберранзан и К’Ксорларрин.

Тиаго понимал, что нельзя было не заметить, как тревожно дрожит его голос. Поэтому, он поделился своими истинными желаниями. Но это могло не помочь, а Тиаго не мог просто повернуть назад, когда Дзирт До’Урден так близко!

Громф снова захихикал, но в этот раз он, казалось, действительно веселился.

— Тарсах остался позади, — сказал он, называя недавно минувший четвертый месяц 1485 года. — Вы должны управиться до заката Элесиаса. Пятнадцать декад, а потом я приду за тобой. И никакие аргументы на меня не подействуют.

— Матрона Мать Квентл согласиться на это? — осмелился спросить Равель, так как ранее Архимаг дал им понять, что пришел к ним в этот день, чтобы вернуть дроу домой.

— Жители Мензоберранзана уйдут со мной, исключая вельмож дома До’Урден, — пояснил Громф. — Солдаты К’Ксорларрин принадлежат Матроне Матери Зирит, поэтому все зависит от её решения.

Тиаго отметил, что Равель охотно закивал. Друг-маг уже сказал ему, что Матрона Зирит не поддерживает решения Квентл так просто положить конец этой войне. Зирит была уверена, что здесь было, чем поживиться, поэтому Равель и его друзья, скорее всего получат хоть какую-то поддержку от темных эльфов.

— Благодарю вас, Архимаг, — сказал Тиаго с глубоким и почтительным поклоном.

Громф последний раз посмотрел на него, снова усмехнулся и исчез, щелкнув пальцами.

— Мы действительно остались одни? — спросил Тиаго Равеля, который уже начал произносить заклинания прорицания.

Равель кивнул.

— Пятнадцать декад, — бросил герцог. — За это время Митрил-Халл станет моим, и Дзирт До’Урден окажется у меня в руках.

Твои мысли о поимке изгоя разъедают тебя, словно червь, друг мой, — сказал маг. — Мы никогда не шли сюда за тем, чтобы поймать Дзирта. И тебе неоднократно давали это понять.

— Мы — Дом До’Урден! Нельзя отрицать взаимосвязь!

— Это для того, чтобы унизить его, — заметил Равель. — Очернить его имя!

— Ты говоришь, как жрица, — сказал Тиаго. — Как твоя хнычущая сестрица, моя жена. Когда я войду в Мензоберранзан с головой этого отступника, никто не посмеет отрицать мою славу, и все будут восхвалять Ллос, ибо тот, кто предал её — повержен.

— Восхвалять Тиаго, ты хотел сказать.

— Заслужено, — ответил дроу, глядя из окна своего импровизированного дворца, стоящего в руинах Несме, и злобно улыбнулся.

В комнате, освещенной свечами, Доум’вилль сидела на краю кровати. Эльфийка глядела на Кхазид’хи. Меч стоял, убранный в ножны и прислоненный к стене. Но он был в её голове, взывая к девушке.

Их игры не касаются тебя, Маленькая Лань, шептал голос в мозгу. Меч знал, что она думает о Тиаго, Равеле и постоянных интригах дроу в попытке получить выгоду.

Или власть. Тиаго взял её, чтобы получить власть над ней, и над отцом. Женщина знала, что это едва ли было самым худшим, на что мог пойти дроу в своем стремлении завладеть желаемым. Возможно, он решит, что будет выгоднее лишить Тос’уна жизни. И тогда её отец, без сомнения, обречен. Или, возможно, он сделает её саму своей рабыней, используя Тос’уна, аристократа конкурирующего Дома, для своей пользы.

Она не могла бы отрицать подобную возможность.

Мы убьем его… зашептал разумный меч, но эльфийка блокировала его зов. Этот клинок был заносчивее любого мага или воина, которого Доум’виль когда-либо знала в своей жизни, исключая, вероятно, только Тиаго. Быть может, сам меч верил в свои безумные слова.

Доум’виль отлично знала, напади она на Тиаго Бэнра, эльф без особых усилий порежет её на кусочки.

И это могло случиться, и случиться в ближайшем будущем, прежде чем они вернутся в Мензоберранзан.

Даже если все будет не так, то что за жизнь ждет её в городе дроу? Молодая женщина нервно скривилась. Она жила там лишь недолго, и в то время даже находилась в привилегированном положении дворянки дома Баррисон Дель’Армго.

Но эльфийка видела косые взгляды, ненавидящие взгляды, взгляды отвращения направленные в её сторону. Они назвали Матрону Мать Дома До’Урден, эту эльфийку по имени Далия, Матрона Мать Дартиир. Дартиир — дроуское слово, обозначавшее поверхностных эльфов, и они произносили его с большим презрением, чем иблис — другое дроуское слово, обозначавшее живые отбросы. В сознании темных эльфов, Далия, поверхностная эльфика, была грязнее, чем отброс.

Именно по этой причине Мать Квентл заставила Далию сидеть в Правящем Совете. Поставив Верховную Мать Дартиир во главе Дома До’Урден, давая ей место за столом в виде паука, Квентл Бэнр открыто бросила вызов тетке Доум’виль, Мез’Баррис Армго, и всем остальным своим соперницам. Первая Мать нагло нанесла самое тяжкое оскорбление глубочайшим традициям дроу, просто проигнорировав их.

Другие матери могли, но не сумели, устроить небольшой протест против худшего из возможных проявлений неуважения — поверхностная эльфийка, как никак! — и Квентл еще сильнее упрочила свою власть над городом.

Половина крови Доум’вилль принадлежала тем же поверхностным эльфам, была тем же самым худшим проявлением неуважения. К тому же, девушка росла среди дартиир.

Кхазид’хи снова попытался достучаться до женщины, но она снова проигнорировала его. Меч не мог завладеть ей с этого расстояния. У неё не было мысли отказаться от оружия, и Доум’виль полагала, что это была единственная вещь, сохранявшая ей жизнь перед лицом всех испытаний, выпавших на её долю.

Как все это случилось?

Как она прошла путь от принцессы Сверкающего Леса до игрушки в руках благородного темного эльфа, который служил Дому До’Урден вместе с её отцом?

И Тиерфлин, её брат — её убитый брат! Как… зачем…?

Доум’виль уронила голову на руки, подавляя рыдания.

Дверь в комнату распахнулась, и Тос’ун бросился к дочери. Она повернулась к отцу, ожидая, что тот накинется на неё, но эльф свернул, направляясь к мечу и выдергивая его из ножен.

Затем он отступил, и взгляд на лице дроу предупредил Доум’вилль, что он убьет её.

Она упала, но Тос’ун остановился и выпустил меч из рук, кидая клинок вниз, дочери.

— Возьми его, — сказал он.

Девушка не двигалась.

— Возьми его!

Доум’вилль схватила Кхазид’хи, и меч заполнил её голову успокаивающими мыслями.

— Маленькая лань, — сказал ей отец. — О, моя Маленькая Лань. Не бойся и не сожалей, прошу тебя. Нам не изменить того, что сделано. Я согласен, что перед нами лежит опасная дорога, но она так многое обещает!

Доум’вилль хотела крикнуть, напомнив отцу о том, что сделал с ней дроу, но заставила се-

бя замолчать. В самом деле, прежде, чем эльфийка смогла сформулировать любое возражение, она уже начала понимать рассуждения отца.

— Твоя решимость — единственная броня, — объяснил Тос’ун. — Любые сомнения воспримут, как слабость или, что еще хуже, как сожаления. А если ты будешь жалеть о прошлом, если наши хозяева получат хоть какой-то намек на то, что ты можешь вернуться на пути дартиир, твой конец будет не слишком приятным. И ты понимаешь, дочь, что в этом случае я встану рядом с тобой.

Он строго посмотрел на неё, потом развернулся на каблуках и вышел из комнаты, оставляя Доум’вилль ошарашено глядеть на свой волшебный меч.

Как Тос’ун узнал о её сомнениях? Она ничего не говорила…

Нити мысли потерялись в видениях могущества и славы: её торжественное возвращение героиней Мензоберранзана, её частная встреча с самой Матроной Матерью. Возможно, она стала бы той, что снова установит связь между поверхностными эльфами и дроу.

Она же полу-дроу, темные эльфы приняли бы её, и эти шепотки “дартиир” не касаются её, они адресованы безнадежной и беспомощной Далии.

Нет, она будет Маленькой Ланью, которая использует проклятую кровь поверхности как средство, чтобы помочь своей новой семье. Она уже сделала это, когда обманула дворфов Адбара в Ледяной Долине, отдавая их на растерзание Хартаску и Старой Белой Смерти.

Она посмотрела на меч и обернулась.

Эльфийка представила себе кровь Тиерфлина, пузырящуюся на её руках. Теплую и липкую. Это чувство показалось ей приятным.

Он сидел, скрестив ноги, плотно поджав их под себя, его руки лежали на согнутых коленях, ладонями вверх. Спина сидящего была прямой и вытянутой до предела, но он принял эту позу с легкой грацией. Брат Афафренфер был хорошо обучен искусству медитации. Его сознание парило далеко-далеко отсюда, свободно уносясь в ясность небытия. Монах находился в состоянии покоя и гармонии, постигая чистое существование, давая своей жизненной силе свободно парить за пределами внешнего мира.

Он не управлял мыслями, появившимися стоило ему перейти на более глубокий уровень всеобщего сознания. Афафренфер не боролся с образами, мелькающими в его голове, с воспоминаниями и замечаниями. Не пытался оспорить их. В этом глубоком медитативном трансе была только истина.

Он снова почувствовал движения тела, техники и приемы, которые находились за пределами его опыта. Великий Магистр Кейн, который привел его в это беззаботное место, проводил свои удары, парирования и блоки с плавностью и точностью, которые Афафренфер никогда не представлял возможными. Он знал, что великие монахи Ордена Желтой Розы были великими воинами, способными победить вооруженных и защищенных героев голыми руками, облачившись лишь в шерстяной халат. Но он никогда не представлял себе скорость, грацию и предвидение, которые он познал в этой короткой и яростной битве.

Его жизненная энергия казалась ему тогда ощутимой вещью, словно линия светящейся силы внутри себя. Только он сам мог видеть её. И, в конце концов, он мог накапливать её.

Что он и делал под руководством Великого Магистра Кейна или, вернее, одержимый духом великого человека. Кейн позаимствовал жизненную силу Афафренфера, собрав её и приготовив для удара. Так что простая пощечина, простой шлепок, послал энергию в противника, заставляя ту вибрировать, разрастаться и сливаться с собственной энергией врага, постепенно разрушая её по воле Афафренфера — Кейна.

Он убил ледяного гиганта прикосновением и командой.

Сама мысль о той силе почти вывела Афафренфера из медитации, но он остался на месте, в своей неподвижности, в своем небытии.

Даже в этом упражнении его сопровождал дух, которому он позволил отправиться с собой в это путешествие. В этой медитации, пожалуй, самом личном опыте Афафренфера, Кейн был с ним.

На мгновение это оттолкнуло брата. Физическая форма монаха вздрогнула, и он чуть снова не вышел из транса, пораженный внезапным отвращением, пытаясь просто убраться прочь.

Но Афафренфер почувствовал успокаивающее влияние древнего Магистра Цветов, величайшего человека своего ордена, монаха, который превзошел физическое, чтобы стать существом из высших планов.

Даже здесь, как теперь понял монах. Даже в медитативном трансе. Он был глубже, чем когда-либо раньше, потому что Кейн показывал ему, как получать, как погружаться, как отдавать то, что было в сердце, руководствуясь не спутанными мыслями.

И он снова окунулся в гармонию.

Он чувствовал движение и трепещущую ладонь.

Он тренировался, не двигаясь, медленно создавая мышечную память с помощью простого, но глубокого транса.

Возможности мира, этого существования, казались обширными, глубокими и интригующими.

Брат Афафренфер действительно пребывал в гармонии.

Большую часть своего времени она проводила, строя планы, как и требовалось от каждой Матроны Матери, в частности, от Матроны Матери Мензоберранзана. Каждая нить её паутины должна быть точной и тщательно выверенной — и тщательно рассмотренной. Не пойманное насекомое, несомненно, попытается разорвать эти нити, а падение даже одной паутинки может привести к катастрофе.

Она очень сильно надавила на них. Она укрепила свои альянсы, откупилась от потенциальных соперников, а затем продавила свои требования в Правящем Совете, в частности, о возрождении Дома До’Урден.

Она нашла врагов и поймала их в сеть. Это и был путь дроу. Но такие действия требуют внимания.

Квентл сидела в своих покоях, окруженная прекрасными рабами, которые даже двинуться не смели без её повеления. Её мысли были обращены вовнутрь себя. Мать исследовала воспоминания Ивоннель Вечной, которые были переданы ей иллитидом Метилом. От Ивоннель Квентл узнала, как лучше закрутить эту сеть. От Ивоннель она узнала, как далеко сможет зайти с этой коровой Мез’Баррис Армго. И получила достаточно осмотрительности, заставив противницу и её последователей попасть в паутину Квентл.

Она не смогла сдержать улыбку — такое прекрасное зрелище! — когда она позволила воспоминаниям Ивоннель отнести её назад, в Смутное время, когда Дом Облодра использовал хаос среди богов, чтобы выиграть преимущество. Их псионические силы продолжали действовать, в то время как все остальные Дома, в особенности Дом Бэнр, были парализованы отсутствием Паучьей Королевы.

Но Ивоннель отлично сыграла эту партию, поэтому Дома Облодра больше нет.

Для квентл было не трудно повторить успехи Ивоннель. Все, в чем она нуждалась — это в помощи. Все, в чем она нуждалась — плотнее скрутить и тщательно сторожить нити своих интриг.

А теперь Квентл могла преуспеть там, где Ивоннель потерпела неудачу — в действительности, уже преуспела. Она посеяла хаос на землях Серебряных Пустошей, потеряв лишь несколько солдат-дроу. Она опозорила изгоя До’Урдена, разжигая среди народов Луруара гнев при простом упоминании его имени.

Война шла так, как планировалось.

Можно ли теперь получить больше от этого вторжения на поверхность?

Воздух перед её удобным креслом засверкал, сигнализируя о чьем-то прибытии. Квентл выпрямилась и аккуратно сложила руки на коленях.

Громф вышел из своего портала, становясь прямо перед ней.

— Ты предоставил Тиаго полномочия? — спросила Квентл.

— Как мы и договаривались, пятнадцать декад.

Матрона Мать кивнула.

— Все дроу Мензоберранзана были отозваны, как ты хотела, — сказал Громф. — Только Тиаго и другие аристократы Дома До’Урден остались на поверхности, вместе с теми двумя сотнями, что послала Матрона Зирит. Если они останутся, конечно, а если нет…

— Они останутся, — прервала Матрона Квентл.

Громф с любопытством и скепсисом посмотрел на сестру.

— Зирит не может отказаться от этой затеи, — объяснила Квентл. — Она знает, что её место — в качестве спутника дома Бэнр. Её город жив только потому, что мы так захотели. Но на этой войне ей предоставлена та степень независимости, которой она всегда так жаждала. Она не уйдет из Серебряных Пустошей, пока не будет уверена, что получила от заварушки всю возможную выгоду.

— Там больше не за что хвататься, — сказал Громф. — Без риска навлечь на себя гнев народов поверхности. Придет ли Кормир на помощь Эверлунду, если город пострадает слишком сильно? Обрушит ли Сильверимун всю ярость своих магов, чтобы подавить орды Многих Стрел? И как долго тупые орки смогут держать в своих норах дворфов?

— Это уже не наша забота, Архимаг. К’Ксорларрин — не Мензоберранзан навлечет на себя месть армий Наземного Мира, лежащих за пределами Серебряных Пустошей.