Подземелья Мурабба'ат и Хирбет Мирд
Примерно в 18 километрах к югу от Кумрана, в районе русла Мурраба'ат, в двух часах пути от берега Мертвого моря, почти в то же время, с января 1952 года, были обследованы четыре пещеры, хранящие следы, человеческих поселений самых различных исторических эпох: IV тысячелетия до н. э. и эпохи гиксосов (которыми, возможно, были древние скифы), периода железного века в Иудее (VIII–VI века до н: э.) и времен римского завоевания. Значительная часть найденных здесь монет относится к правлению Нерона, Домициана и Адриана (66—135 годы н. э.), этой же эпохе принадлежат куски керамики и бронзовый знак Десятого легиона, ненавистного войска, которому было поручено подавление вооруженного сопротивления римлянам в Иудее. Одна из древнейших евангельских притч сравнивает эту армию со стадом свиней[207].
Примечательно преобладание еврейских библейских текстов среди обнаруженных в этих пещерах вещей. Древнейшие из них написаны финикийским алфавитом, употреблявшимся не позже V–IV веков до н. э. Помимо того, извлечены отрывки из греческого перевода малых пророков, два договора на арамейском языке от 124 года н. э., папирусы на набатейском языке, известном до сих пор только по надписям на камнях, некоторое число черепков с греческими надписями и фрагменты латинских и арабских текстов.
Но самым значительным для историков открытием явились два еврейских папируса времен Второго восстания (132–135 годы н. э.), один из которых подписан, возможно, самим легендарным предводителем повстанческого движения, известным лишь по некоторым сведениям из Талмуда, сочинений Юстина, Диона Кассия и Евсевия Кесарийского. Речь идет о полководце-мессии Симоне Бен-Косеба, как, оказывается, его в действительности звали, тогда как сподвижники именовали его на арамейский лад Бар-Кохеба[208], что означает «Сын звезды», а раввины прозвали Бар-Козиба, или Козба, то есть «Сын лжи», так как они не признавали его мессией Израиля.
Согласно одному древнему преданию, палестинские группы христиан вначале действовали совместно с Бен-Косеба в партизанской борьбе против римлян, пока не отказались признать его мессией и не подверглись за это жестоким преследованиям со стороны своих бывших соратников. Подтверждение этого события содержится в намеке на «галилеян» в одном из ныне открытых писем[209]. Впрочем, сомнения не рассеяны, поскольку обитатели Галилеи к тому времени добрых два века жили обособленно и независимо и не могли примкнуть к каким-либо организациям христианского типа. Господствующие круги относились к ним подозрительно, частью оттого, что галилеяне лишь недавно были обращены в иудаизм, отчасти из-за того, что в большинстве это были бедные голодающие земледельцы.
Как бы там ни было, теперь общепризнанно, что в этих гротах в войну 132–135 годов н. э. укрывался отряд еврейских партизан, пока он не был уничтожен римлянами. Это были приверженцы старой веры, которые не имели ничего общего с общиной Кумрана. И здесь исчезают всякие признаки жизни после подавления восстания Адрианом и нового изгнания сотен тысяч иудеев.
В июле 1952 года в одной из пещер долины Вади-эн-Нар, в древнем Седроне, в окрестностях старого византийского монастыря, где некогда возвышались стены разрушенного римлянами укрепленного города Гиркании, бедуины обнаружили большое число фрагментов арамейских, греческих и арабских рукописей V–X веков н. э., то есть значительно менее древних, нежели другие манускрипты. Бельгийская археологическая миссия занялась изучением этого района, но пока не сумела добавить что-либо существенное к первичной находке, состоявшей из отрывков греческих манускриптов, написанных унциальными буквами. Они содержат классические тексты (Еврипид), отрывки из книги Мудрости, евангелий от Марка и Иоанна и «Деяний апостолов», фрагменты неканонических текстов, написанных греческим курсивом, некоторые места из Нового завета на сирийском языке (разговорный арамейский на территории Палестины с I века н. э. и до византийской эпохи), письмо на папирусе, тоже на сирийском языке, и несколько арабских документов IX–X веков на примитивной хлопчатой бумаге. В последнее время раскопки возобновились.
Описание основных текстов
Вплоть до нынешнего времени в печати появилось критическое издание только семи свитков из первой пещеры и. ничтожная часть остального обширного материала. Если заходит речь о текстах Мертвого моря, имеют в виду преимущественно эти документы, но, впрочем, и их одних достаточно, чтобы составить представление об исторических, лингвистических и идеологических проблемах, связанных с этим открытием[210].
Фрагмент устава общины с описанием причастительного пиршества
Первоначально подлинность документов оспаривалась некоторыми критиками; они не могли осмыслить неожиданно обнаруженного поразительно близкого к христианству мировоззрения открытых памятников, написанных лет за сто до начала нашей эры[211]. Ныне почти никто не сомневается в подлинности кумранскпх текстов. ЕСЛИ даже оставить в стороне данные археологии, датировку керамики, монет и пр., не нашлось бы в мире ловкача, способного сфабриковать подобные тексты, даже если бы он обладал познаниями всех, вместе взятых, специалистов по семитским языкам. Да, впрочем, в основе всех этих сомнений лежали не разумные причины, а почти исключительно соображения религиозного характера, зародившиеся как в еврейских, так и христианских церковных кругах.
Действительно, в истории Палестины известно несколько крупных мошенничеств в области археологии и палеографии[212]. Но анализ с помощью радиоактивных изотопов углерода показал, по крайней мере, что льняные полотнища, в которые были завернуты свитки, наверняка сотканы между I веком до н. э. и I веком н. э.[213]Эти сроки, как мы уже видели, подтверждаются внушительным количеством прочих данных о найденных материалах.
Изучение письменности манускриптов показывает, что ряд рукописей должен быть отнесен к еще более раннему времени. Один из наиболее компетентных специалистов по библейской палеографии определенно заявил, что ни один кумранскии свиток по всем графическим признакам не может быть датирован позже середины I века до н. э.[214]
Из семи важнейших свитков, обнаруженных в первой пещере, два воспроизводят уже известные библейские тексты, другие пять содержат новые материалы. Рассмотрим вкратце все эти свитки.
1. Полный текст книги пророка Исайи, получил название «Свитка Исайи св. Марка» по имени монастыря, настоятель которого первым купил рукопись. Свиток имеет 7 метров в длину при ширине в 30 сантиметров и содержит 54 колонки так называемого квадратного еврейского письма, которое с V века до н. э. постепенно вытеснило древний финикийский алфавит. Благоприятные климатические условия грота способствовали тому, что кожа манускрипта довольно хорошо сохранилась, хотя и пролежала добрых 19 столетий. Это несомненно самый древний из полных свитков. В его тексте есть очень интересные отступления от современного содержания еврейской Библии.
2. Неполный манускрипт Исайи, известный также как «Свиток Исайи Еврейского университета», поскольку он
был первоначально куплен проф. Сукеником. Вероятно, когда его прятали в пещере, он уже был в плохом состоянии. Кожа его сильно пострадала. В нем содержится, с многочисленными пропусками, та часть приписанной пророку Исайи книги, которую современная критика считает произведением другого автора: это так называемый «дейтеро-Исаия», или «второй Исайя», главы 40–56; 36–39 главы манускрипта целиком входят в другую часть Библии, в книгу Царств. Этот текст ближе к полной рукописи Исайи на еврейском языке, чем к современной Библии.
3. Комментарий к Хабаккуку, названный также по еврейской терминологии «Мидраш к книге Аввакума». Так в ту эпоху начали обозначать в раввинской литературе «объяснения» и «толкования» священных текстов, превратившиеся впоследствии в постоянное занятие христианских теологов. Длина свитка — полтора метра, ширина — 15 сантиметров. Отсутствует начало, и текст попорчен дырами в коже.
Писание, к которому относится комментарий, входит в число книг малых библейских пророков и восходит к эпохе македонского завоевания с явными намеками на походы Александра. «Объяснения» же относят их к более поздним событиям, к периоду насильственной эллинизации Иудеи при сирийских преемниках Александра — Антиохе IV Епифане (175–164 годы до н. э.) и Деметре V Сотере (162–150), к эпохе восстановления еврейского государства и первых римских нашествий времен Помпея. Двумя основными темами этого комментария являются, во-первых, преследование некой исключительной личности, религиозного вождя, прозванного «Учителем справедливости», одним нечестивым жрецом по прозванию «человек лжи», или «глумливый, неправедный человек», и, во-вторых, предсказание неотвратимого наказания, связанного с приходом мощных чужеземных армий, — это те таинственные «киттим», которые на языке Библии, по-видимому, означают чужестранцев, пришедших в Палестину из-за моря, с Кипра, с отнюдь не мирными намерениями.
Судя по всем другим свиткам и фрагментам, речь, несомненно, идет о римлянах.
Эти же темы повторяются и развиваются в трех других манускриптах оригинального содержания, открытых в Кумранской пещере.
4. Устав общины. Это название недавно предложено взамен менее подходящего первоначального наименования «Дисциплинарное наставление». Он дошел до нас в двух частях, составляющих вместе свиток длиной почти 2 метра и шириной 25 сантиметров. Кожа хуже качеством, чем у иных манускриптов, хотя и менее попорчена. На ней написан не слишком разборчивый текст с многочисленными ошибками и отступлениями, которые затрудняют чтение. Недостает начала. В другой части той же пещеры позже был найден кусок кожи с двумя неполными столбцами рукописи, который первоначально служил продолжением свитка (этот фрагмент ныне находится в Палестинском музее). В IV пещере были найдены отрывки по крайней мере девяти копий этого документа с более тщательно написанным текстом. Это доказывает, что мы имеем дело с правилами жизни достаточно многочисленной общины, члены которой в момент опасности стремились спрятать каждый свою копию в надежде найти ее после победы над римлянами.
Критики очень скоро заметили совпадение многих мест этого манускрипта с текстами, открытыми зимой 1896/97 года в одной «генизе» — тайнике — в еврейской общине Каира и впервые опубликованными в 1910 году под названием «Дамасского документа» — по имени древней столицы Сирии, о которой упоминается в документе[215]. Ив этом писании речь идет о почитаемом законодателе, которого именуют то «Учителем справедливости», то «Единственным законодателем». Обычно этот текст при писывали еврейской общине строгих ревнителей вероучения, живших в первые века нашей эры в окрестностях Дамаска (не исключалось при этом, что название города могло быть чисто символическим и означало вообще место изгнания), практиковавших некоторые обряды христианского типа, и среди них — крещение и священную трапезу. Следы подобных еврейских сект встречаются в Месопотамии на протяжении всего средневековья и до сих пор сохраняются в любопытном племени мандеев в Нижнем Ираке, которые говорят на диалекте арамейского языка, справляют обряды крещения и пиршества причастительного типа[216].
Но как бы там ни было, фрагменты того же самого текста обнаружены и в других пещерах в окрестностях Кумрана. Так, оказалось, что истоки подобного движения были гораздо древнее, чем полагали ранее, и что между двумя ветвями его существовало тесное родство. Тексты Дамаска и нашего «Устава» производят впечатление крайней религиозной нетерпимости. Вся жизнь общины регламентирована до мелочей, час за часом; приводятся молитвы, которые сопровождают всевозможные обряды, начиная с посвящения и кончая омовениями при крещении, от причастия хлебом и вином до исповедания грешников. Все обряды постоянно совершаются в атмосфере поклонения памяти усопшего Учителя и ожидания пришествия в качестве мессии Аарона и Израиля со знамением «двух путей» — спасения и гибели[217].
5. Трактат о войне. «Дуалистические» взгляды, характеризующие почти все ранние христианские общины и служившие источником многих средневековых «ересей», свойственны тексту самого известного пятого свитка, вызвавшего больше всего споров. Первоначально ему дали название «Война сынов света с сынами тьмы». Длина этого свитка 2 метра 70 сантиметров, ширина 15 сантиметров. Хорошо сохранился грубый холст, которым он был обернут. В манускрипте 19 столбцов, попорченных в нижней части. Отрывки того же содержания найдены в IV пещере, что свидетельствует о популярности и этого текста. В нем описывается словами и образами Библии воображаемая война добра против зла, в ходе которой община должна быть постоянно готова к концу света. Высшим знаком его будет сражение против киттимов Ашшура. На условном языке патриотов, стремившихся к постоянной готовности отразить всякое неожиданное нападение властей, «Ашшур» уже со времени первых ассиро-вавилонских нашествий стал обозначать в отвлеченном библейском смысле всякого врага избранного народа, а «кит-тим» с их орлами и значками — предметом религиозного культа — обозначали римские легионы. Текст, конечно, фантастический, но поскольку для создания вымысла люди должны всегда опираться на данные их действительного опыта, он очень помогает нам углубить наши знания об искусстве развертывания войск и военной тактике эпохи позднего эллинизма[218].
6. Литургические гимны. В момент приобретения этот свиток был разделен на четыре части, из которых три были плотно сложены друг с другом, а четвертая скручена так, что ее было почти невозможно распрямить. Длина каждого куска равна в среднем 35 сантиметрам. Свиток содержит 32 поэтических произведения в форме хвалебных и благодарственных гимнов, подобных библейским псалмам. Обычной темой их служат страдания, на которые обречен за свою веру «праведник». Поэмы написаны от лица самого «праведника», в котором можно узнать уже встречавшийся нам образ Учителя, основателя общины. Текст плохо сохранился, но легко поддается расшифровке[219].
7. Апокрифическое Бытие. Этот свиток на арамейском языке оказался в очень неблагоприятных условиях, особенно пострадал он от сырости. Его не без труда обнаружил в 1955 году ученый Джеймз Биберкраут. Ему удалось спасти три полных столбца и достаточно полные отрывки остального текста. Это не был утраченный Апокалипсис, приписанный Ламеху, как первоначально решили исследователи, введенные в заблуждение именем, встречавшимся в некоторых отрывках текста, с которыми они вначале познакомились. Свиток содержит сокращенное народное изложение первой книги Библии, составленное в духе иудейской общины последнего века до нашей эры (в нем много общего с уже отмечавшимися апокрифами, такими, как Книга юбилеев и Книга Еноха). Очень существенно то, что текст написан на арамейском диалекте. Впервые мы встречаемся с текстом на распространенном в Палестине языке периода зарождения христианства. В греческом переводе Нового завета и в первую очередь Евангелия от Матфея часто проскальзывает специфика утраченного арамейского подлинника. Изучение этих текстов ныне будет значительно облегчено.
Чтобы составить себе представление о ценности свитков с библейскими писаниями, достаточно вспомнить, что они по меньшей мере на 900 лет древнее самой старой ныне известной еврейской рукописи Ветхого завета Codex Petropolitanus (916 г. н. э.), хранящейся в Ленинграде. Чтобы прочитать этот более ранний текст, приходилось прибегать к греческим, сирийским и латинским переводам IV–V веков н. э. или к некоторым еврейским папирусам, содержащим лишь краткие отрывки писания.
Между тем именно древний текст является «традиционным» (масоретским, от слова масора, что означает «традиция»). Он передавался с необыкновенным тщанием теологами раввинской школы, которые посвятили себя этому делу вскоре после начала нашей эры и были прозваны масоретами. Обнаруженные ныне тексты отличаются своим квадратным письмом, пришедшим в VI–V веках до н. э. на смену финикийскому письму, из которого развились также греческий и латинский алфавиты. Текстам свойственно так называемое полное написание, ибо в те времена еще не сформировалась система обозначения гласных точками и другими условными знаками над и под согласными.
Сравнительное изучение текстов свидетельствует о длительном процессе разработки и пересмотра так называемого «священного писания», переходившего из рук в руки, от переписчика к переписчику. Такой же процесс, хоть мы почти не можем текстуально проследить его, претерпел Новый завет.
Изучение вариантов новых манускриптов и их сравнение с традиционным текстом Библии едва началось. Между тем достаточно неприметного изменения написания, чтобы в корне изменить смысл слова или предложения. Мы ограничимся лишь двумя примерами, чтобы показать, как при этом возникают теологические неурядицы и проявляются явные социальные тенденции.
В найденном списке Второзакония (гл. 32, ст. 43) содержится призыв ко «всем богам» поклоняться богу Израиля, тогда как греческие переводчики, заботившиеся о соблюдении строгого единобожия, написали «ко всем ангелам божьим», а масоретский текст попросту опускает это предложение. Примером социального перетолкования текста служит один любопытный вариант из книги пророка Аввакума (гл. V, ст. 5). Никогда не было достаточно ясно, что означает в еврейском традиционном тексте: «Надменный человек, как бродящее вино, не успокаивается». Объяснение дает новая находка. Оказывается, нужно читать не «бродящее вино», а «богач»! Достаточно было в свое время заменить словом «hyyn» — «вино» слово «hwn» — «богатство», чтобы спасти благочестивых собственников от сурового осуждения древним библейским пророком.
Сомнительно, чтобы подобное открытие могло понравиться многим богатым господам, которые финансировали раскопки в Иудейской пустыне. Следует ожидать и других подобных открытий!
Новозаветная община
Литература о манускриптах Иудейской пустыни разрастается из месяца в месяц прямо-таки головокружительными темпами.
Специальные библиотеки для изучения истории религии уже вынуждены расширить свои хранилища и скоро, пожалуй, откроют новые отделения для сотен и сотен новых исследований, посвященных открытию. В середине 1955 года в Страсбурге происходил съезд специалистов, на котором обсуждались возникшие в связи с новыми текстами проблемы[220]. С июля 1958 года во Франции выходит целиком посвященный этим текстам новый журнал[221].
Правда, из всего обнаруженного материала только незначительная часть пока что опубликована. Но ценность уже изданных свитков и фрагментов необычайно велика. Ведь мы имеем дело с крупнейшим открытием литературных документов древности с той поры, когда были возвращены к жизни порой неполные и попорченные рукописи многих греческих и латинских классиков[222].
Из книг об этом открытии следует прежде всего рекомендовать работу Вильсона, удачно составившего рассказ о происшествиях, сопровождавших открытие рукописей, их покупку и издание. Еще несколько лет назад автор этой книги не занимался ни еврейской, ни христианской историей. Он был одним из самых известных литературных критиков Соединенных Штатов. В одно прекрасное время он забросил свои любимые английские тексты и принялся изучать семитские языки, а затем под впечатлением новых открытий направил свое незаурядное исследовательское дарование на изучение этой нежданной главы в жизни Древнего мира. Шесть очерков его книги, написанные в живой и стремительной манере, появились вначале в распространенном журнале «New Yorker». Они вполне удовлетворили читателя, который впервые узнал о таких событиях, как опустошение войной 1947 года «ничейной земли» на границе между Израильским государством и Иорданией, первые смутные слухи о находках, о том, как бедуины, монахи и антиквары спекулировали рукописями, о вмешательстве властей и ученых-востоковедов, о подпольном вывозе нескольких манускриптов в Америку и, наконец, об удивительных интригах, благодаря которым израильскому генералу Йигаэлю Ядину — занятным образом сочетающему репутацию эрудита и военного — удалось вернуть свитки в Палестину[223]. Ядин по окончании последнего конфликта между Израилем и Египтом оставил военную службу и вернулся к своим исследованиям. Он сын одного из виднейших специалистов-палеографов — профессора Сукеника. И тот и другой в известной мере оказались персонажами книги Вильсона. Вильсон беспристрастно и с блеском рассказывает нам, как завязался узел этой истории с манускриптами, которую так часто осложняли робкие представители официальной культуры, стоявшие перед проблемой взаимоотношений найденных документов с христианством и фактической идентичностью между законопослушным еврейским религиозным движением и доктринами, приписываемыми исключительно христианскому вероучению.
Благодаря простой и доходчивой форме изложения книга Вильсона доступна п непосвященным. Что же касается исчерпывающего и документированного исследования манускриптов Мертвого моря, то тут мы должны обратиться к классическому, труду Миллара Барроуза, вышедшему в Америке в 1956 году.
Этот труд является одним из наиболее примечательных среди множества других книг о найденных рукописях. В нем мы найдем и последовательное критическое описание открытий, и данные о возрасте и подлинности манускриптов, и изложение связанных с ними археологических, палеографических, лингвистических и исторических проблем. Автор — профессор библейской литературы Иельского университета. В качестве директора «Американской школы востоковедения» в Иерусалиме ему довелось в 1947–1948 годах быть, свидетелем открытий в самую пору первых находок. Он одним из первых убедился в подлинности манускриптов и их исключительной ценности и стремился быстро информировать об этом печать, преодолевая страх и сомнения церковных кругов. Автор собрал в своей книге обширную антологию основных текстов, которые, таким образом, впервые увидели свет в переводе с еврейского оригинала на английский, а также на итальянский языки.
Особенно интересна подборка отрывков из «Устава общины» с описанием обрядов крещения, причастия и исповеди, которые практиковались в этой части Палестины задолго до начала христианской веры, а также выборка текстов из свитка, который вызвал так много толков — рукописи о столкновении между «сынами света и сынами тьмы», как говорится на псевдомистическом языке манускрипта. Наиболее ценной частью книги Барроуза как раз является та, где он тщательно исследует, какие исторические лица выступают в иносказательном и таинственном обличье в этом манускрипте. Только такое исследование поможет нам обнаружить за порой темной и туманной фразеологией подлинных конкретных людей с их страданиями и чаяниями, людей эпохи обострения экономических, социальных, политических и религиозных отношений, которым сопровождалось установление римского господства в Восточном Средиземноморье, когда рабовладельческий строй пришел к наивысшему уровню развития.
Мир, который хотели перестроить еврейские провидцы, бежавшие на берега Мертвого моря, был реальным миром; на земле они пока еще видели возможность спасения от несправедливости и страдания. Но когда рухнули их последние, пусть противоречивые в силу условий эпохи, надежды, они стали на путь «отчуждения» от действительности, свойственного всякой религиозной идеологии. Христианство впоследствии углубило его, отныне не было иного выхода, кроме бегства по ту сторону, в иной мир, как будут говорить христианские идеологи после падения Иерусалима, когда сотни священных книг были покинуты в пещерах Иудейской пустыни.
Идея «союза»
Оставив в стороне всякие соображения лингвистического и литературного характера, поставим вопрос о характере общины, которой принадлежали эти манускрипты.
Прежде всего тексты рукописей отражают взгляды самостоятельного религиозного движения, отличного от официального иудаизма и часто противостоящего ему, подобно тому, как было с христианством, когда оно начало освобождаться от тумана легенды. Самое название «Нового союза», которое встречается в документах, свидетельствует о пересмотре основной идеи Ветхого завета об особом союзе[224], заключенном между богом и народом Израиля. Его заменяет новый договор, гарантированный неким историческим лицом, жившим примерно за 100 лет до н. э., которое вело ожесточенную полемику с религиозными взглядами правящих кругов, заботившихся о внешнем соблюдении закона.
К этому «Новому союзу», который члены общины стремятся увековечить после смерти их Учителя, примыкает всякий желающий, совершая этот шаг по свободному выбору, а не по одним только узам кровного родства. Наряду с этим предписывалась жизнь, полная трудов и молитв, тщательно регламентированная в силу убеждения в приходе носителя божественного гнева: «Тщетно желание возвыситься над смертными людьми до пришествия дня отмщения»; «Надлежит отдалиться от нечестивых и ждать нисшествия на них суда божьего» («Устав», X, 17–20).
Отделенные от остального мира, поглощенные приготовлениями ко «дню гнева», члены «Нового союза» испытывали потребность в особой форме организации, которая бы предвосхищала свободную и счастливую жизнь, уготованную для них и для их семей после конца света. Это, разумеется, была религиозная иллюзия, полное «отчуждение» от действительности, как и в древнейших христианских общинах.
Организация «Нового союза» была смешанной, в нее входили мужчины и женщины, хотя этим последним и отводилась второстепенная роль, жрецы и светские люди, причем преобладание жречества в руководстве не оставляет сомнений. Устройство общины было, по-видимому, следующим: один жрец приходился на каждые десять мирян; существовал Совет общины, в который помимо жрецов входило по праву рождения некоторое число «старейшин» (этому понятию соответствует греческое слово «пресбйтерой» — «presbyteroi», откуда современное слово «священник», далее, более узкий совет из 12 светских членов и 3 жрецов и один «смотритель» из старейшин (по-гречески «эпископос» — «episcopos», откуда слово «епископ», итальянское «весково» — «vescovo»).
Период посвящения был весьма продолжителен. Члены общины жили группами в различных кварталах и собирались в центральном здании только для самых важных обрядов, к которым относились:
— очищение водой, или омовение, имевшее смысл крещения, действие которого однако, теряется, если его несопровождает искренняя внутренняя готовность к обряду («Устав», III, 4–8). - исповедание грехов, которое производится в момент вступления в общину перед лицом собрания общинников, как у христиан II–III века н. э. («Устав» — I, 24; II, 1);
— причастителъная трапеза, совершавшаяся всем миром под председательством жреца, который благославлял первый кусок хлеба п первый глоток вина («Устав», VI, 2–6), подобно тому, как это описано в одном из древнейших христианских текстов — «Дидахе», или «Учении о двух путях», и в посланиях Павла.
Предписанные за особые нарушения закона наказания суровы, однако уже намечается известное различие между закоренелостью в грехах и случайными проступками, которые исправляются самим наказанием.
Приобщение к новой жизни включает также отказ от частной собственности, как и в раннем христианстве[225]но, впрочем, не сразу, а постепенно. В первый год «послушник» живет своими доходами и не имеет доступа к общему достоянию; на второй год он частично сохраняет свое имущество, но все еще не допускается к общему столу; на третий год он окончательно включается в общину и его достояние переходит в общее пользование.
Наконец, существовала сложная система праздников, которая позже, с приходом христианства, развилась п породила еще более значительные расхождения с еврейским календарем, особенно в датах пасхальных праздников.