Внутриполитические события

Внутриполитические события, происходившие в КНДР во второй половине 2000-2005 г. тесно переплетены с теми событиями, которые излагаются в отдельных параграфах настоящей главы, и описыва­ющие такие вопросы, как ядерная проблема КНДР, экономические реформы, межкорейские отношения, отношения КНДР с соседними странами. Поэтому все, что представлено в предлагаемом читателю разделе — это не комплексное описание внутриполитических событий, но лишь те их аспекты, которые не вошли в перечисленные выше спе­циальные разделы.

Весь указанный период времени в КНДР продолжало дальнейшее развитие идеология и политика сонгун, т.е. идеология и политика так называемого «приоритета армии».

Идеи и политика сонгун.В официальной литературе начало идеологии сонгун принято соотносить с декабрем 1994 г. (с годом ухо­да из жизни Ким Ирсена), когда эти идеи были провозглашены Ким Чениром.

В литературе, как в северокорейской, так и в зарубежной, можно встретить различные толкования сущности и причин возникновения идеологии и политики сонгун. Предлагаемая в настоящей книге ав­торская трактовка — одна из возможных.

Очевидно, что еще до принятия новой редакции Конституции КНДР 1998 г. Ким Ченир не планировал полностью взять на себя всю полноту власти в том объеме, в котором ею обладал Ким Ирсен. В 1994 г. он был Генеральным секретарем ТПК и Председателем Го­сударственного комитета обороны (ГКО). Таким образом, в его руках была сосредоточена партийная и военная власть. Для того чтобы яв­ляться реальным и полноправным лидером страны в условиях, когда Ким Ирсен стал считаться «вечным президентом» КНДР (данное положение закреплено в Конституции 1998 г.), следовало изменить общество таким образом, чтобы военный аспект его жизни становил­ся главнейшим. Таким образом, идеи сонгун как бы «подстраивали» общественное устройство КНДР под особую роль Ким Ченира как военного лидера государства. Ставшее «военно-приоритетным» обще­ство естественным образом получало в качестве своего руководителя Верховного главнокомандующего и председателя ГКО.

Однако в конце 1990-х — начале 2000-х годов политика сонгун еще не была настолько важной в сравнении с тем, какой она стала с пер­вой половины 2001 г., т.е. после вступления в должность президента США Дж. Буша и начала американо-северокорейского противостоя­ния[450]. Тогда на повестку дня особо встал вопрос об укреплении обо­роноспособности КНДР в контексте антисеверокорейской политики, которая стала проводиться новой администрацией США.

Изложим вкратце основное содержание северокорейских идей «приоритета армии». Сонгун — это «научная революционная теория» и «стратегия и тактика», которые «возникли в 1990-е годы» как «от­ражение реалий корейско-американского противостояния». Идеи возникли как «революционная философия», утверждающая, что «ору­жие — это и есть революция, это и есть победа социализма». На осно­ве идей сопгун строится «политика сонгун», которая, в свою очередь, состоит из трех основных компонентов: 1) «философия приоритета армии» (сонгун чхорхак), 2) «революционное руководство» (хёнмён ёндо) в духе политики сонгун и 3) «реализация в политике» (чончхи силъхён) идей сонгун[451].

В основе теоретических положений сонгун лежит теория особой роли ружья (чхондэ чунсирон), которая связана с тезисом о незави­симости государства. Однако вооружение («оружие») определяет не только жизненность общества в целом, но и вопрос наличия власти: «власть происходит от оружия и поддерживается оружием»[452]. Глав­ной целью обладания оружием (т. е. практическое проявление «любви к оружию»), согласно идеологии сонгун, заключается, прежде всего, в противостоянии империализму. Это, однако, совсем не означает того, что КНДР собирается на кого-либо напасть. Тезис, указанный выше, означает лишь то, что «империализму» нельзя уступать ни в плане политическом, ни в военном. При этом сила оружия заключа­ется в идеях его обладателей, а «ружье без идей слабее палки».

Передача и принятие оружия по наследству (сохранение традиций в армии) является одним из важнейших условий обеспечения силы оружия. Так, еще 10 июля 1952 г. Ким Ченир получил в наследство от отца два пистолета, которыми «вождь завещал сыну» бороться с врагами и защищать родину. Таким образом, факт необходимости пе­редачи оружия по наследству (в рамках идеологии сонгун), а также факт того, что в случае с Ким Чениром такая передача состоялась, обосновывает как особую роль Ким Ченира в качестве высшего во­енного руководителя в государстве[453], так и его особое внимание к вопросам обороны.

Утверждение идеологий сонгун о главенстве человеческого факто­ра в вооруженных силах обосновывает то, что Корейская Народная Армия может быть одной из самых боеспособных именно благодаря особому воспитанию человека — бойца. В КНДР, реализующей идеи сонгун, вооруженные силы строятся исходя из «теории центральной роли вождя» (сурён чунсирон). Причем вождь, согласно сонгун, — это не просто отдельная «особенная» личность, а выразитель интересов и воли к самостоятельности народных масс. А Ким Ченир — это не просто «обычный» полководец. Он относится к своим бойцам, к ар­мии [так, как в древности к подчиненным относились просвещенные государи][454] с заботой и любовью. Кроме того, Ким Ченир верит в армию. В свою очередь, бойцы Корейской Народной Армии, согласно сонгун, верят полководцу.

Важнейшим в идеологии и политике сонгун являются многочис­ленные утверждения о том, что армия — это не только сила, обеспечи­вающая защиту и независимость страны, но и активно участвующая в экономической и культурной деятельности. Кроме того, именно по­литика сонгун является самым важным условием дальнейшего объ­единения родины и установления на Корейском полуострове прочного мира.

Роль Ким Ченира как высшего государственного деятеля неодно­кратно подтверждалась и обычной политической рутиной, как, на­пример, избрание в Верховное Народное Собрание (ВНС) КНДР. 3 августа 2003 г. Ким Ченир был избран депутатом ВНС КНДР 11-го созыва по 649 избирательному округу. За него проголосовало 100% избирателей.

3 сентября 2003 г. 1-й Съезд ВНС КНДР 11-го созыва пе­реизбрал новый состав ГКО. Председателем ГКО единогласно был избран Ким Ченир.

Тогда же был назначен новый премьер-министр КНДР — Пак Пон-чжу, прежде занимавший должность министра химической промыш­ленности.

Политические события 2004 г. Ёнчхонская катастрофа.Через несколько часов после того, как 22 апреля 2004 г. спецпоезд Ким Ченира, завершившего свой неофициальный визит в КНР (19-21 апреля 2004 г.)[455], пересек границу двух государств, примерно в час дня по местному времени, на железнодорожной станции Ёнчхон, расположенной неподалеку от корейско-китайской границы, произо­шел взрыв железнодорожного состава, перевозившего аммиачную се­литру[456]. Взрыв произошел во время маневровых работ на товарной станции в результате столкновения поезда, перевозившего селитру и железнодорожного состава с нефтепродуктами. По сообщениям юж­нокорейских СМИ (информация получена по линии Международно­го красного креста), в результате взрыва погибло по меньшей мере 54 человека и 1249 получили ранения. При этом в радиусе 600 м от эпицентра взрыва были разрушены все постройки[457].

Северокорейские СМИ также не стали скрывать масштабов тра­гедии и сообщили о следующем ущербе: радиус действия взрывной волны —1,5-2 км; более 8100 жилых домов и 30 промышленных по­строек получили различные повреждения, из них более 1850 жилых домов были полностью разрушены. Погибло более 150 человек, более 1300 получили ранения. Число пропавших без вести не сообщалось[458]. Трагедия в Ёнчхоне продемонстрировала несколько важных про­блем развития КНДР начала 2000-х годов.

Во-первых, в южнокорейских и западных СМИ в связи с трагедией стали выдвигать предположения о возможном теракте, направленном против высшего руководителя страны. Это означало, что за преде­лами КНДР ряд политиков выдвигали предположения о наличии в стране оппозиции, которая имела целью изменить существующий в КНДР порядок с применением силы.

Во-вторых, масштаб катастрофы демонстрировал известную тех­нологическую и экономическую отсталость Северной Кореи.

В-третьих, выражение соболезнования руководству КНДР и предоставление значительной гуманитарной помощи, которая долж­на была помочь в преодолении последствий ёнчхонской катастрофы, демонстрировала готовность мирового сообщества поддерживать от­ношения с КНДР.

Новый этап экономических реформ в КНДР.Еще в период до развала мировой системы социализма в КНДР существовали эле­менты рыночной экономики и форме частных домашних предприятий именовавшихся канэбан (дословно — «семейные группы»).

После распада социалистического лагеря Северная Корея была вынуждена искать новые пути экономического развития и, в част­ности, предприняла попытку создания свободных экономических зон. Первая из них в районе городов Начжин — Сонбон начала функциони­ровать с сентября 1993 г. (Закон о ее создании был принят 28 декабря 1991 г.). Планировалось, что свободная экономическая зона, находя­щаяся на берегу Восточного (Японского) моря, неподалеку от границ с Китаем и Россией, станет местом, привлекательным для иностран­ных инвестиций.

В январе 1998 г. Было создано первое крупное совместное пред­приятие по сборке автомобилей итальянского концерна «Фиат». Пред­приятие получило название «Пхёнхва» (что значит «Мир») и занима­лось сборкой легковых автомобилей марки «хвипхарам». 70% капитала фирмы принадлежало инвесторам из Южной Кореи (Церковь Единения пастора Мун Сонмёна), а 30% — правительству КНДР.

Для создания более благоприятных условий для экономической де­ятельности в новых условиях интеграции с государствами рыночной экономики 4 сентября 1999 г. В КНДР был принят «Закон о рефор­мировании народной экономики КНДР».

2002 г. стал для КНДР особым годом, когда страна фактически вышла на новый этап экономических реформ, подразумевавший более масштабное использование механизмов рыночного регулирова­ния, и большей открытости экономики для внешнего мира и, прежде всего, для Южной Кореи.

28 марта 2002 г. был издан Закон о планировании государствен­ных земель КНДР (Чосон минчжучжуый инмин конхвагук куктхо кехвекпоп). Несмотря на то, что Закон оперировал такими понятиями, как «социализм» и «патриотизм», в нем были отражены новые реа­лии Северной Кореи, развивавшейся в условиях глобализации XXI в. В Законе говорилось об эпохе информационной индустрии, необходи­мости усиления сотрудничества с другими странами мира (ст. 9). Ос­новными субъектами закона были [государственные] органы, а также предприятия и организации (кигван, киопсо, танчхе), которые могли быть и частными, хотя прямым текстом о частном капитале в законе нигде не говорилось.

Очевидно, реформы были направлены на то, чтобы привлечь ино­странных, и прежде всего южнокорейских инвесторов. Поэтому та часть экономических реформ, которая была связана с сотрудниче­ством с Южной Кореей, описана в разделе «Межкорейские отноше­ния».

В июле 2002 г. в центральной газете Трудовой Партии Кореи — «Нодон синмун» вышла специальная статья, посвященная разъясне­нию сути планировавшихся экономических реформ. Реализация ре­форм привела к фактической отмене карточной системы и росту цен. Так, если до реформ 1 кг риса стоил 80 чон, (1 чона — 1/100 воны), то после начала реформ официальная цена риса выросла до 44 вон за 1 кг (в 2002 г.). Реформы также предполагали больше свобод в эконо­мической деятельности северокорейского населения.

Затем в том же 2002 г. в КНДР был принят ряд специальных законов о зонах свободной экономической деятельности, каждая из которых должна была привлечь капитал из-за рубежа: из Южной Кореи или из Китая.

На Китай была ориентирована Особая административная зона Синыйчжу (город у реки Амноккан, на границе с КНР). Закон об Особой административной зоне Синыйчжу был принят Постоянным комитетом ВНС КНДР 12 сентября 2002 г. Согласно закону, Зона должна была выйти из-под подчинения провинции Северная Пхёнан и стать самостоятельной административной единицей. Государство га­рантировало особый статус Зоны не менее чем на 50 лет. Планирова­лось, что Зона станет центром международной деятельности в сфере финансов, торговли, промышленности, передовых технологий, инду­стрии развлечений, туризма. Государство гарантировало защиту ино­странных инвестиций, обеспечивало удобство передвижения, обмена информацией и т. п. для всех участников проекта.

Однако уже в октябре 2002 г. у начальника администрации Осо­бого административного района Синыйчжу — Ян Биня начались про­блемы с властями КНР. Постепенно проект ОАЗ Синыйчжу потерял свою актуальность.

23 октября 2002 г. был принят «Закон о Кымганской туристиче­ской зоне». Закон предусматривал создание особой зоны экономиче­ской деятельности в горах Кымгансан, на юго-востоке КНДР, рядом с демаркационной линией. Закон предполагал более льготные усло­вия для южнокорейских предпринимателей, и прежде всего фирмы «Хёндэ Асан», для организации туров для иностранных граждан, в первую очередь граждан Южной Кореи.

13 ноября 2002 г. был принят «Закон о Кэсонской промышлен­ной зоне», предусматривавшей создание специального индустриаль­ного комплекса у города Кэсон, расположенного в десятке километров от демаркационной линии, на юго-западе КНДР.

Оба проекта, ориентированных на южнокорейский капитал (Кым-гансакая туристическая зона и Кэсонский промышленный комплекс), успешно развивались в середине 2000-х годов[459].

Экономические реформы, получившие особый толчок в 2002 г., подразумевали большую свободу социальной и экономической актив­ности населения. Так, в сентябре 2003 г. в КНДР была официально запущена система местной сотовой связи, которая была доступна не только для иностранцев или предпринимателей, но и для состоятель­ных «рядовых» граждан Северной Кореи. Свободная система сотовой связи просуществовала до июня 2004 г., после чего право использо­вания сотовой связи осталось лишь у ограниченного числа людей, главным образом у работников иностранных представительств[460].

Как показали события 2004 г., экономические реформы в КНДР затронули не только сферу внешнеэкономических отношений, связан­ную прежде всего с экономическим сотрудничеством с Южной Коре­ей, но и экономическую структуру внутри страны.

В частности, в Северной Корее стали заметными изменения в сфере торговли, свидетельствовавшие о постепенном развитии внутрен­них рыночных отношений. Так, в апреле 2004 г. в Пхеньяне (в кварта­ле Мунсу) района Тэдонган появился первый магазин, торгующий 24 часа в сутки[461]. 9 июня 2004 г. На Пхеньянском фармацевтическом заводе состоялся пуск новой линии по производству лекарств сов­местной северокорейско-швейцарской фирмы «Пхёнс» (со швейцар­ской стороны в создании совместного предприятия участвовала фир­ма «Интерпасифик»). Фирма работала довольно успешно, и в июле 2005 г. в северокорейской прессе появлялись сообщения о достижени­ях в производстве лекарств на указанном совместном предприятии.

Ядерная проблема КНДР

21 января 2003 г. от имени правительства КНДР было опубли­ковано заявление, называвшееся: «Честные и открытые меры само­обороны, в связи с выходом КНДР из Договора нераспространении ядерного оружия».

В обширном документе была подробно представлена позиция КНДР по вопросу начала собственных разработок в сфере ядерных технологий. В документе делался акцент на два основных момента.

Первое — это энергетика. В заявлении говорилось о том, что «обычная» тепловая и гидроэнергетика показали свою ограничен­ность для условий Кореи и единственной возможностью обеспече­ния страны электроэнергией является атомная энергетика. Начиная с 1974 г., когда в стране был принят «Закон о ядерной энергетике» (Вончжарёк поп), КНДР обращалась к странам Западной Европы с просьбой поставить на возмездной основе соответствующее обору­дование, но из-за сопротивления властей США эти первые попытки отказались неудачными. В середине 1980-х годов СССР начал рабо­ту по строительству АЭС. Для обеспечения всех формальных меж­дународных требований, 12 декабря 1985 г. КНДР вступила в Дого­вор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Несмотря на то, что советская сторона обещала пустить первый реактор еще в конце 1990 г., были проведены только работы по исследованию и подготовке строительной площадки.

Далее в Заявлении говорилось, что с начала 1990-х годов КНДР начинала реализовывать более активные контакты с МАГАТЭ (1992 г.) для обеспечения «прозрачности» деятельности КНДР в сфе­ре ядерных технологий.

Затем с середины 1990-х годов была создана специальная между­народная организация, которая должна была решить вопрос ядерной энергетики в КНДР (15 марта 1995 г. Южная Корея, США и Япония основали Организацию развития энергетики на Корейском полуост­рове (Коrеаn Реninsula Еnеrgу Development Organization — КЕDО; в русском варианте также принято называть «КЕДО»). В дальнейшем (1997 г.) к организации присоединился и Евросоюз. Своей главной за­дачей организация определила постройку двух атомных реакторов на легкой воде мощностью 1000 м Вт)[462].

Однако с самого начала проект реализовывался совсем не так ак­тивно, как ожидалось. Переговоры между КЕДО и КНДР по вопросу строительства реакторов тянулись с 21 апреля по 15 декабря 1995 г. Церемония начала работ прошла также с опозданием на 1 год: толь­ко в августе 1997 г. По северокорейско-американскому соглашению, первый реактор должен был быть введен в строй до 2003 г., однако, по мнению северокорейской стороны, к 2003 г. реализация проекта оставалась все еще на начальной стадии.

Из-за указанного КНДР потерпела огромный ущерб в сфере элек­троэнергетики, и это сказалось на общем экономическом положении страны.

Кроме того, согласно пункту 2 параграфа 1 указанного северокорейско-американского соглашения (Чо-ми кибон хабыймун), до пуска первого из 2 атомных реакторов (в качестве компенсации за замо­раживание работ на графитовых реакторах) США обязывались по­ставлять ежегодно по 500 тыс. тонн мазута, причем на регулярной основе— по 40 тыс. тонн мазута в месяц. И ни разу данный пункт соглашения не был выполнен американской стороной.

14 ноября 2002 г. США приняли решение о прекращении поставок мазута в КНДР начиная с декабря 2002 г.

Все эти изменения в северокорейской экономической политике США были следствием изменения отношения администрации США к КНДР в целом. Формально еще 17 сентября 1999 г. на Берлин­ских северокорейско-американских переговорах администрация Бил­ла Клинтона заявила о том, что перестает считать КНДР вражеским государством и снимает ряд экономических ограничений в отношении КНДР, существовавших прежде.

Однако согласно рассматриваемому заявлению КНДР от 21 янва­ря 2003 г. прежняя американская политика, основанная на отношении к КНДР как к вражескому государству, все еще продолжалась.

В феврале 2001 г. новая администрация президента США Дж. Бу­ша раскритиковала северокорейскую политику администрации Билла Клинтона и перешла к «политике силы» (хим-ый чончхэк).

В марте 2002 г. в американской прессе появились сообщения о том, что 7 стран мира — КНР, РФ, КНДР, Иран, Ирак, Сирия и Ливия — являются объектами, на которые нацелены ядерные ракеты США.

В августе 2002 г., одновременно с началом строительных работ (за­кладка фундамента) на площадке КЕДО, КНДР были предъявлены требования обеспечить «инспекцию на ядерных объектах». В том же августе администрация США обвинила КНДР в наличии неких пла­нов «создания самого страшного в мире наступательного оружия».

Визит в Пхеньян в начале октября 2002 г. специального посланника президента США не изменил ситуацию. Посланник был проинфор­мирован о недопустимости недружественной политики, проводимой администрацией Дж. Буша по отношению к КНДР.

В конце концов США определили Афганистан, Ирак и КНДР как страны, в которых им следует проводить военные операции («объекты агрессии»; конгёк тэсан).

Поэтому в «настоящее время», отмечалось в Заявлении, для то­го, чтобы обеспечить энергетическую и военную безопасность страны, КНДР была «вынуждена» выйти из Договора о нераспространении ядерного оружия[463].

Таким образом, исходя из официальной позиции КНДР, основ­ной причиной выхода из ДНЯО была не какая-либо «агрессивная» устремленность северокорейских властей, а вынужденная мера для обеспечения населения и экономики электроэнергией[464]. Аспект, свя­занный с самообороной в связи с отнесением КНДР к «оси зла» по­давался в северокорейских СМИ как вторичный. Поэтому 5 февраля 2003 г. МИД КНДР выступил с критикой позиции США, которые расценивают пуск ядерных объектов, призванных обеспечить реше­ние Энергетической проблемы страны, как «угрозу мировому сообще­ству».

Для того чтобы обеспечить оборонный аспект ядерной програм­мы КНДР, требовалось иметь необходимые средства доставки потен­циально производимого ядерного оружия. Этими средствами были определены ракеты. В начале 2000-х годов в КНДР нередко про­водили пробные пуски ракет для того, чтобы продемонстрировать мировой общественности наличие этих средств доставки. Но, опять же, согласно официальной позиции КНДР, Северная Корея не соби­ралась использовать ракеты в каких-либо агрессивных намерениях. Главная цель дальнейшего развития ракетной программы КНДР со­стояла исключительно в создании сдерживающего внешнюю агрессию фактора.

24 февраля 2003 г. в КНДР было произведено очередное испытание ракеты средней дальности, а 10 марта 2003 г. — повторное испытание ракеты средней дальности. (Максимальная дальность полета ракеты подобного типа — 160 км)[465].

Таким образом, к началу — середине 2003 г. ядерная программа КНДР, будучи изначально, по крайней мере, согласно заявлениям, мирной, стала приобретать элементы военного характера.

Несмотря на формальный выход КНДР из Договора о нераспро­странении ядерного оружия, очевидно, руководство соседних с Север­ной Кореей стран Азиатско-Тихоокеанского региона понимало, что речь в данном случае не идет о какой-либо реальной ядерной угрозе со стороны КНДР. В июле 2003 г. в прессе появились сообщения о том, что КНР планирует послать в Северную Корею особого представите­ля для того, чтобы убедить руководство КНДР в необходимости уча­стия в пятисторонних переговорах (КНДР, РК, Япония, КНР, США) по вопросу урегулирования ядерной проблемы. В предложениях речь шла о начале первого раунда переговоров уже в июле-августе 2003 г.[466]

Само северокорейское руководство уже с момента возникновения «ядерной проблемы» желало ее скорейшего решения, пытаясь до­стичь самой важной цели: обеспечить безопасность для КНДР путем снятия каких-либо противоречий с основными державами — потенци­альными противниками, а точнее — с одной державой: с США.

31 июля 2003 г. в Нью-Йорке прошли американо-северокорей­ские консультации по вопросу проведения переговоров по [северо]корейской ядерной проблеме. На переговорах обсуждались различ­ные возможные схемы проведения переговоров: трехсторонние, четы­рехсторонние, пятисторонние. В частности, США предлагали снача­ла провести трехсторонние переговоры, а уже на следующем этапе — многосторонние. Однако северокорейская сторона предложила совер­шенно новый подход: начать непосредственно с проведения шестисторонних переговоров[467].

Шестисторонние переговорыпо северокорейской ядерной про­блеме первый разпрошли в Пекине с 27 по 29 августа 2003 г.Лю­бопытно отметить, что в тогдашней северокорейской прессе эти пере­говоры именовались «северокорейско-американские Шестисторонние переговоры по ядерной проблеме», поскольку с точки зрения руковод­ства КНДР именно США и их «политика вражеского отношения» к Северной Корее и являлись главной причиной возникновения «ядер­ной проблемы». Естественно, что трехдневные переговоры в принципе не могли ничего решить и были необходимы для того, чтобы участ­ники имели возможность ознакомиться с позицией каждой из сторон, а также для выработки механизма дальнейших контактов (перегово­ров).

С нарастанием напряженности на Корейском полуострове в свя­зи с северокорейской ядерной проблемой в сентябре 2003 г. вокруг полуострова активизировалась деятельность иностранных подводных лодок — американских, китайских, японских, российских и корейских (как Юга, так и Севера). В тогдашних южнокорейских СМИ писа­ли о том, что зарубежные державы «репетируют блокаду» Северной Кореи в случае начала войны на Корейском полуострове[468].

Однако трудно предположить, чтобы какая-либо из сторон плани­ровала начать военные действия на Корейском полуострове: слишком небольшая территория, для того чтобы иметь возможность сдержать военный конфликт в рамках локального, и слишком важный для ми­ровой экономики регион: Республика Корея, КНДР, Япония, Россия. Наоборот, даже без самой КНДР страны-участницы шестисторонних переговоров пытались различными способами найти выход из ядер­ного тупика.

В Бангкоке во время проведения конференции АТЭС (АРЕС) про­изошли встречи на высшем уровне между лидерами стран — участниц шестисторонних переговоров в Пекине по северокорейской ядерной проблеме. В частности, 20 октября состоялась встреча между Дж. Бушем и Но Мухёном, на которой американский президент выразил готовность документально подтвердить гарантии неприкосновенности северокорейской политической системы в рамках многосторонних от­ношений, в том числе и на Вторых Шестисторонних переговорах, в том случае, если они состоятся[469].

Очевидно, что КНДР, помимо Шестисторонних переговоров, ста­ралась предпринимать ряд дипломатических усилий для того, чтобы найти пути диалога с Западом.

С 28 октября по 1 ноября 2003 г. КНДР посетил депутат ниж­ней палаты парламента ФРГ Хардмут Котик. Во время визита он встречался с высшим руководством Северной Кореи, обсуждал пози­цию КНДР относительно ядерного вопроса. Понятно, что один депу­тат парламента в принципе не мог решить северокорейскую ядерную проблему. Однако через свое интервью он прояснил позицию руковод­ства КНДР, которое, по его словам, внимательно изучало предложе­ния президента Дж. Буша, высказанные в Бангкоке, и было готово полностью заморозить ядерную программу в обмен на гарантии нена­падения на Северную Корею и конкретные меры, направленные на нормализацию американо-северокорейских отношений.

С 6 по 10 января 2004 г. Северную Корею посетила делегация Стенфордского университета (США), имевшая полномочия обсуж­дать ядерную проблему. Во время визита делегации показали ядерные объекты в Ёнбёне, продемонстрировав тем самым известную откры­тость и готовность к более серьезному диалогу с США.

С 25 по 28 февраля 2004 г.в Пекине прошел Второй раунд Шестисторонних переговоровпо ядерной проблеме на Корейском полуострове. В то время северокорейские СМИ продолжали рассмат­ривать эти переговоры как «переговоры по ядерной проблеме между КНДР и США», считая, таким образом, что все проблемы исходят от США и их непримиримой позиции в отношении Северной Кореи.

Второй раунд переговоров окончился безрезультатно, что предста­вители КНДР объясняли позицией США. Действительно, североаме­риканская делегация требовала от КНДР полного и безоговорочного одностороннего отказа от ядерной программы, и только после этого рассматривалась возможность обсуждения проблем, волнующих севе­рокорейское руководство. Кроме того, как оказалось в процессе пере­говоров, в то время власти США не собирались предпринимать кон­кретных шагов для нормализации северокорейско-американских от­ношений до тех пор, пока КНДР не удовлетворит требованиям США в вопросе сокращения ракетных и обычных вооружений, «прав чело­века» и т. п.

В свою очередь позиция КНДР, поддержанная делегатами КНР и РФ, состояла в прозрачном и поэтапном решении ядерного вопроса, когда отдельные шаги со стороны КНДР сопровождались бы опре­деленными действиями со стороны США и других заинтересованных государств.

Третий раунд Шестисторонних переговоров,прошедший в Пекине с 23 по 26 июня 2004 г.,также не принес заметных резуль­татов. Ситуация с северокорейской ядерной проблемой стала разре­шаться только начиная с 2005 г.

26 июля 2005 г.начался Первый тур Четвертого раунда Шестисторонних переговоров,которым предшествовала предва­рительная встреча между делегациями КНДР и США. Очевидно, что во время переговоров, продлившихся до 7 августа 2005 г. и сопровож­давшихся северокорейско-американскими двусторонними консульта­циями, наметился некоторый прогресс, так как стороны решили продолжить Четвертый раунд переговоров во время Второго тура.Вто­рой тур проходил переговоров прошел в Пекине с 9 по 19сентября и завершился принятием «Совместной декларации Четвертого тура Шестисторонних переговоров»,который в Северной Корее оценивают как особое достижение, разделяя всю историю Шестисто­ронних переговоров на период до и после Совместной декларации от 19 сентября.

Действительно, текст Совместной декларации будто бы ставил точку в бесконечных спорах по ядерной проблеме на Корейском по­луострове, решая все проблемы, казавшиеся до тех пор неразреши­мыми. В частности, все стороны пришли к соглашению о том, что КНДР отказывается от ядерного оружия и всех ядерных программ, в «ближайшем будущем» восстановит свое участие в Договоре о нерас­пространении ядерного оружия. США и Республика Корея, в свою очередь, подтверждали отсутствие на Корейском полуострове ядер­ного оружия, принадлежащего этим странам, а США подтверждали отсутствие планов нападения на Северную Корею с использованием ядерного оружия или любого другого оружия массового поражения. С другой стороны, за КНДР сохранялось право использования «мир­ного атома» и подтверждалось желание КНДР построить на своей территории атомную электростанцию (с использованием реактора на легкой воде).

Совместная декларация от 19 сентября 2005 г. касалась не только ядерной проблемы Корейского полуострова, но и затрагивала важней­шие аспекты отношения КНДР со странами — участницами перегово­ров. В частности, Япония обязывалась приложить усилия для норма­лизации двусторонних отношений; США и КНДР на основе взаимо­уважения также выражали намерение нормализовать двусторонние отношения.

Первый тур Пятого раунда Шестисторонних переговоровпрошел в Пекине с 9 по 11 ноября 2005 г. и был по своей сути ра­бочим, так как главным предметом обсуждения на переговорах было выяснение подходов стран-участниц к вопросу реализации Совмест­ной декларации 19 сентября 2005 г.

Вопрос строительства атомной электростанции на легкой воде.Важнейшим аспектом, побудившим КНДР иницииро­вать «ядерную проблему», было невыполнение западными партнера­ми обязательств по строительству АЭС в КНДР. Поэтому Северная Корея всячески приветствовала любые попытки реанимировать про­ект строительства АЭС с реакторами на легкой воде.

Так, 15 ноября 2003 г. в Пхеньян прибыла делегация КЕДО во гла­ве с исполнительным директором Чарльзом Картмэном. С 11 по 12 декабря в местечке Кымхо города Симпхо провинции Южная Хамгён прошли очередные переговоры между представителями международ­ной организации КЕДО по вопросу условий строительства реактора на лёгкой воде в Кымхо. В частности обсуждались вопросы допуска на строительную площадку северокорейских технических специали­стов и вопрос действенности северокорейских законов на территории строительства АЭС.

Однако, вопреки ожиданиям северокорейской стороны, именно в ноябре 2003 г. были заморожены все строительные работы в местеч­ке Синпхо (район Кымхо). В декабре 2003 г. приостановка работ на строительстве АЭС в Северной Корее сроком на 1 год была оформ­лена в КЕДО документально. В декабре 2004 г. мораторий на работы был продлен, а 31 мая 2006 г. КЕДО объявило об отказе от проекта постройки АЭС в Кымхо и о завершении своей работы в КНДР.