Глава 5. любовники и враги

КОГДА ОНИ ВОЗВРАЩАЛИСЬ обратно на Улицу Колеса, Алек, наконец, задал вопрос, который мучил его уже много дней:

– И всё же скажи, почему королева так не любит тебя?

Серегил ответил ему натянутой улыбкой и пожал плечами:

– Кто вообще может сказать, почему Фория поступает так, а не иначе?

Алек почувствовал, что он уходит от ответа, но предположил, что здесь скрывается что-то, о чём Серегил не хочет говорить прилюдно, так что не стал настаивать, пока они не добрались до дома. Микам и Кари, как и предполагалось, ждали их, сильно обеспокоенные, однако Серегил быстро их успокоил. Он подождал, пока Кари и девочки уйдут на кухню готовить обед, и лишь тогда рассказал Микаму про приказ Фории относительно Наблюдателей.

– Ну что за мстительная баба!

– Да тебе-то на что жаловаться? Я думал, тебя только порадует, что теперь можно спокойненько сидеть возле очага со своими малышами, и смотреть, как они резвятся у твоих ног.

– Ну не знаю, – погрузился в невеселые раздумья Микам. – Я всегда полагал, что мне не помешала бы поездка-другая. Честно говоря, я иногда теряю покой, вспоминая былые времена. После вашего возвращения, а теперь вот и Теро, я подумал, что может быть…, - он задумчиво постучал кончиком трости по своему башмаку. – Я, конечно, не могу уже долго бродить пешком, но держаться в седле я способен не хуже, чем когда-то, а моя рука всё так же крепко держит меч.

– Буду иметь это в виду, – сказал Серегил. – Нам будет грустно без тебя, ты же знаешь, но я не думаю, что осмелюсь вернуться и спросить Форию, можно ли тебе отправиться с нами.

Микам рассмеялся и похлопал его по плечу.

– Да уж и я не стал бы так скоро просить тебя снова совать голову в пасть льва. До зимы ещё надо переделать кучу дел в огороде и не только, было бы нечестно свалить это все на Кари.

– И когда это тебя останавливало? – заметил Серегил.

Микам посмотрел на Кари, возвратившуюся с Герином на руках и Лутасом, держащимся за её юбку.

– Ну, наверное, пришла пора.

Утренняя поездка освежила голову Алека, но ночной отдых был слишком краток. Они разделили с Кавишами ужин, затем отправились наверх, чтобы поспать, пока Рансер упаковывает вещи в дорогу.

Серегил скинул башмаки и растянулся поверх покрывал, заложив руки за голову и прикрыв глаза. Алек пристроился рядышком, подперев голову рукой, и тронул друга за плечо.

– Ну, так ты скажешь мне настоящую причину того, почему вы с Форией не любите друг друга? Я не так часто вижу Вас вместе, но когда это случается, вы словно два кота в одном переулке. По-моему, тут что-то большее, чем леранское дело.

Серегил прикрыл рукой глаза.

– Позже, тали. У меня совсем не осталось сил!

– Нет. Сейчас.

Серегил не ответил, и только когда Алек догадался, что он лишь притворяется спящим, Серегил глубоко вздохнул:

– Это началось задолго до тебя и Теро. И правильнее вопрос ставить так: почему она ненавидит меня. Мне-то на неё наплевать.

– Ну так почему? – настаивал Алек. – Клиа тебя обожает, Принц Коратан тоже.

Серегил тихонько фыркнул:

– Ну вот, ты и сам всё сказал, не так ли?

– Имеешь в виду Коратана? С чего бы Фории беспокоится о том, что ты нравишься её брату? Она на самом деле так ревнива?

– Хмм…

Алек понял, что он снова увиливает. И опять тронул Серегила за плечо.

– Ну так?

– Оставь всё это, Алек. Не стоит ворошить прошлое…

В другое время Алек, может и повиновался бы, но не теперь:

– Скажи мне! -

– Тебе не понравится…

– Я уже чувствую.

Серегил опустил руку и потер лицо.

– Ну ладно. Хочешь знать про нас с Коратаном? Мы были любовниками.

Алек разинул рот. Это было последнее, что он ожидал услышать.

– Ты не врешь?

– Мы были так молоды, и это длилось очень недолго. Фория застукала нас вместе, и на этом всё закончилось. Но она никогда не простила мне.

Алек все еще пытался осознать услышанное.

– Ты? И Коратан?

– Я предупредил, что тебе это не понравится.

Алек вытянулся возле Серегила, оставив между ним и собою гораздо большее расстояние, чем обычно. Ему всегда бывало невыносимо получать свидетельства того, что Серегил переспал с таким количеством мужчин и женщин прежде, чем они встретились… и даже после их встречи. Ещё тяжелее было узнавать имена, видеть лица, к тому же многие из них, подобно Леди Килит или куртизанке Эйруал, всё ещё оставались с Серегилом хорошими друзьями. И вот теперь – Принц Коратан, которым Алек всегда так восхищался.

– И когда же это было?

Серегил пристально рассматривал тонкий шелковый полог.

– Через некоторое время после того, как я предстал перед судом. Коратан всегда держался очень любезно, а я всё никак не мог прийти в себя после…ну, в общем, ты и сам знаешь.

"Илара и Сонтир", – подумалось Алеку. Серегилу всегда тяжело давался разговор о соблазнителе, который стоил ему семьи, имени, родины, наконец. Алек хранил в своём сердце и это имя, и ту неприятную историю, которую Серегил рассказал ему как-то однажды. Он просмотрел на Серегила, оценивая степень беспокойства в серых глазах своего возлюбленного.

– Почему это так задело Форию – то что вы были с ним? – спросил он, наконец.

– Потому что она с самого рождения считала, что он принадлежит лишь ей. С близнецами часто бывает такое: сильное взаимное притяжение. У некоторых даже чересчур сильное, если хочешь знать мое мнение.

– Ты это серьезно?

Серегил пожал плечами.

– О них судачили много лет. К тому же ни один так и не вступил в брак, не правда ли?

– Но ведь её любовником был Лорд Бариус. Когда он скончался, она оплакивала его, словно собственного мужа.

– Верно, но он единственный, о ком мне известно. Коратан тоже не всегда спит один, но из тех, о ком мне приходилось слышать, никто не стоит серьёзного упоминания. Нет, он посвятил Фории всю свою жизнь, и так будет до самой его смерти.

– И она ненавидит тебя за то, что случилось почти сорок лет тому назад?

– Если есть что-то такое, в чём Фория превосходит других, тали, так это способность ничего никогда не прощать.

Исчерпав предмет разговора, Алек оставил Серегила в покое, но тот ещё долго не мог заснуть. Он ненавидел эту оглушительную тишину, которой всегда отгораживался Алек, когда ему становилось известно об одной из прошлых связей Серегила. В обычной жизни Алек был очень разумным и легким в общении, но когда речь заходила об этом, он всегда терял самообладание, хоть и не стал бы распространяться на эту тему. Всё, что Серегил мог тут предпринять, это старательно избегать темы. Он не чувствовал угрызений совести за своё прошлое, но ему было очень тяжело сознавать, что оно причиняет Алеку боль. Более всего ему сейчас хотелось бы притянуть упрямого мальчишку к себе и загладить свою вину, но Алек повернулся к нему спиной и, кажется, уснул.

Серегил же ещё долго лежал с открытыми глазами, следя, как по окну медленно ползут лучи восходящего солнца.

Далеко, за Осиатским морем, кирнари Вирессы, сидя на своём балконе, наслаждался поздним завтраком в компании старшей дочери, и глядел на тот же самый солнечный свет, танцующий внизу на волнах залива. В последнее время там было всё меньше кораблей, особенно с приветственными знаками Скалы. Зато три больших торговых судна, над которыми развевались штандарты Пленимара, стояли на якоре в устье залива: эти земли всегда были верным другом Вирессы.

Улан-и-Сатхил был уже стар, и его было не так легко удивить. Он не вздрогнул, когда крошечный бледно-зеленый огненный шарик вдруг вспыхнул в каком-то дюйме от его лица. Он сразу узнал волшебство Орески, но цвет отправителя был ему незнаком.

– Ты извинишь меня, дорогая? – сказал он.

– Конечно, Отец.

Сальяна ушла, как всегда оставив отца наедине с его делами. Можно было быть уверенным, что она никому ничего не скажет про странное послание.

Улан вытянул длинный палец и коснулся шара, как всегда удивляясь, что они не имеют ни температуры, ни определенной формы. Если он и не знал отправителя, то сразу узнал голос, который произнёс сообщение, едва растаяло свечение.

– Я наблюдал и ждал, как Вы и учили меня, Дядя. Из надёжного источника в большом дворце мне стало известно, что золотой приз отправляется на юг, в Гедре, уж завтра, и полетит он на крыльях жаворонка. Не имеющий имени будет с ним вместе.

– Ага, я знал, что ты не заставишь себя ждать, – пробормотал Улан. Он вошел через балконную дверь и встряхнул за плечо молодого пажа, задремавшего на своём посту.

– Проснись, Микел, у меня есть для тебя задание. Отправляйся в дом Кирана Ашназаи и передай ему, что я немедленно жду его к себе.

– Что ему сказать, кирнари? – спросил мальчик, протирая заспанные глаза.

– Скажи ему, что наше ожидание закончилось.

Он, самодовольно улыбаясь, вернулся на балкон с видом на раскинувшуюся внизу полупустынную гавань.

– Обеих пташек одной стрелой. Вот это будет удовольствие!

Ужин накануне вечером был грустным. После того, как тарелки были опустошены, Серегил настроил арфу, и они с Алеком пели для своих друзей. Уголком глаз он следил за Микамом и Кари, ведь он играл их любимую балладу о любви. Они сидели рядышком на диванчике, взявшись за руки, и голова Кари покоилась на плече мужа. Свет от камина играл серебряными нитями в их волосах и делал глубже морщинки на их лицах, но Серегилу отчётливо виделась пара юных влюбленных, которых он знал когда-то.

"Вот она, цена изгнания", – подумал он. Они все станут прахом прежде, чем он состарится, если только ему удастся прожить весь отпущенный срок. Он задавался вопросом: что собирается делать Ниал, видя как годы неумолимо налагают свой отпечаток на Беку? Он играл, пока двое малышей не уснули на руках родителей, а Илия не задремала возле коленей Алека.

– Кажется, хватит, – прошептал он, откладывая арфу. – Нам надо закончить сборы, мы двинемся в путь раньше, чем кто-то из вас проснётся…

– Удачи вам в сумерках, – пробормотал Микам.

Серегил заставил себя улыбнуться, хотя сердце его вдруг сжалось:

– И при свете дня.

Когда они топтались в комнате, решая, что взять с собой в поездку, Алек глянул на свой чёрный лук, висевший на колышке на стене и видавший виды колчан рядом с ним. Последний все еще был украшен множеством небольших затейливо сплетенных амулетов, висящих на длинных сыромятной кожи шнурках и сделанных изо всего, что только можно представить – от древесины до халцедона. Это были шатта – призы за выигранные Алеком пари, полученные им в от ауренфейских лучников в их прошлый визит в Ауренен.

– Планируешь пополнить коллекцию? – поинтересовался Серегил.

Алек снял лук и погладил ладонью темное древко.

– Сомневаюсь, что у меня будет на это время на сей раз.

– Верно. Однако можно было бы пару раз бросить вызов кому-нибудь и в Боктерсе, – он подмигнул Алеку. – Кроме того, мне всегда спокойнее, когда ты с ним.

Они поднялись на рассвете и при свечах спустились вниз, где нашли Микама, одетого и ожидающего их.

– Всё-таки надумал поехать с нами? – спросил Серегил.

– Ну хоть самую малость, – хохотнул Микам, но по глазам его было видно, как страстно он этого желал бы. – Я провожу вас до причала. Полагаю, кто-то же должен забрать ваших лошадей обратно.

– Это будет не столь захватывающая прогулка, как наша, – сказал Алек.

– Что ж, и в таких спокойных прогулках есть свои прелести.

Окружающий город всё ещё спал, когда они, миновав Морской Рынок, спустились вниз по окруженной стеной дороге Гавани к докам Нижнего города. Первый рассветный луч уже слегка позолотил крыши городских домов, в то время как небо на западе все еще усыпали звезды. Был час прилива, и волны бились о каменный парапет. Ветерок с суши слегка волновал спокойную воду гавани.

Здесь уже вовсю кипела жизнь: рыбаки возвращались на своих лодках, освещенных фонарями, торговцы рыбой открывали лавки, а бездельники всех сортов расползались из таверн и борделей.

Команда Жаворонка тоже была на ногах. Это был укрепленный, хорошо оснащенный галеон, на борту которого помимо команды и эскорта находились вооруженные лучники. Капитан встретил их на причале, полный нетерпения, ибо боялся упустить время отлива.

– Не могу пообещать Вам легкого плаванья в это время года, милорды, – предупредил он.

Серегил рассмеялся:

– Доставьте нас живьём, и я буду доволен.

Микам пожал им руки, в то время как их скудный багаж заносили на борт.

– Что ж, значит до встречи через месяц – другой?

– Непременно заедем в Уотермид поохотиться, – пообещал Серегил, неохотно выпуская руку друга.

Микам остался одиноко стоять на причале, опираясь на свою трость, и глядя, как судно встает на весла и ложится на курс. Серегил задержался на палубе, глядя, не уедет ли он, но Микам всё ещё оставался там, покуда можно было видеть.

Алек присоединился к другу, и тоже стоял там, облокотившись о борт, пока они проходили через каменные молы и до тех пор, пока берег совсем не скрылся из виду.

– Он такой забавный, и по-моему, мне теперь тоскливее без него, чем в те долгие месяцы на севере.

– И мне…

Алек провел пальцем вдоль левой руки Серегила, слегка касаясь двойной линии синих пятен – то была память об их первой поездке в Ауренен. Укус дракона такого размера считался весьма опасным. Отметины, остававшиеся от синего лиссика, должны были принести счастье. По крайней мере тому, кто выжил, а Серегилу чертовски повезло, что, несмотря на такую дозу яда, он не потерял руку. Алек сам пострадал гораздо меньше, когда крошечный фингерлинг прищемил мочку его левого уха. Синие метки были малюсенькими, но их было хорошо видно, когда он забирал волосы. "Ещё один комплект одинаковых ран", – подумал он, улыбаясь собственным мыслям. У них уже были одинаковые круглые шрамы от их самой первой поездки вдвоем: у Алек на ладони, у Серегила – на груди.

Грусть не отпускала их, пока они не вышли в открытое море, и лишь там, с зарей нового дня, обдавшей холодными брызгами их лица, былой восторг одержал верх.

– Как знать, – сказал тогда Алек, – вдруг Клиа снова возьмет нас в разведчики, когда сама опять станет генералом? Мы бы справились.

– Не дает покоя красивая форма Беки?

– Да нет, я просто подумал, что это будет лучше, чем снова выслушивать твои жалобы о том, как всё осточертело!

Серегил дернул Алека за косичку и подставил лицо ветру, вдыхая свежесть солоноватого бриза. Сердце его забилось быстрее. Алек был, конечно, прав, хотя он и не собирался признаваться ему в этом.