Невозможная наука эксперты говорят чепуху

В III веке нашей эры Флавий Филострат утверждал, что "если подсчитать количество воды и суши на Земле, то окажется, что суши меньше". Как можно было это узнать, не проведя воздуш­ной разведки? В этой главе я рассмотрю некоторые самые досто­верные, бесспорные свидетельства состояния древней науки — свидетельства, которые можно увидеть воочию на месте или в музеях.

Я сосредоточу особое внимание на некоторых древних ци­вилизациях, обладавших передовыми астрономическими позна­ниями. Наличие таких исключительных познаний можно игно­рировать, но невозможно отрицать. Некоторые ученые смело пытаются объяснить такой высокий уровень познаний в астро­номии тем, что древние цивилизации-де нуждались в них, что­бы узнать, когда нужно сеять и когда собирать урожай. И это не просто шутка! Эта идея с тошнотворной настойчивостью повто­ряется в наших учебниках. Вот, например, цитата из книги, по­священной древним майя Центральной Америки:

"Одна черта, единая для всех обществ, где популярны сель­скохозяйственные и религиозные празднества, это их одержи­мость в отношении календаря, хотя и не всегда достигающая такой высокой степени. Разумеется, точное знание времени смены сезонов и периодов максимальных осадков весьма существенны для выбора времени посева и сбора урожая".

Какая непостижимая чепуха! Я уверен, что если бы нынеш­ним фермерам посоветовали проконсультироваться с астроно­мом насчет смены сезонов, они обиделись бы. Можно привести несколько простейших положений, которые раз и навсегда унич­тожат этот миф: во-первых, где бы в мире мы ни обнаружили примитивные общества, мы видим, что они способны прокор­мить себя и существовать без всякой астрономии и без знания календаря. Во-вторых, календарь — это изобретение городского общества Ниппура в Шумере, а совсем не деревенского обще­ства. В-третьих, ориентированный на астрономию Стоунхендж в Англии был первоначально выстроен во времена, когда в этом

районе еще, по-видимому, не было никакого организованного сельскохозяйственного общества. *

Необходимость ^порождает изобретательность. И разумеет!-ся, наше воображаемое общество было занято посевом овощей и злаков, а совсем не перетаскиванием 50-тонных глыб на сот­ни миль. И зачем бы в календаре майя с такой тщательностью и точностью, отмечаемой многими специалистами, отсчитывалось время на сотни и даже на тысячи лет вперед? Неужели же ин­дейцы майя занимались долгосрочными прогнозами погоды ради сельскохозяйственных целей?!'

Столь же любопытно предположение, будто люди создава­ли передовую астрономическую науку и строили сложные об­серватории из "религиозных соображений". Нас хотят заставить поверить в то, что наши древние предки поклонялись ветру, дождю, солнцу, луне и т. п., и ради этого строили хорошо обо­рудованные обсерватории и храмы, чтобы наблюдать эа их дви­жением и поклоняться этим "божествам".

Примитивные народы действительно поклонялись вообра­жаемым богам, чтобы те дали им богатый урожай, так же как это делают в наше время племена аборигенов в разных странах, но разве стали бы, например, майя ради этого перетаскивать 5 миллионов тонн камня для сооружения акрополя в Копане? Чтобы затрачивать на такие цели тысячи человеко-лет, требует­ся такая доля свободного времени, которая присуща только раз­витому обществу, а в развитых обществах не поклонялись богам ветра и дождя. Нам следует больше доверять разуму майя, а так­жеегиптян и шумеров.

- Совершая свое путешествие по "невозможным" в древние времена отраслям науки — географии и астрономии, мы долж­ны спросить себя — каким образом и почему возникли эти на­уки, и затем вернуться к вопросу о том, каковы были мотива­ции наших древних предков.

ЧУДЕСА КАРТОГРАФИИ

Современная картография началась с "века географических открытий" — эпохи, в течение которой первооткрыватели при­обретали широкую известность благодаря своим экспедициям в новые страны. Век открытий начался с трех путешествий Колум­ба в период 1492—1498 годов — на Багамы, в Пуэрто-Рико и на Гаити. Затем в 1500—1501 годы мореплаватель из Флоренции Америго Веспуччи (по имени которого был назван Американс­кий континент) обследовал побережье Венесуэлы и Бразилии,

а затем вернулся в Уругвай. В 1519—1522 годы португалец Магел­лан проплыл вдоль почти всего побережья Южной Америки². В 1530 году Франсиско Писарро — испанский авантюрист — со­вершил плавание от Панамы до Перу. Спустя несколько лет он вновь вернулся туда и завоевал Перу, попутно обследовав побе­режье и прилежащие внутренние территории.

Благодаря этим великим путешествиям были открыты но­вые миры и новые прибрежные страны, которые, как предпола­галось, никто до тех пор еще не видел и не наносил на карту (мы, разумеется, игнорируем тот факт, что там жили абориге­ны). Между тем в музее Топкапи в Стамбуле хранятся две удиви­тельно точные карты, известные как карты Пири Рейса. Эти кар­ты — современницы века открытий, и, следовательно, соглас­но существующей исторической науке, их вообще не может быть!

Первая карта датирована по мусульманскому летосчисле-нию, а в переводе на наше летосчисление относится к 1513 году нашей эры. На ней есть пометка, указывающая, что она частич­но основана на картах, которыми пользовался Колумб. На карте показаны Иберийский полуостров, западное побережье Афри­ки, Канарские острова, Азоры, Атлантический океан, Вест-Индия, восточное побережье Южной Америки и береговая ли­ния Антарктиды до пункта, лежащего примерно к югу от око­нечности Африки.

На второй карте Пири Рейса, датированной 1528 годом, показана Гренландия, Лабрадор, Ньюфаундленд, восточный берег Канады, восточное побережье Северной Америки до Фло­риды и Кубы. Есть предположение, что существовала еще и тре­тья такая карта³.

Самое поразительное в этих картах — степень их подробно­сти и точности. Восточное побережье Южной Америки изобра­жено на карте 1513 года на всем протяжении до Патагонской оконечности материка. А ведь предполагалось, что эта береговая линия на всем ее протяжении была в это время вообще неизве­стна.

Проведенное Чарльзом Хэпгудом исследование показало, что на карте точно изображены горы Анды и реки, стекающие с нчх в восточном направлении (например, Амазонка), — то есть районы, которые ни один из "первооткрывателей даже не пы­тался обследовать". Хэпгуд обнаружил, что на карту занесены также отдельные участки Тихоокеанского побережья Южной Аме­рики, и констатировал, что "очертания гор, изображенные на карте, показывают, что они бьыи сняты с моря, с каботажного судна, а не по воображению".

Еще более интересно то, что карты Пири Рейса очень точно изображают топографию Антарктики, а также ее острова, реки и береговую линию^ Но ведь Антарктида в течение тысячелетий была покрыта льдом толщиной в одну милю! Это было установ­лено лишь в 1820 году. И только в 1957—1960 годы, путем тща­тельного исследования при помощи сейсмических методов, было обнаружено, что Антарктика — обширный континент с высо­кими горами. Поскольку карты Пири Рейса были найдены в 1929 году, за 28 лет до того, как современная наука оказалась в состоянии обследовать почву под слоем льда, то никак нельзя заподозрить, что здесь имел место обман.

Столь же невероятной, как съемка карты Антарктики, была поразительная точность этих карт. Так, например, географичес­кое положение Гибралтара было определено в 35 градусов север­ной долготы и 7 градусов западной широты, что отличается от-совремснных данных на 1 и 2 градуса соответственно. Географи­ческое положение Канарских островов было указано с погреш­ностью в 1 градус по обоим координатам. В своем исследовании американский картограф Арлингтон Маллери вначале заявил, что все данные карт Пири Рейса точны, но детали размещены не на своих местах. В дальнейшем же он, с помощью картографа из Гидрографического бюро военно-морского флота США Уол-терса, снял сетку с карт и наложил ее на глобус. Высокая точ­ность полученной карты свидетельствовала о прекрасном зна­нии сферической тригонометрии, что поразило ученых» По ходу дальнейшего изучения карт 28 августа 1958 года была проведена пресс-конференция с главным картографом военно-морского флота. Участники конференции констатировали:

"Мы не можем представить себе, как они могли создать та­кую точную карту без помощи воздушной разведки. Но факт тот, что они это сделали и, более того — установили долготу совер­шенно точно, чего мы еще двести лет назад не могли сделать".

И карты Пири Рейса не единственные. Такому же тщатель­ному исследованию были подвергнуты карта 1531 года Оронте-уса Финеуса и карта Зенона 1380 года — и эти исследования привели к таким же результатам. Поскольку это касается карты Оронтеуса Финеуса, на которой также показаны ныне не види­мые географические и топографические детали Антарктики, ка­питан Барраф, руководитель картографического отдела военно-воздушных сил США, писал:

"По нашему мнению, точность картографических деталей, изображенных на карте, без всяких сомнений предполагает, что она составлена на основании точных съемок Антарктики".

Некоторые из древних картографов прямо ссылаются на другие карты, существовавшие в более отдаленные времена, а •рти последние, возможно, заимствованы из еще более древних документов, восходящих к финикийцам — прославленным мо­реходам первого тысячелетия до РХ. Но откуда получили эти знания финикийцы? Все эти карты заставили коренным обра­зом пересмотреть наши представления о знаниях, которыми обладали древние цивилизации. Чарльз Хэпгуд так резюмирует результаты своих исследований:

"Теперь ясно, что древние путешествовали от полюса до полюса. Это кажется невероятным, но факты показывают, что древние люди исследовали Антарктику, когда ее берега были еще свободны от льда. Эти древние карты явно указывают, что в те отдаленные времена, до того как возникли какие-либо изве­стные культуры, существовала подлинная, сравнительно разви­тая цивилизация, которая была либо локализована в одном рай­оне, но имела связи по всему миру, либо представляла собой мировую в подлинном смысле слова культуру".

ВЫЧИСЛИТЕЛЬНЫЙ ПРИБОР С ОСТРОВА АНТИКИФЕРА

Теперь уже не может быть сомнений относительно суще­ствования весьма совершенных древних карт. Однако делаются попытки подорвать доверие к ним, подвергая сомнению спо­собность древних мореплавателей пользоваться ими.

Возможности успешной морской навигации зависят от точ­ного знания широты и долготы нахождения судна. До того, как в 1990-х годах появилась возможность точного определения мес­тонахождения с помощью спутников, и до того, как в 1761 году для этого бьи впервые применен морской хронометр, опреде­ление долготы считалось невозможным. Карты, разумеется, были полезны в виду берега, но как они могли быть применены для навигации посреди Атлантического океана? Чарльза Хэпгуда критиковали за то, что он осмелился заявить:

"Ясно, что у них имелся какой-то навигационный инстру­мент, при помощи которого они могли точно определять долго­ту. И этот инструмент был значительно более совершенным, чем то, чем располагали люди в древности, в средние века и в новое время, вплоть до второй половины XVIII столетия".

Однако в 1979 году Морис Шатлен, работавший раньше

научным сотрудником НАСА, предложил свое решение этой загадки. Шатлен выдвинул предположение, что древние море­ходы брали с собой заранее рассчитанные таблицы разницы меж^ ду заходом солнца и восходом луны на каждый день года. Они определяли свое положение в открытом море, сопоставляя раз­ность между временем захода солнца и восходом луны с соот­ветствующими данными, полученными в своем порту. Время из­мерялось при помощи целой батареи песочных часов. Так, по мнению Шатлена, "древние мореходы могли без труда исчис­лять свою долготу, считая каждые 2 минуты разницы между за­ходом солнца и восходом луны за 15 градусов долготы движения со времени отплытия".

В Национальном археологическом музее Афин имеется при­бор, который вполне мог применяться для навигационного счис­

ления по методу, описанному Шатленом. Этот странный пред­мет был обнаружен в октябре 1900 года у побережья маленького острова Антикифера, расположенного к западу от острова Крит в восточной части Средиземного моря. Греческие ныряльщики за губками на глубине 180 футов (60 м) наткнулись на останки потерпевшего крушение древнего корабля, затонувшего со всем своим грузом. Среди груза была обнаружена большая коллекция предметов искусства, в том числе вазы, мраморные и бронзо­вые статуэтки. Все это было поднято со дна моря и отправлено в музей в Афинах. В 1902 году молодому археологу, научному со­труднику музея Валерио Стаису, было поручено разобрать раз­ные сломанные предметы из этой коллекции. Вот тогда-то он и обнаружил какой-то небольшой бронзовый предмет, покрытый известковой коркой. Когда он высох, корка распалась надвое, и внутри оказалось нечто похожее на механизм больших часов — с шестеренками, передачами, циферблатами и надписями на древнегреческом языке. Изучая прибор, молодой археолог уста­новил, что в нем было четыре главных узла и несколько мелких деталей. Он почистил их и собрал. Хотя некоторые детали прибо­ра отсутствовали — скорее всего остались на дне моря, Стаис понял, что это сложный и умный механизм, в котором имелось около 40 сопрягающихся друг с другом зубчатых шестерен раз­ных размеров, девять регулирующихся шкал и три оси в плате. О точности прибора можно было судить по тому, что в централь­ном колесе было 240 зубьев высотой в 1,3 мм.

Надписи на приборе датировались 82—65 до РХ, а утонул корабль, судя по провианту, между 83 и 75 годом до РХ. Сам корабль был построен около 200 года до РХ. Разумеется, предпо­ложение Стаиса о том, что этот прибор представлял собой что-то вроде точных астрономических часов, было встречено насмеш­ками, так как считалось, что такая техника не могла существо­вать 2 тысячи лет назад. Таким образом, прибор был зарегистри­рован в музее как простая астролябия, хотя даже тысячу лет спустя, в средние века, астролябия была просто игрушкой по сравнению с ним. Огромное количество шестеренок осталось не­замеченным, так же как то обстоятельство, что прибор был из­готовлен из бронзы, а не из легче поддающейся обработке меди, которая применялась для изготовления астролябий в средние века.

В 1958 году эта "простая астролябия" с острова Антикифера была тщательно исследована профессором Дереком де Солла Прайсом — британским ученым, работавшим в Институте пе­редовых исследований в Принстоне, Нью-Джерси. Прайс опуб­ликовал результаты своих изысканий в "Нэчерал хистори" и в

"Сайентифик американ"„ а в дальнейшем — в книге "Зубчатые шестерни из Греции" Используя современные методы фотогра­фирования разных планов механизма, которые невозможно раз­нять, Прайс обнаружил невероятную вещь — толщина каждого слоя была всего 2 мм. Он нашел шестерни, циферблаты и граду­ированные шкалы, собранные в узлы, насчитывающие по край­ней мере десять разных деталей; шестерни, находящиеся в сцеп­лении с различными дифференциалами, соответствующими циклу движения Солнца и 19-летнему лунному циклу; шестер­ни с крошечными зубцами, вращающиеся на разных осях. Все это было выполнено с поразительной точностью (см. рис. 10). Прочитав обозначения на циферблатах и градуированных шка­лах, можно было прийти к заключению, что прибор был пред­назначен для определения положения Солнца в зодиаке, опре­деления фаз Луны и движения планет. Прейс так формулировал свои заключения:

"Похоже на то, что это действительно вычислительная ма­шина, которая была способна определить и показывать движе­ние Солнца и Луны, а возможно, и планет".

Был ли этот механизм навигационным прибором для опре­деления долготы, или же календарем, или планетарием — это остается неясным. Ясно одно — в нем 2 тысячи лет назад вопло­щался высокий уровень астрономических знаний, каких, как мы полагали, тогда не могло быть. Далее, изготовление такого при­бора из бронзы в то время также было невозможно. Кто же сде­лал эту счетную машину с острова Антикифера и, что еще важ­нее, кто ее изобрел? Возможно, это была копия с другого — значительно более древнего механизма?

Каково бы ни было происхождение этой вычислительной машины, она; несомненно, будет и впредь смущать умы уче­ных, как это было последние 90 лет. А тем временем она продол­жает экспонироваться в музее в Афинах, и возле нее висит таб­личка с таким смелым заявлением:

"Этот механизм, как полагают, представляет собой счет­ную машину-календарь для вычисления солнечных и лунных циклов, и, согласно последним исследованиям, он датируется примерно 80-ми годами до РХ".

СТОУНХЕНДЖ

На равнине Салисбери в Уилтшире, в Англии, в 80 милях на юго-запад от Лондона, находится другая календарная вычис­лительная машина, сделанная из камня. Я имею в виду самое

знаменитое доисторическое сооружение во всей Европе, а воз­можно, и во всем мире — Стоунхендж.

Его изучали на протяжении веков, и тем неменее так и не удалось раскрыть главную загадку — кто и зачем построил Сто­унхендж? Но современнойнауке все же удалось поднять завесу над многими его тайнами. Теперь уже всеми признано, что Сто­унхендж с самого начала был астрономической обсерваторией, ориентированной точно на летнее солнцестояние. Радиоуглерод­ный анализ уже давно подтвердил, что первоначальным соору­жениям Стоунхенджа около 4800 лет. Вначале эта датировка была встречена насмешками, потому что, согласно ортодоксальной истории, в Англии в это время никто не мог обладать знаниями, необходимыми для того, чтобы спроектировать или построить такое сооружение.

В марте 1996 года общество "Английское наследство" опуб­ликовало результаты тщательного двухлетнего изучения Стоун­хенджа с применением новейших методов математического ана­лиза и самой современной методикой радиоуглеродных проб, дающей точность до 80 лет. На основании этого новейшего ис­следования сооружения Стоунхенджа были датированы прибли­зительно 2695 годом до РХ (±2%), то есть оказалось, что они еще старше, чем показывали предыдущие замеры!

В результате тщательного изучения сооружений Стоунхенд­жа археологи выяснили, что его планировка за время существо­вания менялась несколько раз. На самом раннем этапе было по­строено то, что именуется "изгородью" (henge) — камни, выло­женные в виде окружности диаметром более 300 футов (100 м) со рвом и насыпью вокруг. На этом раннем этапе была заложена самая примечательная особенность Стоунхенджа: четыре базо­вых камня, размещенных по окружности, образуют прямоуголь­ник и служат ориентировочными отметками для слежения за 19-летним годичным циклом движения Луны!

Возможно, к тому же времени относятся и 56 загадочных * ям, вырытых по окружности вдоль вала. Одна из самых интригу­ющих тайн Стоунхенджа заключается в том, почему эти ямы, названные Ямами Обри — по имени открывшего их в XVII веке Джона Обри, — были зарыты сразу же после того, как их выко­пали.

Первоначальная "ограда" оставалась в основном неизмен­ной в течение последующих 300 лет, но затем произошел ряд драматических изменений. Примерно в 2700 году до РХ туда были доставлены из Уэлса, за 250 миль, 80 камней голубовато-серого песчаника, каждый весом в 4 тонны, и размещены двойным

кольцом вокруг ям Q и R внутри "изгороди". Когда эти камни были установлены, здесь впервые образовалась "каменная изго­родь" (stone henge) в буквальном смысле слова.

Однако остается не ясным, было ли завершено строитель­ство каменных колец, потому что примерно с 2665 года до РХ (±7%) строители перешли к существенно новому проекту. Голу­бовато-серые камни были убраны и заменены огромными глы­бами песчаника, которые называются "сарсен". Эти глыбы были каким то образом доставлены из Мальборо-Даунс, местности, лежащей в 12 милях к северу, переправлены через реку и подня­ты по крутизне. Затем их расставили так, что они образовали Кольца Сарсен, состоящее из вертикальных камней, соединен­ных поверху горизонтальными каменными плитами. Эти плиты тщательно отесаны так, что при сборке они образовывали пра­вильную окружность, и для надежности соединемы с вертикаль­ными столбами при помощи знакомого любому плотнику зам­ка-шипа, входящего в гнездо. Многие из этих камней стоят до сих пор, что позволяет нам представить себе Стоунхендж в его первоначальном виде. *

После сооружения Кольца Сарсен строители создали ги­гантскую насыпь, называемую Аллеей, которая тянется на две мили от входа в кольцо до реки Авон. Никто так еще и не объяс­нил, зачем нужна была такая длинная насыпь. По-видимому, в это же время был установлен 35-тонный камень, известный под названием Пяточного камня. Этот камень высотой в 16 футов (3,3 м), на 4 фута (1,3 м) заглубленный в землю, установлен на расстоянии 100 футов (33,3 м) от кольца, напротив входа в него, и образует линию, направленную на восход солнца во время летнего солнцестояния.

Затем последовал перерыв в 400 лет, после чего строители, по каким-то неизвестным нам причинам, решили перенести в Стоунхендж еще более грандиозные камни. Внутри Кольца Сар­сен были воздвигнуты установленные в форме подковы пять пар огромных камней, соединенных сверху поперечными .горизон­тальными плитами. Возраст этих гигантских каменных ворот (Три-литонов) высотой в 13 футов (4,3 м), которыми больше всего славится Стоунхендж, исчисляется с 2270 года (± 7%). Некото­рые из них и сейчас находятся в отличном состоянии.

Предполагается, что приблизительно в это же время здесь была осуществлена перебазировка на новую ось, ориентирован­ную на летнее солнцестояние. В связи с этим непосредственно за

оградой был воздвигнут створ из двух камней, а Пяточный ка­мень слегка сдвинули на восток, чтобы он'не мешал наблюде­ниям по линии створа.

Спустя еще небольшое время, примерно в 2255 году до РХ (±6%) в Стоунхендж снова снова вернули голубовато-серые кам­ни. Один из них, 16-футовый (5,3 м) каменный алтарь, был установлен в центре Стоунхенджа, непосредственно на оси лет­него солнцестояния. Затем из глыб голубого песчаника были вы­строены два концентрических кольца между Кольцом Сарсенов и кольцом Трилитонов. Наконец, около 2100 года (±8%) до РХ внутри кольца Трилитонов были у|ЙЯ1К)влены в виде подковы еще 19 голубых камней.

После такого взрыва активной деятельности все успокои­лось примерно на 500 лет. Затем кое-что добавилось — были вы­рыты так называемые ямы Y и Z. И наконец, комплекс Стоун­хендж был совсем заброшен.

Стоунхендж — это не обычный объект в том отношении, что здесь с самого начала раскопки вели астрономы, а не архе--ологи. Еще в 1740 году Уильям Стакли установил, что централь­ная ось,- проходящая через Алтарь и Пяточный камень, и на­правленная вдоль Аллеи, ориентирована на точку, совпадаю­щую с положением восходящего солнца в период летнего солн­цестояния. Такая ориентация главной оси была подтверждена в 1902 году сэром Норманом Локьером. Затем начались споры о возможности применения Стоунхенджа для других астрономи­ческих целей, так как здесь имелось много других непонятных особенностей. В 1963 году было высказано предположение, что Стоунхендж использовался не только для наблюдений за солн­цестоянием, но также и для предсказания времени равноден­ствия. Затем, в 1964 году Сесил Ньюхэм огорошил академичес­кий мир утверждением, что Стоунхендж применялся также в качестве лунной обсерватории — такое заключение он сделал, основываясь на прямоугольной форме расположения четырех базовых камней. Его открытия были подтверждены в 1963—1965 годы в ряде работ профессора Джеральда Хокинса, пользовав-вшегося компьютерным анализом. Хокинс доказал, что Стоун­хендж не только был ориентирован на некоторые главные точ­ки цикла движения Луны, но также рассчитан на возможность предсказания лунных затмений. Но это уже было слишком для мира ученых мужей, ведь лунные циклы более сложные, чем солнечные, и было невозможно представить себе, чтобы неоли-

тический человек обладал такими передовыми познаниями в астрономии.

Самым рьяным критиком этих концепций был Ричард Ат-кинсон из Кардиффского университетского колледжа. Он зая­вил, что все связи Стоунхенджа с лунным циклом были простой случайностью. Но дальнейшие исследования Александра Тома, профессора инженерного дела из Оксфорда, а затем очень ува­жаемого астронома и математика сэра Фрэда Хойла заставили его отказаться от таких заявлений.

Александр Том в середине 1960-х годов опубликовал самое подробное исследование Стоунхенджа. Это исследование под­тверждает, что Стоунхендж с самого начала служил для наблю­дений как за движением Солнца, так и Луны: ясно, утверждает Том, что местоположение Стоунхенджа было исключительным, поскольку только здесь оси, образуемые прямоугольником Ба­зовых камней, точно ориентированы на 8 ключевых позиций лунной орбиты. Если бы точка наблюдений была смещена всего лишь на несколько миль к северу или к югу, эта геометрическая зависимость не срабатывала бы.

Когда сэр Фрэд Хойл в конце 1960-х годов подтвердил эти выводы, версия о наблюдениях за движением Луны вдруг при­обрела вес. Хойл утверждал, что Стоунхендж был не только об­серваторией, но служил также для предсказаний астрономичес-ких^явлений. Он полагал, что: "Возможно, те, кто построил Сто­унхендж, прибыли на Британские острова откуда-то извне. Мо­жет быть, они специально выбрали это место... так же как совре­менные астрономы часто подыскивают место для установки своих телескопов где-нибудь вдали от дома".

• Неоспоримый вывод из этого состоит в том, что, кто бы ни проектировал Стоунхендж, он должен был заранее знать точ­ную продолжительность солнечного тода и цикла обращения Луны. Но что еще более поражает, так это то, что эти древние астрономы знали, как определить единственную позицию, с которой можно произвести измерение 19-летнего цикла движе­ния Луны! Во многих современных учебниках данным о Стоун-хендже уделяется недостаточно внимания, и это понятно, пото­му что ортодоксальная история просто не в состоянии объяс­нить столь высокий уровень знаний у людей, которые пришли сюда 5 тысяч лет назад.