Рост благосостояния
Немаловажную роль играет радикальное изменение образа жизни старших членов семьи, собственных детей pater failias.
Мы помним, что во времена библейских патриархов положение сыновей мало чем отличалось от положения домашних рабов. Достаточно вспомнить жалобу старшего брата из притчи о блудном сыне: «вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими…»[252]. Рост благосостояния постепенно меняет положение дел.
В аристократических семьях Рима кровные родственники pater familias живут совсем по другим законам. Впрочем, не только в аристократических и не только в Риме. Геродот пишет: «Научились ли эллины от египтян также и этому, я не могу определенно решить. Я вижу только, что и у фракийцев, скифов, персов, лидийцев и почти всех других варварских народов меньше всего почитают ремесленников, чем остальных граждан. Люди же, не занимающиеся физическим трудом, считаются благородными, особенно же посвятившие себя военному делу. Так вот, этот обычай переняли все эллины, и прежде всего лакедемоняне».[253] В Греции вообще ни одно ремесло недостойно свободнорожденного человека; любой ручной труд — унижение: «Физический труд — мука и боль, удел несвободных и низших, тяжкое и нечистое занятие, унижающее человека и приближающее его к скотине»[254]. Более того: эллин готов восхищаться творениями Фидия и Поликлета, но если бы ему самому предложили стать Фидием или Поликлетом, он с отвращением отказался бы,— и все только потому, что, подобно рабу, скульптор работает руками. Плутарх пишет: «...часто, наслаждаясь произведением, мы презираем исполнителя его...[255] «Ни один юноша, благородный и одаренный, посмотрев на Зевса в Писе, не пожелает сделаться Фидием, или, посмотрев на Геру в Аргосе — Поликлетом, а равно Анакреонтом, или Филемоном, или Архилохом, прельстившись их сочинениями: если произведение доставляет удовольствие, из этого еще не следует, чтобы автор его заслуживал подражания»[256].
В сущности то же презрение к физическому труду культивируется и в Риме.
Таким образом, положение сыновей уже не идет ни в какое сравнение с положением старшего сына из библейской притчи. А это значит, что в патриархальной семье выделяется своеобразное ядро, которое отличается не только гражданскими правами (отличие правовых состояний существовало и прежде), но и самим образом жизни. Еще раз вспомним Аристотеля: «нужно, чтобы граждане имели возможность <..> пользоваться досугом, совершать все необходимое и полезное, а еще более того — прекрасное».
Все это говорит о том, что и собственные дети патриарха (и, конечно же, отличаемые им и его детьми женщины и «мальчики») со временем образуют особый разряд не только в правовом отношении. Но и чисто юридическое состояние законнорожденных детей домовладыки определяется не одной только перспективой наследства и возможностью, по смерти родителя, стать суверенным властителем собственного «дома». Упомянутые Тацитом домашние рабы, среди них женщины, и дети, были казнены Нероном по той причине, что к этому обязывал закон Рима (кстати, совсем недавно, в 10 г., подтвержденный Августом); собственные же наследники, разумеется, a priori исключались из числа обреченных.