Разговоры с крысой по имени Джун 3 страница

В другой раз я нашла Джун в глубине большой корзины, наполненной мятой, резаной бумагой, которую мы использовали для доставки подарков и продуктов для здоровья родственникам и друзьям. Не в силах пройти мимо такого идеального материала, Джун устроила уютное гнездо в центре корзины и частенько отдыхала там. С тех пор в нашем доме постоянно раздавалось шуршание бумаги, пока Джун непрерывно переделывала свое гнездо. Я волновалась, что мы можем случайно отправить Джун вместе с бумагой в посылке, и часто вскрывала приготовленные уже к отправке посылки, чтобы убедиться, что ее нет внутри. Поэтому ради безопасности Джун и собственного спокойствия я решила, что нужно разобрать гнездо.

Однажды, пока Джун обедала, я убрала всю бумагу и сложила ее в другое место. Я решила, что Джун, будучи крысой, с легкостью сделает гнездо в любом другом месте. Так делают многие крысы.

Поев, Джун направилась к своему бывшему гнезду. Она забралась на край корзины и с ужасом уставилась в пустоту. Она спустилась и в панике забегала взад-вперед. Я чувствовала себя ужасно, видя все это. Я и подумать не могла, что она так все воспримет, но теперь понимала, что нарушила границы ее личной собственности. Это место было ее убежищем, и у меня не было права забирать его, особенно, не предупредив ее.

Джун выглядела расстроенной и разозленной. Когда она вылезла из корзины и шлепнулась на пол, я дотронулась до нее, но вместо того чтобы взобраться на мою руку, как она обычно делала, она осталась неподвижной. Я подняла ее, но Джун осталась совершенно обмякшей. Я точно поняла, что она чувствует. Она явно впала в депрессию, и если у меня и были какие-либо сомнения относительно эмоций животных, то в тот момент они исчезли.

Я начала волноваться, когда ее состояние не изменилось, и предложила ей дары примирения, но она отказалась даже от своих любимых лакомств. Затем я нашла маленькую корзину, наполнила ее материалами для гнезда и отдала все это Джун. Она опять проигнорировала меня. Так длилось довольно долго, но, в конце концов, я услышала шорох, означающий, что Джун устраивает новое гнездо. Все закончилось, и я извлекла ценный урок.

Джун и я очень сблизились. На мой день рождения Джеймет приготовил мне торт (достаточно полезный, чтобы его могла есть и Джун), и когда я подошла к торту, который был украшен зажженными свечами, то увидела, что Джун сидит на горке подарков — на приличном расстоянии от торта. Я сразу поняла, что Джун находилась на расстоянии не случайно.

«О, бедная девочка, ты опалила свои усики!» Я видела это по выражению ее мордочки. Я подняла Джун, поцеловала и попыталась успокоить. Действительно, сообщил мне Джеймет, она опалила усы до того, как я вошла в комнату. Она серьезно не пострадала, но испугалась.

«Но как ты узнала?» — спросил меня муж.

«Не понимаю, — ответила я, — просто знала».

Приближался марш в защиту животных в Вашингтоне, которого я ждала шесть лет, с тех пор, как посетила предыдущий. Это событие было важным для нас, и присутствие Джун только укрепляло нашу решимость. В то же время меня пугала необходимость оставить Джун, но мне казалось, что брать ее с собой опасно. Я уже решила не ехать, но вспомнила о предыдущем марше и почувствовала сожаление, что не сделала для животных больше за годы, прошедшие с тех пор.

Мы думали, с кем оставить Джун на время нашего отсутствия. И тут позвонил мой брат Скотт. Он работал в сфере кинематографа и только что закончил работу над одним проектом. Он собирался проезжать через Сан-Диего и нуждался в жилье примерно на неделю, время подходило идеально. Так мы договорились, что «дядя Скотт» останется с Джун.

Джун откуда-то знала, что мы уезжаем, и совершенно этому не радовалась. Нас удивляло, что она знает, но она явно все понимала. В день отъезда она тревожно бегала между нами и багажом и умоляюще заглядывала мне в глаза. Когда я присела, чтобы положить последние вещи в чемодан, Джун запрыгнула ко мне на колено и не хотела уходить. Ее глаза слезились — признак стресса у крыс (и у людей тоже, как я полагаю). Она выглядела очень подавленной, когда смотрела на меня. Я сожалела о том, что решила ехать без нее, но уже не было времени, чтобы организовать ее путешествие вместе с нами.

Я чувствовала, что она говорит со мной, просит меня: «Пожалуйста, не оставляй меня. Пожалуйста, не уезжай». Мое сердце заболело, и я почувствовала, как к горлу подступает комок, когда я поднесла ее к своему лицу, заглянула в глаза и дала ей обещание.

«Джун, — сказала я мягко, — я обещаю тебе, мы скоро вернемся».

Сначала я не могла найти билеты на самолет и почти обрадовалась тому, что мы пропустим самолет. Однако я вовремя нашла их, и мы уехали. Пока мы были в отъезде, я постоянно скучала по Джун и волновалась о ней. Я каждый день звонила домой, чтобы убедиться, что все в порядке. Мне казалось, что Джун тоже о нас волновалась.

Когда мы вернулись, Джун, казалось, была расстроена. Однако она просто оставалась расстроенной достаточно долго, чтобы сообщить нам о своих чувствах, вызванных тем, что мы уехали, не посоветовавшись с ней. Затем она снова стала счастливой и довольной. Я заметила это и поняла, что человеческим отношениям может принести пользу такого рода ясное непосредственное выражение истинных чувств, за которым следует быстрый переход. Животные просто не затаивают злобу (и не скрывают своего настоящего мнения) так, как это часто делают люди. Мы можем многому у них научиться. Со временем Джун научила меня тому, что выражение эмоции — это не слабость, а признак силы и глубины.

Нас с Джейметом попросили посидеть с кошкой в ту же ночь, когда мы вернулись из Вашингтона. Через считанные часы после возвращения мы снова уехали, и Джун снова осталась дома с моим братом. Я ужасно скучала по Джун, но напоминала себе, что осталась всего одна ночь.

На следующее утро нам позвонил мой испуганный брат — Джун заболела. Мы поспешили домой и отвезли ее к ветеринару, который сказал, что физически с ней все было в порядке, и все ее недомогание объяснялось стрессом. Казалось, она выражала тот же стресс, что чувствовала я.

«Джун, — сказала я, — я никогда тебя больше не оставлю. Я никогда не уеду без тебя. Обещаю».

И я сдержала свое обещание.

Джун быстро пришла в себя, и жизнь вернулась в привычную колею.

Иногда на Джун нападала икота, и мы с Джейметом научились класть руки на ее тельце и посылать ей успокаивающую целительную энергию. Мы не знали, было ли это совпадением, но икота всегда после этого проходила. Как-то я уехала по делам очень рано, а Джун вернулась обратно в кровать к Джеймету. Он заметил, что она икала, не переставая. Джун направилась прямо к моему мужу и забралась под его руку, как будто говоря: «Пожалуйста, избавь меня от икоты». Она действовала очень разумно и оставалась в этой позиции только до тех пор, пока ее икота не исчезла, затем она проворно встала и убежала. Джеймету много раз говорили, что у него «исцеляющие руки». Видимо, Джун тоже так считала.

В это время мои родители жили примерно в трех тысячах миль от нас. Последние несколько лет были для них нелегкими. Здоровье деда моей матери стало ухудшаться, и мои родители переехали из Калифорнии во Флориду, чтобы помочь моим бабушке и дедушке (родителям моей матери) заботиться о нем. Да и мои бабушка с дедушкой тоже не слишком хорошо себя чувствовали. Родители моего отца уже умерли, и он сожалел о том, что не сказал им все, что стоило бы сказать, поэтому он хотел, чтобы моя мать была рядом со своими родителями.

Многочисленные проблемы со здоровьем сначала моего прадеда, а затем деда и бабушки, затем банкротство компании, на которую работал мой отец, — все это было слишком тяжело для них. Родители скучали по нам. Мы всегда были очень близки, поэтому тяжело переживали разлуку.

Потом мой прадед умер — мама была рядом с ним в этот момент, и жизнь моих родителей стала более стабильной. Тем временем мы с Джейметом все еще были перегружены работой и нуждались в помощи, но все еще не могли нанять помощников, и мои родители собирались вернуться в Калифорнию, чтобы помочь нам. Папа приехал и жил с нами, пока искал работу и место для жилья. А мама не могла взять отпуск, поэтому должна была приехать позднее. Я не видела ее почти два года.

Во время своего визита отец полюбил Джун. Он и моя мама всегда с пониманием относились ко всем крысам и другим животным, которые жили в нашем доме во времена моего детства, но он часто повторял: «Из всех крыс, которых я знал, Джун — моя любимая».

Мы все получили большое удовольствие от его посещения, хотя ему и не очень повезло как с жильем, так и с работой. Вскоре подошел день его отъезда обратно во Флориду. Его чемоданы были упакованы, он готовился к поездке в аэропорт. Было так приятно провести с ним время, и мы знали, что будем скучать по нему. Мы обменялись грустными, неловкими прощаниями, и когда он повернулся, чтобы обнять меня, я заметила на его глазах слезы. Казалось, что вся боль, которая накопилась в нем, теперь рвалась наружу. Я никогда не видела его таким расстроенным, и когда искала слова утешения, я услышала рядом шорох.

Мы все услышали этот звук и, посмотрев вниз, увидели Джун, сидящую рядом с нами на краю большой плетеной корзины, — она забралась настолько высоко, насколько смогла. Она смотрела прямо на моего отца и тянулась к нему обеими лапками, чего никогда прежде не делала. Он наклонился, чтобы погладить ее, а Джун забралась на его руку, поднялась по ней до груди, схватилась за рубашку и стала просто смотреть ему в глаза. Пришла очередь Джун прощаться.

Отец попытался спустить Джун обратно, но она снова забралась к нему на грудь, крепко вцепилась своими маленькими лапками и продолжила смотреть. Конечно, Джун не умела говорить, но в тот момент слова ей были не нужны. Джун по-своему говорила очень многое. Мы все слышали и понимали, что она хочет сказать: «Все хорошо, дедушка. Все будет хорошо». Это было очень трогательно, мы чувствовали любовь и сострадание, исходящие от этого маленького существа, которое мы называли Джун.

Волнуясь, что отец опоздает на самолет, я забрала Джун, чтобы он мог идти. Я была «мамой» Джун, и она всегда приходила прямо ко мне, вне зависимости от того, кто ее до этого держал. Но не в этот раз. Она посмотрела на меня, давая понять: «Нет, я нужна дедушке сейчас». Она ясно показывала, что он нуждался в ее утешении, и отец был бесконечно этим тронут. Она продолжила цепляться за него, смотреть и говорить без слов. Мы все это чувствовали.

«Я люблю тебя, дедушка. Я буду по тебе скучать. Я очень тебя люблю», — казалось, говорила она. Она оставалась с ним, и время остановилось, пока она наполняла его чистой безусловной любовью. Отец был глубоко тронут. Мы все были очень тронуты.

Когда Джун закончила передавать свое послание любви и утешения, она сама спустилась вниз. Настроение у всех изменилось, и мой отец спокойно уехал.

Позднее я выяснила, что он размышлял об этом случае в течение всего перелета домой, и даже рассказал сидящему рядом с ним пассажиру о Джун. Как только отец добрался до Флориды, он рассказал эту историю всем, кто готов был его слушать. До настоящего дня он с теплотой вспоминает этот дар любви и заботы. Как и я.

Я получила достаточно доказательств того, что Джун была способна не только чувствовать и выражать свои эмоции, но и сопереживать другим. Как может это объяснить теория, утверждающая, что у животных нет эмоций? Я думала о том, чему научилась у Джун, о том, как изменилась моя жизнь с тех пор, как она вошла в нее. Многие годы я слишком сильно нагружала себя и счишком долго работала без отдыха. Никакая медитация и духовная дисциплина не могли привести меня в такое состояние умиротворения, как это удавалось сделать Джун. Она научила меня жить в настоящем моменте, не волнуясь о том, что не было действительно важным. Не важно, насколько занята или напряжена я была, как только Джун входила в комнату, все изменялось. Мой маленький гуру весом в три четверти фунта научил меня жить.

Преданность Джун стала для меня бесценным даром. Я чувствовала себя благословленной ее присутствием и гадала, какой была бы моя жизнь, не повстречай я ее. Изменились мои приоритеты, и от «крысиной возни» меня спасла крыса. Другие люди тоже рассказывали мне, чтоДжун изменила и их жизни тоже. Прежде они усвоили мнение общества, что крысы — это паразиты, которых следует ненавидеть и уничтожать. Джун научила их относиться к крысам иначе, открыла их умы, и за это они были очень ей благодарны.

Общаясь с Джун, я начала понимать, что животные учат нас абсолютной честности, невинности и прощению; учат нас умению выражать гнев или боль, полностью проживая их, а затем освобождаясь. Люди склонны зацикливаться на проблемах, животные учат нас тому, как позволить жизни течь. Но прежде всего животные учат нас безусловной любви. Благодаря животным многие из нас впервые понимают, что такое безусловная любовь. Она не имеет ничего общего с тем, чтобы быть идеальными, такая любовь означает, что нужно быть собой и любить друг друга, что бы ни случилось.

Если бы я научилась любить хотя бы частично так, как любила Джун, я стала бы необыкновенным человеком.

Глава 3

Разговоры с крысой по имени Джун

...души всех живых существ одинаковы, хотя тела различны.

ГИППОКРАТ

Вскоре после того, как в моей жизни появилась Джун, меня заинтересовала идея телепатической коммуникации с животными. Я прочитала об этом в местной газете и пришла в восторг. Я очень хотела верить, что это не вымысел, но была настроена скептично... и в то время у меня не было друзей животных, чтобы это проверить.

Поэтому после появления Джун я договорилась о встрече с Бриджит Ноэль, которая умела разговаривать с животными. Теперь, когда у меня был свой маленький друг, я хотела узнать, возможно ли телепатическое общение с животными.

Мне всегда хотелось говорить с животными. Иногда в детстве я была уверена в том, что я это делала. Я всегда чувствовала, что знаю, о чем они думают и чего хотят, и они, казалось, тоже хорошо меня понимали. Взрослая жизнь увела меня прочь от этого, но теперь Джун все вернула.

Наконец, Джеймет и я отправились в город на встречу с Бриджит Ноэль, очень вежливой и реалистичной женщиной. По просьбе Бриджит Джеймет и я нервно ждали снаружи, пока она тихо беседовала с Джун в своем офисе, объяснив, что таким образом ей легче работать.

Через полчаса она позвала нас, чтобы передать, что сказала Джун. Бриджит исписала несколько страниц полученными от Джун посланиями, которые она зачитала вслух. Многое из того, что, по-видимому, передала нам Джун, казалось логичным и согласовывалось с тем, что мы о ней знали, включая инцидент с ее хвостом, который произошел за день до того (некто сделал пренебрежительное замечание о хвосте Джун).

Затем мы задали Джун свои вопросы, и она ответила на них через Бриджит. Одним из самых насущных был: «Одиноко ли Джун? У нее есть мы, но, возможно, ей нужен друг крыса?»

Она очень определенно ответила: «Нет». Мы были удивлены, потому что крысы очень общительные создания и обычно обожают компанию других крыс. Но она объяснила, что является «посланником» и пришла, чтобы общаться с людьми, а не другими крысами. На самом деле ей нравилось такое положение вещей. Поэтому мы решили исполнить ее желание (по крайней мере, на ближайшее время).

Джун сказала нам, что другой крысе предпочла бы несколько вишен. Мы никогда не давали ей их, но она сказала, что очень любит вишню. Поэтому после встречи мы дали ей несколько свежих чистых вишен, и она казалась искренне благодарной за эго.

Бриджит дала нам наш экземпляр записей ее разговора с Джун, вместе с записью нашей встречи. Некоторое из того, что она сказала, было непонятным для нас в то время, поэтому мы не могли подтвердить все ее высказывания. Однако, когда Мишель пришла навестить Джун в следующий раз, она поняла и подтвердила все, что передала Джун, включая то, что знали только она и Джун. Я была поражена.

Когда меня заинтересовывает что-то, я пытаюсь узнать об этом все, что могу. Теперь меня захватила идея телепатического общения с животными. Однажды, разбирая почту, я наткнулась на другую статью на эту тему. Я позвонила по телефону, указанному в конце статьи, и получила список из десятков профессионалов, общающихся с животными.

Хотя меня очень поразила встреча с Бриджит, я все еще скептически относилась к идее, что существует большое количество людей, которые умеют это делать. Я всегда считала себя «непредубежденным скептиком». Звучит как противоречие, но каким-то образом во всех сферах моей жизни как моя непредубежденность, так и мой скептицизм выражаются очень явно, постоянно друг друга уравновешивая. Годы, проведенные в сфере альтернативной заботы о здоровье, укрепили мою уверенность в важности обоих качеств, и я была достаточно внимательна, чтобы не позволить непредубежденности превратиться в доверчивость, а скептицизму — в цинизм.

Я никогда не была человеком, легко увлекающимся, поэтому знала, что на эту новую систему убеждений не «купится» мой логический ум. Однако мой интуитивный ум настаивал, что в этом было что-то настоящее, что-то, что я должна была проверить и усвоить, поэтому я слушала.

Я позвонила людям из списка и выяснила, что с ними можно беседовать по телефону. И так как я хотела проверить достоверность передаваемой мне информации, я договорилась не с одним специалистом, а сразу с несколькими. Я хотела быть уверенной, что получаю правильную информацию, поэтому я никогда не сообщала им ничего, кроме имени Джун и того, что она крыса; и я всегда договаривалась с несколькими из них с разных концов страны. Я хотела проверить, совпадут ли высказывания Джун, переданные мне одним специалистом-телепатом, с высказываниями, переданными другими. К моему большому удивлению они совпадали.

Все еще оставаясь закоренелым скептиком, я постоянно проверяла тех, кто разговаривает с животными, не сообщая им ничего, что могло бы повлиять на то, что они получают от Джун, и они снова и снова поражали меня своей точностью. Я часто назначала беседы одну за другой, чтобы исключить возможность передачи информации от одного человека другому между звонками, и их постоянное совпадение поражало меня. Большинство из них никогда не работали с крысой прежде и были очарованы Джун. Это меня совсем не удивляло.

Я звонила им регулярно, каждый раз, когда возникали вопросы относительно здоровья или других аспектов жизни Джун, или когда мне просто необходимо было еще одно подтверждение того, что телепатическое общение с животными было реальным. Я убедилась, что так оно и было.

Однажды я позвонила человеку, разговаривающему с животными, чтобы выяснить, почему Джун была сонной и чувствовала себя нехорошо. Он сразу сказал, что у Джун болела передняя лапка. Я не понимала, почему. Позднее я вспомнила то, что случилось днем раньше. Телепат не мог знать об этом.

Джун сидела в углу кухни — она часто составляла нам с Джейметом компанию, когда мы готовили еду или мыли посуду. Мы всегда вымачивали бобы, крупы и семена в стеклянных банках, наполненных чистой водой и прикрытых пластиковыми крышками. А Джун часто сбрасывала пластиковые крышки, чтобы узнать, что внутри. Однако на этот раз одна из банок была накрыта тяжелым блюдцем вместо обычной легкой пластиковой крышки, поэтому, когда Джун толкнула его, оно соскользнуло и упало на ее лапу.

Я беспомощно наблюдала за тем, как бедняжка сосет и прижимает лапу, как маленький ребенок, поддерживающий больную руку, как бы говоря: «О-ох!» Я чувствовала себя ужасно и сделала, что могла, чтобы успокоить ее. Вскоре она отправилась по своим делам, как будто ничего не произошло, и я предположила, что все в порядке.

Как только я вспомнила об этом происшествии, я поняла, что нет ничего удивительного в том, что ее лапка все еще болит! Меня продолжала впечатлять точность и подробность информации, которую я получала, когда обращалась к тем, кто разговаривает с животными.

С некоторыми из телепатов я разговаривала особенно часто. Даже после того, как я убедилась в существовании телепатического общения с животными и уже не делала несколько звонков подряд, чтобы развеять собственный скептицизм, я чувствовала, что хорошо быть в контакте с разными специалистами, на случай, если возникнет срочный вопрос, произойдет нечто неожиданное, а один из них окажется недоступен.

Первоначально, когда я работала с ними по телефону, мне было тяжело принять тот факт, что они общаются с Джун на расстоянии. Однако потом я поняла, что, в отличие от вербальной коммуникации, у телепатии нет ограничений, налагаемых расстоянием.

Мне также было тяжело понять, как телепатические сообщения животных могут приниматься в виде слов (в дополнение к картинам и чувствам), ведь животные не говорят словами. А затем я поняла, что телепатия — это универсальный язык, который автоматически интерпретируется способом, наиболее привычным для получателя.

Затем я вспомнила одно из любимых занятий детства — чтение мыоѵей друзей. Конечно, я не знала в то время, что значит «телепатия», но теперь я понимала, что именно телепатией это и было. Я не могу вспомнить точно, когда я начала замечать, что понимаю мысли других еще до того, как они открывают рот. Я также не могу точно вспомнить, когда я перестала это делать. На каком-то этапе моего жизненного пути подобные вещи во мне были истреблены.

Однажды после школы мы с моей лучшей подругой играли в ящике, стоящем в гараже, стараясь развлечь себя чем-то новым, как это часто делают дети. Мы обе любили рисовать, поэтому взяли с собой бумагу и фломастеры. Мы были еще маленькими, поэтому отлично помещались в ящике, сидя лицом друг к другу и подняв колени. Моя подруга положила лист бумаги на колени и начала рисовать. Я не могла видеть, что она рисует.

«Что ты рисуешь?» — спросила я. Она сказала, что это будет сюрприз, рисунок для меня, но она не хочет, чтобы я смотрела раньше времени. Поэтому я решила тоже нарисовать картинку, и не показывать, пока не закончу. Пока мы рисовали, я внезапно почувствовала неописуемую связь с ней. Мы были лучшими подругами, и я решила, что именно это объясняет ту связь, которую я чувствовала. Я отмахнулась от этого чувства и продолжила рисовать.

Когда мы показали друг Другу свои шедевры — мы были поражены. Мы обе нарисовали абсолютно одинаковые картины вплоть до мельчайших деталей. В тот момент я знала, что это не было просто совпадением, но не знала, как это объяснить.

В детстве я придумывала разные игры на угадывание, которые на самом деле были экстрасенсорными экспериментами. Результаты всегда поражали меня.

Позднее, когда я училась в старшей школе, у нас появилась новая девочка, с которой у меня было много общего. Например, она разделяла

мою страсть к паранормальным исследованиям, и по выходным мы часто устраивали «вечеринки экстрасенсов», где часами тренировали свои экстрасенсорные способности.

Мы постоянно поражали друг друга. Сначала она смотрела на фотографии незнакомых мне людей, не показывая их мне. Я сосредотачивалась на ней, а затем описывала, что вижу внутренним зрением. Когда она показывала мне фотографию, та всегда оказывалась абсолютно такой, какой я ее описала.

Иногда моя новая подруга рисовала картины, символы и сосредотачивалась на них, не показывая мне. Я сосредотачивалась на ней, а затем рисовала то, что видела внутренним зрением. Когда она показывала мне свои рисунки, они всегда были идентичны тем, что я только что нарисовала. Вне зависимости от того, сколько раз мы это делали, нас всегда радовали и поражали результаты.

Мы начали задумываться, изменит ли расстояние результаты этих экспериментов, и решили проверить. Однажды в школе мы договорились сосредоточиться друг на друге в определенное время вечером, когда будем дома (мы жили в разных концах города), а затем написать или нарисовать то, что придет нам в голову. В тот вечер, точно в десять часов я отправилась в спальню, закрыла дверь, молча посидела и закрыла глаза. Я сосредоточилась на своей подруге. Вскоре я начала видеть весьма определенные картины и зарисовала на листе бумаги все, что видела.

На следующее утро мы встретились у своих шкафчиков и на счет три отдали друг другу рисунки. Они были одинаковыми. У нас не было с\ов. Мы нарисовали очень конкретные и необычные вещи, и все было одинаковым, вплоть до положения каждого объекта на двух листах бумаги. В некотором смысле это даже лишило нас сил, и мы молча отправились в класс, не зная, что сказать.

После того как я вспомнила все эти происшествия юности, все стало понятным. Конечно, телепатическое общение существует, думала я. Конечно, расстояние и язык не имеют значения для телепатии. Я выяснила это уже давно, но просто забыла. Теперь я понимала, что телепатия — действительно универсальный язык, тог, который разрушает границы не только «логики» и расстояния, но и видов.

Я вспоминала все беседы, которые вела с Джун через телепатов. Это были беседы о простых земных вещах, но именно в этой простоте я нахожу подтверждение их истинности.

Однажды мне позвонили. Знакомая взяла очаровательного крысенка для своего внука, но оказалось, что у мальчика аллергия на шерсть.

Поэтому «крысенку Сюзи» был нужен новый дом, и знакомая интересовалась, не могли бы мы взять ее? Меня обрадовала возможность завести еще одну крысу, и в своем воображении я уже согласилась.

Однако я знала, как важно узнать мнение каждого члена семьи, в том числе и мнение нашей любимой Джун. Поэтому я сказала подруге, что должна сначала поговорить с Джун, и договорилась о консультациях с разными телепатами.

«Нет, ей не нужен друг крыса, — сказал первый, — она говорит об этом очень недвусмысленно». Я была поражена, но решила выслушать всех специалистов.

«Мне не нужен друг крыса, — опять сказала Джун, — вы мои лучшие друзья». Снова и снова Джун давала понять, что это был ее дом, мы были ее друзьями, и она любила свою жизнь такой, какой она была. Джун была посланцем крыс и находилась здесь, чтобы общаться с людьми, а не другими крысами.

Однако я волновалась за маленькую Сюзи, которой был нужен дом, и я сказала себе, что, возможно, Джун не думала, что ей нужен друг крыса, но если она встретит Сюзи, это изменит ее мнение. Поэтому я договорилась о том, что Сюзи приедет, чтобы встретиться с Джун.

Сначала меня поразил внешний облик Сюзи. Она выглядела как маленькая молодая Джун. А потом меня поразило их различие. Хотя Сюзи была милой маленькой крысой, я не почувствовала мгновенной связи, которая установилась у нас с Джун во время первой встречи. Каким-то образом я знала, что мы не сойдемся.

Я вынесла Джун, чтобы та встретилась с Сюзи. Реакция Джун сказала все. Она выглядела удивленной, преданной и немедленно убежала в дальний угол комнаты. Она повернулась ко мне спиной и вообще не отзывалась, что на нее было совсем не похоже. Она не боялась этой новой крысы, она вела себя так, как будто была расстроена чем-то, как тогда, когда я разобрала ее гнездо. Я почувствовала себя ужасно и сказала временной хозяйке Сюзи, что мы не сможем позаботиться о ней. Сюзи нашла свой дом у другой пары, они восхищались ею и даже позволяли спать с собой ночью. Меня эта новость очень порадовала.

Я извинилась перед Джун, и все быстро вернулось на свои места. Однако на следующий день она была сонной и не хотела вставать. Я чувствовала себя виноватой, думая, что она все еще огорчается из- за случая с Сюзи. Я посмотрела ей в глаза и спросила, что было не так. Внезапно я услышала ответ.

«Мне больно», — сказала Джун. Я немедленно поняла, что она имеет в виду. Ей было больно — физически больно. Она, конечно, не сказала это вербально, но я «слышала» слова телепатически, когда их произносил «голос Джун». Я была поражена этим неожиданным общением.

Затем я начала сомневаться. Я позвонила телепату, чтобы узнать, что на самом деле случилось с Джун, все еще уверенная, что она была расстроена из-за меня, и что она была скорее подавлена, чем больна.

«Ей больно», — сказал телепат, подтверждая то, что Джун уже сказала мне. Я узнала больше подробностей о том, почему ей внезапно стало больно — она поранилась — поэтому я приготовила несколько натуральных лекарств, и Джун быстро поправилась.

Мне понадобилось время, чтобы принять возможность телепатического общения с животными. Со временем я убедилась в ее реальности. Однако мысль о том, что я сама могу это делать, была совершенно чуждой мне. Это могут делать другие люди, но не я.

Я прошла через отрицание и почувствовала переполняющую меня благодарность за первый разговор с Джун без помощи профессионалов, общающихся с животными. Только позднее я полностью поверила в то, что произошло.

«Боже, — подумала я, — я действительно говорю с ней». Я, все еще не веря, смотрела на Джун. Вплоть до этого момента все было скорее игрой, когда я думала, что «было бы замечательно, если бы мы могли говорить с животными, так, для развлечения». Я искренне хотела верить, но скептик во мне не мог принять этого. Теперь я убедилась. Это не было научной фантастикой, я рациональный человек, и такова была реальность.

Глава 4

Следующий шаг

Животные, как и мы, обладают душой.

Пифагор

Хотя мы с Джейметом были вместе уже очень давно, у нас никогда не было настоящей свадьбы. Когда мы впервые встретились, у нас не было ни времени, ни денег на настоящую свадьбу, поэтому мы удалились в леса, обменялись кольцами и клятвами и ограничились этим.