История всемирной литературы 29 страница

Кушанская держава втянула различные племена и народы в общественное и религиозно-культурное общение. При этом в связях активную роль играл Великий шелковый (караванный) путь, по которому шла интенсивная торговля между Западом и Востоком. Купцы часто были посредниками культурного обмена в самых отдаленных друг от друга странах.

В период наибольшей активности кушанов зороастризм бактрийцев, тохаров, шаманизм и другие культуры племен и народов Средней и Центральной Азии перестали отвечать целям правящей верхушки. Во II в. покровительство правителя Канишки буддизму в Тохаристане способствовало его распространению. Но этот процесс был весьма длительным у разных народов. Так, среди тибетцев буддизм стал распространяться лишь в VII в.

Буддизм содействовал влиянию индийской и отчасти китайской культуры в Центральной Азии. Тибетцы и уйгуры в большом количестве переводили индийские буддийские сочинения с санскрита на свои языки, часто вводя в них локальные мифы и элементы народного творчества. Так, например, характеристика общего для многих этнических групп (тюрков, монголов, тибетцев) верховного божества Неба переносится на Будду, «не имеющего ни начала, ни конца». Буддийские тексты религиозного содержания хранились в монастырях. И хотя их язык был официально-клерикальным, они представляют интерес для изучения истории литературной традиции.

Иранское влияние на цивилизацию Центральной Азии шло главным образом через манихейство, которое проникло в Восточный Туркестан и Китай. Еще до широкого распространения буддизма вдоль Великого караванного пути сторонники Мани, подвергшиеся у себя на родине, в Иране, гонениям, нашли приют в Центральной Азии. Особенно большие следы манихейство оставило в культуре уйгуров, которые были одним из самых развитых народов Центральной Азии в Средние века, имели высокую городскую культуру, письменную литературу на уйгурском и других алфавитах. Сохранившийся в переводе на уйгурский язык манихейский религиозный памятник «Хуастуанифт» (покаянная молитва манихейцев) написан ясным, хорошим языком и является, очевидно, самым ранним литературным произведением древних тюрков. Более многочисленны буддийские памятники на уйгурском языке. До нас дошли и памятники на уйгурском языке христианского содержания (христианство несторианского толка проникло из Ирана в Восточную Азию, в среду тюркоязычных народов, в VI в.).

Многочисленные буддийские памятники на уйгурском языке, переведенные главным образом с китайского, тибетского, санскрита и тохарского языков, положили начало формированию философско-дидактического стиля уйгурского литературного языка. Позднее уйгурская литература оказала воздействие на монгольскую. Принято считать, что известная тюркская поэма XI в. «Кутадгу билиг» явилась прототипом монгольского варианта этого памятника.

191

В предшествующий уйгурам период литература развивалась на другом литературном тюркском языке, руническая письменность которого восходит, несомненно, к устному народному творчеству. Об этом свидетельствуют фольклорные мотивы и языковые средства обширного круга орхоно-енисейских (рунических) надписей: различного рода поэтические, ораторские, правовые, обиходные формулы и поэтически окрашенная лексика.

Эпический период старой монгольской литературы в наиболее яркой художественной форме синтезировался в «Сокровенном сказании» (1240), текст которого включает в себя многочисленные «устные письма», пословицы, поговорки, «словесные родословия», отрывки исторических песен, т. е. местный фольклор.

В дописьменный период в Тибете можно отметить широкое развитие народного творчества, о чем, в частности, свидетельствуют дошедшие до нас записи мифов, например, в тибетских рукописях из Дуньхуана и в переделанном виде в буддийских сочинениях.

Ранние тибетские переводы буддийских текстов с санскрита, китайского, хотанско-сакского языков относятся к первой половине VII в. Создается указатель к первому варианту тибетского буддийского канона, будущему Канджуру. Представлениями буддизма насыщены и религиозная поэзия Миларэпы, и его жизнеописание (намтар), принадлежащее его ученику Рэчунгу, а также дидактические произведения Сакьяпандиты и Потопы и многочисленные апокрифы-жития тибетских правителей и проповедников. Очевидно, в конце рассматриваемого периода начинает складываться знаменитый героический эпос о Кэсаре (Гэсэре), ставший впоследствии общим культурным наследием тибетцев и монгольских народов Центральной Азии (Гэсэриада).

Сохранилось довольно мало из сокровищницы литератур других этнических групп и народов Центральной Азии, в частности киданей, тангутов и тохаров. Но и это немногое дает вполне ясное представление об их характере и взаимосвязях. После введения в начале X в. «большого» и «малого» письма, до сих пор не расшифрованного, у киданей возникла своя литература. На киданьский язык были переведены китайские поэтические и исторические сочинения; были составлены словари. Оригинальная киданьская литература представлена небольшим количеством эпитафийных надписей на стелах в память киданьских правителей, а также краткими текстами на бронзовом зеркале, кирпичах, фресках, сосудах и в китайских книгах.

Появление в XI в. у тангутов своей письменности, основанной на китайской и киданьской иероглифике, ознаменовало зарождение и своей литературы — переводной и оригинальной. Многое переводилось из китайских хроник и исторических сочинений: фрагменты из «Чжэнь-гуань яо вэнь» («Важнейшие записи годов Чжэнь-гуань» (627—649)) — собрания различных исторических эпизодов из истории 12 царств эпохи «Весен и осеней» («Чуньцю»). Тангуты выпускали печатные книги (ксилографы) буддийского и светского содержания. Судя по материалам тангутской библиотеки из Хара-Хото, открытой П. К. Козловым, на тангутский язык переводилось много сочинений китайской классической литературы. Получили известность такие переводчики, как Вах Дао-чук и др. Библиотека Хара-Хото содержит тангутские переводы фрагментов «Луньюя», «Сяоцзина» («Книга о сыновьем долге»), «Мэн-цзы», сборник переводов из различных китайских классических произведений: «Ле-цзы», «Цзочжуань» («Летопись Цзо»), «Чжоу-шу» («История династии Чжоу»), «Шицзин» и др. В конце XII в. тангуты издали «Лес категорий» — свод случаев из жизни знаменитых людей Древнего Китая.

Наряду с переводами, у тангутов развивалась собственная литература. О высоком развитии ряда поэтических и прозаических жанров свидетельствуют сборники тангутской поэзии, содержащие придворные оды, и «Собрание светлых слов, принадлежащих трем поколениям» — преимущественно религиозно-нравоучительного содержания. В «Собрании...» представлены стихи, прозаические повествования, критические рассуждения, дифирамбы, официальные донесения. Многие стихи из этого сборника полны чувства глубокой любви к своему отечеству и культуре.

Памятником самобытной тангутской литературы является также сборник изречений — пословиц и поговорок, составленный во второй половине XII в., а также ряд сочинений морального содержания — «Сборник вдохновенной мудрости», «Сборник доблестного поведения», «Вновь собранные записки о сыновней любви и почтительности» и ряд других. Примечательно сочинение энциклопедического характера — «Море значений, установленных святыми».

К эпохе Раннего Средневековья относится расцвет культуры тохаров — по языку индоевропейцев. Язык тохаров принадлежит к группе centum и распадается на два диалекта — А и В. «Тохарский А» был мертвым языком буддийской проповеди у тюркоязычного населения западной части Центральной Азии, а «тохарский В» (или кучанский) — живым языком общения в монастырях.

192

Большая часть текстов — дословный перевод санскритских буддийских произведений. Из оригинальных тохарских текстов, написанных на диалекте В, известны монастырские счета, деловые письмена, санскритско-тохарский словарь, тексты медицинского и магического содержания, а также образцы любовной лирики.

Развитие различных литератур народов Центральной Азии происходило в сходных исторических условиях, с одной стороны, а в довольно тесном взаимодействии — с другой. Этим следует объяснить нередкие совпадения творческих интересов у этнически разных народов региона.

192

ГЛАВА 1. ТИБЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА (Богословский В.А.)

Важное место в дописьменной тибетской литературе следует отвести мифологическому творчеству.

Пересказы, фрагменты или упоминания о многочисленных мифах, созданных в древнейший период дописьменной литературы, сохранились в рукописях из Дуньхуана, в произведениях фольклора, а также, в соответствующей переделке, в буддийских сочинениях.

Довольно многочисленны мифы о создании Вселенной, которые хранят ощутимые следы влияния соседних народов. По одним из них, Вселенная возникает из «мирового яйца». Согласно другим мифам, землю подняла черепаха со дна безбрежного моря. По третьим — космическое яйцо снесла птица или черепаха и т. д. Однако, согласно всем мифам, создателем Вселенной выступает Небо, персонифицированное в образе верховного божества, небесного владыки.

Во всех мифах говорится о божественном, сверхъестественном происхождении человека. Верховное божество породило космическое яйцо, которое обладало способностью двигаться, летать, говорить. Яйцо через пять месяцев разрушилось, и из него вышел человек. По другим мифам, живые существа произошли от божественной черепахи.

С мифами о происхождении человека тесно связаны мифы о «золотом веке». Первые люди жили на небе, они ничем не отличались от богов. Тела их были безупречны и не различались по полу. Они могли летать по воздуху и излучали свет. Но вот люди спустились на землю, и тела их перестали светиться (тогда появились светила), люди должны были сами добывать себе пищу.

К сожалению, о многих мифах мы можем судить лишь по упоминаниям, в лучшем случае — по краткому изложению. Тем большую ценность приобретают дошедшие до нас записи мифов в дуньхуанских рукописях, в том числе миф о происхождении коней.

Художественное своеобразие мифа о конях сближает его с более поздними произведениями устного народного творчества, в частности с эпосом о Кэсаре (Гэсэре). Текст представляет собой органическое сочетание прозы и поэзии. Исключительно широко применяются параллелизмы, повторы, часто употребляются синонимы. Таково, например, описание гибели коня — старшего из братьев:

Мясо птицы едят — рвут, рвут,
Кровь земля пьет — впитывает, впитывает,
Кости медведь грызет — разгрызает, разгрызает,
Гриву ветер рвет — треплет, треплет — старший брат... тут же умер.

Узнав о смерти старшего брата, младший говорит:

Сердце ненавистного должно быть разорвано,
Сердце быка-яка Карво должно быть разорвано;
Награда за любовь должна быть заслужена,
Награда старшего брата... должна быть заслужена.

Тибетские мифы оказали существенное влияние на позднейшую литературу. Элементы мифов широко использовались в фольклоре, прежде всего в эпосе. Кэсар, согласно некоторым версиям, был сыном верховного божества и родился чудесным образом на земле для освобождения страны Линг от власти демонов.

Многие мифы вошли в буддийскую литературу, подвергшись соответствующей обработке. Место верховного божества — создателя Вселенной — занимает Будда, «не имеющий ни начала, ни конца», небесные сферы заселяются представителями буддийского пантеона, небесная гора, связывающая небо и землю, ассоциируется с горой Сумеру.

Во всех позднейших исторических сочинениях сохранился миф о происхождении царской власти в Тибете. Первоначально, согласно Дуньхуанской хронике, первый царь Ньяти Цзанпо (мифический предок тибетских царей) был потомком владыки небес, спустившимся на землю. Его преемники, так называемые «семь небесных Ти», также не были людьми. Они спускались на землю и возвращались обратно на небо по особой божественной нити. Впоследствии

193

Ньяти Цзанпо превратился в потомка одной из индийских царских династий. Однако и в новом варианте сохранились и бессмертие первых царей, и божественная нить, связывавшая их с небом.

Широкое распространение в Тибете получил миф о том, как была разорвана божественная нить и цари превратились в смертных людей. В нем рассказывается об убийстве царя Трикума, последнего из династии «семи небесных Ти», и захвате его трона. Однако у вдовы царя чудесным образом рождается сын, который мстит узурпатору и возвращает трон одному из сыновей Трикума, а сам становится его советником. Этому советнику приписывается ряд изобретений — выжигание древесного угля и выплавка металлов, изобретение плуга и ярма, проведение оросительных каналов, возведение мостов.

Уже в более позднее время создаются буддийские по характеру мифы. Таков, например, один из мифов о происхождении тибетцев, легенды о построении царем Сронцзан Гампо храма в Лхасе (Джокханг), о том, как появилось озеро Кукунор (Цинхай). Элементы мифов впоследствии широко использовались и в оригинальных произведениях буддийских авторов, в том числе в житиях святых — проповедников буддизма в Тибете (например, в житии Падмасамбхавы).

После создания тибетской письменности (в первой половине VII в.) начинается новый этап истории литературы. Хронологически (VII—IX вв.) он совпадает со временем первого в истории Тибета единого государства, которое сложилось в VII в. при царе Сронцзан Гампо.

Тибетская литература создавалась прежде всего на основе переработки фольклора. Записью устного произведения является упоминавшийся миф о конях. Сохранилась рукопись и другого жанра — так называемые «Речения Матери Сумпа». Это небольшой сборник афоризмов (около 50). В них высоко оцениваются ум, честность, верность, трудолюбие, смелость и осуждаются глупость, стяжательство, вероломство, лень и т. д. Широко использованы сравнения, подчас неожиданные и своеобразные, — «Работа, сделанная любящим труд, подобна молнии зимой». Большинство афоризмов состоит из пары сравнений. Например: «Сын умнее отца — это огонь, выпущенный в степь; сын глупее отца — киноварь, разбавленная водой».

Традиция подобных дидактических произведений получила продолжение в известных назидательных речениях Сакья-пандиты (о них см. ниже).

В VII—IX вв. создаются хроники. Одна из них (найдена в Дуньхуане, название не сохранилось, автор неизвестен) написана в конце имперского периода (начало IX в.) в кругах, близких к царскому двору. Это сборник художественно обработанных повествований о наиболее значительных эпизодах истории Тибета, с установкой на прославление тибетской империи, которая уже начинала тогда идти к упадку. Авторов интересовали такие события, как объединение тибетских племен, разгром царем Дюсонгом могущественного рода Гар, претендовавшего на царскую власть, правление Трисрон Дэцана — вершина могущества тибетских царей и т. п. В то же время в хронике не освещается правление «слабых» царей: авторы стремились создать обобщенный образ сильного правителя, сокрушающего внешних и внутренних врагов. В главе XIII хроники, например, смешиваются победы трех наиболее известных и сильных правителей — Намри, Сронцзан Гампо, Трисрон Дэцана, и все они приписываются одному Сронцзан Гампо.

В хронике широко использованы элементы фольклора. Она начинается с упоминавшегося выше мифа об убийстве царя Трикума, видимо особенно привлекшего авторов своей развязкой — восстановлением законной царской власти.

Влияние фольклора заметно и в многочисленных песнях. Такова, например, песня-плач сестры царя Сронцзан Гампо, в которой она жалуется на свою судьбу. Большое место в хронике (около 120 строк) занимает также победная песня царя Дюсонга после разгрома рода Гар (в 698 г.).

Вводимые в прозаический текст песни, видимо, были самостоятельными поэтическими произведениями. Ряд художественных приемов в Дуньхуанской хронике получил развитие в более поздних произведениях тибетской литературы (например, песенный диалог).

VII—IX вв. — бурный период в истории тибетского народа. На протяжении более двух веков существования империи тибетцы вели почти непрерывные войны — в Центральной Азии и против танского Китая. Все это способствовало возникновению элементов героического эпоса, которые можно усмотреть уже в Дуньхуанской хронике, где правители зачастую наделены сверхъестественной силой и способностями, проявляемыми уже в детстве.

Не исключено, что в VII—IX вв. начинает складываться знаменитый героический эпос о Кэсаре, хотя окончательно он сформировался значительно позднее. Примечательно, что в основных главах Кэсар ведет борьбу с правителями стран Джанг (Нань-чжао), Мон (на Юге Тибета), Таксиг (Иран?), т. е. именно с теми странами, с которыми воевали тогда тибетские

194

цари. Можно допустить, что в эпосе использовано сказание о женитьбе царя Сронцзан Гампо на китайской принцессе.

VII—IX вв. известны и как период первоначального распространения буддизма в стране: в конце VIII в. он был объявлен государственной религией. Первые переводы буддийских текстов относятся еще к первой половине VII в. Они делались с санскрита, китайского, языка страны Ли (Хотан). В конце VIII в. создается указатель к первому варианту буддийского канона (будущему Канджуру). Вначале IX в. была образована специальная комиссия, которая провела сверку переводов с санскритскими оригиналами, установила твердые правила перевода и передачи терминов.

Эта работа имела громадное значение, но в полной мере оно проявилось много позже, так как в эту пору буддизм не получил еще широкого распространения; большинство тибетцев придерживались старой религии, так называемой бон, и переводы буддийских текстов не оказывали воздействия на оригинальную тибетскую литературу. В IX в. начинаются даже гонения на буддизм.

Тибетская литература зарождалась и развивалась в тесном взаимодействии с литературами соседних народов. Китайские источники сообщают, что в Тибете были известны «Шицзин», «Цзочжуань», «Вэньсюань» («Литературный изборник»). В Дуньхуане сохранились переводы и переработки отдельных произведений китайской литературы.

Произведения индийской литературы проникали в Тибет не только в виде переводов буддийских текстов, уже в VII—IX вв. тибетцам были известны различные версии «Рамаяны», причем не переводы поэмы, приписываемой Вальмики, но и более древние народные версии.

Следующий период развития тибетской литературы (X—XIV вв.) совпадает с началом феодальной раздробленности. Тибетская империя распадается на ряд независимых княжеств. Одним из них правил Госыло (996—1065), которого монгольский ученый Ц. Дамдинсурэн считает прототипом Кэсара (Гэсэра). Одновременно начинается так называемое позднее распространение буддизма. Усиление экономического и политического влияния буддийской церкви сопровождалось окончательным теоретическим оформлением тибетского буддизма: в XIV в. под руководством Бутона было завершено составление тибетского буддийского канона — Канджура (переводы основных буддийских трактатов) и Танджура (комментарии этих трактатов, как переводные, так и тибетских авторов). Подавляющая часть работ, вошедших в канон (всего их 4569), касается философии, логики, ритуалов, однако встречаются и трактаты по грамматике, поэтике и т. п. Кроме того, канон содержит — особенно в разделе джатак — лучшие образцы индийской литературы. Фиксация норм и образцов творчества в каноне грозила проникновением в литературу схоластики и догматизма. Однако эти отрицательные черты проявились не сразу. На развитие тибетской литературы в рассматриваемый период значительное влияние продолжали оказывать уже сложившиеся формы устного народного творчества и добуддийской письменной литературы.

С X в. распространение буддизма в Тибете начинается фактически заново. Его проповедники стремились максимально приспособить свои проповеди к существовавшим верованиям и обычаям. Характерен образ Падмасамбхавы — основателя школы ньинмапа. В составленных в это время житиях Падмасамбхава — не созерцатель и проповедник, подобный Будде Шакьямуни, а маг и волшебник, покоряющий бесов и демонов и тем утверждающий в Тибете новую веру. В борьбе с демонами он заставляет кипеть воду в озерах, поражает врагов молниями, обрушивает на них горы, летает по воздуху и т. д. и т. п. Падмасамбхава, таким образом, выступает как религиозно-мифический персонаж, заимствовавший многие черты старых мифических героев.

Крупнейшим поэтом средневекового Тибета был Миларэпа (1040—1123), родоначальник религиозной поэзии. Сборник произведений поэта «Гурбум» («Сто тысяч песен») композиционно распадается на 60 глав и состоит из рассказов от третьего лица о странствиях йогина-отшельника Миларэпы по горным хребтам вдоль тибето-непальской границы. Сами песни включены в прозаический текст, составленный, видимо, несколько позднее. Содержание песен (всего их в действительности не «сто тысяч», а около двухсот) состоит из описаний блаженства, достигаемого исполнением религиозных, логических ритуалов, и изображения чудес, совершаемых йогином Миларэпой в борьбе с демонами, бесами, чтобы доказать превосходство буддизма над старыми верованиями.

Однако Миларэпа не просто облек религиозную проповедь в поэтическую форму. Он широко использовал народное творчество. Это относится и к стилистическим особенностям, и к поэтическим приемам. Более того, некоторые песни представляют собой обработку древних обрядовых песен. В произведениях Миларэпы, несмотря на религиозный характер, действуют реальные персонажи и описаны события того времени.

Таким образом, если предыдущему периоду свойственно параллельное сосуществование религиозной

195

(переводной) и светской литератур, для творчества Миларэпы характерен их синтез. Эта особенность присуща творчеству и других авторов X—XIV вв. Жанр религиозной поэзии развивается и в дальнейшем, особенно среди последователей Миларэпы. С его именем связано одно из лучших произведений жанра жизнеописаний, возникшего тогда же. Это намтар (биография) Миларэпы, созданная его учеником Рэчунгом (1083—1161). Она распадается на две части. Первая рассказывает о предках Миларэпы, его рождении и мирском периоде жизни. Во второй говорится об искуплении Миларэпой своих грехов и достижении им состояния будды (просветления). Биография написана разговорным языком того времени с использованием многочисленных сравнений, метафор, пословиц и поговорок, особенно первая часть. Вторая часть более суха и схематична, хотя в нее включены песни поэта; первую же можно рассматривать как бытовой роман, правдиво отображающий жизнь тибетского общества XI—XII вв.

Жанр биографии получил в дальнейшем исключительно широкое распространение. Но очень немногие из намтаров могут сравниться с биографией, созданной Рэчунгом. Постепенно вырабатывается схема жанра, из него исчезает действительность, жизнь тибетского общества, внимание авторов целиком сосредоточивается на описании святости героя, его религиозных воззрениях, проповедях.

В этот же период развивается и жанр дидактических произведений. Наиболее значительный образец этого жанра — сборник «Субхашитаратнанидхи» («Сокровищница прекрасных речений»), созданный Сакья-пандитой Кунга Джалцаном (1182—1251). Он состоит из четверостиший наставительного, морализирующего характера. Цель сборника — внушить тибетцам буддийские добродетели. Произведение написано в традициях древнеиндийской кавьи. Образцом послужил сборник сочинений Нагарджуны, переведенный на тибетский язык.

С именем Сакья-пандиты связано изучение трактата индийского писателя VII в. Дандина «Зеркало поэзии» («Кавьядарша»), посвященного поэтике. Сакья-пандита перевел важнейшие отрывки из «Кавьядарши», и этот перевод вместе с комментариями был включен в буддийский канон.

«Сокровищница прекрасных речений» известна и за пределами Тибета — еще в XIV в. сборник был переведен на монгольский язык. Не меньшей известностью пользовался комментарий Сакья-пандиты, который не только поясняет трудные места текста, но и приводит содержание упоминающихся в нем рассказов и легенд. Комментарий можно считать самостоятельным литературным произведением. В нем немало рассказов, заимствованных из «Панчатантры»: «Рассказ о птицах», «Синий шакал», «Лев и заяц», «Осел в шкуре тигра».

Дидактический жанр представлен не только речениями Сакья-пандиты. Известны, например, речения Потопы (1031—1105), также с комментарием. Традиция этих нравоучительных произведений продолжалась и в последующие века.

Особое место в тибетской литературе занимают так называемые «сокровенные книги», или «книги из кладов». По преданию, они были созданы в период тибетской империи VII—IX вв., но затем спрятаны и «открыты» много веков спустя. В действительности они составлялись начиная с XI и кончая XVII в. В них включены жития Сронцзан Гампо, Падмасамбхавы. Использовались также произведения и сюжеты, уже бытовавшие в Тибете. Одним из них является сказание о женитьбе Сронцзан Гампо на китайской принцессе Вэнь-чэн, помещенное в «Мани-камбуне» («Собрание творений Мани») (т. е. царя Сронцзан Гампо, которому впоследствии это произведение было приписано). По происхождению это фольклорное произведение и оно было создано, видимо, в период, близкий к правлению Сронцзан Гампо. Сюжет сказания в «Мани-камбуне» сохранился почти полностью. «Обработка» его выразилась в придании определенной буддийской направленности поступкам главным героев: Сронцзан Гампо и принцесса Вэнь-чэн стали теперь воплощением бодхисаттвы Авалокитешвары и богини Тары, живут и действуют во имя процветания буддизма. Особенно это чувствуется в песне китайского императора, обращенной к своей дочери, в которой он прославляет буддизм и тибетского царя. Однако основой другой песни императора, прославляющей физические и духовные совершенства принцессы, послужил, несомненно, фольклорный вариант. Фольклорной является и песня-плач принцессы, в которой она жалуется на свой удел — стать женой тибетского царя.

Некоторые из этих произведений следует целиком отнести к числу литературных произведений. Таково, например, «Сказание о царицах», включенное в сборник «Катан-дэнга» («Пять сказаний»). Время действия — правление Трисрон Дэцана (755—797), цель — прославление этого царя, покровителя буддизма. Основная часть сказания состоит из житий двух жен царя, одна из которых была враждебно настроена к буддизму. Интересно, что авторы использовали известный сюжет об отвергнутой царице, домогавшейся любви чистого юноши, и ее

196

мести любимому. В роли последнего выступает Вайрочана, ученик Падмасамбхавы. Явно фольклорное построение имеют и некоторые песни.

Вместе с переводами религиозных, философских и иных текстов в Тибете стали известны и многие произведения индийской литературы. Связи с нею отнюдь не ограничивались переводами. Об этом, в частности, свидетельствует, кроме «Рамаяны», «Панчатантры», оказавшейся органически освоенной во многих оригинальных произведениях, судьба «Двадцати пяти рассказов Веталы». С этим сборником тибетцы познакомились, видимо, рано. Историк Пабо Цзуглаг Прэнба (1504—1566) сообщает, что еще Сронцзан Гампо знал о существовании рассказов Веталы. Что представляли они из себя тогда, мы не знаем. Однако известны тибетские варианты, относящиеся к XI—XII вв. (помещены в сочинении «Бучой» — «Книга сына», создателем которого является Атиша, 982—1054), так и существующие в настоящее время. Сейчас распространены два сборника рассказов веталы — один из тринадцати рассказов, другой — из двадцати одного. По составу они не похожи друг на друга: совпадают сюжеты лишь пяти сказок. Еще больше сборники эти отличаются от индийских — и числом рассказов, и содержанием. Только в одном из рассказов можно найти что-то общее с индийским прототипом. В остальном — это тибетские сказки. Изменение вводного рассказа и «рамки»-обрамления позволило безымянным составителям тибетских сборников включить в них самые разнообразные сюжеты.

Многие жанры тибетской литературы VII—XIV вв. свидетельствуют о том, что эта литература, находившаяся под сильным влиянием буддизма, не утратила связи с народным поэтическим творчеством, которое было ее основным источником.

Итак, тибетская литература в ходе развития испытала влияние крупных центров азиатской цивилизации — китайской, индийской, центральноазиатской, а также сильное воздействие буддизма.

В VII в. н. э. создается тибетская письменность. В VII—IX вв. идет процесс становления жанров светской литературы; тогда же появляются первые переводы буддийских сочинений. В последующие века (X—XIV) идет и синтез религиозной и светской литератур.

196

ГЛАВА 2.ДРЕВНЯЯ ТЮРКОЯЗЫЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА (Стеблева И.В.)

Различные племена, обитавшие в Древности и Раннем Средневековье на обширных пространствах Центральной и Средней Азии, то складывались в крупные, сильные племенные объединения, то вновь распадались. Поэтому литературные памятники этого времени можно рассматривать как общее наследие тюркоязычных народов.

Сохранившиеся до наших дней древнейшие памятники написаны руническим, а также манихейским и уйгурским письмом. С принятием тюрками ислама среди них стало распространяться арабское письмо, постепенно вытеснившее уйгурское.

Первые памятники рунического письма — надписи на стелах, которые дошли до нас в составе сложных погребальных комплексов древних тюрков. Они условно делятся на орхонские тексты (те, что были найдены в Северной Монголии в бассейнах рек Орхона, Селенги и Толы) и енисейские тексты (найденные в долине Енисея). Орхонскую группу текстов составляют Малая и Большая надписи в честь Кюль-тегина, надписи в честь Бильге-кагана, в честь Тоньюкука, а также Онгинская надпись. К енисейской группе текстов относится ряд более мелких надписей на надгробных камнях, установленных разным лицам.