СВЯЩЕННЫЙ СОБОР 1917-1918 года «С Царем или без Царя?»

Освященному Поместному Собору Русской Пра­вославной Церкви 1917—1918 года не пришлось рас­сматривать вопрос о всецерковном прославлении Пер­вого Помазанника на Русское Царство Царя Иоанна Грозного и Царя-Мученика Павла Петровича, но — пришлось рассматривать на закрытых заседаниях Со­бора «расстрел Николая II».

Священный Собор, получив сообщение о «рас­стреле» Государя Императора Николая 6/19 июля 1918 года, молится и рассуждает: «признавая необходимость совершить от лица Собора в первом же его заседании панихиду по убиенном Рабе Божием бывшем Государе Николае II, поставить совершение сей панихиды на повестку и предложить на обсужде­ние частного совещания членов Собора».

Именно с этого момента Церковь должна была сделать выбор пред звериным духом апостасии: про­должать молиться за Царя и вступать в открытую брань с безбожными узурпаторами Царской Власти, иноплеменниками-временщиками, или промолчать...

Сколько слезных молитв, покаянных чувств, горестных предчувствий, опасений, тревог и страха! Страха «иудейска».

Отношение ко Святому Царю Николаю, Царской Власти становится «знамением пререкаемым»... до настоящего дня... Это чисто духовное отношение, ре­лигиозно-мистическое. Как и отношение к мучениче­ской кончине Державных Страдальцев: это не поли­тическое убийство, это — чисто-мистическое жертвоприношение, религиозная месть, о чем свиде­тельствовала вся символика этого злодеяния слуг са­таны.

Архиепископ Аверкий (Таушев) писал: «Это убий­ство было продумано и организовано никем другим, как слугами грядущего антихриста — теми продавши­ми свою душу сатане людьми, которые ведут самую на­пряженную подготовку к скорейшему воцарению в мире врага Христова — антихриста. Они отлично по­нимали, что главное препятствие, стоявшее им на пути, это — Православная Царская Россия. А поэтому надо было уничтожить Россию Православную, устроив на месте ее безбожное богоборческое государство, кото­рое бы постепенно распространило свою власть над всем миром. А для скорейшего и вернейшего уничто­жения России надо было уничтожить Того, Кто был живым символом ее — Царя Православного»...²⁴

Каждый будет поставлен Господом пред выбором: с Царем или без Царя? Возлюбивший Правду Божию более всего на свете, духоносный пастырь Николай (Гурьянов), смиренный Царский Архиерей схиепископ Нектарий, всегда был с Царем и со Христом... Он всегда оплакивал Православную Царскую Россию и молился о ниспослании нам прощения за отвержение Царя.

Батюшка Николай всегда повторял: «Царь по нам плачет.. Восшёл на Крест страданий за Россию, ради нас... А мы?!»...Отношение к Царю и Царской Власти Старец счи­тал сугубо важным для спасения души.

На Соборе высказывали разные мнения, они существуют и доныне:

Протоиерей Федор Филоненко: «Я считаю неудоб­ным совершить в настоящее время панихиду по уби­енном бывшем Государе Николае П. Это поставит Со­бор в очень острое отношение к властям. Этим, несо­мненно, воспользуются, чтобы начать жестокое гонение на Православную Церковь. Я признаю, что Церковь должна идти на мученичество, когда это не­обходимо, но вызывать это мученичество намеренно Церковь не должна».

Мирянин А.Б. Васильев: «Я думаю, что в этом во­просе Собор должен не политиканствовать, а следо­вать велению христианской совести и долга. [...] Если мы этого не сделаем, то введем в соблазн многие мил­лионы православного русского народа и дадим основа­ние к упрекам: «Ваша Церковь служит власти, покло­няется силе; раньше, когда бывший Царь был у власти, вы Его славословили, а теперь, когда этот человек в мо­гиле, когда сила и власть в других руках, вы не хотите даже помолиться об упокоении Его души».

Генерал от инфантарии Артамонов Л.К.: «Я не могу допустить, чтобы кто-нибудь мог с осуждением отнеститсь к молитве за Помазанника Божия. [...] Я земно кланяюсь Вам, Святейший Отец, [Патриар­ху Тихону], за то, что вы оправдали надежды всех нас — верующих православных христиан и русских людей».

Кандидат богословия В.Б. Богданович:«... Мы долж­ны заботиться не о том, чтобы не задеть чувства груп­пы людей, стоящих у власти, а о том, чтобы не оскор­бить чувств миллионов русского народа. Если мы не со­вершим моления об убиенном, то не сказали бы они, что мы из трусости не пожелали исполнить своего хри­стианского долга».

Член Высшего Церковного совета Раевский СМ.: «Не вызовем ли мы нареканий за то, что Собор посту­пил, не скажу преступно, но неосторожно. Ваше Свя­тейшество, вы готовы и пойдете на подвиг. Но к чему этот подвиг, когда существование Собора важнее под­вига».

Епископ Василий (Зеленцов): «Конечно, существо­вание нашего Собора дороже личного подвига. Но есть вещь дороже самого Собора — это Правда Божия. Са­мый Собор должен существовать ради этой Правды. [...] Убиенный бывший Царь для Церкви есть Помазанник Божий, и я буду говорить только с этой Церковной точ­ки зрения, совершенно забывая о всякой политике. От­ставной бывший Царь есть Помазанник Божий и так Он остается и после своего отречения от власти, ибо по­мазание с него не снято. Мы должны судить о Нем как о Помазаннике. Мы служили панихиду, когда убивали священников или архиереев — этих помазанников на иерархическое служение. Но вот убивается Великий Помазанник другого рода Благодати, убивается безза­конно, и мы теперь решаем, нужно ли служить по Нем панихиду. Двух мнений здесь быть не может». [...]

Торговый приказчик Рубцов Б.Г.: «Нам, мне кажет­ся, не нужно становиться на скользкую почву политических демонстраций. Это не дело Собора распи­сываться под словами Святейшего Патриарха. Это от­зовется впоследствии скорбным эхом. Я не разделяю взгляда, высказанного Святейшим Патриархом. Пусть Святейший Патриарх взял на свою совесть обличение убийства бывшего Императора, но Священный Собор не должен идти к политической демонстрации. Я умы­ваю руки от этой вредной демонстрации».

Кандидат богословия Б.К. Иеделъский: «Я, конечно, учитываю, что вследствие нашего выступления могут увеличиться злоба и ненависть против Церкви, увели­чится число жертв жестокости, число свяшенномучеников всех рангов, но этот момент пройдет. И мы должны приветствовать в речи Святейшего Патриарха не только великое героическое деяние, но отраднейший акт пробуждения христианской совести. Но нам говорят, что надо протестовать вообще против со­вершающихся ныне убийств и жестокостей. Это уже сделано Священным Собором, который еще в про­шлом году возвысил свой голос против жестоких дея­ний правительственной власти и осудил совершаемые ею насилия. Но если раньше подобного рода обличе­ния проходили без внимания и не оставляли глубокого неизгладимого следа в душе тех, к кому они обраща­лись, то это лишь потому, что тогда еще не соверши­лось того, что произошло теперь.

Некогда великая Россия опозорена. Святая Русь отреклась от всего священного, Россия раскрестилась, Россия покрылась позором всяких низких измен и от­речений. Но теперь, наконец, можно сказать, что за этим позором и отречением все же просиявает ее древний священный лик. И поистине вдохновенно сказал князь Трубецкой, что Святейший Патриарх через свое мужественное слово достойным образом при­общается к сонму великих Иерархов Русской Церкви: Патриарха Гермогена и Митрополита Филиппа, и про­явление христианского мужества Его Святейшества не может не пробудить усыпленную доселе религиозную совесть народных масс И вот, если Священный Собор объединится с Патриархом, и в полном единодушии с ним произнесет слова осуждения тому, что осуждено им, то все почувствуют, что жив еще Бог в сердце Рос­сии, что просыпается христианская совесть, что рано считать наше православие погибшим, что еще рано они издают свои безбожные декреты и, проливая кровь мучеников, льстят себя надеждой на скорую по­беду. А если эта кровь будет еще пролита, то мы повто­рим известные всем слова: «Кровь христиан есть семя христианства, и она принесет свой плод», и падшая Россия, пройдя через ужасы своей теперешней Голго­фы, снова воскреснет, а мы, свидетели духовного тор­жества над злыми силами, скажем тогда: «Да воскрес­нет Бог, и расточатся враги Его».

Протоиерей А.Б. Сидоров: «Меня тоже вызвала сюда речь первого оратора. Я понимаю, что Священ­ный Собор является выразителем мыслей и чувств пра­вославного населения, и посему должен возвысить свой голос против убийства бывшего Государя. Ведь православное население видело в Николае II Помазан­ника Божия и внимательно следило за Его судьбой. И теперь такое зверское отношение к Нему со стороны Уральского совдепа встревожило умы населения, и оно с нетерпением ждет, как отнесется к этому событию Священный Собор. И мы должны отнестись к этому факту так же, как Святейший Патриарх. Мы должны радоваться решимости Патриарха, который мужественно сказал всю правду, обличил преступление прави­тельственной власти, открыто заявил, что эта власть поступила против Божественных законов. Мы, со сво­ей стороны, должны твердо и во всеуслышание повто­рить, что убийство Николая II, совершенное без суда и без указания вины, дышит гнусною несправедливо­стью. Да и вообще мы должны смело говорить от Со­бора и обличать все действия нынешнего правительст­ва, которые направлены против Веры Христовой. И здесь мы должны коснуться также и отношения к Церкви со стороны органов правительства на местах. Вместе с обличением известного постановления цен­трального исполнительного комитета, мы должны по­требовать от этого комитета, чтобы на местах все пре­следования против духовенства и членов Церкви не были безпочвенны, а непременно были обоснованы на решении гласного суда. Кроме того, я прошу Священ­ный Собор не оставаться глухим к походам советских газет против религии. Прочтите только № 4 вечерней Красной Газеты... она наполнена самыми возмути­тельными кощунственными суждениями о Боге, о Пресвятой Богородице и вообще о Вере. И мы, конеч­но, должны выступить против таких гнусных деяний и писаний, и это будет не политическая борьба, не поли­тическая демонстрация, а защита Веры и Церкви Хри­стовой».

Протоиерей Павел Дахостский: «Я выпросил себе слово, чтобы познакомить в нем в кратких словах с тем, о чем теперь со вчерашнего дня очень много го­ворят в Москве. И если многие знают и говорят, то и члены Собора должны знать это и обстоятельно поду­мать. Дело в том, что вчера Святейший Патриарх в Ка­занском Соборе совершал Литургию, и, после Евангелия, выступил со словом, которое он произнес экс­промтом. Это слово, с разрешения Его Святейшества, я записал. Вот с ним-то я и познакомлю вас.

«Блаженни слышащий Слово Божие и хранящий е» (Лк. 11, 28)

Эти слова, сейчас прочитанные в Святом Еванге­лии, сказаны Иисусом Христом тогда, когда одна жен­щина из народа в порыве священного восторга от Его проповеди воскликнула: «Блаженно чрево, носившее Тебя и сосцы, Тебя питавшие» (Лк. 11,27), т.е. счастли­ва Мать, родившая и воспитавшая Такого Сына. Гос­подь, поставлявший в таких случаях родство духовное выше телесного (Мф. 12, 46—50), отвечает ей: «Бла­женни слышащий Слово Божие и хранящий е», т.е. больше чем родные Мне по плоти, счастливы те, кото­рые близки Мне по духу, которые слушают Мои слова и хранят их, живут так, как Я учу словами жить. Значит счастье, блаженство наше заключается в соблюдении нами Слова Божия, в воплощении в наших делах Заве­тов Господних. Эту истину твердо помнили наши пред­ки. Правда, и они, как все люди, отступали от Господа, но умели искренно сознавать, что это грех, и умели в этом каяться. А вот мы, к скорби и стыду нашему, до­жили до такого времени, когда явное нарушение Запо­ведей Божиих уже не только не признается грехом, но оправдывается как нечто законное.

Так, на днях, совершилось ужасное дело: расстре­лян бывший Государь Николай Александрович по по­становлению Уральского областного совета рабочих и солдатских депутатов, и высшее наше правительст­во — исполнительный комитет — одобрил это и при­знал законным. Но наша христианская совесть, руководствуясь Словом Божиим, не может согласиться с этим. Мы должны, повинуясь учению Слова Божия, осу­дить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его. Не бу­дем здесь оценивать и судить дела бывшего Государя: безпристрастный суд над ним принадлежит истории, а Он теперь предстоит пред нелицеприятным Судом Божиим, но мы знаем, что Он, отрекаясь от Престола, делал это, имея в виду благо России и из любви к ней. Он мог бы после отречения найти Себе безопасность и сравнительно спокойную жизнь за границей, но не сделал этого, желая страдать вместе с Россией. Он ни­чего не предпринимал для улучшения своего положе­ния, безропотно покорился судьбе... И вдруг Он приго­варивается к расстрелу где-то в глубине России неболь­шой кучкой людей не за какую-нибудь вину, а за то только, что Его будто бы кто-то хотел похитить. При­каз этот приводят в исполнение и это деяние — уже после расстрела — одобряется высшею властью.

Наша совесть примириться с этим не может, и мы должны во всеуслышание заявить об этом как хри­стиане, как сыны Церкви. Пусть за это называют нас контрреволюционерами, пусть заключают в тюрьмы, пусть нас расстреливают. Мы готовы все это претер­петь в уповании, что к нам будут отнесены Слова Спа­сителя нашего: «Блаженни слышащий Слово Божие и хранящий е».

Вот слово, произнесенное Его Святейшеством, мною записанное, просмотренное и одобренное Свя­тейшим Патриархом. Я наблюдал, какое впечатление производило оно на народ. Его Святейшество говорил с волнением. К сожалению, его слушали не все, но мне показалось, как показалось и другим, что те, которые слышали, почувствовали какое-то облегчение от соз­нания, что заговорили те, кому следует говорить и бу­дить совесть. Правда, на улицах говорят различно, не­которые злорадствуют и одобряют убийство, но ве­рующие будут чувствовать себя смущенными. Вчера, без всякой связи со словом Святейшего Патриарха, в Храме Христа Спасителя совершалась панихида. В храме Святителя Спиридона по требованию народа панихида совершена дважды. Народ ждет, что мы как представители и носители христианской совес­ти присоединимся не к тем, кто убивает и одобряет убийство, а к тем, кто осуждает убийство».

Патриарх Тихон: «Сейчас Собор исполнил свой священный долг — помолился об упокоении души быв­шего Государя Николая И. Собор благословляет архи­пастырей и пастырей молиться о сем на молебнах»²⁵.

По сути, от полноты Собора, Святейший Патри­арх Тихон благословляет «архипастырей и пастырей молиться о сем на молебнах», а молебны, как всем из­вестно, в Церкви служат угодникам Божиим, Святым.

Русская Церковь в 1918 году признала соборно свя­тость Царственных Страдальцев, умученных от бо­гоборцев-иноверцев, и засвидетельствовала это на Со­боре. (Вспомним, что Батюшка Николай всегда гово­рил, что Царственные Мученики уже прославлены, духоносный пастырь открывал нам полноту Истины, только не все слышали его слово, как не услышанным остался многими и Святейший Патриарх Тихон).

Дальнейшее существование всей Церкви, всего ду­ховенства, монашествующих и мирян, было восхождением на Крестные Страдания вослед Царственным Мученикам. Это — путь Церкви в мире, во зле лежа­щем. Подлинная власть Церкви Христовой — Церковь гонимая.

«...Только с разгромом Собора, — писал архиманд­рит Константин (Зайцев), — на его последнем, уже тайном, совещании, ликвидационном, 2/15 августа 1918 года, оказалась возвещенной Истина — для тех, кто способен ее воспринять в разрез с господствующей Ложью. Два положения, определяющих сознание Рус­ского Православия, получили ясную формулировку.

Во-первых, Церковь отказывается от каких-либо суждений о своем будущем, почему в силе полной ос­тается только вопрос о верности Церкви в ее исходной преемственности.

Во-вторых, не имеет Церковь суждения примени­тельно к современности и о гражданском сознании русского человека, и требует Церковь от каждого рус­ского человека только одно: не действовать во вред ис­тинной Церкви.

Другими словами, Церковь, оставаясь в своей ис­ходной преемственной подлинности, отчуждает себя от вновь возникающего мира, а от русского право­славного человека, таким желающего оставаться, требует только одного: осознания себя в верности Церкви именно этой, исходной, в своей преемствен­ности сохранившейся и принципиально отчуждившейся от современного мира. Пред нами идеология катакомбная!»²⁶

Часть духовенства и мирян избрали путь вынуж­денных уступок и компромиссов.

«Еще Святитель Тихон «мучился вопросом: «До­коле можно уступать безбожной власти?» Где та грань, когда благо Церкви он обязан поставить выше благополучия своего народа, выше человеческой жиз­ни, притом не своей — жизни верных ему православ­ных чад?

Незадолго до кончины Патриарх поведал о своих тяжелых раздумьях первому кандидату в Местоблю­стители Патриаршего Престола Митрополиту Казан­скому и Свияжскому Кириллу.

— Ваше Святейшество, — ответил только что вер­нувшийся из заточения Митрополит, — о нас, архиере­ях, не думайте, мы теперь только и годны на тюрьмы. [...]

В другой раз, в беседе с тюремным врачом Жижиленко, будущим Епископом Максимом, Патриарх гово­рил о своих мученических сомнениях в пользе дальней­ших уступок советской власти. Делая эти уступки, он убеждался, что предел требований советской власти лежит за пределами верности Христу и Церкви..» ²⁷

В 1991 году, Патриарх Московский Алексий II подведет некоторый итог существования Церкви на пути выполнения требований со стороны государства, имея отсчетом Декларацию Митрополита Сергия 1927 года: «Надо признать, что Декларация не ставит Церковь в «правильное» отношение к государству, а напротив, уничтожает ту дистанцию, которая даже в демократическом обществе должна быть между госу­дарством и Церковью — чтобы государство не дышало на Церковь и не заражало ее своим дыханием, духом принудительности и безмолвности.

Декларация — это тяжелая страница в нашей ис­тории. Но она есть, и вырвать из истории ее нельзя. Люди более безпристрастные, чем мы, вынесут когда-нибудь свое суждение о том, насколько неизбежно было ее принятие тогда. Но сегодня мы вполне в состоя­нии заявить, что не эта Декларация лежит в основе се­годняшних отношений Церкви и государства, [...]

Мы не спешили на словах отказываться от нее, по­ка на деле, в жизни не смогли занять действительно не­зависимую позицию. За этот год [1991], я считаю, мы реально смогли выйти из-под навязчивой опеки госу­дарства, и потому теперь, имея как факт нашу дистанцированность от него, мы имеем нравственное право сказать, что Декларация Митрополита Сергия в целом ушла в прошлое и что мы не руководствуемся ею...» ²⁸