Станция мост

Гелька удивлялся, что не чувствует большой печали после Янкиного исчезновения. В первый миг, правда, слезы появились, а потом… Потом Гелька даже поймал себя на мысли, что так лучше: раз уж Денек должен был улететь, хорошо, что улетел неожиданно, без тоскливого прощания… Жаль только, что не успел взять ящерку.

Правда, придется теперь Гельке самому карабкаться на Мост… Но тут Гелька сжимал зубы и прогонял мысли о страхе. Надо— так надо. Это особая цель. И он сделает все, как полагается. Что он, хуже Янки, хуже Юрки? Хуже тех, кто сражался в приморской крепости?

Ну, пусть хуже. Слабее, боязливее. Но он все равно порвет кольцо. И тогда будет такой же, как они…

В школу Гелька не пошел. Попадет за это лишь завтра. А кто знает, что будет завтра? Может быть, взрыв кольца разнесет в клочки вообще все на свете страхи, все несчастья… Может быть, станет веселее мама, добрее тетя Вика, снова сделается здоровой бабушка. Может быть, папе и его друзьям разрешат продолжить изучение сверхглубокой скважины в Ярксоне и они откроют все тайны параллельных пространств… И может быть, все еще встретятся: Юрка, Глеб, Янка, Гелька…

И вдруг тоска по Янке сдавила Гельку неожиданно и крепко.

Не только сам Янка ушел. С ним ушли загадки и тайны недавнего лета и словно порвалась ниточка, которая соединяла Гельку с другими планетами и мирами. С теми, где жили ветерки, шла опасная война, восставали крепости… Ниточка, что связывала его с Юркой и Глебом…

Гелька ушел на речные обрывы и долго сидел там, глядя на теплоходы. День разгулялся, опять пришло летнее тепло. Гелька пошел бродить по улицам. В канавах на окраине Старогорска он нарвал поздних пыльных одуванчиков — они робко желтели среди подсыхающей травы. Отнес их к бетонному блоку с надписью про Ерему. Без особой печали, просто так. Потом подумал, что вот принес он одуванчики Ереме, а на дедушкиной могиле не был с прошлой весны.

Кладбище было старое. Гелька перелез через каменный забор, продрался через татарник и «бабкины бусы». Могилу отыскал не сразу, потому что шел не по дорожкам, а напрямик.

Еще по пути сюда Гелька увидел куст сирени, который несмело, по-осеннему, зацвел второй раз. Гелька отломил ветку и теперь положил ее на серую плиту, которая накрывала могилу. На плите были вырезаны старинные знаки зодиака и косматая спираль галактики. «Как искорка, если смотреть через линзу»,— вспомнил Гелька.

На камне, что поднимался над плитой, было выбито: «Матвей Васильевич Травушкин. Директор Старогорской обсерватории. Ты прокладывал дороги открывателям звезд. Спасибо, Капитан».

Гелька вспомнил другую могилу — в старой церкви, где был похоронен Флота Капитан Ратманов, трижды обошедший вокруг света.

«Может, и я буду капитаном,— спокойно подумал Гелька.— Но сначала надо порвать кольцо».

Вечером он сидел на подоконнике и ждал Ваську и Листика. Луна уже висела среди берез, но пока была неяркая, тускло-розовая. И уже чуть-чуть похудевшая на правую щеку.

— Гелий, кажется, опять собирается умчаться на ночь глядя,— проницательно заметила тетя Вика.

— Пусть побегает, пока теплые вечера,— заступилась мама.— Я когда маленькая была, мы тоже любили играть при луне. Просто сказка…

Она погладила Гельку по рыжеватому ежику волос. Он тронул щекой ее локоть. Знала бы мама, что за «сказка»…

Листик прибежал один. Озабоченно прошептал:

— Ваську мама отшлепала и заперла в чулане. И не выпускает.

— За что?

— Потому что случай такой…

— Какой случай? — Гелька встревоженно глянул на часы.

— Такой… У нас напротив дома газон, помнишь? Там сейчас дядьки новые кусты вкопали, а потом привезли каменного старика с рыбкой, ну, вроде, как с золотой, из сказки, и поставили среди кустов. Это, говорят, называется благоустройство. Васька посмотрел на такое благоустройство, вытащил из-за ремешка барабанную палочку да ка-ак треснет по старику! А тот— на кусочки. Ну, сразу крик такой: «Хулиган, весь в папу!»

У Гельки нехорошо засосало под сердцем.

— Ясно,— сказал он.— Алешка, а где взрыватель?

— Да в том-то и дело! Васька не успел его допаять!

Гелька отвернулся от Листика и съежился на подоконнике. Не было смысла возмущаться, охать, расспрашивать, кричать «что же делать?». До намеченного взрыва оставался час. По календарю был последний день полнолуния. Следующее начнется через три недели. Скорее всего, небо тогда будет пасмурным, осенним, и неизвестно, появится ли Мост. И вообще ничего не известно.

Как делать взрыватель, Гелька знал. Но нужен паяльник, провода, лампочка от фонарика. И главное— время.

Ах ты Васька, балда несчастная!.. Хотя за что его ругать? Нет, есть за что. За то, что провозился с запалом до последнего дня… Но откуда же он мог знать, что перед домом появится такой старик?

— Хоть бы фитиль какой-нибудь раздобыть! — отчаянно сказал Гелька.— Самый простой, вроде старинного. Они назывались «бикфордов шнур».

— Это вроде той веревки, на празднике? Когда карнавальный огонь зажигали?

Гелька быстро взглянул на Листика. На Алешку Огонька. Он сразу вспомнил, как Алешка в алой рубашке шагает с факелом впереди барабанщиков, потом взбегает на башню и поджигает белый шнур. И неторопливый огонек бежит по шнуру к узорчатой чаше. И вспыхивает огненная корона!

— У тебя есть, Огонек?

— Я тогда прихватил на память вот столько…— Алешка изо всех сил растянул в стороны руки.— Я этим куском рубашку подпоясывал. Гелька, но он ведь недолго будет гореть. Секунд пять.

Гелька подумал. Тоже секунд пять. И прыгнул с подоконника.

— Это ничего, Огонек, этого хватит.

— Ты же не успеешь спуститься!

«Я ведь могу даже и не спускаться»,— сказал вчера Янка.

«Я тоже могу… Я подожгу фитиль и укроюсь под каменным карнизом. А когда грохнет, можно вниз…»

Все это Гелька объяснил Огоньку уже на улице. Когда бежали за фитилем.

— Ой, Гелька…— сказал на бегу Алешка.

— Да ничего не «ой». Взрыв будет не сильный. Рельсы лопнут, вот и все…

Взбираться было труднее, чем он думал. Сперва-то ничего, а потом ноги загудели от резкой усталости. Ладони грызло ржавое железо. От каменной опоры несло такой зябкой сыростью, что Гелька то и дело вздрагивал. А может быть, он и от страха вздрагивал. Куда от него денешься, от проклятого расслабляющего страха? Земля осталась далеко внизу, там остался Огонек, верный помощник и единственный свидетель. Больше никому не было дела до Гельки… Равнодушно грохотал неподалеку танец ржавых ведьм.

Главное, не смотреть вниз. Очень уж далеко земля (такая прочная, теплая, с ласковым пухом белоцвета). Луна и та кажется ближе. Но верхний край Моста близким не кажется. А ноги совсем ватные, и руки ломит в плечах.

Успеть бы…

Он успел. Подтянулся из последних сил над узким карнизом, ухватился за железо жиденьких перилец, перевалился через них, бросился ничком рядом с рельсами — грохочущая черная громада с ослепляющим прожектором вылетела из пустоты. Рядом, сотрясая железо и Гельку, загремели колеса. Гелька вцепился в перила, чтобы не затянуло в этот смертельный вихрь.

Грохот продолжался долго. Просто чудовищно долго. Просто бесконечно. Но Гелька вытерпел и это. И когда грохот неожиданно и стремительно стих, Гелька не потерял ни секунды.

Он вскочил!

Выхватил из кармана самодельный заряд с примотанным проволокой магнитом!

С размаху прилепил магнит к рельсу!

Размотал на поясе шнур!

Стал разрывать ногтями край пакета, чтобы вставить фитиль. Ногти скользили по плотной фольге, не могли зацепить.

И вот тут-то секунды стали убегать…

Гелька, ломая застежку, рванул из-под воротника ящерку, ее бронзовым хвостом пробил в пакете отверстие. (Пригодилась ящерка! Может, и хорошо, что Янка не успел взять ее!)

Гелька воткнул в отверстие конец фитиля, вытянул шнур вдоль рельса, выхватил из кармана похожую на карандаш зажигалку, щелкнул…

Аккуратный желтый огонек побежал по шнуру неторопливо, но уверенно.

Гелька метнулся через перила, нащупал сандалиями верхнюю скобу. Все в порядке! Теперь вниз! Целых пять секунд — вниз! Пока горит фитиль.

Один…

Два…

Три…

Четыре…

Пять!

Он прижался к бугристым холодным камням.

Ну, что же? Почему тихо? Погас огонь?

Гелька отчаянно посмотрел вверх. Над каменным краем Моста полыхнуло голубоватое пламя. Звука не было. Как при взрыве руды на Луне, где нет атмосферы. Камни сильно тряхнуло, и Гелька вцепился в скобу из самых яростных сил. В светлом небе взвился и скрутился черными спиралями лопнувший рельс.

«А ты молодец, Гелька! Ты сумел! Даже Юрка скажет, что молодец… А теперь вниз!»

Вниз— не вверх. Это быстро, сейчас… И ноги уже не гудят, послушные стали. И руки не болят. Только рубашка мешает: выбилась из-под ремешка и цепляется за острые уголки и края скоб. Вот опять! Ух ты, вреднюга! Гелька рванул ее… Нет, нельзя рвать. Зацепится карман, а в нем ящерка, она может потеряться…

Может быть, именно это задержало Гельку. А может быть, ему не хватило тех же двух клочков времени, которых не хватило Янке. Скоба растворилась в Гелькиных пальцах. И под ногами исчезла опора. И не стало перед глазами темных камней. Гельку охватила громадная пустота, и эта пустота стремительно засвистела в ушах, когда он понесся к земле.

Гелька не испугался. То есть он испугался самого падения, от которого ожгло сердце. Но он не думал, что разобьется.

«Я полечу! — сказал он себе.— Я ветерок! Сейчас…»

Он раскинул руки, и упругий воздух ударил ему в ладони. Гельке показалось даже, что падение стало медленней.

«Я полечу! Надо только сказать слова!»

Надо было прошептать короткое заклинание, которое написано на Башне Ветров в далеком и сказочном городе. «Сейчас… Я…»

Он вдруг понял, что не помнит этих слов. Совсем не помнит! Вместо них в свистящем воздухе словно кто-то прошептал другие слова:

Ясной ночью осенней

Улечу из гнезда.

На буденовке серой —

Голубая звезда…

Свист нарастал, встречный воздух рвал волосы и рубашку.

«Сейчас! Сейчас… Ясной ночью осенней улечу из гнезда!.. Ясной ночью осенней… Яс… Янка…»

Листик зажмурился и ощутил, как легко толкнулась земля. И стало тихо-тихо. Не гремели железные бочки. Не шепталась трава. Весь мир притих и, казалось, ждал, что над головками белоцвета сейчас взовьется и умчится прочь крутящийся ветерок. Но ничего не было. Только тишина. И только далеко-далеко, на краю Вселенной, вспыхнула и стремительно развернулась в ночи новая спиральная галактика.

* * *

В этой галактике, далеко от ее центра, у неяркой желтой звезды совершали свой облет планеты. На одной планете — зеленой от лесов, песочной от пустынь и влажно-синей от океанов — на полуострове между устьем большой реки и морем была середина лета. Было утро.

С каменного крыльца во двор старинной крепости сбежал мальчик в зеленой матроске с белым широким воротником. Во дворе было тихо, но над зубцами башен, на сигнальных мачтах, трепетали и хлопали от морского ветра пестрые сигнальные флаги. Наверно, сто флагов или больше.

Мальчик посмотрел на флаги, прочитал сигналы, улыбнулся и побежал к серой глыбе ракушечника на краю двора.

На глыбе, растопырив лапки, похожие на ручки крошечного человека, грелась на солнышке ящерка. Она не испугалась, когда мальчик накрыл ее ладонью.

Он посадил ее — живую, щекочущую — в карман матроски и по железной лесенке умело вскарабкался на верхнюю площадку башни.

Здесь за него сразу взялся веселый и шумный ветер. Пригнул на темени жесткий рыжеватый хохолок, захлопал воротником, усыпал одежду и кожу колючей водяной пылью, которую принес от скал, с пенных верхушек прибоя. Мальчик облизал соленые губы и посмотрел на море. Волны были ярко-синие с белой оторочкой гребней. Над гребнями неслись очень круглые разноцветные паруса — спинакеры. Они были похожи на стаю праздничных воздушных шариков, которые кто-то отпустил над морем.

Мальчик достал ящерку, посадил ее на плоский верх башенного зубца.

— Смотри, как красиво…— И долго смотрел сам.

Потом он взглянул с высоты на двор. На крыльце стояла мама.

— Я здесь! — Мальчик перегнулся через поручень между зубцами. Замахал рукой, похожей на коричневую ветку.— Мы здесь!

— Поедем в Город! — крикнула мама.— Скоро начало праздника!

— Мама, я с ребятами! Мы придем прямо на площадь!

— Хорошо! Я тебя обязательно там увижу!

Мама обошла дом и села в оранжевый автобус, который остановился рядом с фортом у заросшей белоцветом обочины. Мальчик помахал вслед автобусу и посмотрел на Город.

Город был вдалеке, его башни, летучие мосты и стеклянные крыши поднимались из-за пологого лесистого холма. Башни были белые и разноцветные. Мосты — кружевные. Крыши — блестящие. Ветер качал над крышами стаи воздушных змеев и пестрых аэростатов. Город сверкал, он был радостным — таким, какими должны быть все города во всех галактиках: Всегда. А особенно в такой день, когда приходит Всеобщий Праздник Межгалактических Туннелей и Мостов.

По дороге и просто по траве бежали к старой крепости ребята. Они заполнили солнечный двор, где между каменных плит густо росли одуванчики. Среди одуванчиков стояли четыре столба, и на них поднималась фанерная кособокая будка с проволочным балкончиком — старая голубятня. Из голубятни прыгали на плиты мальчишки с большими разноцветными барабанами. Они были веселые, голосистые, в ярких, похожих на сигнальные флаги рубашках. Раскатилась над плитами двора озорная дробь барабанов. Мальчик услышал перекличку барабанщиков, которые выстроились у ярко-желтой от солнца стены:

— Юрик Родин!

— Я!

— Валька Бегунов!

— Я!

— Василек Снегирев!

— Здесь!

— Митька Кошкарев!

— Кто?

— Грозный Митька по кличке Маус!

— Вот он я!

— Василек Иту Дэн!

— Здесь!