Жанровый состав русского фольклора 6 страница

Фольклор и действительность 107

производят реальный быт деревни, они основаны на прямом изображении действительности. В плаче «Об упьянсливой го­ловушке» (на смерть мужа, умершего от пьянства) подробно рисуется ужасающая картина постепенного разорения хозяй­ства и распада семьи. Если это соответствует целям плача, даются точные описания природы. В плаче об утонувшем в Онежском озере с мельчайшими подробностями описывается буря и все обстоятельства гибели отца с малолетним сыном. В плачах выражены и бунтовщические настроения крестьян. Один из лучших плачей знаменитой вопленицы Ирины Фе­досовой — плач о сельском старосте. Староста был посажен под арест мировым посредником за то, что крестьяне не яви­лись к нему на «ямь» (на сходку), что рассматривалось как бунт и неповиновение властям. Федосова дает динамический портрет этого посредника, который стучит по столу, разма­хивает кулаками, изрыгает проклятия, ругательства и угро­зы. Вместе с тем психология певицы чисто крестьянская. Она не призывает к бунту, а молит бога, чтобы он наказал по­средника за слезы и за все то горе, которое он своими побо­рами и своим насилием причинил народу.

Здесь уже нет ни одного из законов, характерных для эпических жанров и приостановивших их развитие. Здесь мы видим искусство, построенное на стремлении непосредственно оценочно передать действительность.

Тем не менее и причитания — жанр недолговечный. При­читания лиричны по своей эмоциональной напряженности, но по формам своего бытования относятся, как указано, к поэ­зии обрядовой. С исчезновением почвы, питавшей обрядовую поэзию, этот жанр, несмотря на его высокие достижения, из быта начинает исчезать. Последние прекрасные образцы этой увядающей поэзии собраны в книге В. Г. Базанова и А. П. Ра-зумовой «Русская народно-бытовая лирика» (М.—Л., 1962).

Иную картину дает собственно лирическая песня, которая существует и посейчас и, по-видимому, будет существовать всегда.

Мы не знаем, когда зародилась русская лирическая песня. Но известно, что уже самые первобытные народы имели не только обрядовый фольклор, которому приписывалось закли-нательное значение, но и песни-импровизации о себе, о своей жизни, о том, что они видят и что с ними происходит. По наблюдениям В. В. Сенкевич-Гудковой, Кольские саамы им­провизируют песни о том, что их окружает, причем простей­шие из них состоят всего из одного слова: это может быть много раз повторяемое имя сына, или название оленя, или вся песня состоит из повторения слова «солнце» и междоме-

108Фольклор и действительность

тий ⁶. Слова могут сопровождаться эпитетами («хороший мой олень, ученый олень»), может бесконечное количество раз повторяться одна строка («Дуня, Дуня, Дуня меня любит» или «Лодка плывет, плывет» и пр.). Есть и более длинные песни любовного и житейского характера, песни, близкие к нашим величальным. Это не национальная особенность саа­мов. Из таких начатков развивается лирика вообще. Эти данные несовместимы с теорией Веселовского, утверждающей возникновение лирики из обрядовой поэзии. Обрядовая поэ­зия, т. е. поэзия, сопровождающая обряды и пляски, имевшие целью магически способствовать хозяйственным или иным успехам племени, издавна существовала независимо от ли­рики.

Как показал Ф. А. Рубцов, музыкально-интонационная си­стема обрядовой лирики зиждется на иных основах, чем си­стема протяжной песни ⁷. То, что мы называем лирикой в соб­ственном смысле слова, идет не от обрядов.

Приведенные примеры импровизированных возгласов строго говоря еще не составляют песен. Это—лирика в ее эмбриональном состоянии. Она имеет натуралистический ха­рактер. Собственно лирическая песня возникнет тогда, когда в песнях появятся художественные образы и когда ее одно­кратная значимость для одного человека и одного случая за­менится общей значимостью, желанием повторить песню. Проследить формы развития русской лирики мы не можем, мы можем говорить только о том фазисе ее, который пред­ставлен записями начиная с XVIII века.

Русская развитая крестьянская лирика основывается на совершенно иных предпосылках и ином отношении к дейст­вительности, чем жанры эпические, и на иных приемах ее передачи. Предметом ее является реальный человек, его жизнь и его эмоции. Если говорить, что в фольклоре нара­стает реалистическое искусство, оно имеет свои корни не в эпике, а в лирике.

Мы не можем здесь подробно останавливаться на русской лирической песне. Мы установим только некоторые ее осо­бенности по сравнению с теми жанрами, которые уже рас­смотрены.

⁶ В. В. Сенкевич-Гудкова, Элементы импровизации и тради­ционности на ранней стадии развития фольклора (на материале песенной лирики Кольских саамов),—«Русский фольклор», вып. V, 1960, стр. 127— 145;А. К. Ми куш ев, О внеобрядовых импровизациях (на материале тоудовых импровизаций народа Коми),— «Русский фольклор», вып. V, 1960, стр. 146—156.

⁷ Ф. Рубцов, Интонационные связи в песенном творчестве славян­ских народов, Л., 1962.

Фольклор и действительность 109

Основу повествования, как мы видели, составляет сюжет. Поэтической трактовкой сюжета определяются все те особен­ности, о которых говорилось выше. Основа сюжета есть дей­ствие. Но именно сюжета, как развитого действия, с завяз­кой, развитием и развязкой, в лирической песне нет. Поэтому она не скована законами сюжетосложения. Правда, песня основана на каких-то событиях, происшедших с певицей или певцом, но из этого события выхватывается какая-нибудь одна ситуация, и эти ситуации коренятся в жизни, не в жиз­ни прошлого, а настоящего, современного для певца или пе­вицы, которые прямо или косвенно относят эти песни к себе.

Если для сказки, эпоса и баллады можно установить ука­затель сюжетов, то для лирической песни можно составить указатель сюжетных ситуаций и их изучить. Такого списка еще нет⁸. Но если бы он был, то можно было бы составить себе ясное представление о том, в какой степени лирическая песня связана с жизнью и бытом крестьянской деревни. Правда, хозяйственной жизни крестьянина в ней нет. По-прежнему крестьянин свою производственную жизнь считает недостойной воспроизведения в искусстве. К своим хозяйст­венным заботам у него не лирическое, а трудовое, можно ска­зать — техническое отношение, и в этой области ему совсем не до песен. Несколько шире представлена область социаль­ной борьбы: есть песни о злодеяниях бар и барынь, страда­ниях их жертв и проклятиях виновникам этих страданий. Но таких песен очень мало по тем же причинам, по которым нет лирических песен о крестьянском труде. Мы тщетно будем искать картин крестьянских бунтов и восстаний. Это проис­ходит не потому, что их не было, их, наоборот, было очень много, но по законам фольклорной поэтики действительность входит в крестьянскую поэзию не полностью. Тот, кто хотел бы проследить нарастание крестьянских революционных на­строений по лирическим песням, получил бы неправильную и одностороннюю картину об этих настроениях. Однако с развитием жизни положение постепенно меняется. Реальная жизнь, лежащая вне сферы любовных или вообще личных отношений, все больше и больше проникает в область на­родной лирики. Можно установить, что чем песня позднее, тем ближе она к реальной жизни и социальной борьбе. Песни рекрутские, и в том числе причитания, разбойничьи, солдат­ские, песни тюрьмы, каторги и ссылки носят уже иной ха­рактер, чем песни любовные; и это не только жанровое от-

⁸ Некоторые темы лирических песен указаны Н. П. Колпаковой в ее книге «Русская народная бытовая песня» (М.—Л., 1962,стр. 149и ел.).

ПО Фольклор и действительность

личие, но отличие историческое, показывающее эволюцию на­родной поэзии и направление этой эволюции.

Но хотя труд крестьянина не представляет предмета его лирических песен, та обстановка жизни, которой почти нет в эпической поэзии, начинает появляться в поэзии лириче­ской. Здесь появляются и пейзаж, и портрет. Правда, это лирический пейзаж — это лазоревые цветочки, шелковая тра­ва, березки и ивы, но это все же — подлинный русский пей­заж. Условны и лирические портреты, но они все же есть, тогда как в эпическом повествовательном искусстве их нет совсем.

Правда, и песня имеет свою условность и свои границы, но эти границы определяются не специфичностью жанра; они могут преодолеваться и преодолеваются. Эта изменчивость, широта и свобода обеспечивает песне ее долголетие. Одна из особенностей лирики — ее образность; народная лирика основана не только на прямых высказываниях, но на ино­сказаниях. Эти иносказания, принимающие форму сравне­ний, параллелизмов, метафор, не дают возможности гово­рить о жизни прямо, как это имеет место в ранней, прими­тивной лирике, в которой никаких иносказаний нет. Народ­ная лирика основана на поэтизации жизни, и то, что не поддается такой поэтизации, не может стать ее предметом.

Из изложенного видно, что отношение к действительности и способы ее передачи в фольклоре меняются и развиваются с развитием исторической жизни народа.

Один из сравнительно поздних жанров — историческая песня. Выше уже было сказано о том, в какой степени исто­рическая песня отражает общеэпические законы. Нам остает­ся показать, какой шаг вперед был сделан этим жанром. Историческая песня была бы немыслима без предыдущего развития эпической, в частности — былинной, поэзии. Некото­рые из ранних песен, например песни XVI века о Грозном, по внешней форме явно идут от былины. Но вместе с тем в ис­торической песне преодолены те условности изображения, ко­торые сковывали и приостанавливали развитие былины. Эш-> ческая поэзия — один из источников, питавший историческую песню в ее начальном развитии.

Другой исток—песня лирическая. От лирической песни она унаследовала ее эмоциональную насыщенность, музы­кальность, разнообразие форм. Многие исторические песни могут быть отнесены к области лирики. Это касается преиму­щественно некоторых песен о Ермаке, позднее — о Разине. Но в исторической песне преодолена субъективность, ограничен­ность внутренним душевным миром человека. Одна из огнов-

Фольклор и действительность 111

ных специфических особенностей исторических песен состоит в том, что сфера действительности, вовлекаемая в словесное искусство, здесь чрезвычайно расширена; в этом основной шаг вперед, проделанный народной поэзией. Действитель­ность, охваченная исторической песней, включает сферу ис­торической жизни народа, жизни политической, как внутрен* ней, так и внешней. Народ не только изображает события, но дает им свою оценку. Классовая борьба, так слабо отра­женная в лирической песне, находит свое выражение в пес* нях крестьянских войн и восстаний. Войны русского государ­ства, борьба за национальную независимость составляют со­держание воинских исторических песен. Все это объясняет, почему исторические песни так разнообразны по своим фор­мам. В отличие от других видов народной поэзии историче­ские песни не обладают общностью поэтической системы. Песня о Щелкане представляет собой скоморошину, песня о гневе Грозного на сына по форме примыкает к былинам, песня об отравлении Скопина может быть отнесена к балладам, песня о Ермаке носит ярко выраженный лирический харак­тер, плач стрельца или солдата о Грозном или о Петре при­мыкает к похоронным причитаниям. К бытовым плачам по форме может быть отнесен плач Ксении Годуновой. Разно­образие форм так велико, что определить жанр исторической песни только по этим формам нельзя. Действительно, что об­щего между плачем Ксении Годуновой и веселой песней о Платове в стане Наполеона? Б. Н. Путилов предложил де­лить исторические песни по группам соответственно их поэ­тической системе, и это правильно, так как этих систем не^ сколько ⁹. Исторические песни прежде всего объединены общ­ностью своего содержания, непосредственно относящегося к русской истории.

Появление и развитие исторических песен совершилось не само собой, а есть продукт социального развития. Фольклор перестает быть достоянием одних только крестьян-земле­дельцев. Древнейшая историческая песня о Щелкане Дуден-тьевиче создана городским населением Твери. По стилю она — продукт скоморошьего творчества. Песня о взятии Ка­зани Грозным создана пушкарями, а песня о гневе Грозного на сына — в демократических слоях города Москвы. Песни о Ермаке, о Разине, позднее — о Пугачеве созданы -в казачьей среде. Воинский фольклор начиная с XVIII века создан сол­датами. Все эти социальные прослойки уже не представляют

⁹ Б. Н. П у т и л о в, О некоторых проблемах изучения исторической песни,—«Русский фольклор», вып. I, 1956, стр. 63—78.

Фольклор и действительность

собой крестьянства, хотя по своей психологии еще связаны с ним.

Историческая песня создается не так, как создаются дру­гие виды словесного народного искусства. Она в основном создается участниками или ближайшими свидетелями тех событий, о которых поется. Отсюда совершенно новое отно­шение к изображаемому — как к чему-то виденному и слы­шанному, чего не может быть ни в эпосе, ни в сказке, ни в балладе. Даже в тех случаях, когда содержание песни не соответствует действительности, оно вымышлено той средой, в которой событие могло бы произойти. Так, детали песни о взятии Казани не засвидетельствованы историческими источ­никами, они вымышлены в среде пушкарей. Это — один из основных признаков, который позволяет отличить историче­скую песню от других жанров. С этой точки зрения песня об Авдотье Рязаночке, которую обычно относят к историче­ским песням, к ним не относится. Событие фантастично, оно не могло иметь ни реальных, ни потенциальных свидетелей или участников. Эту песню следовало бы отнести к балла­дам. Такое отношение к действительности означает, что на­родился новый вид словесного народного искусства, прин­ципиально отличный от предыдущих жанров. Это уже не «старины», как народ зовет былины, и не «складка». Народ­ное выражение «песня — быль» прежде всего относится к об-| ласти песен исторических.

Выше говорилось о коллективном характере крестьянского творчества и об исторических и бытовых основах его. Этих условий нет при создании исторических песен. Исторические песни есть создание групп людей. В этих группах есть та­лантливые, поэтически одаренные люди. То, что они создают, другие подхватывают. Это еще не индивидуальное творчество в собственном и узком смысле этого слова (хотя нельзя от­рицать возможность в отдельных случаях и такой формы воз­никновения), это — промежуточная ступень между двумя крайними полюсами: коллективным творчеством кре­стьян в области традиционного фольклора и индивидуальным творчеством художников-писателей.

Один из труднейших вопросов в изучении исторической песни — вопрос об отборе тех событий, которые воспеваются. Отбор этот представляется странным. Воспеваются иногда второстепенные, малозначащие события, тогда как крупней­шие, великие события русской истории исторической песней иногда не отражены. Отчего, например, нет песен о Бородин­ском бое? Мало того, нет даже упоминания о Бородине. Упо­минаются Смоленск, Можайск, Березина, Париж, но не Бо-

Фольклор и действительность

родино. Вряд ли можно искать здесь какой-то глубокой фи­лософии, или народной мудрости, или исторического созна? ния. Исторические песни создаются, как указано, участниками исторических событий. Бородинское сражение имело такой характер, что не нашлось и не могло найтись тех лиц или тех групп, которые тогда уже могли бы создать песню. То же можно сказать, например, о Полтавском бое, который оставил в фольклоре очень незначительные следы, совершенно не со­ответствующие значению этого великого события. Отсутствие песни никогда не означает, что народ не понял события. Оно означает только, что не было конкретных условий для соз­дания песни.

В отличие от традиционного крестьянского эпического и лирического фольклора художественная цель исторической песни состоит в стремлении передать ту действительность, свидетелем которой певец был, и дать ей свою оценку.

Выше мы говорили о том, что категория времени и прост­ранства в эпическом фольклоре есть категория условная. В исторической же песне время и пространство определяются исторически и гео- или топографически, хотя отступления здесь возможны.

Того месяца сентября

Двадцать пятого числа

В семьдесят первыми году

В Яике городу

Приходили к нам скоры вести —

Не бывать нам на месте.

Так начинается солдатская песня о Пугачеве.

Способ ведения войны не тот, который имеется в былинах, где Илья берет за ноги жилистого татарина и им размахи­вает. Эпос не знает командования, не описывает русских войск, историческая же песня называет популярных воена­чальников, понимает роль командования, говорит о движе­ниях и кровопролитных столкновениях армий.

Герои исторических песен — исторические лица, имеющие имена и обладающие индивидуальным характером. В неко­торых случаях психологическая характеристика отличается значительной глубиной и сложностью, как, например, в обра­зе Грозного в песне о его гневе на сына. Романтически окра­шенный Разин, удалый Платов, спокойный Кутузов и многие другие представляют собой галерею разнообразных характе­ров и типов. Принцип изображения действительности иной, чем в старинной эпической поэзии.

Сказка и эпос обладают определенными законами компо­зиции. Историческая песня этим законам уже не подчинена.

8 Зак. 80

114 Фольклор и действительность

Композиция так же свободна и разнообразна, как разнооб­разна жизнь.

Мы не будем определять всех поэтических приемов исто­рической песни. Из изложенного видно, как в ней преодоле­ваются традиции, как создается новое искусство.

Но традиции преодолены все же не до конца.

Осталась характерная для всего фольклора заинтересо­ванность необыкновенными происшествиями. Многие из исто­рических песен могли бы быть названы песенными историче­скими анекдотами. Сохранилась и предпочтительная заинте­ресованность динамизмом повествования, его ходом, разви­тием в ущерб вырисовке образов героев и действующих лиц, вследствие чего герои не всегда прикреплены к событиям, Несмотря на значительные успехи, достигнутые исторической песней, действие может еще иногда переноситься с одного лица на другое. Так, например, защита Пскова от Стефана Батория приписывается в разных вариантах Семену Констан­тиновичу Карамышеву, Михаилу Васильевичу Скопину-Шуй-скому, Никите Романовичу Вольхонскому, Борису Петровичу Шереметьеву, хотя они не имеют к этому событию никакого отношения ¹⁰.

Один и тот же сюжет приурочивается также к различным местам и временам. Так, рассказ б том, как город берется путем подкопа и закладки бочек с порохом, исконный, по-видимому, для песни о взятии Казани, применяется также к песням о взятии Азова, Орешка и Риги. Как расценивать эти черты исторических песен?

Если считать, что цель песни — только передача реальных событий, то такого рода явления должны расцениваться как бессмыслица. Но цель песни состоит не в том, чтобы пере­сказать событие, а в том, чтобы передать его исторический смысл и значение. Для народа безразлично, будет ли писать письмо с угрозой завоевать русскую землю Карла Шведский, или Наполеон, или турецкий султан и будет ли отвечать ему Кутузов, Лопухин или кто-нибудь другой. Ему важно под­черкнуть неприступность русской земли для иноземных за­хватчиков.

Д. С. Лихачев в своей книге «Человек в литературе древ­ней Руси» (М.— Л., 1958) заметил, что «древняя русская ли­тература не знала открыто вымышленного героя» (стр. 120). Литературные герои древней Руси — исторические лица или святые, в существование которых еще верили. Литературные

¹⁰ Некоторые подробности об этом см. в кн.: Народные исторические песни. Вступит, статья, подг. текста и примечания Б. Н. Путилова, М.—Л.„ 1962 (Библиотека поэта, большая серия), стр. 328—329.

Фольклор и действительность 115

герои в собственном смысле слова появляются только начи­ная с XVII века. В значительной степени это происходило под влиянием фольклора. Развитие фольклора шло обратным путем. От вымышленных героев эпоса, сказки и баллады фольклор пришел к изображению реальных лиц и реальных событий. Средства фольклора были ограничены. И, несмотря на ограниченность этих средств, народ в своем творчестве дал совершеннейшие и глубочайшие произведения, из кото­рых выросла новая литература и к которым она обращается и по сегодняшний день.

Мы рассмотрели далеко не все жанры. Но в свете изло­женного можно рассмотреть и понять и другие виды народ­ного творчества: предания, легенды, сказы, частушки, поэзию рабочих. В фольклоре рабочих художественные тенденции, свойственные исторической песне, находят свое развитие и завершение. На этой же ступени происходит тесное смыка­ние с литературой; изучение всего этого процесса требует специального большого исследования.

Возможны три вида отношения фольклора к действитель­ности:

1. Фольклор, как и всякое искусство, восходит к действи­тельности. Даже самые фантастические образы фольклора имеют свою основу в реальной действительности. Материали­стическая наука должна найти эти исторические основы фольклора. Это относится ко всей области фольклора без всяких исключений.

2. Помимо воли создателей и исполнителей народного ис­кусства оно отражает реальную жизнь. Формы и содержание этого отражения различны в зависимости от эпохи и жанра. Они подчинены закономерностям фольклорной поэтики.

3. Народный художник ставит себе целью изобразить дей­ствительность. Такое стремление в народном творчестве ха­рактеризует историческую песню и фольклор рабочих.

Большинство ошибок в изучении фольклора проистекает от неразличения этих трех аспектов.

В своей диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности» Чернышевский писал: «...есть во всех народных песнях механические приемы, проглядывают общие пружины, без помощи которых никогда не развивают они своих тем...»¹¹. Другими словами, Чернышевский понимал, что для выяснения вопроса об эстетическом отношении к дей­ствительности фольклора нужно знать закономерности народ­ной поэтики. Дальнейшее выяснение этих закономерностей — одна из задач современной фольклористики.

¹¹ Н. Г. Чернышевский, Эстетика, М., 1958, стр. 94.

8*