III. Реализация индивидуального домашнего задания. Заранее подготовленный ученик делает доклад о пьесе Булгакова «Дни Турбиных», ее проблематике и жанровом своеобразии.
Заранее подготовленный ученик делает доклад о пьесе Булгакова «Дни Турбиных», ее проблематике и жанровом своеобразии.
Дополнительный материал по теме[1]
В апреле 1925 г. Булгаков получил предложение инсценировать роман «Белая гвардия» для Художественного театра. К сбору труппы – 15 августа — автор представил пьесы. Эта была инсценировка, сохранявшая в неприкосновенности основные события романа и его героев В ходе многочисленных переделок которые автор предпринимал и по собственной инициативе, и по инициативе театра, из 16 картин в пьесе, получившей название «Дни Турбиных», было оставлено только 7.
Роман «Белая гвардия» охватывает период с декабря 1918 г по февраль 1919 г. События отобранные для пьесы «Дни Турбиных» по продолжительности совпадают с романными: первое, второе и третье действия происходят зимой 1918 г., четвертое действие вначале 1919 г. Но в сценическом варианте этот срок сжимается примерно трех чуток, а точнее сказать до трех вечеров и одного утра, что соответствует четырем действиям драмы.
В момент, избранный Булгаковым для изображения, в Киеве были немцы с гетманом и белыми отрядами, на Киев наступали мужицкие массы во главе с Петлюрой, на севере — пребывали большевики на Дону — Деникин. Драматург остановился на событиях, связанных с бегством гетмана и пришествием Петлюры, что с цензурной точки зрения было наиболее приемлемо.
Роман не охватывал всей панорамы исторических событий: действие было сосредоточено в Городе и на подступах к нему. И все-таки в роман была введена масса поименованных и безымянных героев, изображались толпы народа, войска на улицах, стычки верных гетману частей с петлюровскими войсками. Избранная пространственная композиция позволила ощутить массовое разочарование средней военной интеллигенции в своих руководителях.
В пьесе историческую панораму заменили две сцены второго акта — сцена в кабинете гетмана во дворце и сцена в штабе «1-й конной дивизии». Пьеса, таким образом, сохранила признаки исторической хроники, но ее композиционным центром стал дом Турбиных.
Чтобы подчеркнуть особое место дома Турбиных в драматургическом пространстве пьесы, Булгаков отказался от введения в пьесу семьи Лисовичей. В каком-то смысле Лисовича с его унылым крохоборством заменил полковник Тальберг. Если в романе в поведении последнего подчеркивалось карьеристское начало, то в пьесе к этому прибавилось еще мещанское брюзжание. «Не дом, а постоялый двор», — сердито выговаривает он Елене, недовольный приходом Мышлаевского и приездом Лариосика. Удачно найденный сюжетный ход (возвращение в момент объявления о разводе и предстоящей свадьбе Елены и Шервинского) способствовал посрамлению Тальберга и вместе с тем укрупнял его линию, делал ненужным присутствие в пьесе дублирующей линии Лисовичей.
Итак, сценическое пространство пьесы отдано Истории и дому Турбиных, исторической хронике и психологической драме, отношения, между которыми определяют своеобразие драматургического конфликта и сценического действия.
Московский Художественный театр воспринял пьесу в контексте родственной ему чеховской драмы. К этому склоняла любовь Булгакова к подробностям быта (кремовые шторы, лампа под зеленым абажуром, ноты на рояле, цветы), умение молодого драматурга создать образ настроения, окрашивающего сцену или даже целый акт и усиленного с помощью звукового или музыкального сопровождения. Сходство затрагивало и более глубокие уровни драмы (конфликт, сценическое действие, способ создания сценического единства), но это было сходство-преодоление, которое вело к созданию драмы иного типа.
Начнем с конфликта. Как известно, столкновения между действующими лицами в чеховских пьесах не ведут к возникновению драматического конфликта. И у Булгакова враждебность между Турбиными и Тальбергом, даже исход взаимоотношений между Еленой и Тальбергом или Еленой и Шервинским не приобретают в пьесе первостепенного значения.
У Булгакова это «общее состояние мира» приобретает облик Истории, вторгается в сценическое пространство и переводит проблему трагического столкновения с судьбой из символического в реальный план, вынуждает героев к прямому участию, к выбору, к поступку, что нехарактерно для чеховских героев.
В булгаковской пьесе персонажи выявляют себя прежде всего в поступке — начиная от предложения, которое Шервинский делает Елене, и кончая героической смертью Алексея Турбина. Наличие в системе персонажей типично чеховского героя, Лариосика, только подчеркивает отклонение от чеховского пути.
Не менее интересно в пьесе (и в этом Булгаков следует чеховской традиции) умение раскрыть характеры героев через повседневное самочувствие действующих лиц, их эмоционально окрашенные размышления.
Но в пьесе Булгакова эти внутренние размышления связаны не с впечатлениями «от мелких событий повседневности», как у Чехова, а с реакцией на значительные исторические ситуации. Они принимают форму прямой рефлексии (в монологах Алексея Турбина, Мышлаевского). Но главный интерес драмы в стремлении автора показать, насколько размышления, вообще само чувствие действующих лиц, возникающее в контексте сцены или акта, окрашено осознанием ими исторического момента, их захваченностью историческим потоком.
В «Белой гвардии» события бушевали вокруг турбинского дома, а сам он, несмотря ни на что, оставался островком уюта. В пьесе турбинский дом уже никакой не островок, а лодка, которую несут бешеные волны событий, грозя в любую минуту опрокинуть или разбить о камни. Таким образом, предметом изображения в пьесе оказывается судьба культурной традиции, которая стала бытом, воздухом турбинского дома, сущностью тех, кто причастен к этому Дому.
Историческое и частное не закрепляются за определенными картинами, но постоянно соотносятся друг с другом. История вторгается и повседневную жизнь Турбиных, по существу, становится главным содержанием этой жизни. Как только открывается занавес, она дает о себе знать песней Николки («Хуже слухи каждый час — Петлюра идет на нас!»), выстрелами пушек, бухающих где-то под Святошином, все время гаснущим электричеством, проходящей по улице воинской частью. Она проникает в речь действующих лиц, определяет их поведение, проявляется в состоянии Елены, нетерпеливо ожидающей своего мужа, в поведении Тальберга, Лариосика, в рассказе Мышлаевского о положении на фронте. Об истории идет речь на последнем ужине дивизиона. История меняет турбинский мир. Мера этих изменений определяет характерную для пьесы систему персонажей.
Не случайно столь важное место среди действующих лиц получает в пьесе Лариосик — житомирский кузен Ларион Суржанский.
Из второстепенного, даже третьестепенного романного персонажа он становится в пьесе одним из персонажей первого плана.
Расширение и углубление роли Лариосика с его комично поданной рефлексией, с его беспомощностью, нерешительностью, беззащитностью, неловкостью должны были оттенить психологические изменения в «чеховской» среде, подобно тому как «крыса» Тальберг призван был подчеркнуть неизменную верность Турбиных воинскому и семейному долгу.
Характеризуя систему персонажей, В. Ходасевич, видевший мхатовский спектакль в Париже, писал: «От Тальберга до Алексея Турбина идет целая цепь постепенно высветляющихся персонажей. Их можно расположить в определенной последовательности. На первом месте оказывается Шервинский. Он вовсе не негодяй, но и не человек безукоризненной честности (история с портсигаром); он пустышка и враль, на прямое шкурничество не способен, но еще менее способен на самопожертвование; он честно служит белой гвардии, но не свяжет с ней своей судьбы и очень легко переживет ее гибель. За ним — Мышлаевский, отличный фронтовик, хороший товарищ, человек не сложный, потому что ни до какой сложности он еще и недоразвился; гибелью белой армии он раздавлен... Капитан Студзинский — фигура несколько бледная — средний тип честного служаки и порядочного человека. Затем, наконец, Алексей Турбин — истинный герой, человек рыцарской доблести. Его младший брат — юнкер — прекрасный юноша, который так же как Алексей, не задумался бы пожертвовать жизнью, но судьба от него не требует этого: армия гибнет прежде, нежели его героизму представляется случай выявиться».
В центре системы персонажей в «Днях Турбиных» оказались, в отличие от романа, не молодые Турбины, а три белогвардейских офицера: Алексей Турбин, Мышлаевский и Студзинский, олицетворяющие три возможных для офицера пути в условиях революции: гибель, освобождающую от выбора, шаг навстречу большевикам и третью дорогу, ведущую в тупик. Выбирающий ее Студзинский из эпизодического персонажа становится одним из главных действующих лиц.
Алексей Турбин, доктор, мятущийся интеллигент, каким он показан в романе, превращается в пьесе в полковника, командира артиллерийского дивизиона, вытеснив романного Малышева. В Алексее воплощены также, особенно в последние моменты жизни, чистота и благородство Най-Турса.
Полковник Алексей Турбин наиболее сознательно и обостренно реагирует на ситуацию, а потому его позиция раскрывается напрямую. Его сильнейшим образом волнуют события на Украине, он разочарован в действиях гетмана, который стал «ломать эту чертову комедию с украинизацией», он видит разложение белого офицерства во главе с «гвардейской штабной оравой», предрекает гибель белого движения. В последнем акте Мышлаевский с его решительными выводами как бы замещает трагически погибшего полковника Турбина.
Таким образом, в пьесе, в отличие от романа, звучит идея обреченности старого мира вообще и белогнардейского движения в первую очередь. У персонажей появляется уверенность в неизбежности рождения «новой России». Лучшие представители белой гвардии признают историческую правоту большевиков. Поэтому не кажется странной точка зрения Сталина по поводу того, что «Дни Турбиных» «дают больше пользы, чем вреда», оставляя у зрителя впечатление, «благоприятное для большевиков»; «если даже такие люди, как Турбины, вынуждены сложить оружие... значит, большевики непобедимы». Так ли воспринимала пьесу публика? Дело в том, что «просоветский» идеологический план, столь прямо обозначенный в пьесе, смягчается ее особой жанровой природой, восходящей к чеховским новациям. Речь идет о сопряжении трагического с комическим и лирическим, о постоянной корректировке идеологического начала вторжением комического и лирического. Так, высказывание Алексея Турбина; проникнутое трагическим пафосом, звучит на фоне пьяной пирушки. Возникший первом акте мотив предательства и бегства (Тальберг, уход немецких войск) травестируется опереточным мотивом переодевания (бегство гетмана, которого «выносят» из дворца с забинтованной головой и в немецкой форме; переодевание Шервинского).
Трагическое начало достигает своей кульминации в впервой картине третьего акта. Это сцена в Александровской гимназии, где Алексей Турбин отказывается посылать людей на смерть. Даже перед угрозой гибели своих идеалов и принципов он заявляет юнкерам: «И вот я, кадровый офицер Алексей Турбин, вынесший войну с германцами, чему свидетели капитаны Студзинский и Мышлаевский, я на свою совесть и ответственность принимаю и, любя вас, посылаю домой».
Трагическая судьба Алексея Турбина является композиционным центром пьесы но параллельно его линии существуют линии лирического, комического и трагикомического характера. Булгаков строит систему образов посредством парадоксального смешения жанров; судьбы героев Трагического или лирического плана корректируются персонажами комическими.
Трагикомическое начало вносят в пьесу Лариосик, Шервинский, Мышлаевский, Николка сторож Максим. Все они наделены в той или иной степени наивностью восприятия, и это дает автору возможность с их помощью постоянно смещать трагическое и лирическое в комедийный план. Так трагическая тема в первых двух картинах связана с Алексеем Турбиным. Она возникает на фоне пьяной пирушки. В момент; когда Алексей провозглашает тост за встречу с большевиками («Или мы их закопаем, или — вернее — они нас... неуместная песенка Лариосика («Жажда встречи, / Клятвы, речи — / Все на свете / Трын-трава...») обостряет трагическое звучание эпизода. Но акт завершается лирической сценой (объяснение Елены с Шервинским), которая, в свою очередь, прерывается комедийным эпизодом — пробуждением пьяного Лариосика.
Особое значение в структуре пьесы имеют музыкальный комментарий, звуковая символика. Постоянно не совпадая с видимым планом действия музыка переводит его в противоположный план, обнаруживает трагедию в фарсе и наоборот. Спор героев часто достигает высшего напряжения не в словах, а в музыкальных партиях. Возникает постоянно антитеза «музыка — слово». Один из красноречивых в этом смысле примеров — финальная сцена, где общему ощущению завершенности драматических событий сопутствуют грохот пушек и «далекая глухая музыка», возвещающая о вступлении большевиков в город.
Многозначительна в этом контексте композиция пьесы. Кольцевая композиция — один из признаков того, что сценическое действие у Булгакова хотя и принимает формы прямого столкновения с Историей, но при этом в не меньшей степени, чем у Чехова, выражается также в сфере «внутреннего действия». Оно реализуется сопоставлением персонажей, их позиций и «образа настроения», возникающего в разных актах.
В начале пьесы — канун трагических событий, бегство Тальберга и отчаянная пирушка — «последний ужин дивизиона» перед боем с петлюровцами, когда выясняется, что завтра идти в бой, но за кого и за что — неизвестно.
В конце — Крещенский сочельник, наступивший через два месяца после гибели Алексея и ранения Николки, елка, снова сбор друзей, появление Тальберга и объявление о свадьбе Елены и Шервинского — эпилог одних и канун новых трагических событий, тревожное ожидание прихода большевиков.
Но важнейшая для булгаковской концепции соотнесенность мотивов 1-го и 4-го актов связана с образом Дома.
Дом в восприятии Лариосика предстает сначала как воплощение покоя в разбушевавшемся мире, потом как символ грядущей лучшей жизни («Мы отдохнем, мы отдохнем...»). Отсылки к Чехову, провоцируемые дословным воспроизведением чеховского текста, должны как раз обратить внимание на несовпадение в трактовке образа дома. Для чеховских героев дом — замкнутое пространство, торжество сковывающей человека повседневности. У Булгакова мотив дома в 1-м акте связан с мотивом тонущего корабля, хаоса, проникшего внутрь священного пространства (попойка). В 4-м же акте звучит мотив возвращенной жизни и неистребимой повседневности как основы миростояния. Утверждается идея самоценности жизни, права человека жить вопреки «общим» обстоятельствам. Как и в 1-м акте, эти обстоятельства реализуются в мотиве недремлющего рока (солдатский марш на слова пушкинской «Песни о вещем Олеге»). Этот мотив трагически обрамляет праздник возрождающейся жизни, обнаруживая его беззащитность. Гром шестидюймовых батарей, под который Лариосик произносит в финале классические слова: «Мы отдохнем, мы отдохнем...», становится завершением, разрешением чеховской темы пьесы.
Итак, в пьесе «Дни Турбиных» Булгаков, обратившись к изображению «русской усобицы», сумел подняться над настроением классовой розни и утвердить идею человечности, самоценности жизни, непреложности традиционных нравственных ценностей. Наследуя завоевания чеховской драматургии, Булгаков создал оригинальное в жанровом отношении произведение, соединившее историческую хронику с психологической драмой, органично включившей в себя трагикомическое начало.